1.
– Дик! – Айрис сбежала по лестнице, не касаясь перил, и, что вполне естественно, запнулась на последней ступени, я еле успел ее подхватить. Хрупкое тельце сестры тут же обмякло, а ее пальцы сжались на моем сюртуке, выдавая ее с головой. Сейчас будут слезы. – Айрис, это неподобающее поведение для юной особы, – холодно произнесла матушка, чинно вышагивая по лестнице. Младших сестричек не было видно ни впереди матери, ни позади, а сама вдовствующая герцогиня шла особенно степенно и уж слишком сильно старалась держать голову и спину. Сейчас будут упреки. Две такие разные женщины – матушка и Айрис, а так легко выдают свои страхи, хоть и по-разному. Герцогиня брезгливо поджимала губы и вываливала на меня всё то, что слышала и что получала в письмах, обвиняла в предательстве памяти отца и еще много в чем, но при этом пальцы у нее были белые и слегка подрагивали. Явный признак страха и отчаянья, узнав о смерти отца, она вела себя так же, и пальцы у нее были такими же. Отца тяжело назвать образцовым семьянином, но свою, хоть и нелюбимую, жену он всё же на руках носил, избавив от всех проблем и обязанностей. Не появись тут тетушка, Надор бы пришел в упадок меньше чем за полгода, Мирабелла Окделл была истинной эрэа, но не управленцем. Айрис же, не стесняясь, плакала у меня на плече, хватаясь за одежду, как утопающий за соломинку. Это не столько страх и отчаянье, сколько всепоглощающее горе, после которого редко когда находятся силы идти дальше. Когда мы узнали о смерти отца, Айрис так же хваталась за меня и рыдала в три ручья, пока в нашем доме мародёрствовали солдаты, по-другому и назвать всё это нельзя. Но при этом я точно знал, что уже завтра, вдоволь выплакавшись и получив свою порцию поддержки от меня, она снова поднимет голову и расправит плечи. Она будет хорошим советчиком и не откажет себе в удовольствии высказать пару шпилек, если я допущу ошибки, и с легкостью подменит меня при необходимости. Пожалуй, сестра больше всех нас унаследовала тетушкин характер и ее силу. По крайней мере, мне хочется в это верить. – Где девочки? – спросил я матушку, когда та наконец выдохлась и замолчала, чтобы перевести дух. Та вновь поджала губы и словно нехотя произнесла: «в усыпальнице». Айрис от этих слов вздрогнула и посильней прижалась ко мне, мелко дрожа. Я же только прикрыл глаза на пару секунд и посильней стиснул сестру в объятьях, невольно сам расправляя плечи. Спеша сюда, я чуть не загнал Сону, но все равно оказался слишком медлительным. – Ты не успел всего на пару дней, – прошептала сестра между всхлипами. – Она долго ждала тебя. И звала очень часто, но… я до сих пор поверить в это не могу, Дик. И девочки… Я не пытался успокоить сестру или оправдаться перед матушкой, ни той, ни другой этого было не нужно. Мирабелла Окделл выполнила свой долг Человека Чести и могла удаляться в свои покои, понимая, что снова не нужно ничего решать. Айрис Окделл же уже давно все решила не только за себя, но и за свою семью, и сейчас ей просто нужно выплеснуть свое горе, и мое плечо хорошо для этого подходит, но увы, ей придётся с этим подождать. Я бережно отстранился от сестры, вглядываясь в ее лицо, и она понимающе всхлипнула, согласно взяла меня за руку. Путь в усыпальницу занял безумно много времени, мы провели его в молчании, Айрис не нарушила тишину даже всхлипом. И первое, что мне бросилось в глаза, – это новая могила, на которой сидела Эдит и задумчиво болтала ногами, чересчур бодро изучая могилы предков. Дейдри тоже тут, прислонилась спиной к последнему пристанищу тетушки и вслух читала какую-то книгу, привычно меняя голос, когда говорили разные герои, иногда она замолкала, чтобы выслушать колкое замечание Эдит, и тогда девочки заливались смехом, но тот получался каким-то натужным. Младшие сестры очень старались показать, что все в порядке, но получалось у них из вон рук плохо. Руки Эдит дрожали, а у Ди голос был особенно высокий, и она очень часто прерывалась, чтобы попить прихваченную из кухни воду. – Отвратительный голос у графа, – улыбнулся я, вслушиваясь в то, что читала Дейдри. – Дик! – девочки дружно подорвались с насиженных мест и подлетели ко мне. Айрис благоразумно отодвинулась от меня подальше и посему осталась стоять на ногах, я же этим похвастаться не мог. Две егозы просто снесли меня с ног, я еле успел подхватить их, чтобы не расшиблись при этом. – Мы так скучали! – начали говорить девочки наперебой. – От тебя так долго не было вестей! – И матушка вечно говорила, что вы точно проиграете! – И вести из столицы были дурные. – А еще… Я слушал их болтовню с грустью и, не сдержав горькой улыбки, опустил ладони каждой на голову. Девочки замолчали, глядя мне прямо в глаза. – Больше не нужно быть сильными, – произнес я, и тех словно прорвало, они уткнулись носами мне в колет, как это чуть раньше сделала Айрис, и зарыдали, и все, что мне осталось, – так это прижать их к себе и гладить по спутанным волосам. Айрис недолго смотрела на нас, а затем очень тихо, словно мышка, подошла ко мне и присела рядом, прижала свою спину к моей и закинула голову мне на плечо. Она помолчала, а потом начала говорить. Она рассказывала обо всем, что произошло за то время, что меня не было, об урожае и торговых соглашениях, о том, что творили девочки и деревенские мальчишки под их предводительством, о том, как прогрессировала болезнь тетушки и как та иногда плакала, когда думала, что никого нет рядом.***
Усыпальницу мы покинули лишь поздней ночью, когда девочки, устав от слез, уснули у меня на руках, а Айрис уже не напоминала бледного призрака. Я помог перенести девочек в спальню Айрис и, убедившись, что последняя тоже в порядке, отправился к себе, но очутился отчего-то около двух каменных рыцарей, что хранили вход в усыпальницу. Без поддержки сестер заходить туда оказалось страшно, в Надоре всё еще хоронили по старым традициям, и посему на крышке каменного гроба был вытесан барельеф тетушки. Он был словно живой, мастер делал свою работу очень качественно, были видны ее многочисленные морщинки и складки платья, не зря она потратила больше месяца на поиски мастера. Я тогда только смеялся над этим её порывом остаться в веках красивой, теперь же невольно радовался. – Прости, я опоздал, – сипло произнес я, дотрагиваясь до каменного лица. – Я еще в Сагранне понял, что зря поехал на эту войну… но побоялся уходить, посчитал что примут за труса… Глупец! Какое мне дело, что обо мне подумают другие… Опять вру. Я очень боялся увидеть разочарование в его глазах. Знаешь, теперь я понимаю почему ты сбежала из-под венца и выбрала Алвасете, будь я на твоем месте, а Алвасете был бы вполовину хорош, как его брат, и я бы удрал еще раньше… Не о том говорю, прости, мысли путаются… я не могу поверить в то, что тебя больше нет… Но не бойся, я помню о клятвах, данных тебе… Трижды думать, прежде чем ответить. Не жульничать в играх с однокорытниками. Помнить, что честь не передается по крови. Быть опорой Надора и семьи. Не ненавидеть заочно… И поступать, как того велит сердце, даже если разум советует другое. Слезы текли сами, и я не старался их унять. Мне тоже иногда нужно быть слабым. – Я так хотел еще немного побыть твоим глупым племянником… Вернуться в столицу, доставать всех просто своим фактом существования и делать вид, что не замечаю расстроенных взглядов Людей Чести после очередного покушения… Прости, я такой эгоист, ты и так дала мне больше, чем кто-либо… Не беспокойся, тетушка, и спи спокойно, я помню клятвы… свои и предков, и я выполню их… мы переживем этот Излом… как и все последующие, я клянусь. Сидевший все это время за пазухой Честь наконец выбрался наружу и шустро перебрался на каменный гроб, он недолго его обнюхивал, а затем начал носиться взад-вперед по крышке, истошно вереща. – Хватит, Честь, – произнес я, наконец утирая слезы, но малыш впервые на моей памяти не послушался меня, продолжая носиться. Я не стерпел и схватил его поперек живота, тот возмущенно замолчал и, извернувшись, хватанул меня за большой палец. Кровь брызнула на камень, а Честь вдруг успокоился и послушно пересел мне на плечо, довольно сворачиваясь кольцом вокруг шеи. – Иногда я жалею, что ты не умеешь говорить, – произнес я, привычно выдавливая кровь из ранки и сплевывая ее на пол. Честь, конечно, кусал меня, и не раз, и, как я успел понять из объяснений Жака, яд ызаргами не всегда использовался при укусе, что и доказывал тот факт, что я все еще жив, но опасения, появившиеся после того, как Жиль чуть не умер, все же остались. – Глядишь, моя шкура была бы более цельной. Честь возмущенно пискнул и махнул в сторону барельефа хвостом, я тоже туда глянул и удивленно замер: капли крови, что брызнули на руки высеченной фигуры, пропали.2.
– Тан Ричард, – Лиам появился словно из ниоткуда, напугав меня до закатных кошек. Хотя, возможно, я слишком увлекся своими мыслями и просто не заметил слугу, правда, Честь тоже возмущенно всполошился и сейчас, словно рассерженный кот, бил своим хвостом мне по плечу. – Эрэа приказала подготовить к вашему приезду Гербовую башню, – произнес тем временем Лиам, протягивая мне ключи от оной и невольно косясь на малыша. Ызырги в наших краях не водились, и столь диковинное животное было всем очень интересно, и даже тот факт, что Честь отличался излишней ядовитостью, не умалял число заинтересованных взглядов. Из-за чего мне пришлось еще в пути отдать приказ о закупке некоторых трав, чтобы сделать противоядие в достаточном количестве. – И матушка это стерпела? – удивился я, принимая ключ и резко меняя направление. Гербовая башня была в противоположной стороне, нежели мои бывшие комнаты. Признаться, я там бывал еще при отце, после же его смерти матушка заперла комнаты, открывая их только два раза в год чтобы привести в порядок. – Что вы, тан Ричард! Герцогиня устроила грандиозный скандал с криками, истериками и обвинениями в измене рода, – смутился Лиам. – И битьем небьющейся посуды? – заинтересовался я и, получив кивок в ответ, только усмехнулся. По мнению матушки, именно так и должны были проходить женские истерики, признаться, я был с ней солидарен, считая, что плохое настроение не повод полностью менять сервиз, да и чугунная сковорода гораздо лучше аргументировала точку зрения, нежели фарфоровая тарелка. – И как же ее переубедили? – заинтересовался я. – Эрэа напомнила о том, что в доме новый герцог и что он имеет полное право пользоваться этими покоями, – немного помолчав, произнес слуга, отчего-то пристыжено глядя на меня. – Когда она приказала это сделать? – спросил я уже у входа в башню. – Сразу же после вашего отъезда, – поклонился Лиам. – С тех пор Дейзи присматривала за порядком в комнате, а сегодня я приказал еще раз там прибраться, свечей принести и протопить, вы, наверное, устали с дороги и… – И безумно голоден, – честно признался я. – Лиам, ты же не дашь мне умереть с голоду? – Завтрак через пару часов, – горестно вздохнул слуга, хитро поглядывая на меня. – Эрэа не любит, когда распорядок нарушают. – А мы ей ничего не скажем, – подыграл я слуге и, получив в ответ его заверения, что он «никому и ни за что», вступил в покои, которые раньше занимал отец. Дейзи постаралась на славу: приемная просто блестела чистотой, а в воздухе витал еле уловимый запах трав, которая та собирала специально для меня, утверждая, что это поможет больше не задыхаться в приступах. Признаться, я не верил в это, но приступов у меня действительно не было уже давно. Я неспешно шагал по апартаментам, невольно отмечая, что тетушка не только прибрала пыль и починила поломанные солдатами вещи, но и заменила некоторые, не забыв добавить и новые безделушки, картины, статуэтки и, естественно, книги. Их было особенно много, но мое внимание привлекли отнюдь не книжные полки, но белоснежный, запечатанный без помощи печати конверт на массивном столе. Немного поколебавшись, я сел в кресло, невольно отмечая, что тетушка и его заменила на более удобное, и все же взял находку в руки. Внутри определенно было письмо и ничего кроме. Я долго смотрел на неподписанный конверт из плотной бумаги, без герба и печати, не решаясь начать читать, но Чести явно надоело это, и он возмущенно шлепнул свою лапку мне на щеку, не забывая пищать. – Понял я, понял, – произнес я, когда малыш еще и зубы оскалил. «Надеюсь, ты уже выплакался?» – гласило последнее письмо тетушки. Я невольно захохотал, тетушка, как всегда, была впереди меня на пару шагов, раньше это всегда меня раздражало, теперь же радовало. Последнее послание было словно щелчок по носу, тетушка просила, что бы я не унывал, но… но тетушка меня достаточно хорошо знала, и наверняка была уверена в том, что ее смерть не сломает меня. Писать письмо, чтобы просто меня подбодрить? Для нее это несвойственно, такое письмо она скорее написала бы Айрис, нежели мне. Я завертел листок в руках и даже просветил его свечой, ища что-нибудь скрытое, но там больше ничего не было, и я уже начал считать себя параноиком, когда мой взгляд упал на конверт. Его бумага была слишком толстой, словно два листа склеили вместе. – Конспираторша, – буркнул я, хватаясь за канцелярский нож и бережно отрезая бумажные края. Чутье меня не подвело, и там действительно было скрыто еще одно послание. «Смотри-ка, ты все же чему-то научился. Что ж, тогда мне не страшно уходить, семья осталась в надежных руках. Помни о клятвах, что ты мне дал и научись, наконец, думать головой, а не только искать на нее неприятности. Лиам поможет тебе разобраться с делами замка и всего герцогства, но помни: он был верен мне. Верность Лиама, как и всех нанятых мной слуг, герцогу Окделлу еще придётся заслужить. В Гербовой башне я оставила для тебя много интересных книг, которые наверняка смогут ответить на некоторые твои вопросы, часть из них принадлежала твоему отцу, мне понадобилось много сил что бы вернуть их, так что не испорти их случайно. Также в верхнем ящике стола лежит то, что теперь всегда должно быть при тебе, не потеряй, как обычно. Присмотри за девочками и матерью. Я знаю, ты справишься. И да, все бумаги во втором ящике. Веселись!» Письмо тетушки, как всегда, было кратким и по делу, без подписи и даты, но, признаться, от него мне стало гораздо легче, словно тетушка все еще была рядом, просто на некоторое время оставила этот дом. Дышать, по крайней мере, стало значительно легче. А в верхнем ящике стола лежал отцовский кинжал, перстень и серебряный медальон – знак главы Великого Дома. – Умеешь ты подливать масло в огонь, – стушевался я под тяжестью этих вещей, но послушно натянул перстень на палец. Тот, к моему удивлению, оказался впору и не норовил, как прежде, свалиться с пальца в любую минуту, да и медальон пришелся мне по душе, а Честь тут же обвил хвост вокруг цепочки и довольно заурчал, явно засыпая. Вот только одного я понять не мог, зачем тетушка спрятала часть письма? Ну не для того же, чтобы убедиться, что у меня есть мозг, и я могу им пользоваться, да и на привычные выкрутасы тетушки это не сильно походило. Обычно она если и прятала письма, то полностью, и уж точно не от адресата. Возможно ли, что она опасалась того, что его кто-то прочтет? Бред полнейший! Да если кто-то бы и прочел, ведь тут нет ничего особенно, к тому же это родовое гнездо, кого тут опасаться… конечно же семьи. Но это невозможно, Окделлы не предатели. А что, если она опасалась не умышленной передачи информации, а случайной, скажем в переписке с другом. Так, стоп. Покои были подготовлены сразу после моего отъезда и доступ сюда имела лишь Дейзи, моя молочная сестра, которая во мне души не чаяла и всегда считала братом, то есть та, которая не могла предать… но всё ценное из башни увезли сразу после подавления восстания… тетушка вернула отцовские книги, неужели все это из-за них? Раздался еле слышный стук. – Да? – Тан Ричард, я принес вам поесть, – Лиам просунул голову в комнату и улыбнулся. – Отлично! – обрадовался я, поспешно пряча письмо тетушки в ящик и закрывая его на ключ. – У меня как раз накопилась куча вопросов! – Если я смогу чем-то помочь, то… – неуверенно начал Лиам. – Сможешь, сможешь, – заверил я его и выхватил у того поднос из рук, кивком головы указывая на стул перед столом. – Значится, смотри… Я быстро поставил еду на край стола и достал бумаги.3.
За завтраком была удушающая тишина, девочки, проплакав полночи, клевали носом, я от них не отставал, сначала гнал, как сумасшедший, больше семи дней, а вчера так увлекся разборкой документов с Лиамом, что о сне и не вспомнил, впрочем, матушка от нас мало чем отличалась, разве что зевала украдкой, прикрывшись бокалом. Даже Наль выглядел уставшим. Он, в отличие от меня, все же успел вернуться и попрощаться с тетей, хотя, может, поэтому и выглядел таким подавленным и не выспавшимся. Единственный, кто был отвратительно свеж, так это дядя. Для него мое появление вообще стало сюрпризом, а вчерашние переживания он благополучно проспал. Разговор за столом тёк медленно, словно неохотно, меня о чем-то спрашивали, я невпопад отвечал, Айрис на это только хмыкала, ее чувство юмора явно еще не проснулось. – В моем доме подачек Ворона не будет! – злобно произнесла матушка, тем самым выводя меня из полудремы. Что я пропустил? Айрис возмущенно смотрела на мать, оттягивая ворот платья, девочки испуганно косились на меня, Наль будто извинялся, дядя умело прикидывался чайником на пару с отцом Маттео. У кого бы спросить, с чего все началось. – Речь о Бьянко, – еле слышно произнес сидящий рядом со мной святой отец. – Довольно. Это всего лишь конь, – отрезал я, даже не стремясь перекричать ругающихся герцогинь, но те отчего-то замолчали. – Ворон обещал мне его и сдержал свое слово, не более. Это не подачка и уж тем более не свадебный подарок, всего лишь сдержанное обещание. Это я подарил Айрис Бьянко, и он останется здесь. – Ты посмел поднять голос на мать! – Герцогиня рывком поднялась. – Хотя чего ожидать от юнца, принявшего покровительство злейшего врага семьи?! Я не желаю продолжать этот разговор, но если завтра лошадь еще будет в Надоре, пеняйте на себя. Матушка поспешила покинуть комнату, непривычно брякнув столовыми приборами о тарелку. Наль удивленно и как-то испуганно уставился на меня, прежде я никогда не выступал открыто против матери. Дядя же явно смотрел с неодобрением. – Герцогиня, – известил я, когда мать уже была в дверях зала, – вы кое-что забыли. Здесь герцог я. Мирабелла удивленно замерла, хватаясь за дверной косяк. – Позвольте Вам кое-что объяснить. Смерть тетушки ничего лично для Вас не изменила. Вы все так же моя мать, и Вы вправе любить меня или ненавидеть, презирать меня или даже отречься, но Вы не будете здесь решать ничего сложнее, чем выбор вышивки для девочек. Конь останется здесь, и для Вас же лучше, чтобы с ним все было в порядке, – произнес я, продолжая трапезу. Матушка промолчала, лишь напоследок шандарахнула дверью так, что затряслись своды замка. – Айрис, ты не откажешь мне в помощи? – спросил я, когда молчание за столом затянулось. – Боюсь тебе отказывать, – пролепетала она, но все же ее глаза были полны благодарности, конь пришелся ей по вкусу. – Прекрасно, тогда составь мне компанию, – вздохнул я, поднимаясь из-за стола. Девочки, несмотря на мои грубые слова в адрес матери, тоже вышли из-за стола и с явной охотой прошли в Гербовую башню. – Отдаю это на ваше растерзание, – улыбнулся я, указывая на книжные полки. – Ух ты, – прошептала Дейдри. Развлечений для девочек здесь было не так уж и много, вышивка да проповеди, так что такой библиотеке они явно порадовались. – И что тебе от нас нужно? – уточнила Айрис, бережно беря одну из книг. – Эти книги подбирала тетушка, и в них что-то должно быть, но у меня катастрофически не хватает на них времени, мне нужно успеть найти толковых управляющих, помощников и многих других до своего отъезда в столицу. – Что именно искать? – деловито спросила Эдит. – Упоминание ложных солнц в разных источниках, – подумав, рассказал я о том, что больше всего меня беспокоило. – Особенно в Гальтаре, и её тоже поищите, – добавил я, ткнув в бок Чести. Тот даже ухом не повел, продолжая спать, с нашего приезда в Надор он только и делал, что спал. – Ызырг, да.4.
– Ты мне не по зубам, Дикон, – признался начальник надорского гарнизона. – Когда-то я неплохо фехтовал, но теперь мне до тебя далеко. – И это не есть хорошо, – вздохнул я, убирая шпагу в ножны. – Разве так должен говорить победитель? – удивилась наблюдавшая за поединком Ди. Малышка не отходила от меня ни на шаг с самого моего приезда, словно боялась, что я так же, как тетя, её покину. Впрочем, старая Нэн говорила, что это вполне логично, после смерти кого-то из семьи начинаешь переживать за живых в разы сильней. – Это хорошо дня меня, но не для Надора, – произнес я, подходя к сестре и щелкая ее по носу. – Не обижайся, Рут. – Как можно, – вздохнул тот. – Я тебя прекрасно понимаю, при герцоге гарнизон был больше вдвое. – Увы, такую роскошь мы себе пока не позволим, но вот хорошего мастера и с десяток новых людей – вполне, – задумчиво произнес я. – Рут, пожалуй, это я поручу тебе, только гляди, чтобы пополнение было хорошим, а не всякая плечистая шваль из ближайшего леса, мне нужны бойцы, а не их видимость. Лично проверю, а насчет мастера не беспокойся, я уже написал одному знакомому, думаю, он не откажет в помощи. – Ты так говоришь, словно к войне готовишься, – усмехнулся капитан. – Чтобы жить в мире, нужно быть готовым к войне, – вздохнул я. – У тебя три дня на поиски, Рут. – Будет исполнено, – удовлетворенно произнес капитан, а потом, помедлив, добавил: – Герцог. – Дик! – Эдит радостно махала мне в открытое настежь окно, не обращая внимания на кудахчущую рядом Нэн. – А ну быстро в дом! – гаркнул я, испугавшись, что малышка заболеет. Честь согласно запищал у меня на плече. – Но я тут такое нашла! – завопила Эдит, от восторга высовываясь в окно больше чем по пояс. Старушка охнула и ухватила ее за юбки, помогая держаться на весу. – Ты просто не поверишь!