***
Он не умел. Трандуил плохо представлял, как воспитывают детей. Холодный лесной король прекрасно знал, как управлять королевством, как командовать армиями, как убивать орков и пауков... Но крохотный жалобно пищащий комочек, завернутый в бледно-зеленое одеяло, провоцировал у эльфа приступ чего-то, подозрительно похожего на панику. Как же их успокаивают, этих деток? Тише, тише, маленький... Не пугай папочку. Руки лесного короля, уверенно держащие оружие, могли начать вдруг едва-едва приметно вздрагивать, когда он держал в них сына. Такой маленький... Казалось, что Трандуил может навредить ему одним неверным движением. Маленький Леголас тихонько сопел, во сне почмокивая крошечными губками, а холодный Владыка, умевший внушить уважение без слов, одним лишь ледяным взглядом, уже час стоял возле колыбельки. А все потому, что его Зеленый Листочек как-то умудрился поймать отцовский палец и сжать его в крохотном кулачке. На лице Трандуила играла улыбка, такая теплая и искренняя, какую редко видели подданные его королевства. Эльф слушал, как мерно посапывает его сын и боялся шевельнуться, чтобы не разбудить это чудо, несмотря на весьма юный возраст имеющее просто потрясающие вокальные данные.***
Королю не подобает... Строго говоря, список того, что прилично, а что нет для Владыки, можно было бы написать на свитке такой длины, что хватило бы на то, чтобы Смауга замотать от кончика носа до кончика хвоста. И еще осталось бы бумаги для заворачивания Торина в комплекте со всеми гномами и хоббитом. Примерно столько же бумаги пришлось бы извести на правила поведения для принцев, пусть и совсем еще маленьких. Например, не подобает вести себя слишком открыто и ярко показывать свои эмоции. Вот только Леголас об этом не знал, а потому с превеликим удовольствием грыз папин локон, пока король не опомнился и, улыбнувшись, не отобрал у дитятки свою шевелюру. Строго говоря, мужчина должен уметь терпеть боль и не бояться ее. Как он будет защищать тех, кого любит, если при виде орочьего ятагана начнет паниковать, опасаясь, что его поцарапают? Все бы хорошо, но только когда маленький Леголас делал свои первые неуверенные шаги, заканчивающиеся, как правило, приземлением на попу, Трандуил был рядом и старался подстраховать сына. Будто бы случайно подхватить на руки за миг до падения. И закружить, чтобы услышать звонкий детский смех. Непривычно и, возможно, неправильно для холодного лесного короля, но ведь можно же сделать для себя небольшое исключение? Так смешно было наблюдать за сыном, робко делающим очередной шажочек, намертво вцепившись в отцовскую руку. А еще маленький Леголас не засыпал, пока любимый папочка не укроет его одеялком, совершенно случайно (честно-честно!) пощекотав, и не поцелует в нос. Маленький принц звонко смеется, пытаясь увернуться от щекотки, а Трандуил на какие-то минуты становится непривычно, странно теплым и нежным. Маска холодности падает. Крошкой Леголас, как, впрочем, и его венценосный отец, любил сказки. Разные, но преимущественно такие, которые заканчивались счастливо. Кто бы из поданных Сумеречного Леса мог подумать, что их Владыка знает огромное множество историй, которые искусно рассказывает? Никто, кроме сына, который по вечерам, когда у Трандуила выдавалось свободное от забот королевства время, любил слушать, как отец рассказывает о былом и небылом, на ходу меняя концовки особенно мрачных и грустных легенд. Утешать плачущих детей лесной король так и не научился. Первое наказание. Горечь и обида. Леголас вскоре уже забудет, за какой именно неподобающий поступок отец отругал его и велел сидеть в своих покоях целый день, но запомнится то чувство, жгущее изнутри. И знаете, самым обидным было не наказание (кажется, вполне заслуженное, за какую-то шалость), а осознание того, что папа расстроился. Глупый страх, мелькнувший на какое-то мгновение - а вдруг он станет меньше меня любить теперь? Нет, это не может быть правдой... Вечернего прихода отца маленький Леголас ждал, как чуда. Сиял, как маленькое остроухое солнышко, когда в положенный час дверь открылась, и вошел Лесной король. Значит, любит. Мальчик мужественно боролся со сном, желая сегодня побыть с Трандуилом чуть-чуть подольше, чтобы уж наверняка увериться в том, что его поступок никак не отразился на отцовской любви. Король улыбался и терпеливо рассказывал уже третью сказку (обычно дитя засыпало где-то на середине второй), легонько гладя сына по пушистым волосам. Первое наказание. Как же трудно было Трандуилу отчитывать сына и объявлять положенное и заслуженное наказание, видя как подозрительно трясутся губки любимого ребенка и как в больших голубых глаза блестят слезы. Идя пожелать ему доброй ночи, король страшился, как перед боем. Вдруг детская обида будет настолько сильна, что Леголас оттолкнет отца? Не позволит привычно пощекотать, поправляя одеяло? Отвернется, когда Трандуил попытается традиционно поцеловать его в нос?Не станет слушать сказку, без которой, кажется, не засыпал? Обошлось. Его ждали. Мигом слетели с кровати, шлепая по полу босыми пяточками и сияя от радости. Обхватили тонкими детскими ручонками, уткнувшись лицом в одеяние. - Я боялся, что ты меня больше не любишь, - тихо-тихо, едва слышно. В сопровождении огорченного шмыганья носом. - Как ты мог такое подумать, глупый? - лесной король подхватил Леголаса на руки. Мальчик мгновенно обвил ручками родительскую шею, уткнувшись в нее носиком и жарко дыша. - Ты мой сын, и я буду любить тебя, что бы не случилось. Даже если ты меня и расстроишь. Но ты ведь постараешься вести себя хорошо? - Я больше не буду, папочка. Лесной король крепко прижал ребенка к себе, баюкая, словно тот все еще был малюткой. Как же Трандуилу не хватало жены в такие моменты! Наверное, она намного лучше него знала, что делать, если детки не слушаются. А еще лесному королю тогда не пришлось бы учить колыбельные, коих он до рождения сына знал, как оказалось, прискорбно мало. Наверное, из таких вот маленьких трогательных моментов и складывается по кусочкам, как мозаика, слово "счастье". И как жаль, как жаль, что нельзя открыто и ярко показывать свои чувства! - А ты покатаешь меня на олене? - Покатаю, покатаю. Спи.