Мир Сюрреалистичен: Охотница поневоле

      Говорят, василиски убивают взглядом.       Их Василиск взглядом лишь ослеплял и сводил с ума.       Вокруг не было ничего — только четыре стены подвала, бетонная коробка с массивной железной дверью. Чернота. Бесконечная чернота — если раньше сквозь нее проступали силуэты и лица других пленников, то теперь она так прочно угнездилась под веками, что не осталось ничего.       Не открывай глаза.       Тен и не мог открыть. Он прислушивался к возне ребят, к их вздохам и едва различимым молитвам. Вздор. В другое время это бы разозлило, но сейчас… все потеряло смысл. Остался лишь воздух, спертый и сухой, как задубевший грязный бинт.       — Трус! Значит, пойду без тебя! — крик ржавым ножом вспорол тишину. Раздался глухой шлепок, будто кого-то в порыве чувств ударили. Даже по повадкам, по шаркающим шагам можно было узнать одного из мальчишек, Тен пару раз замечал его, но имени не знал. Тот был настоящим здоровяком: крепким в плечах, с красным лицом и сильными руками — и часто задирал других, будто это могло помочь выплеснуть отчаяние. Хватало слова, чтоб вспыхнула драка, но таких быстро забирали.       Не открывай глаза.       Сидеть. Просто сидеть и молча думать о своем. Вот только разницы нет. Итог один, как себя ни веди.       — Ты не понимаешь, — ответили здоровяку тихо. — Если тебя поймают, Василиск… Видишь того парня? В серой футболке? Он уже пытался сбежать дня два назад…       Они смотрели на него, Тен это знал и раздраженно дернул углами рта. Впрочем, пусть смотрят. Уже все равно. Внутри тоже не осталось ни-че-го. Только память, но перебирать осколки прошлого, сидя в темноте, невыносимо. Он думал о брате, оставшемся где-то там, в безликой, изувеченной войной лечебнице. Он так и не пришел в себя, когда Тен его оставил.       — И что? — упрямо повторил здоровяк. — Я сбегу. Если хочешь, оставайся здесь. Пусть тебя напичкают препаратами и убьют!       Слово «препараты» знали все пленники, какими бы тупыми ни были некоторые из них. В другое время это бы разозлило, но сейчас…       Все. Потеряло. Смысл. Где-то на грани сознания разлилась тень ярости, но Тен не двигался. Здесь, в подвале посреди черноты, оставалось только одно: выжить… или нет. Умереть… или победить? Он хорошо умел убивать. Значит, оставалось только одно.       Говорят, василиски убивают взглядом.       Тен даже не помнил, какие у их Василиска глаза. Может, их не было вообще — только выжигающие черные провалы.       Скрипнули подошвы ботинок здоровяка, тяжело громыхнула стальная дверь, что никогда не запиралась.       Сбежать отсюда легко, а вот убежать… Сколько из них уже получило статус «Faulty» — «испорченный»? Василиск и его рабочие всегда заполняли досье по-английски.       Тен не двигался.       Тен сидел неподвижно, обняв колени руками, не чувствуя тока времени, не чувствуя ничего — только холод бетонной стены за спиной. Наверное, настал уже вечер, когда взвизгнули петли и дверь распахнулась снова. Раздались шаги, кого-то грубо швырнули на пол. Дверь захлопнулась. Застыла такая тишина, что, казалось, звуков никогда больше не будет.       Тен чуть приподнял голову и услышал всхлипы. Отчаянные, глухие, будто их издавал не человек, а зверек, попавший в западню. Здоровяка поймали.       И теперь на его глазах такая же повязка, как у самого Тена.