По требованию Галадриэль, Лауриндие подстригала кусты в саду. Осень все больше входила в свои права. Ветки роз и других прекраснейших цветов желтели, а под тяжестью завядших бутонов ломались. Девушка не спеша выполняла свою работу. Право признать, ей нравилось работать в саду, чувствовать, как игривый ветер лохматит ее волосы, как подхватывает сухие листья и, словно дразня, кидает в лицо.
Весь сад был словно усыпан золотом. Маленькие и большие листочки, похожие на монеты, покрывали землю так, что не было видно даже травы. Небо заволокли серые облака, и солнце скрылось за их завесой.
Тут прямо над головой девушки хрустнула ветка. Она вскинула голову, встречаясь взглядом с голубыми глазами. Эльф улыбнулся:
— Испугалась?
— Кого? Тебя? — подняла брови Рие. — Глупость.
Эльф прыснул, вылезая к шумному возмущению эльфийки прямо из-за широкого, уже обработанного куста. Девушка недовольно покосилась на него, и тот поднял руки в примирительном жесте. Она отвернулась, продолжая обстригать сухие, торчащие во все стороны ветки, не обращая на него внимания. Эльф опустился рядом с ней на землю, внимательно следя за каждым умелым движением.
— Ты Лауриндие? — спросил он. — «Золотое сердце», верно?
Девушка удивленно посмотрела на него. Прочитав в ее взгляде недоверие, эльф вновь усмехнулся.
— Откуда ты знаешь?
— Ну, я слишком часто писал твое имя… — невозмутимо начал юноша, почесав затылок.
— Так это ты мне цветы присылал? — моментально оттаяла эльфийка.
Эльф потупил взор. Он отчетливо видел, как карие глаза смеются над ним. Тут Рие звонко расхохоталась, заставляя остроухого вскинуть голову.
— Ты чего это?
— Ничего, — девушка закрыла рот рукой, пытаясь успокоиться. — Спасибо. Они всегда были очень красивыми.
Эльф улыбнулся. Лауриндие вновь отвернулась, продолжая работать. Тут юноша достал из-за пазухи маленькую самодельную флейту. Он поднялся с земли и, пройдя к рядом стоящему дереву, сел под ним. Рие выглянула из-за куста. Юноша весело подмигнул ей и, приложив конец флейты к губам, тихо выдохнул. По саду, словно переливы ручейка, прокатилась тонкая, едва слышимая мелодия. Эльфийка улыбнулась.
— Так будет веселей, верно?
Рие кивнула.
Эльф оказался прав — было весело. Он постоянно менял мелодию, и служанка должна была угадывать, кто из птиц поет так. Рие было совершенно все равно, что в саду она может провозиться допоздна. Ведь она, наконец, узнала своего тайного посланника букетов цветов и с удивлением узнала в нем Румила.
***
Солнце уже село за горизонт, уступая луне место на небе. Но сегодня на темном холсте не было видно звезд. Погода стояла безветренная, но не менее холодная. Темнота навевала еще большую печаль и, подобно клубящемуся туману, окутывала все на несколько километров. Если попробовать присмотреться, то вдали можно было различить кроны деревьев, а так все было погребено под толстым слоем тумана. Разве что свет из окон дворца светился сквозь серый занавес маленьким огоньком.
Халдир поежился. Он знал, что на рассвете войско эльфов покидает Лориэн, чтобы к нужному времени быть уже в Хельмовой Пади. Сердце эльфа было полно печали и тоски. Его терзало плохое предчувствие. Последние дни, которые он провел в дозоре, показались ему мрачными и как никогда скучными.
Галадрим прислонился спиной к дереву, устремляя чарующий взор ввысь. Темное, манящее своей неизвестностью небо было поддернуто легкими облаками, выделяющимися на нем серой дымкой.
— За все эти столетия я впервые вижу тебя таким, Халдир.
Эльф мгновенно переметнул взор и… тотчас выпрямился, склоняя белокурую голову в поклоне. Рука привычно легла на сердце, искренне приветствуя неожиданного гостя. Нежно-голубые глаза Галадриэль светились добрым огнем, а губы растянулись в улыбке.
— Ваш свет затмевает даже яркость звезд, Госпожа.
Галадриэль слегка склонила голову на бок. Затем она приподняла руку, поманив стража за собой.
— Не согласишься ли ты составить мне компанию?
Ее мягкий, нежный, женский тембр зачаровывал не хуже любого волшебства. Он не мог отказать. Халдир медленно последовал за ней в лесную темноту. Ночью меллирны казались гигантами, непроглядный серо-зеленый туман опускался до самой земли. Первое время эльфы шли молча, и с каждым шагом, который уводил их все дальше, Халдир начинал понимать, что Галадриэль позвала его не просто так. Вскоре, догадка галадрима подтвердилась, когда ласкающий слух голос произнес:
— Ну, так что же сделало тебя таким задумчивым, мой верный хранитель?
— Я всегда был таким, Госпожа, — обворожительно улыбнулся Халдир.
— В таком случае ты слишком умело скрывал это от моих глаз.
Они уходили все дальше. Туман постепенно становился гуще. Теперь видно не было даже деревьев. Эльфу даже показалось, что они попали в некое пространство, от края до края заполненное только клубящимся дымом. Цвет он тоже поменял. От серо-зеленого, он стал теперь цвета болотной травы. Разве что воздух был по-прежнему свеж. Платье Галадриэль шелестело, как опавшие сухие листья. Свет, исходящий от Владычицы чуть освещал дорогу. Тут она снова заговорила, и Халдир вздрогнул:
— Она нужна тебе, ведь так? — златоволосая женщина остановилась.
Нежно-голубые глаза посмотрели в упор. И Халдир не выдержал, опустил взор. Ему было отчасти не выносимо чувствовать, словно кто-то смотрит сквозь него. Еще ни разу лесной командир не ощущал такой неловкости и недоговоренности между ним и Галадриэль. Он почему-то был уверен в том, что Владычица обо всем знает. И о том, что происходит с эльфами в Лориэне, и за его пределами. Все это восхищало и пугало одновременно, притягивало и отталкивало…
— Твое сердце наполнено грустью и тревогой… — медленно, на распев говорила она. — Она увидела это. Но ты побоялся сказать, что во всей этой тревоге она тоже занимает определенно место.
Эльф оторвал взор от зеленого дыма под ногами и заставил себя ответить на взгляд Владычицы.
— Не страшись своего выбора. Даже резко угасший свет может вернуться.
Галадриэль вдруг широко улыбнулась. Халдир почувствовал, как его резко качнуло, словно от порыва напористого ветра. Только не чувствовалось холода. Все пространство сузилось до улыбки эльфийки и усилившегося белого света. Страж закрыл глаза, а когда открыл их, то понял, что все также стоит, прислонившись спиной к дереву. Никакого тумана или даже намека на него не было.
Халдир огляделся. Осознание только что случившегося то ли на самом деле, то ли в его воображении как на зло доходило медленно. А когда пришло, галадрим понял, что стоит совершенно у другого дерева, под окном Азмаиль. В окне горел свет. И от этого света в глубине души тут же вспыхнула искра надежды. Поняв, что именно Галадриэль
направила его или же
переместила, он стал карабкаться по этому самому дереву вверх. Осторожно заглянув в окошко, эльф увидел Азмаиль, сидящую в кресле. Подтянувшись, он очутился в теплой комнате. Здесь витал тонкий аромат чего-то приятного. На столе стояли несколько свечей, освещая комнату.
Он внимательно вгляделся в лицо девушки. Она сидела с закрытыми глазами, привалившись к спинке. Страж втянул побольше воздуха. Тихо подойдя к ней, коснулся хрупкого плеча. Эльфика резко распахнула глаза, выпрямившись.
— Это я, Азмаиль, — тихо прошептал эльф, опускаясь напротив нее на корточки.
— Халдир? — голос прозвучал растеряно. — Что ты здесь делаешь? Сейчас ведь поздно. — Она попыталась взять себя в руки.
— На рассвете мы уходим. Я хотел бы попрощаться. — Первое, что пришло в голову.
— Не нужно прощаться, Халдир, я знаю — ты вернешься. — А теперь твердо и уверенно. — Ты не можешь не вернуться…
Голубые глаза эльфа налились печалью.
— Кто знает? К тому же мне стоило бы попросить у тебя прощения за тот поцелуй.
Азмаиль прикрыла глаза. В душе сейчас творилось что-то невообразимое. С одной стороны она была рада, что он пришел, что она вновь слышит его бархатный голос, но с другой…
— Зачем ты сделал это, Халдир? — сквозь ком в горле выдавила она. — Почему… Почему ты так поступаешь? Сначала целуешь, а потом… потом проводишь ночь с другой эльфийкой?
Эльф взял холодные ладони Серовласки в свои и поднялся, утягивая ее за собой.
— Моя ночь с Манвэль ничего не значит, Азмаиль. Я абсолютно ничего не испытываю к ней, поверь мне. К тому же это было до того, как я поцеловал тебя… Хотя мне кажется, что я поступил так из-за Мивэлтора… Я не знаю, как объяснить это тебе, Азмаиль, прости.
— Почему я должна верить тебе?
— Я ведь не железный. Когда я поцеловал тебя, я был искренен с тобой, — спокойно ответил Халдир, не думая ни минуты. — Со мной это в первый раз. Все это время я думал о тебе. Думал, почему ты так притягиваешь меня? Почему меня преследует это желание заглядывать в сад?
Эльф замолк, с удивлением увидев, как губы Азмаиль дрогнули в полуулыбке. На душе сразу потеплело. И он не заметил, как улыбнулся сам.
— Ты тоже постоянно наведываешься туда? — мягкий тембр ее голоса опять наполнил комнату.
Халдир снова кивнул и вновь не подумал о том, что Азмаиль этого не видела. Он тут же посерьезнел. Азмаиль почувствовала, как его ладони медленно скользят к ее плечам, уходят за спину — и вот она чувствует, как он неторопливо, словно спрашивая, притягивает ее к себе.
— Ты позволишь?..
Теплое дыхание чуть коснулось полуоткрытых губ. Мгновение и они слились в долгом нежном поцелуе.
Эта любовь могла бы мимо нас пролететь,
Она могла бы не мне
Осколком острым сердце задеть.
И в самых долгих ночах,
Когда в душе сто лет холодов,
В самом горьком из снов
Теперь нам будет сладко вдвоем.
Цветочный аромат, исходивший от Азмаиль, сводил с ума, затмевал мысли, а осознание, что вот она, так близко, заставлял его испытывать совершенно незнакомые ощущения. Нежный поцелуй плавно перерос во что-то большее. Руки стража медленно скользили вниз, по пути ловко расправляясь с шелковыми ленточками персикового платья. Азмаиль перестала дышать, чувствуя, как легкая дрожь пробирает ее уже полуобнаженное тело раз за разом, как чуть грубоватые ладони с особой нежностью и чувственностью поглаживают плечи, спину, затем бедра. Девушка растерялась, сердце неумолимо билось в груди. Она на ощупь нашла завязки эльфийского плаща, потянула их. Но он перехватил ее руки, и через считанные мгновения ее ладошки уже касались гладкой кожи мужской груди. Мягкие губы оставили поцелуй на женской щеке, а потом страж тихо что-то прошептал. Но она не услышала этого, полностью потонув в жарких ощущениях, окутавших толстым коконом.
Эту сладость губ твоих я ощущаю и теперь,
И эту сладость не сотрут ни время, ни дожди.
В сумерках душа застынет. Без огня, но вспомнишь ты
Нам небо это на двоих, сладость губ твоих…
С улицы подул ветер, напористый и игривый. Он обволок два обнаженных тела, заставляя эльфов сильнее прижаться друг к другу; в дикой пляске, подобно всаднику на коне промчался по комнате, поднял усыпавшие холодный мрамор листья и, вновь закружившись, птицей выпорхнул в окно.
Эльфийка судорожно вздохнула — эльф подхватил ее на руки. Тело неприятно обдало холодом — он уложил ее на кровать. Еще секунда и к ее обнаженному телу прикасается другое, горячее и невероятно гладкое. И она просто не смогла устоять перед соблазном: Азмаиль провела руками по спине эльфа. Галадрим содрогнулся и шумно выдохнул так, что шею девушки обдало жаром.
Серовласка знала, что все это неправильно. Нужно прекратить. Ее угнетало чувство вины перед Веарэндилом, а ведь она прекрасно понимала — он мертв.
Почему страж так обращается с ней? Ведь она все равно, что урод…
— Халдир…
— Мне прекратить? — хрипло отозвался эльф, отстраняясь. — Если ты не хочешь, я остановлюсь…
— Нет-нет, совсем нет…
— Но, что же тогда?
Она и сама не знала — что тогда? Ей до одури хотелось, чтобы он был с ней, чтобы она всегда ощущала его присутствие, чтобы ей не было страшно… Страшно оставаться одной. Снова. Быть потерянной…
Страж явно ждал, и прекрасно чувствовалось, что скоро его терпению придет конец.
— Ничего… — выдохнула она, осознавая, что из уст рвались совершенно другие слова.
Вот только не было у нее шанса озвучить их — Азмаиль замолкла от страстного поцелуя, который смел все преграды.
Эта любовь могла бы мимо нас пролететь,
И навсегда две слезы застыли б на разбитом стекле,
И в самых долгих ночах,
Когда сто лет холодов,
В мире этом и том
Нам вечно будет сладко вдвоем…
Его сильные умелые пальцы и ладони скользили по женской коже, напоминавшей шелковое полотно, ее задрожавшего в истоме тела, такого желанного и податливого; сжимали пышные груди, задерживаясь на вскочивших твердых сосочках. Азмаиль неосознанно прогнулась навстречу колким, жарким и мокрым поцелуям чувствительных губ, понимая, что еще чуть-чуть, и она сойдет с ума. Поцелуи опускались ниже, дразня все больше и больше, заставляя тело обмякать. Серовласка чувствовала мужскую возбужденную плоть, упирающуюся ей во внутреннюю часть бедра. Она задрожала от предвкушения, словно падая в сладкую томительную невесомость, но, уже не замечая этого. Девушка больше не могла и не хотела сдерживать стон.
Вдруг его губы вновь вернулись вверх, касаясь виска, эльф уткнулся носом в шею Азамаиль. Эльфийка тихо охнула, почувствовав его плоть в себе. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к забытым ощущениям. Серовласка прошептала имя стража, трогая божественно мягкие волосы, закрывшие ей лицо.
— Amin sell… — дыхание эльфа опалило заостренное ушко. — Lle maure amin.*
Эту сладость губ твоих я ощущаю и теперь,
И эту сладость не сотрут ни время, ни дожди.
В сумерках душа застынет. Без огня, но вспомнишь ты
Нам небо это на двоих, сладость губ твоих…
Нам это небо на двоих!
Сладость губ твоих!
В сумерках душа застынет, без огня, но вспомнишь ты
Нам небо это на двоих…
Дыхание Азмаиль сбилось, губы пересохли. Она еще старалась контролировать себя, подавлять рвущиеся наружу стоны наслаждения, но с каждым движением эльфа, с каждым его новым трепетным прикосновением, с каждой сказанной глупостью, она буквально сгорала.
Недавно появившиеся звезды стыдливо прятали глаза. Ночная царица-луна тоже поспешила скрыться за дымкой тумана. А неугомонный вольный ветер все еще носился по улице около окна. Он до самого рассвета шалил в кронах деревьев, тревожил воду в фонтане, поднимая тучи брызг до тех пор, пока не выбился из сил.
***
Халдир проснулся задолго до рассвета. Точнее он и не спал. Галадрим понимал, что через несколько часов он покинет свой дом и понимал — он оставит ее. Встав со смятой постели и укрыв Азмаиль одеялом, которое несколько секунд назад заменяли его объятия, мужчина стремительно оделся.
Спала Серовласка или же слышала, как тихо закрылась дверь ее спальни — лишь Эру известно.
*- Моя девочка… Ты нужна мне.
