Тот ещё Ван Хельсинг

Первой проблемой, когда мы подъехали к дому, было то, что нам пришлось усердно отдирать Валентино, а точнее что-то среднее похожее на Валентино, от сиденья. Ивана явно взбесили слова бедного итальянца, потому он решил показать всю мощь русского гостеприимства и родной природы. Из-за скорости и ветра, мне порой казалось, что мы летим по воздуху. Даже у меня, трижды ветерана фирменных поездок Хельсинга, на поворотах зубы пощёлкивали и виделись праотцы, а про Валентино и рассказывать даже не стоит… Бедный парень перестал подавать все признаки жизни ещё тогда, когда Иван въехал в первый сугроб! А то, как мы ехали дворами, дабы нас не спалили органы правопорядка, это отдельная песня, мы успели пометить все сугробы. Поначалу мне было забавно слышать, как Валентино молиться на своём языке, мешая всё это с ругательствами и вскрикивая на поворотах. Так что я даже и не знаю, что именно его добило: то ли то, когда Иван перелетел лестницу вниз, видимо решив показать «во, блин, а он ещё и летать умеет», то ли то, когда мы едва прощемились между двух рядом стоящих столбов. Кстати, на том последнем трюке, я чуть с Богом лично не переговорил! Как мы только там проскочили – не знаю. Короче, бедная тушка итальянца не выдержала таких издевательств над ней и решила отойти если и не в лучший мир иной, то на предварительную консультацию по походу туда точно. Говоря проще: Валентино грохнулся в обморок, хорошо, что не с мотоцикла. Я едва успел уловить этот момент и тут же ужаснулся перспективе того, что нам будет грозить от Ордена. - Иван, сворачивай домой, не довезём! - заорал я что есть мочи. Иван чуть повернул голову и едва заметно кивнул, выворачивая руль мотоцикла. Прибыв на место, мы едва отскребли Валентино от сиденья и почти в той же позе затащили в квартиру. На кухне сидел Халява и, с весьма громкой дискуссией, делил с хомяками одну сосиску. Увидев нас, он удивлённо приподнял левую бровь, задумчиво спрашивая: - Это что? - Итальянец мороженный одна штука! Деликатес! – весело гаркнул Хельсинг с порога, внося замороженную тушу вперёд ногами. - Мне его в морозильник затолкать? – поинтересовался Халява. Притом явно без тона насмешки. - Я тебе затолкаю! – крикнул я, заходя в квартиру последним, придерживая Валентино за шкирку. - Так, это нужно как-нибудь разморозить… И чем быстрее тем лучше. Валентино поспешно отнесли на диван . Положили… Начали раздевать. Это оказалось заданием не из лёгких. Всем процессом руководил Халява, явно потешаясь над нами. - Сгинь в зачётку! – вскрикнул я, взмахивая рукой. Халяву почему-то моментом перекосило, и он исчез, будто растворившись в воздухе. Я был удивлён, но не подал вида, не до того было. Одежда на бедном итальянце настолько замёрзла, что пальто можно было спокойно ставить в углу. А насчёт лёгонькой рубашки и штанов (единственное, что оказалось под верхней одеждой), Иван поминал весь Ватикан такой бранью и с таким усердием, что как будто надеялся, что его слова услышит сам Бог и несомненно передаст своим служителям. Когда на Валентино остались одни трусы, мы укутали его десятком покрывал. - Иван? – окликнул я мужчину. – Нужно его чем-нибудь горячим отпоить. Мой горе учитель согласительно кивнул и сдул на кухню, где долго гремел дверцами кухонных шкафчиков, а после вернулся обратно. Осмотрев содержимое его рук, я понял, что понятие «горячего» у нас сильно различаются: - Богииии… - тихо простонал я, обтирая рукой лицо. – Я имел ввиду чай! - А это тоже в своём роде чай… Только с градусами! – фыркнул Иван, открывая пробку бутылки зубами и наливая хорошую кружку, почти до краёв. - Иван, я эту гадость нюхать боюсь, ибо косею, а ты хочешь его ЭТИМ напоить. Да нас же прибьют! - Я тебя умоляю! Попробуй докажи, что он сам где-нибудь не наклюкался, - фыркнул мужчина, приподнимая Валентино и суя ему кружку под нос. – Пей давай, морда европейская. Валентино чуть разлепил глаза, принюхался к красной жиже, поморщился и что-то пробубнил на итальянском, воротя нос. Но Иван явно не понимал никаких отказов и, тряхнув бедного парня, опять подтолкнул к нему кружку. На этот раз Валентино, тихонечко приложился к краям кружки, отпивая вино. Но Хельсинг резко наклонил кружку так, что к Валентину в рот попала хорошая половина её содержимого… Таких бешеных глаз, я у человека не видел никогда! Валентино буквально подпрыгнул на диване: - Мама мио! - вскрикнул бедный парень осиплым голосом, хватая ртом воздух, как рыба. - Хорошо пошла, - хохотнул Иван, похлопывая его по спине. Я присел рядом на стул и просто закрыл лицо руками. Да здравствуют приключения! Но на этот раз всё как-то обошлось, больше Иван его спаивать не стал, и мы переместились на кухню уже за чаем. У Валентино от вина порозовели щёки, и его перестало трясти от холода, Иван, довольный своей работой, достал сигарету и вышел на балкон курить, а я, заварив чая, начал разливать его по кружкам. - Дева Мария… - голос у Валентина так и не прорезался, потому итальянец, по большой сложности, просто шептал. – Мне говорили, что Сьдесь кОшмарьный зима, но это, это… УжАсЬ! Я просто закатил глаза. Мне было смешно, но одновременно и раздражало то, как он ужасается климатом этой страны. Я вот наоборот, жару терпеть не могу! Не успел я вручить Валентино чай, как Хельсинг ввалился с балкона обратно на кухню. В нос ударил горький запах сигаретного дыма, которой мигом заполонил всю кухню. Раньше я из-за этого устраивал такой скандал. Что весь дом слышал, а потом свыкся и понемногу начал привыкать. Как бы самому не начать курить! Мне Константин руки по локти отрубит! - О-о-о-о-о-о… Ты ещё, мой дорогой, самой конфетки не видел! – громко и позитивно заявил Иван. - Кстати, малой, там, на верхней полке мешок конфет, тащи их на стол. Не на пустой желудок же чай глотать! Я кивнул и открыл дверцу шкафчика. Едва дотянулся до целлофанового непрозрачного пакета, который был напичкан разными видами конфет. Остатки былой роскоши, а точнее того сладкого изобилия, которое перетаскал мне в больничное крыло весь орден. Вылаживать в вазочку я их не стал. Нахрена! Я же не перед девушкой стараюсь, все буквально свои и один итальянец. Положив конфеты на стол, чуть подвернув края пакета, уселся на табуретку, за свой чай. - … Так вот! – не успокаивался Иван. – Мы по нескольку часов лежим в сугробах в самый мороз, когда выжидаем какую-нибудь сильно пакостную и осторожную нечисть… С каждым словом глаза итальянца увеличивались радиусом в размере. По-моему сочетание слов «сугробы, мороз, нечисть» хватило раз и навсегда, чтобы понять, что сматываться в свою Италию нужно как можно «побыстрее, поскорее и подальше». Я начал тихо ухмыляться, но в разговор не лез. - Как Ви не замЁрзайте? - О-о-о-о, - протянул мужчина. – Браток, тут уже думаешь, чтобы самое главное не отмерзло! - ГолОва? – понимающе протянул Валентино. Я подавился чаем, а Иван едва сдержал смех, но продолжил объяснять святой невинности, что именно не должно отмерзать: - Почти, если учесть её нахождение у некоторых личностей, но тут дело идёт о …кхм…ягодичной мышце и о том, что к ней прилагается. Бровь подскочила не только у итальянца, но и у меня. Во объяснил!? Даже я ничего не понял! Но, похоже, до Валентино дошло это быстрее чем до меня и он моментально сделался ещё более красным, чем был раньше. -И то Ви делАЙте, чтоб ТАМ… - он ещё более покраснел(!!!). –Ничьего не отмёрзЛЬо? - Чё делаем, чё делаем… - почесал затылок Иван, явно придумывая очередную… О! Перестал чесаться и расплылся в ехидном оскале. – Пишем заявление в Орден - и нам выдают служебные меховые трусы с начёсом! Я в тот момент отхлёбывал чай! Вот же, зараза, я чуть не захлебнулся, предупреждал бы хоть! - О-о-о-о-о-о! – восхищённо потянул Валентино. – Мне тОжье надо! Я, как только представил лица в Совете, когда они прочитают его прошение. Аж в душе похорошело и поплохело одновременно, ведь там сразу смекнут, кто по этому поводу расстарался! Но возмутиться не успел, а точнее не смог, когда увидел, что у меня в руках… Нет, там не было ничего такого страшного! Просто я выловил из пакета карамельку. Именно такими я угостил Таню. Перед глазами снова образовалась хрупкая детская фигурка и её детские, сияющие искренней надеждой и радостью даже в такой ситуации, глаза. Черт! Бедный ребёнок. И самое главное, что он тут вообще не при чём и страдать так не должен, тем более сидеть в клетке как зверь. Леонарда мне тоже немного жаль… За своими размышлениями, я прослушал половину разговора и уже застал Ивана с Валентино, за активным составлением заявления на меховые портки. Конфету я так и не съел, положив её обратно в пакет. ******** - Да вы вообще охренели!!! – заорал благим матом архиепископ. - Это он виноват! - гаркнули мы с Иваном хором, указывая пальцем друг на друга. Ну, я то понятно, почему на этого горе-препода указал, а вот Хельсинг явно пытался отмазаться. Покуда я там разбирался со сменным гардеробом этого недотуриста, Иван успел вкачать в него ещё пару кружек того самого винца. Валентино этого хватило, а вот нервы и здоровье у Совета резко закончилось. Николай изначально посмотрел на меня, я ответил ему не менее честным и раскаивающимся взглядом, а потом архиепископ перенёс свой взгляд на Ивана. - Хмельницкий! - Что сразу я?! - искренне удивился Иван. - Оно само спилось! Кстати, Валентино сейчас стоял между нами. Ну как стоял… Висел на нас с Иваном и время от времени подавал признаки жизни: к которым относилось мычание, мотание головой и какая-то брань на итальянском. Короче, мы привезли не человека, а амёбку в тулупе и шапке ушанке, и то и другое по наследству передавалось молью из поколения в поколение, естественно выглядело соответственно. В те минуты пока Николай и Хельсинг ругались между собой из-за итальяшки, я просчитывал, сколько калорий в святом духе, которым нам с Иваном придётся питаться полгода из-за отсутствия финансов. Вся это картина могла продолжаться вечно, если бы Валентино не скривил своё личико произнося: - МэНья сЕйчас вумитаррЭ… Что такое это «вумитаррЭ» разобрать никто не смог, но в объяснении спустя пару секунд никто не нуждался, потому, что Валентино весьма наглядно его перевёл. Бедного парня попросту стошнило на парадную мантию Николая! Я снова закатил глаза, спрашивая: «Господи, за что?», архиепископ вылупил глаза на испорченную дорогую вещь, а Иван попросту заржал. Весело! Просто Пизд… кхм… очешуеть можно, как весело. - Твою… - заорал Николай, но тут опомнился, что матом ему служебный статус не позволяет ругаться. - …Ай-яй-яй, нехорошо! Так! ЭТО… кхым, ГОСТЯ, в медпункт под капельницу! Иван, быстро за мной! - Саша, заведи гостя туда. Иван! За мной! Живо! Хельсинг пожал плечами, скидывая с себя руку итальянца, тем самым полностью наваливая его на меня. Зараза! Тяжело! А Валентино там неплохо кормят, раз он столько весит, хоть по виду и не скажешь. Я, поддерживая итальянца, едва сам стоял на ногах, которые подгибались под весом этой тушки, проводил глазами удаляющиеся спины архиепископа и Ивана. - Зашибись! - рыкнул я, все- таки роняя итальянца на пол. - Ну, твою же… Но итальянец никак не пострадал, а мирно свернулся калачиком на полу, что-то прочавкал себе под нос, сладко улыбаясь. Блин! Как все достало! Подцепляю его за локоть, тяну на себя. И знаете, что удумало ЭТО? Оно решило посопротивляться. Валентино попытался лягнуть меня ногой, что-то невнятно, но гневно выплевывая мне в лицо, потом вообще попытался укусить. Самое позорное, что за нами наблюдала парочка охотников, которые мирно проходили мимо с какими-то папками бумаг, но увидев все великолепие картины, приостановились, и с ухмылкой отошли на небольшое расстояние, чтоб понаблюдать за этой картиной. Нет, что б помочь, так они еще и лыбятся! А самое фиговое, что одни из моих "коллег" еще и комментировать начал: - Итак, уважаемые дамы и господа, здесь развернулась тяжелая борьба. Неизвестно, кто выйдет победителем из этой "кровавой бойни" за крепкий и здоровый сон, - комментировал здоровый чернявый мужик под искренний смех своего приятеля. - Заглохните! - рыкнул я, стараясь обойти Валентино и попытаться поднять его с другой стороны, но святоша оказался проворнее и лягнул меня ногой по руке. - Зараза длинноногая. - Какая неудача! Страна скорбит, но надежда ещё осталась, - не унимался бугай, ехидно мне подмигивая. - Итак, он опять в атаке... Я уворачиваюсь от пинка, делаю резкий прыжок в сторону, уклоняясь от другой ноги, хватаю Валентино за шиворот, дёргаю его рывком вверх и... получаю в нос рукой, да так хорошо, что из глаз звезды посыпались градом. И тут что-то внутри меня взорвалось! - Ах ты ж, зараза! Я опомниться не успел, как итальянец шмякнулся всей тушей на пол, с уже распухающим от удара глазом. Озадаченно покосился на свой ещё сжатый кулак, а потом на громкие овации в стороне. Двое моих "коллег" с самым злорадствующим выражением лица, громко аплодировали мне - Это нокаут, товарищи! - с усмешкой сказал здоровый детина, и они с дружком тут же смылись, дабы их не посчитали за соучастников. Боженька, за что!? Я поспешил поднять Валентино с пола, но у меня не получилось, поэтому до лифта я его просто доволок. Пару раз придавив итальянцу ноги железными автоматическими дверями, но раскаяния и вины за это не ощущал. Короче говоря, до Кати я донес ТЕЛО: пьяное, побитое и с фингалом под глазом. - Что это? - обеспокоенно спросила девушка, тыкая пальцем в итальянца, которого я взвалил на кушетку. - Как же? - усмехаюсь я, разматывая на Валентино шерстяной шарф и стаскивая валенки. - Гость с солнечной и теплой Италии, прибывший в нашу дикую и страшную страну. - А во что он одет? - Катя брезгливо, двумя пальцами откинула в сторону тулуп, с которого тут же вывалились парочка сушёных тараканов. - Это типа модно? - А что ты хотела? Цивилизация, более развитая культура... - как можно с большей серьёзностью в голосе заявил я. Быстро раздев итальянца до его дорогущего тонюсенького костюма, я быстро поскакал до двери, что бы только не застать вопроса, на который не очень то хотел отвечать, но не успел. Вопрос прилетел мне в затылок ломом: - А что у него с лицом? Я скрипнул зубами, медленно поворачиваясь на пятках и улыбаясь самой очаровательной улыбкой. Так, соберись, соберись, соберись, скажи естественно: - Упал, - сказал я быстро, хрипло, а последние буквы вообще выдал писком - Со второго этажа, прямо на кулак? - левая бровь на очаровательном личике Кати поползла вверх. Я прекрасно знал, что девушку уже наверняка предупредили о важном госте, которого я притащил в разобранном состоянии, тем самым прибавляя девушке работы. Что мне за это светило, я тоже знал и потому начинал уже изрядно нервничать. - Ну да, - совсем паливно ответил я. - Ну я пойду? - Ну, ты иди, - усмехнулась Катя. - Так я уже... - делаю нерешительный шаг к двери. - Давай-давай. Я буквально телепортировался за дверь медблока, при этом глубоко выдыхая. Кажется, пронесло. В кабинет архиепископа я поднимался настолько медленно, насколько только мог, не очень то желая попадать под горячую и тяжёлую руку духовного лица. Но всё же до места «суда и расстрела» дошел, и даже весьма уверенно постучал в дверь. Мне никто не ответил, и больше я церемониться не стал, в нахалку вваливаясь внутрь без приглашения. За дверью разворачивалось весьма любопытное зрелище, и меня не просто проигнорили, а попросту не заметили: - Так, Хмельницкий, чтоб такое было в последний раз!!! Николай стоял грозной тучей, упёршись руками в поверхность рабочего стола, каждый раз пронзая Ивана молниями своего негодования и злости. Ничего хорошего это явно не сулило. Моему горе-преподу было, мягко говоря, всё пофиг, и он вальяжно раскинулся на до боли знакомом и любимом мне стуле, как будто тоже был здесь гостем постоянным. - Ню-ню… - ответил мужчина зевая. Явно недовольный тем, что угрозы не возымели должного эффекта, дедок нахмурил брови и начал напирать ещё сильнее, подаваясь ещё чуть вперёд, но уже чуть ли не со столом. - Иначе накажу! Зарплаты лишу! - Ню-ню… - со смехом повторился Хельсинг. Стараясь не издавать ни единого звука, прокрадываюсь вдоль стеночки к дивану и маскируюсь под обивку. Всю мою траекторию движения к дивану, архиепископ Николай проследил молча взглядом, чуть сощурив глаза, но не найдя ничего интересного в моей тушке, снова пронзил взглядом Ивана: - Я серьёзно!!! - Ню-ню. - И выговор получишь в личное дело! Это повлияет на твою рабочую карьеру! Это рассмешило не только Ивана, но и меня. Учитель поспешил высказать нашу с ним общую мысль по этому поводу: - На мою рабочую карьеру нормальной человеческой работы повлияет не выговор , а запись: «Охотник за нечистью. Рабочий стаж: 10 лет». На это у архиепископа слов не нашлось. Ндаааа, с такой профессии соскочить невозможно. И не то чтоб ты не имеешь возможности просто уйти из ордена, просто большинство не доживают до того, как напишут заявление об уходе. Ситуация, как ни посмотришь, хреновая. Николай мигом попытался перескочить с одной темы на другую. - Так, ваша задача показать, что у нас всё хорошо: система работы налажена, сотрудники ответственные, эффективность работы стопроцентная… - Ага. По трубам вместо воды водка, на деревьях растут шоколадки, и собачки у нас тут какают мармеладками. А вам кто-нибудь говорил, что врать не хорошо… - перебил его Иван, скаля во всю зубы. - ИВАН!!! – это был уже крик души архиепископа и в выражениях он уже не стеснялся. - Иди в баню!!! - В баню? – задумчиво протянул мужчина. - Это можно! Вот сейчас насторожился я… *** Баняяяяяя… Каааайфффф… Мы сидели втроём в огромном помещении, обложенном самой простой мелкой плиткой приятного персикового цвета, которая создавала вид плавящихся от жары стен. Сегодня тут был выходной день, но Хельсинг каким-то боком знал хозяина заведения, который был что-то ему должен и наверно весьма много, раз согласился отдать свой хлебный кусок на разгром нашей компании, которая не вызывала ни у кого доверия. Котельная здесь была полуавтоматическая, да и рабочий, который ею заправлял, определённо здесь просто живёт, потому впустив нас внутрь, заверил нас словами: «Насяльника, Сьделать в лючшим Виде! Мамай клянусь!» И не соврал, зараза этакая! Покуда мы с воплями, криками и мужскими подколками «кому, чего, где не хватает и в каком месте» разделись, внутри банного помещения даже от металлических тазиков запахло шашлыками, а Иван обжёг руку о железную ручку двери. Короче, банька получилась на славу и на все сто градусов! Больше всего позабавил как всегда Валентино. Итальянец был явно не знаком с русской баней, где при таких градусах всё живое умирает, а русские ещё и пить могут, для «согрева». Но больше всего его поразило то, что мы с Иваном напялили шапки на головы. На вопрос «Зачем?», мой придурошный учитель сказал одно слово «Холодно» и открыл дверь в баню, уже имея на руке варежку. Изнутри на нас пахнуло адским пламенем так, что выгорели все волосы в носу, а у Ивана они завились по всему телу, как после химии. Валентино вообще перекрестился, косясь на нас с явно читающейся на лице мыслью: « Мол, заморозить меня не получилось, так вы меня решили изжарить, ироды!?», но, видя, как мы с Иваном без особого интереса шагнули вперёд, к стоящей посередине деревянной двухъярусной скамье, так же смело пошуровал следом. Позади раздался отчётливый резкий звук «Гы!» и тишина. Я обернулся и увидел раскрасневшегося парня с открытым ртом и бешено выпученными глазами. Это путо не могло дышать! - Нелюдь! – выплюнул Иван, мигом подлетая к Валентино и за загривок пригибая его к полу, где воздух был намного прохладнее. – Ой, нелюдь! Сняв с бёдер полотенце, мужчина расторопно замотал по-женски его на голову итальянца, чтоб эта бестолочь ещё тепловой удар не получила. На это действие, а точнее на открывшийся снизу вид Валентино отреагировал совсем необычно: он покраснел ещё больше, хотя мне уже казалось , что это уже не в человеческих силах. Доведя его до скамьи, мы пошли набирать тазики с водой: я за холодной, а Иван за горячей. Короче, таз с холодной водой я притащил первым (хотя,пока донёс, там уже была вместо холодной водички - хорошенькая летняя!!!), но даже обернуться не успел, как в тазике нарисовался итальянец. Как он так быстро сумел, Валентино, наверное, и сам не знал, но на наши попытки предложить подлить немного горяченькой, отмахивался. Смотря на него, я немного посмеивался, но трогать мы его не стали. Это ж как должен работать у человека инстинкт самосохранения, что двухметровая худощавая шпала вместилась в довольно широкий, но все же ТАЗИК с летней водой? - Коленки ушки не отдавят? – ехидно поинтересовался Иван, подставляя ещё один тазик с холодной водой к итальянцу. Валентино чуть-чуть помотал головой, сжатой между ног и, любезно поднесённым мной черпачком, окатил себя сверху холодной водой. Оставив его в покое, мы всё же попытались насладиться маленькими минутами покоя и затишья, а заодно и отмыть себя от грязи. Иван откуда-то из кладовки вытащил парочку хороших дубовых веников, которые приятно щекотали нос ещё не выветрившимся запахом леса. - Малой, ложись, дай-ка я тебя немного помутузю! – грозно сказал Иван, встряхивая «кусты» от воды и поднимая их к потолку, чтобы «напитать» паром и прогреть. Несмотря на ошарашенный вид Валентино, я пожал плечами и, ехидно подмигнув итальянцу, скинул с себя полотенце и растянулся на деревянной поверхности. - Только нЭжней, - усмехнулся я, но сам попытался расслабиться всем телом. Когда Иван от души ляскнул меня по спине горячими от пара вениками, у меня аж дух вышибло, а итальянец отпрыгнул от нас вместе с тазиком. Чем мы занимаемся, он конкретно не знал и не мог понять, а со стороны это смотрелось примерно так: «Один мужик бьёт второго, мать его, КУСТОМ! Притом оба получают от этого КАЙФ!» Иван, конечно, больше не стегал меня как пони, а лёгкими быстрыми движениями попеременно похлопывал веничками меня по спине, хотя ощущение было такое, что позвоночник обратно изолентой придётся скручивать. - Хватит-хватит, - торопливо затараторил я, понимая, что Иван немного увлёкся. – Валентино, давай тебя? Валентино быстро замотал головой из стороны в сторону под наш общий с Иваном смех. Прав был классик: «Умом Россию не понять», можно только прочувствовать жопой! Мы веселись пока вдруг не начала твориться какая-то чертовщина… Даже Иван проглотил свой хохот, когда по помещению разлился ядовито-зелёный свет. Он вряд ли предвещал что-то хорошее, а тем более ничего хорошо не сулила та фигня, которая его излучала. Чуть поодаль от нас появилась толстая линия сияющего света, спустя пару мгновений она начала расширяться, а точнее раскрываться, как глаз неизвестного нам существа. Такое мы с Иваном уже видели, тогда на шоссе, когда мы просто чудом спаслись. Несмотря на всю жару вокруг, по телу от макушки до самых пяток пробежал холодок. Валентино выпрыгнул из тазика, подбегая и прячась за наши спины. Мы с Иваном украдкой переглянулись, с одной мыслью во взгляде, что нужно сматывать катушки, но время было определённо не на нашей стороне. Всё произошло слишком быстро… Огненный шар пролетел между нами и разбил стенку. Кафель разлетелся огромными кусками в разные стороны. Я едва успел прикрыть собой Валентино, сам же рассёк себе предплечье, неглубоко, но кровь и не думала сворачиваться. Мы с Иваном были разделены внезапно образовавшейся посреди банного зала горой, окружённой огнём. - Что это за хрень!!! – закричал Иван, едва успевая отпрыгнуть в сторону от летящего в него повторного снаряда огня. Тварь была неизвестна никому из нас, как и в прошлый, очень похожий, раз. Но эта тварь не имела ничего похожего с прошлым монстром на кладбище. Объятая огнём, она была похожа на огромную каменную горгулью , с человеческими, если их так можно было назвать, очертаниями морды. Рот раскрывался в огромную воронку, стенки которой были покрыты многочисленным количеством мелких заостренных зубов, что говорило о том, что это существо не откусывает жертву по кускам, а заглатывает целиком и медленно перетирает в своей огромной глотке. Из пасти струился алый цвет, как будто внутри этой твари есть живой вулкан, лаву которого она пыталась выплеснуть в нас. - Ёкараный магнитофон! – выдохнул я, запихивая застывшего от страха Валентино в кладовку с банными принадлежностями. – Иван, нужно отвлечь эту заразу! - Как видишь с этим я неплохо справляюсь! – огрызнулся Иван, дубася босыми ногами по кафелю убегая из стороны в сторону от огненных шаров. - Иван, я иду! – крикнул я, хватая железный таз и метая его как диск, целясь в голову монстра. Таз пролетел над существом и приземлился в пяди от Ивана. Тот заорал благим матом в мою сторону: - …Етить твою мать! Ты ему помогаешь что ли?! Чуть не угробил стрелок, БЛЯ, японский снайпер! Но одновременно с руганью, мужчина ловко подсадил тазик ногой, подкидывая его вверх, перехватывая руками и уже более метким движением запуская его прямо в пасть твари, предотвращая ещё один плевок лавой. Монстр взвизгнул, захлопывая пасть и пережёвывая железный советский таз, как жвачку. Я не растерялся и бросил Ивану ещё один таз, которым он закрылся от пламени. Эта дрянь может плеваться шарами лавы и извергать простой огонь! Ничего похожего я раньше даже и не слышал, не то, что видел. Только я схватился за следующий таз, как передо мной поднялись две тени… Я медленно поднял свой взгляд наверх и тихонечко захрипел. Надо мной нависало две огромных змеи, которые своими концами сходились на… Это что!!?? Его ХВОСТ! Они завизжали так. Что стеклянные банки благовоний разбились в дребезги, а у меня жутко заболели уши. Я едва увернулся в сторону от выпада одной гадины, а второй прямо на лету наотмашь засветил тазом. - Малой. Аккуратно! – вскрикнул Иван, швыряя свой тазик в голову змеи, которая заходила мне со спины. – Сбей винт на трубе. - Какой винт, на какой трубе?! – меня начинала гасить паника. Змеи атаковали быстро, не давая собраться и хоть что-то обдумать. Меня выручал только инстинкт самосохранения, который заставлял шевелить своей жопой, чтоб не сдохнуть. Я споткнулся ногой об тазик, падая на пол, больно прилаживаясь о кафель подбородком, но тут же откатился в сторону, вместе с этим тазом, встав на колени. Дальше был счёт буквально на секунды… Обе змеи ринулись ко мне, а я замахнулся и, со всей своей оставшейся силы, бросил тазик в трубу с водой, которая проходила по потолку. И только с Божьей помощью я попал в винт, сбивая его. На монстра хлынул поток кипятка, туша его пламя. Существо опять взвыло своим просто бешеным ором, чем-то издалека напоминающим гудок парохода, и прыгнуло вперёд, пробивая собой стену. Я стиснул зубы от острой боли в плече, по которому текла кровь. Все-таки одна из голов хвоста оцарапала меня. В голову просто кирпичом влетала мысль: «Его упускать нельзя!» Я ринулся за ним. Босиком, по острым осколкам плитки и разрушенной стены. - Стой! – крикнул Иван, ринувшись за мной. – Мать твою! Саша, не надо! Монстр бежал быстро, разбивая собой стены комнат, прорываясь на волю. Я бежал следом, сбивая ноги, но не отставая. Хельсинг бежал позади, крича, то прося остановиться, то обещая, что прикончит, как только догонит. Нет, эту тварь я не упущу. Перепрыгиваю через остатки стены, которые оставило после себя это существо, оказываюсь на улице. Конечно после бани, в лохмотьях, когда-то бывших завязанным полотенцем, в двадцатиградусный мороз и метель - это самый смак, но меня это не остановило, а наоборот подстегнуло двигаться быстрее. Израненные ноги начали понемногу преставать ныть, но ничего хорошего я в этом не видел, ведь это означало, что они у меня начинают коченеть. Вот он! Портал! Яркая трещина света переливалась в ночи, отражаясь на снегу. Лучи этого света были раскрыты так, что формировали своеобразный лиловый цветок. На этот раз трещина была мало того, что гораздо больше, так ещё и напоминала некое живое существо, которое было весьма небезопасным. - САШАААААААА…. – крик Ивана сорвался просто в нечеловеческий звериный ор. – НЕЕЕЕЕЕТТТТ…. Монстр чуть затормозил, поднимая вверх снег и землю и оттолкнувшись своими мощными задними лапами, впрыгнул в раскол между мирами. Я, будто гонимый какой-то неизвестной силой бежал за ним до конца. Остановился возле самого портала. Остановился и застыл, будто околдованный светом, который медленно окутывал меня. Я больше не чувствовал холода. Я больше не чувствовал ничего. Только покой и ощущение того, что мне нужно идти дальше в этот свет. Он пронизывал меня насквозь, проникая в каждый нерв, в каждую клеточку. Что это? Меня кто-то звал, и я поддался на этот голос. Но только я собирался сделать шаг, как сильные руки перехватили меня поперёк груди, оттаскивая назад, а точнее просто заваливая на снег. Портал моментально закрылся, без взрывов и даже шума. Просто растворился. Теперь я лежал на спине, а сверху на мне сидел Иван. До меня внезапно дошла вся тяжесть моего положения, и в прямом смысле и в переносном. На лице моего учителя одна эмоция сменяла вторую. Так облегчение и радость, которые были замечены моими глазами, через секунду сменились на ярость. - Дурак! – рыкнул мужчина сквозь зубы, отвешивая мне пощёчину такой силы, что в глазах моментально потемнело. – Молокосос! Удар пришёлся и на вторую щёку. Это меня уже взбесило! Я со всей оставшейся силой ударил мужчину целой рукой по лицу, заваливая на бок, и сам усаживаясь сверху. - Не смей меня бить! Мы его упустили! – закричал я. – Что в штаны наложил при виде монстра!? Этого уже не смог стерпеть Иван. Он схватил меня за плечи, перекатываясь в бок, снова оказываясь сверху: - Я не мог наложить в штаны, даже если бы очень хотел, в силу их формального отсутствия! А ты, щенок, умей держать язык за зубами. Никому не нужны твои геройства. Всем будет наплевать, умрёшь ты или нет! - Что!? – мне стало обидно за такие слова, силой злости, мне снова удалось опрокинуть его с себя и запрыгнуть на него. – Именно из-за этого тебя выперли из ордена. За твою слабость и трусость! Может ты и был когда-то великим охотником, но это было видимо очень давно! Совет был прав на счет тебя!!! Рык Ивана перешёл в крик, с которым он повалил меня обратно на землю, замахиваясь кулаком. Я зажмурился, ожидая удара, но он не последовал. Лицо и тело щипало от мороза, по лицу скатилась капля пота, вперемешку с кровью и подтаявшим снегом. Я медленно раскрыл глаза. На меня смотрели два зелёных льда, холодный взгляд, без какого-либо тепла и человечности. - Орден. Совет… - тихо выдохнул Иван. С его волос текла вода, и сваливались клочки снега, а лицо обдавал горячий пар дыхания. - …пустые слова, - сказал он, закрывая глаза и резко распахивая вновь с огненной яростью, переходя на крик. – Ты ничего не знаешь, глупый мальчишка. Ничего!!! Доблесть – это сказки для таких малолеток как ты. Когда-то и я был таким дураком! Я верил, что слова Совета и кодекс Ордена это не пустой звук, сотрясающий воздух этого прогнившего мира! Тогда! Тогда, когда какой-то один придурок тоже пытался прорвать эту хренову ткань, нас, таких же выпендрёжников, послали на место разрыва. Там были не эти мелкие трещины которые ты видел!! Там была ОГРОМНАЯ БРЕШЬ МЕЖДУ МИРАМИ! Нежить всех мастей валила нескончаемым потоком! Нас было всего пятнадцать человек… ПЯТНАДЦАТЬ РЕБЯТ!!! НАС ПОСЛАЛИ КАК ПУШЕЧНОЕ МЯСО!!! Спустя какой-то час, я остался ОДИН! Посреди развалин, огня, трупов мерзких тварей и изуродованных тел моих товарищей. Для Ордена люди всего лишь РЕСУРС! И ничего больше! Он замолчал, внимательно смотря на меня, чего-то выжидая, а потом снова продолжил: - Среди них были мои друзья. Пара. Муж и жена. Хоть разница возрасте у нас была и большая, мы не обращали на это внимания. Они сражались вместе до последнего и вместе погибли. У них остался маленький девятилетний сын… Это ты, Саша. Вот почему тебя взял под опеку Орден. Они видимо почувствовали лёгкую вину за то, что сотворили. Иван говорил что-то ещё, но я ничего не слышал. В ушах звенело, а в груди защемило сердце, да так больно, что я не мог дышать. Мой взгляд устремился в чёрное небо. Я ничего больше не понимал и не хотел понимать. В голове был бардак из вопросов и ответов, которые просто рвали меня на части. Зачем столько вранья… От тёти, от отца Константина, от Совета… Тётя могла и не знать, но отец Константин?! Почему? -Саша?- тихо позвал Иван. – Саша… - Потому ты ушёл из Ордена? – спросил я мёртвым голосом. - Не сразу, - почти шёпотом ответил Иван. – Я во всем винил себя и потому постоянно присматривал за тобой после того, как меня буквально сложили обратно и сшили наши медики. Мне помогали те, кто также знал твоих родителей. Тогда мне и удалось спасти тебя в том чёртовом доме. Я знал, что ребёнок охотников всегда будет окружён этим мистическим дерьмом. Но потом не выдержал и ушёл в отставку… Мои застывшие глаза наполнились слезами… Я зарыдал! Разревелся как истеричная девчонка в голос, хватая воздух ртом и хрипя. Меня всего колотило, в сухое горло не хотел входить изрядно потяжелевший в тот же момент воздух. Иван ничего не сказав и не найдя решения лучше, чем просто обхватить меня руками в грубом мужском объятье. Я продолжал реветь, царапая в кровь рукой его плечо. - Успокойся, малой, это должно сделать тебя сильнее, а не убить, - сказал Иван, смотря вдаль. – Ты должен решить по какой дороге ты пойдёшь. Эти слова просто отпечатались в моей голове. И я понял то, что я уже решил, по какой дороге пойду. - Я решил, - тихо сказал я, чувствуя, как боль с плеча разрастается по всему телу, и я начинаю терять сознание. - Саша? Саша! САША!!! Туман. Крик. Тьма… Беспросветная тьма.