Тот ещё Ван Хельсинг

На улице валил, густыми и беспрерывными хлопьями, снег. Небо казалось одной ровной нескончаемой простынёй. Если посмотреть на него, запрокинув голову вверх, то снег казался пеплом, осыпающимся на землю, как знак того, что там, на небесах, что-то разрушилось, сгорело дотла, и всё, что от него осталось, мы топчем ногами. Вокруг полнейшая скука. Я сидел в академии за партой, катая из стороны в сторону карандаш. И не то чтобы лекция была такой уж нудной и скучной, просто настроение было в полной жопе. И я даже не знал из-за чего! После нашего приключения всё хорошо разрешилось… Мы оказались аккурат посреди своей квартиры, вопросами меня Иван не донимал и, буквально сразу, завалился спать. Ну, а я отправился обнимать золотой толчок! Перепил маленько. Мой пистолет, на следующий день, мне вернул Константин, правда, с нотацией - «Чтоб больше его нигде не забывал!». Как он оказался в библиотеке, Хельсинг так мне и не рассказал и постоянно отмахивался от этой темы разговора. В академии мои прогулы списали на нули и Халява, просто не переставая хвалить себя и свою полезность, светил своей ехидной мордой из моей зачётки. Всё хорошо, но настроения всё равно нет. Скучно мне! Заданий никаких не дают, да ещё и отмахиваются, как от надоедливых мух. Ивана, конечно, достало отношение Ордена на этот счёт, и он завалился прямо к ним на совет. Открывши дверь с ноги, заявил: что если они не будут давать хоть каких-то заданий, то он не будет давать никаких гарантий, что я не найду приключений на свою жопу на стороне. В итоге, нам начали подкидывать такие пустяки, что мы с Хельсингом только плевались в их сторону. Ну, например: призрак Степаныча! Ну, живёт в обычной старой коммуналке этот слегка ворчливый дед, умерший своей смертью в одной из её комнат, ну что тут такого! Так он же ж, блин, чинит всю старую технику во всей коммуналке, подкручивает мебель, и обои на стенах этого «сарая» держаться только с его помощью. Единственное неудобство только в том, что он скрипит половицами уже убитого, избитого ногами и допинаного временем, пола! И вместо того, чтоб, цитирую вопли той монументальной во всех отношениях женщины-жильца: «Изгнать ентого клятого беса в самую вонючую дырку пекла!», мы прибивали половицы пола обратно. Потом уверяли эту же шумную женщину, что больше Степаныч никого беспокоить не будет и та, немного успокоившись, пошла на кухню спасать подгоревшие оладушки. А мы, прощавшись с дедком, появившимся на табуретке в прихожей и читающим газету ещё с тех времён, быстро слиняли под шумок. Степаныч сказал вслед спасибо и пообещал больше на глаза жильцам не попадаться. Короче, издеваются над нами в Ордене как хотят! Иван сказал, что если нас ещё раз погонят на окраины города разбираться с домовым, который в подъезде меняет номера квартир, то он перестреляет половину Совета. Ну, в общих чертах, всё. Я сейчас сижу на парах, грызу гранит знаний и практикуюсь. И кстати, моя игра на инструменте улучшилась! Я медленно перешёл от фразы педагога: «Да что ты по клавишам, как молотом по наковальни, дубасишь, бестолочь!» до фразы: «Не занимайся онанизмом в музицировании!». Смысл последней фразы до меня до сих пор не доехал… В академии, к слову, тоже всё подозрительно тихо. Главаря той шайки, как там его… «Вилли», я до сих пор не видел. Странно это всё, очень странно. Только вот Егор ходит какой-то нервный, настороженный, да и те парни, которые прижали меня в туалете, выглядят не лучше. Не нравится мне всё это, а сделать я ничего не могу. От моей паранойи меня спасает только Ромир, который не даёт мне зачахнуть окончательно. Без него я перемещался бы тенью из одной аудитории в другую и больше никуда бы носа не показывал. А с ним я успеваю встрять в какую-нибудь историю из серии: «Не смертельно, но зато прикольно». Но сегодня почему-то Ромира не было, и я внезапно осознал всю серость этого мира. Начало понемногу темнеть. Сумерки сгущались постепенно, пока тьма на улице не воцарилась окончательно, а у меня не закончились пары. Толпа радостных студентов с шумом и гамом ринулась по коридорам в разные стороны. Я спустился вниз и забрал своё пальто из гардероба. Холодно в нём для такой погоды, но куртку я свою спалил ещё по осени, поклон низкий Халяве. Старательно намотав шарфик, я выскочил на улицу. На снегу отражались разноцветные огни, мимо меня прошмыгивали торопливые студенты, за забором академии в разные стороны нескончаемым потоком шли люди, мир жил своей жизнью. Мне было торопиться некуда, и я медленно, проклиная скуку, побрёл домой. Голова трещала, и хотелось что-нибудь поесть, короче, обычные симптомы болезни под названием «студент». А дома из съедобного только хомяки… Ну, здравствуй, перспектива умереть голодной смертью! Невольно вспомнился стол во дворце демона. Кстати, Леонард после того раза о себе знать не давал. Нет, не то чтоб я искал с ним встречи, просто раньше он всякий раз выскакивал то там, то тут, а после нашего залёта теперь затишье. Мысли так нагрузили меня, что я как-то совсем незаметно проехал на автобусе и, выйдя из него, добрался до своего дома. Подняв свою задницу на нужный этаж, я зашуршал сумкой в поисках ключей. Но тут заметил странную вещь. Дверь была приоткрыта… Плюнув на ключи, я достал из-за пазухи пистолет. Хоть мы и разговаривали с Иваном на тему не брать его на учёбу, я остался при своём мнении. Теперь видимо он мне пригодится. Медленно открываю дверь и вхожу. В квартире нигде не горит свет, и меня это весьма настораживает, ведь Иван говорил, что сегодня будет дома. Я аккуратно ступал по поскрипывающему местами полу, и сосредоточенно пялился в темноту, пытаясь рассмотреть что-нибудь. У меня в крайнем кармане сумки лежал небольшой фонарик, на случай того, если опять какая-нибудь падла снова разобьёт камнем фонарь возле моего подъезда. А у нас там такая дорожка, что рядом можно травматологию построить, и они будут обеспечены клиентами на год вперёд. Вытащив левой рукой этот фонарик, я немного нервно, попытался нащупать маленькую кнопку включения. Разрезав темноту, ударил луч света. - Ааааааааааааааа, - вскрикнул я, чуть не выронив пистолет. - Ммммммммммм, - закричал Иван, с бутербродом с колбасой во рту, поднимая руки вверх. Повисло десятисекундное молчание, посреди которого раздался истеричный ржач Халявы из моей зачётки. - Едааааааа! – вскрикнул я, пялясь на палку колбасы в руках мужчины. - Да на, на. Забирай! – торопливо проговорил Иван, всовывая мне в руки колбасу, хлеб и недогрызенный бутерброд. – Совсем с голодухи одичал, на людей бросаешься! Я быстро положил оружие и фонарь на стол и вцепился в еду. Иван, с печалью и скорбью, время от времени поглядывал на меня, а точнее на ушедшую колбасу, затем печально вздохнул, зажёг газ и поставил на него чайник. Заглатывая колбасу кусками, я опомнился и прочавкал Ивану: - Ты чего в темноте сидишь? - У нас проводка накрылась, - ответил Хельсинг, присаживаясь рядом на стул. Мужчина поставил на стол блюдце с несколькими уже оплавленными раньше свечами и не спеша зажёг их зажигалкой. По кухне разошёлся мягкий желтоватый свет, который позволял видеть чёрные очертания кухонной мебели и лицо моего горе учителя. - А с какого? – поперхнулся я, понимая сколько надо будет денег убухать на её замену. - Ну, я хотел разобраться, почему не работает розетка... – виновато протянул мужчина, почесав затылок. – Короче, малой, я договорился, завтра всё будет работать. Я закатил глаза, тяжко вздыхая. Тоже мне, электрик фигов! Хорошо, что ещё сами не сгорели! Но возмущаться я не стал. Во-первых: это бесполезно, во-вторых: я сейчас кушаю и мне лень ругаться. Иван подгрёб к себе колбасу и, достав складной охотничий нож, быстро покрошил её на кружочки. Я подобрал парочку и, с любовью уложив их на хлеб, запихнул в рот, старательно прожёвывая. Обувь, которую я забыл снять в коридоре, пришлось незаметно стянуть и задвинуть ногами под стол. - Кстати, малой… Ты ведь жаловался на скуку? – усмехнулся Иван, делая себе бутерброд. – Считай, что ТАМ услышали твои просьбы! - Не понял? - с опаской откликнулся я, старательно работая челюстями. Иван, не вставая со стула, повернулся к кухонным тумбочкам и дотянулся до папки, лежащей на них сверху. Когда папка оказалась на столе передо мной, я внимательно изучил чёрную эмблему ордена на серебристой пластмассе и маленький клочок бумаги, наспех приклеенный скотчем на уголок папки со словом «Срочно». Занятно. Неужели дали какое-нибудь нормальное задание?! Я пододвинул себе папку, убирая резинки в сторону и открыв её, вытянул оттуда три бумажки. На первой был напечатан какой-то текст на неизвестном мне языке, но дорогая бумага с печатью Ватикана заставила догадаться, что это письмо от большого начальства. Вторая бумажка была с переводом этого самого письма… - Прам-пам-пам… О кого… ОГО!!! Кому? Понятно… - бормотал я, пробегая глазами по строчкам письма вниз. - Прошу принять на кратковременное проживание … для обмена опытом и изучения работы местных отделов… Валенти… Валентино Леоне? КАКОГО!!! Они что хотят этого итальянца на нас спихнуть?!!! - Малой, я это понял ещё с оригинала письма, - ответил Иван, щёлкая зажигалкой. – Третьим листом идёт официальная просьба от главы Ордена. Я даже его читать не стал, этой бумажкой только жопу подтирать в туалете... Они решили, что мы самые незанятые и делать нам больше нечего. Лучше бы жалованье подняли, а то скоро с голодухи на людей почище любой нечисти кидаться начнём… - Кто к нам приезжает? - подал голос Халява. Из сумки вывалилась зачётка и оттуда показался бесшабашный бес со встрёпанными волосами. - Оу, - хихикнул Халява. – У вас тут ужин при свечах? Простите, что помешал… Мы с Иваном хором рыкнули на беса, и тот торопливо замахал руками, в знак того, что он ничего не имел такого в виду. Халява присел за стол и ловко свистнул кусок колбасы, запихнул её в рот. - На вот, почитай, - я не заморачиваясь подвинул папку к Халяве, оставляя у себя только листок с письмом от архиепископа, но не успел бес протянуть к ней свои лапки, как Хельсинг резко положил на папку свою ладонь. - Нечего тут всякой пакости рабочие документы читать! – рыкнул Иван. - Ну ты и скупердяй! – фыркнул Халява. – Тебе чё, жалко? - Жалко! – рыкнул Иван. – Ибо нефиг… Блин, я то думал, что они уже между собой как-то сжились, так нет, до сих пор лаются. Покуда эти двое выясняли кто кого в каком гробу видел и в каких именно тапочках, а также в каких интимных отношениях состоял с Орденом, бесами, чертовой бабушкой и самой папкой в конкрете, я засунул нос в письмо. - Так, - тихо выдохнул я, чуть щурясь, чтобы рассмотреть в свете свечей написанный от руки текст. «..Здравствуй, Саша. Я прекрасно осведомлён в том, что Иван Хмельницкий вряд ли будет читать это письмо, а может даже воспользуется этой бумагой не по назначению … Я усмехнулся, бросив короткий взгляд из подо лба на Хельсинга, но потом снова вернул своё внимание к немного излишне заковыристому почерку. «… но если он не успел ничего такого, и письмо всё же дошло до тебя, то прошу принять мои просьбы к сведению о прибывающем госте. Первая и главная из них: не спаивайте его (перечёркнуто), не посвящайте его во всю полноту русского гостеприимства и изобилия высокоградусных напитков. Вторая: прошу воздержаться от опасных ситуаций и нахождений приключений на ж… (зачёркнуто до слова «И», а последнее слово перечёркнуто так, что не разобрать, но догадаться можно) активного труда на благо Ордена, по становлению мира и порядка. Третья – прошу посветить гостя в нашу простую рабочую жизнь и организовать развлекательный досуг, в который ни в коем случае не должны входить никакие бард…(перечёркнуто) рассадники греха и чревоугодия, настойчиво советую музеи и короткие прогулки по знаменитым местам. И! Огромная просьба (подчеркнуто три раза) вернуть Валентино Леоне обратно на родину в целости и сохранности. Вы, два дурня, себе хоть бош… (перечёркнуто всё предложение). Вы тоже позаботьтесь о себе и зря не рискуйте. Если с ним что-нибудь случиться или он останется с плохими воспоминаниями о приезде, то вы два… (перечёркнуто около абзаца письма)… Урежу жалованье вдвое на год! За учёбу не волнуйся, я уже поговорил с кем надо и тебя освободили на эти три дня. На этом прощаюсь с тобой, Сашенька, да поможет вам Бог! И нам тоже…» Вот она… Истерика! Стараясь громко не смеяться, я подмигнул обратившему на меня внимание Ивану: - Ты в курсах, что если мы накосячим – нам зарплату вдвое сократят? Хельсинг расплылся в умилительной усмешке, фыркнув так, что сдул пряди волос, упавшие на лицо: - Мне больше интересно, как они ноль на два поделят! Когда этот «Пэдро» хоть приезжает? - Походу завтра, - задумчиво ответил я, снова пробегаясь по строкам этого явного издевательства. – Тут указано время прибытия и адрес аэропорта. - ЗааААааа… - Хельсинг зевнул, потягиваясь на табуретке, - …мечтательно. Я чего-то устал сегодня… Мужчина поднялся из-за стола и, не обращая внимания не на меня, ни на Халяву, который обидчиво давился колбасой с хлебом, стараясь запихнуть в себя как можно больше, поковылял в зал. - Где ты был, что так устал? – спросил я вслед. - Не твоё дело, малыш, - фыркнул Иван. – Или ты ревнуешь? Может тогда мне организовать самую незабываемую ночь на нашем диване? - То есть ты будешь храпеть ещё сильнее? – поинтересовался Халява, так как спит аккурат между нами. Я хихикнул, мысленно аплодируя бесу, а мужчина послал нас сажать изюм и вышел из кухни. С зала раздался скрип престарелого диванчика, из-за туши, которая внезапно свалилась на него. Халява дожевал колбасу, а её несчастные остатки сложил в холодильник, и тоже отправился на боковую. Одному мне сидеть было скучно, и я решил тоже пойти спать. Поднявшись со стула, сделал пару шагов к плите, чтоб выключить уже собирающийся в космос чайник, я вдруг наступил ногой на листочек бумаги. Взяв его в руки, поднёс к огню догорающих свеч. Это оказалось что-то вроде расписки на книги из нашей библиотеки Ордена. Такую бумажку дают, когда берёшь редкие секретные материалы и не каждому их, кстати, выдают на руки. Прохожусь взглядом по списку литературы, но не нахожу ничего знакомого для себя. Большинство названий на латинице, да и будь они хоть на родном языке, я вряд ли бы понял о чём они. Понятно одно: Иван что-то искал. А вот нашёл или нет, это другой вопрос. Быстро откидываю все чёрные мысли на задний план, не хватало ещё стать параноиком в этом направлении. Пойду лучше посплю, и все проблемы сами собой решатся. Положив листок на тоже место и сделав вид, что вообще его не находил, я задул свечи, оставив догорать в темноте, маленькими алыми палочками, тонкие фитильки от них. *** В без десяти четыре, мы как штыки выстроились в аэропорту. На счёт времени Иван шутил долго, мол итальянцы от немцев недалеко ушли. Халяву с собой не взяли и вообще очень серьёзно попросили не появляться на горизонте ближайшие три дня. Утро выдалось морозным, а холод пробирался даже под одежду. Пока мы доехали на мотоцикле, я думал, что совсем превращусь в ледяную статУю. Меня не спасли не три свитера под пальто, ни тёплый шарфик, которым я был замотан по самые уши. Зубы на зубы не попадали! Иван был в тёплой зимней куртке и огромной меховой шапке с ушами. Сильно замёрзшим он не выглядел, правда, курил как паровоз. В аэропорту мы немного отогрелись, и мои оттаявшее мозги начали работать : - Слушай, а как мы этого итальянца узнаем? – вдруг дошло до меня. – Нам не прислали ни одной фотографии с его «светлым ликом»? Тут Иван застыл, глядя куда-то за мою спину. Его чёрные брови сначала сошлись в одну линию, а потом разошлись и полезли на лоб. На лице мужчины застыла гримаса явного удивления и при этом насмешки: - Такого идиота трудно спутать, - сказал Иван, широко улыбаясь и махая рукой кому-то. Я повернулся к толпе только что прибывших людей, которые, гремя чемоданами, торопились скорее добраться до дома, кто после командировки, кто после отдыха. Явно родные позвонили с предупреждением, что город решил иммигрировать за полярный круг, потому что все были одеты по последней модной коллекции « Дубак-зима». Пуховики, тёплые шапки, сапоги с мехом, шубы, вязаные шарфы… и посреди всего этого… ОНО! В лёгком осеннем пальто, лакированных туфлях, на шее красный шарфик, больше идущий как аксессуар, нежели чем для борьбы с холодом (на вид жутко тонкий и жутко дорогой), без шапки… Валентино Леоне, сомнений нет. Покуда это чудо подошло к нам, я успел разглядеть его поподробнее и обзавестись таким же выражением лица как и у Хельсинга. Этот Валентино, оказался молодым парнем лет двадцати, высоким и худощавым, короткие кудрявые волосы были так старательно зализаны назад, что как будто у него специальная корова для таких укладок в доме имеется, приятное симпатичное лицо, которое было уже изрядно погрызено нашим русским морозом и теперь имело красно-пятнистый оттенок. Из вещей у итальянца с собой был только не очень большой чемоданчик. Я сразу прикинул, что шуба и валенки туда вряд ли бы поместились, и потому посмотрел на парня с ещё большим удивлением. - ЗдрАВствуйте, - с заметным акцентом ляпнул Валентино. – Я Валентино Леоне, просто Валентино. Я просто раскрыл рот, даже не зная, что можно ответить такому «чуду». А вот Хельсинг напротив: много чего знал и хотел сказать, притом не стесняясь выражений: - Ну, здрасте-здрасте. Я Иван, просто Иван. А это Саша, просто Саша, - весело пролопотал мужчина, снова сканируя итальянца с пяток до макушки. - Ну и как тебя угораздило, бестолочь? Я от таких речей аж воздухом поперхнулся, но видя, как продолжает улыбаться Валентино, понял, что парень явно знаком только с половиной «великого и могучего», а со второй половиной он познакомит Ватикан после отъезда. Вот кто-кто, а Иван об этом явно позаботится. - ПроститЕ, но чьтО вы имьеете в виду? – смутился итальянец, но улыбаться не перестал. - Ничего, - ещё шире заулыбался Иван, понимая, что эти три дня будут самыми весёлыми за весь год. – Я спрашиваю, не холодно ли тебе? - Ой, - протянул Валентино, распахивая свои карие глаза и чуть подаваясь вперёд, показывая свою искренность. – Вы как будто живьЁте в малкодильнике, здьЕсь оЧЕнь холодно. - В «холодильнике», – уточнил я, закатывая глаза. – Добро пожаловать в Россию. Чтоб сразу не было непоняток, я кое-что обрежу на корню… У нас не ходят медведи по улицам, мы не пьём с ними на брудершафт водку и не живём на деревьях! - Да, я этО прЕкрасно знаю, - кивнул парень. – Мне говорили, что всё это есть СКАЗКИ, и что вИ очень гостприИмный и образованный люди, и то, что вы после банЯ бегаете гАлышём в снег и пьЁтье очень много «Водка» – это не есть правда. Это ведь так? - Нуууууу… - протянул Иван, явно собираясь что-то ответить, но я пихнул его локтем в знаке: «Мол пойдём, поговорим». - Так, можно минуточку! – я вымученно улыбнулся итальянцу, оттаскивая Ивана в сторонку. Валентино чуть удивлённо поднял брови, но смолчал. Мы с Иваном отошли на пару шагов в сторону. - Иван! Не позорь страну! – выдал я слишком помпезную фразу, но с такой искренностью, что мужчина немного смутился. - Даже и не собирался! – фыркнул Иван, поправляя шапку. – Я боюсь, что мы его до здания ордена не довезём на мотоцикле и по такому дубаку… - С машиной это ты накосячил! – рыкнул я в ответ. - Малой, я что виноват, что они в техотделе такие обидчивые!? - А ты бы ещё более оригинальный ответ придумал на вопрос «Какая тебе нужна машина?»! Иван уставился на меня рассерженным взглядом, чуть сдвинув брови, я ответил ему не менее «дружеским». Пару секунд мы просто убивали друг друга глазами, а потом более менее утихомирились. Итальянец уже скучающе оглядывался по сторонам и с мучительным выражением лица посматривал на нас. - Да ладно, как-нибудь дотянем, - сказал мужчина, а потом ехидно мне подмигнул. – Да и за счёт того, что вас обоих как будто только что из концлагеря выписали, мы все поместимся на моём бедном железном друге. - Только, Иван, молю, вези тихо! - попросил я, пропуская мимо ушей колкость. – С нас же потом три шкуры сдерут, если что не так. - Ладно, – нехотя, но, всё же соглашаясь, Иван махнул рукой, считая, что отыграется позже. - Главное чтоб на мусоров не нарвались, за такую групповуху на двухместном агрегате можно и отгрести! Разрешив мелкие рабочие вопросы, мы опять вернулись к приехавшему недоразумению. Я, натянув на себя самый дружественный оскал, обратился к Валентино: - Сейчас мы подвезём тебя до штаба Ордена, там тебя уже ждут, - разъяснил я. Об этом нас предупредили в час ночи, под наш общий искренний мат. Видите ли, Совет хочет увидеть в каком состоянии приедет гость, чтобы задокументировать это, а потом выдать нам его обратно под расписку о возврате его целым и невредимым. Ндаааа, до Ордена отсюда ехать и ехать, а учитывая тонкость одежды Валентино… Короче, удачи потом Совету отколоть от него хотя бы первый слой льда! - ХорошЁ, - кивнул парень, подхватывая ручку чемодана. - Тогда с вещами на выход, - хмыкнул Иван, указывая направление. - Да, - Валентино согласительно помотал головой, направляясь в сторону выхода, а потом резко развернулся и выдал такую фразу, которая повергла в шок нас с Иваном. – ИвАн, у вас ОчьЕнь крАсивая дОчь! А потом эта скотина, не побоюсь таких слов, просто развернулась и пошла дальше, как ни в чём не бывало. Я застыл на месте с отъехавшей челюстью. Едва скосив глаза в бок, я понял, что Иван был удивлён не меньше меня. - Он подумал, что я девушка!?? – прохрипел я, понимая, что итальянца сейчас спасает только расстояние. - Подожди, малой, - раздался замогильный голос Ивана. - Он подумал, что мне под сороковник! Мы застыли снова, планируя все пути бегства, после того как скинем труп итальяшки в какую-нибудь канаву. Валентино явно ничего не подозревая устроился уже возле выхода и, улыбнувшись, помахал нам рукой. - Знаешь, малой, я только что звёздочки поменял, для увеличения скорости, - задумчиво произнёс Иван. – Но как-то ещё не проверял, помогло или нет… Нужно проверить! - Ничего не имею против, - немного затянуто согласился я. Ну, все, хана тебе, жертва европейского образования! Когда у нас сходятся мнения, мы страшная сила в кубе. Расплывшись в зловещих ухмылках, мы одинаково помахали Валентино в ответ руками. И впервые за это время, итальянец перестал улыбаться.