***
С самого утра павильон был полон персонала и актёров. Все бегали, суетились, и Мирабелль с трудом нашла нужный трейлер со своим именем. Внутри было уютно, но практически пусто: диван, стол, три стула, тв и микроволновка. — Мисс Марлоу, начинаем через 10 минут, — в дверном проеме появилась светловолосая женская голова и тут же исчезла. — Только спокойствие, — сама себе прошептала девушка, улыбнулась и пошла к нужному павильону. Сразу вспомнился тот летний день, когда Мирабелль в первый раз попала на съемочную площадку фильма. Тогда ей казалось, что это совершенно другой мир. Сейчас же она шла и рассматривала декорации и людей: нет больше ощущения другого мира, сказки вокруг, всюду только снующие ассистенты, недовольные актеры, шум и гул постоянных обсуждений. — С дороги! — прокричал кто-то совсем рядом с писательницей, и тут же чуть не сбил её с ног. Девушка выдохнула, продолжила свой путь. Оставалось всего каких-то двадцать метров. Десять метров. Ещё один спешащий куда-то мальчик. Пять. Высокомерные актрисульки какого-то ситкома из-за которых ноутбук и сценарий чуть не упали в снег. Два. Вдох-выдох. Спокойствие. — Привет, Белль, — рядом со входом стоял Барнс и курил. — Привет, — поздоровалась Марлоу в ответ. Сердце бешено колотилось о грудную клетку. Писательница неимоверно сильно переживала за своё «дитя» и то, как его снимут. — Ты чего так волнуешься? Покури, успокойся, всё будет хорошо, — мужчина очаровательно улыбнулся, — мы тебя не подведем, обещаю. — Посмотрим, — раздраженно пробубнила Марлоу. — Так, давай не разводи тут истерику раньше времени, — ещё одна солнечная улыбка. Барнс обнял девушку за плечи и повел в павильон. Спустя несколько часов Белль заметно расслабилась и спокойно наблюдала за актёрами и тем как смешно они запинались, забывали фразы, додумывали от себя. Несколько таких моментов было решено даже оставить и может быть они войдут в окончательную версию фильма. Эмилия завораживала с первого взгляда: как идеально ей подходил образ эмоциональной, живой и жизнерадостной Сьюзан, подходили все платья и как гармонично они смотрелись вместе с Беном… — Я слушаю, — шепотом ответила Марлоу на телефонный звонок. — Привет, — в трубке послышался голос Камбербэтча, — ты можешь отвлечься на пару минут? — Что нужно? — Выйди на улицу, мне нужно с тобой поговорить. Срочно. Мирабелль пожала плечами и тихонечко вышла на улицу. Холодный ветер продувал со всех сторон, и девушка очень сильно пожалела, что выбежала в одном свитере, а Бена нигде не было. Наверно, когда-нибудь Марлоу бросит курить, пить и постоянно портить своё здоровье, но точно не сегодня и не сейчас. Сигаретный дым обжигал легкие, пусть она этого и не чувствовала, вокруг творилась всё та же утренняя неразбериха. — Привет, — актёр тихо подкрался со спины, чем заставил подругу вздрогнуть. — Нельзя так пугать! — Белль закашлялась, подавившись дымом. — Это тебе! — с довольной кошачьей улыбкой на губах Бен протянул писательнице огромный букет нежных лиловых гортензий. — Я тебя поздравляю! — Спасибо, — шокировано пробубнила девушка. — А ещё… мы с Софи женимся 14 февраля. Я надеюсь, ты придёшь? — Только если ты приготовишь для меня большую бутылку солодового виски! — Мирабелль кинулась обнимать друга и поздравлять на все лады.***
Ещё несколько дней писательница пребывала в состоянии эйфории от проделанной работы над книгой и таких радостных новостей от друга. Тем более, эти несколько дней на съемках тоже всё складывалось как нельзя удачнее, даже такого раздражающего фактора, как Томас, не было в поле зрения. Она так и не спросила почему, да и зачем, если это вполне устраивало. А потом… Потом начались глупые вопросы в соц.сетях, мол когда же её свадьба и что же такое в личной жизни она ото всех скрывает. Было бы что скрывать… невольно начинали закрадываться мысли об одиночестве и что видимо ей суждено прожить эту жизнь наедине со своим миром фантазий и грёз. Становилось тоскливо, особенно долгими вечерами, и она шла гулять. Иногда возвращалась только под утро, иногда и вовсе сразу ехала на съемочную площадку. Что-то внутри не давало покоя, царапало острыми когтями старые раны. Хотелось обычного счастья. Тепла. Родного человека рядом. Почему-то именно зимой задумываешь об этом особенно сильно. Наверно, душа тоже хочет согреться в холодную пору. — Добрый день, Мирабелль, — знакомый мягкий голос заставил съёжится даже в теплой куртке. — Да твою ж мать… — выругалась Марлоу, выбросила сигарету в ближайший сугроб и пошла вслед за актером. Сначала её просто раздражала излишняя живость Хиддлстона, которую он привносил в роль Грегори, и Белль постоянно жаловалась Бенедикту. Мужчина по началу отвечал и успокаивал подругу, но после десятого сообщения за 5 минут об одном и том же начал просто читать и присылать грустные смайлики. После двадцать седьмого сообщения с текстом: «Боже, он запорет мне весь фильм своей миловидной мордашкой!», актёр психанул и написал, что такими темпами она точно проиграет спор. Марлоу снова выругалась себе под нос. — Ну, нет, я больше не могу на это смотреть! — воскликнула Марлоу, чем прервала весь процесс съемок. Нужно было выйти проветриться и выдохнуть. Просто постоять в тишине, чтобы не трогала ни единая живая душа. Только вот Курт Рикман не относился к категории «живых душ». Мирабелль даже в телефонной книге записала его как «mr. Devil». — У тебя через час интервью, ты готова? — ни приветствия, ни какой-либо ещё банальной вежливости. — Куда ехать? — Никуда, мы сами приедем к тебе на площадку. Постарайся привести себя в порядок и выглядеть… не как обычно, — молодой человек договорил и бросил трубку. Какое интервью? С кем? О чём? Ах, да, наверно, это было на электронной почте в той куче писем от Рикмана, которую она удалила, даже не читая. Пусть это было не самым воодушевляющим процессом, но хотя бы немного отвлекло от мыслей о игре Тома. Как объяснить всем вокруг, что Грегори это одна большая ледяная глыба, и он не может улыбаться направо и налево?! Марлоу уселась в кресло со своей фамилией и продолжила наблюдать. О, Боже… вот что он творит? Ну, какое «спасибо» от человека, который больше всего на свете любит свой статус в обществе. — Ты можешь прекратить вытворять эту… это… безобразие?! — едва дождавшись, когда закончится дубль, писательница подошла к Тому и начала кричать. — Не понял, — мужчина действительно выглядел удивленно. — Ты вообще читал сценарий, книжку? Ну хоть краткое содержание? А? Почему ты никак не можешь понять, что нельзя так лыбиться в этой роли? — Что случилось? — к спорящей паре подошёл режиссер. — Этот…этот… — она буквально задыхалась от возмущения и гнева, — Том. Он же вообще ничего не понимает! — Мирабелль, — вклинился Томас, — объясни, пожалуйста, что именно не так. Я готов выслушать и принять твою критику только если ты будешь говорить спокойно и обстоятельно. — Белль? Я тоже не понимаю, чего ты хочешь, — режиссер выжидающе посмотрел на девушку. — Что случилось? — её начинало трясти от злости. Эти несколько часов она едва держала себя в руках. — Царевна рассмеяна у вас на площадке случилась! Писательница забрала свою куртку и буквально вылетела на улицу. Нужно выпустить пар, нужно расслабиться, успокоиться. — Что-то не так, — задумчиво пробубнил Роб и хотел было догнать девушку, но Хиддлстон его остановил. — Не стоит её сейчас трогать, — произнес мужчина и пошёл в сторону декораций. — Не понял? — Во-первых, она девушка. Не стоит лезть к ней в ближайшее время, будет только хуже. Во-вторых, это только её и мои разногласия. — Надеюсь, вы достигнете взаимопонимания. Иначе будут серьезные проблемы. — Да, я понимаю. Я поговорю с ней позже. А сейчас нужно возвращаться к работе. Мирабелль закрылась в своем трейлере, включила телевизор как можно громче и зажмурила глаза. Нужно просто перестать так резко реагировать и объяснить Роберту, чего именно она хочет добиться от Томаса. Только вот как это сделать? Не может же она залезть в голову к актеру и управлять им? Конечно же, нет. Через какое-то время позвонил Курт, и ей пришлось открыть дверь своего трейлера и убавить звук на тв. Писательница уже представляла, как много придётся сейчас врать. И оказалась права. Основная часть вопросов была про съемки, как вообще пришли к тому, что именно эту книгу нужно экранизировать, как писали сценарий, участвовали она или нет, как проходили актерские кастинги и т.д. И Марлоу врала. Нагло. Иногда неправдоподобно, но что поделать… Не говорить же на весь мир о том, что Хиддлстон доводит её до истерического состояния всего за несколько часов. — Ты ужасна, — резюмировал Курт, выходя из трейлера вслед за интервьюером. — Да? А по-моему, я мила и обворожительна, — издевательская ухмылка. — Была бы, будь в твоей речи чуть меньше сарказма и иронии. До встречи. — Пока-пока, милашка, — снова едкая улыбка, а Рикман только закатил глаза и недовольно покачал головой. Девушка продолжила смотреть телевизор и думать о чём-то своём. Хотя то, что она делала сложно было назвать просмотром — Белль просто листала каналы по кругу снова и снова. Так продолжалось несколько часов, на город уже давно опустились сумерки. День подходил к концу, а значит скоро всё это закончится и можно будет спокойно пойти домой, чтобы никто по пути не поймал и не начал задавать лишних вопросов. Спустя несколько десятков кругов бесцельного перелистывания, она наконец-то наткнулась на фильм, который почему-то заинтересовал её с первых минут. Было заметно, что у этого произведения не миллионный бюджет, может быть не самый гениальный режиссер. Но этот фильм… он сразу вовлекал зрителя в свою атмосферу, эмоции, переживания. Именно такими фильмами проникаешься, их хочется впитать полностью, до последней капли, им веришь, проживаешь время вместе с героями. Девушка настолько погрузилась в свои ощущения, что почти не обращала внимания на картинку на экране. И только едва уловимые знакомые нотки в голосе заставили её сфокусировать взгляд и мысли на фильме. — О. Мой. Бог, — чуть слышно произнесла Белль и моментально убежала в сторону съемочного павильона. Она явилась как раз вовремя. На сегодня рабочий день был окончен, и актеры посматривали некоторые дубли вместе с Робертом. — Том! — громко произнесла Марлоу, направляясь в сторону мужчины. На её губах появилась совсем недобрая улыбка. — Я слушаю, — он улыбнулся и изогнул бровь. — Пойдём! — Куда и зачем? — Изнасилую тебе пару раз и всё! — по площадке разнесся смех съемочной бригады. — Не понял, — Том настороженно наблюдал за писательницей. — Не бойся, тебе понравится, — договорив фразу, Белль схватила актера за запястье и потащила в сторону своего трейлера. Снова смех. Приехавший за подругой и стоявший в стороне Камбербэтч нервно икнул и сделал вид, будто сейчас ничего не произошло. Её трейлер располагался довольно далеко, а на улицу девушка выбежала снова в одном свитере. И сейчас Томас чувствовал её холодные руки на своих, казалось будто и без того тонкие музыкальные пальцы под воздействием холода стали словно хрустальными. Но писательница упрямо тащила актёра за собой и постоянно что-то бубнила себе под нос. Мирабелль казалась ему очень милой в этот момент, и он невольно улыбнулся. Такая забавная, совершенно простая, пусть и немного со странностями. Настоящая женщина может быть абсолютно непредсказуемой и обезоруживать своим очарованием в этом. — Вот! — её громкий голос выдернул мужчину из мыслей. — Что в этом сложного? — она показала рукой на экран телевизора. Хиддлстон перевел взгляд и узнал сцену из фильма «Глубокое синее море». — Ну, ведь можешь быть мудаком, так в чём сейчас проблема? Можешь же! — Марлоу продолжала гневно тыкать рукой в экран. — В том, что я не вижу в Грегори типичного антагониста. Он просто человек с поломанной судьбой. — Да! — резко воскликнула она. — Но. Да… Именно из-за этого он так холоден ко всему и всем! — Думаю, Сьюзан его отдушина. Он может с ней немного дать волю чувствам, — мужчина оперся о стену и пристально смотрел на Белль. — Немного. Но не так же! — девушка всё ещё возмущалась на повышенных тонах. — Это как? — его голос наоборот был спокоен. — Да хотя бы как сейчас. Тебе зеркало принести? Посмотри на себя, ты же сейчас воплощение пофигизма! Абсолютное! Тебе плевать, что я хочу донести! Плевать на фильм! Если ты начинаешь вживаться в роль — замечательно! Но если это не так, то я похороню тебя заживо! Мне не плевать на фильм, на книгу. Это моё творчество, мой ребёнок! — Успокойся, прошу, — Хиддлстон ласково улыбнулся и положил свои руки на её плечи. — Ты очень мила в гневе, но не нужно на меня кричать. Повторю ещё раз, я выслушаю всю твою критику, если будешь говорить спокойно, — мужчина почти перешёл на шепот. Марлоу не решалась поднять голову и встретиться с ним взглядом. Всё стояла и смотрела куда-то в район солнечного сплетения. Она не привыкла к такому: друзья никогда не обращали внимания на её вспыльчивость, Бен резко и умело переводил тему, Джеймс… он всегда начинал повышать голос в ответ. Итог — сорванные голосовые связки, куча битого стекла, никакого настроения и желания вообще когда-либо ещё разговаривать с этим человеком. Но чтобы так… она практически впервые за тридцать лет сталкивается с проявлением элементарной человеческой мудрости. Настолько простой и обыденной, что немного не по себе. Чего стоит не повышать голос в ответ, говорить ровно, тихо и сказать оппоненту, что только в состоянии спокойствия он будет услышан? Да ничего не стоит. Разве что большого жизненного опыта. — Я слушаю, — мужчина легко коснулся её подбородка и перевел взгляд Белль на своё лицо. — Суть твоей претензии ко мне в том… — Что ты ничерта не понимаешь персонажа! — Мирабелль, — с нажимом произнес Том, дав понять, что будет разговаривать только в спокойном тоне. Подслушивающий у трейлера Бенедикт решил, что нужно взять на заметку этот способ. И удалился в сторону машины. — Моя претензия в том, что ты позволяешь себе иногда слишком много эмоций, — девушка сдалась и теперь тоже говорила почти шепотом. — Тебе нужно понять, что максимум его эмоционального диапазона в обществе другого человека это редкие усмешки. Он некое чудовище в жизни Сью, которого она отчаянно хочет исправить, но не может. Она юна для него, но… — Но он её любит, — продолжил мужчина. — Именно. — За её искрящиеся жизнью глаза, лучезарную улыбку, непосредственность, отличное от других восприятие мира, — он говорил, не отрывая своего взгляда от её глаз. — Она для него непостижимое чудо в этом огромном сложном мире. Мужчина снова тепло улыбнулся. А Марлоу… она так и смотрела в его глаза. Можно было сказать, что они цвета настоящего моря: да, они были голубыми, но в них можно было рассмотреть отблески цвета бирюзы, дождливого Альбиона и янтаря. Тогда писательница предположила, что цвет его глаз меняется от настроения, самочувствия и вообще ощущения мира на данном этапе жизни. — Ты, наверное, счастливый человек, раз смогла написать таких героев, передать их чувства, состояние, — Томас немного опустил взгляд, а она заметила, как его ресницы коснулись скул. — Ну, была когда-то. Мне так казалось, — теперь она говорила ещё тише. Том просто снова взглянул на неё. Ещё несколько слов, и он увидит слёзы в её глазах. — Прости. — Всё нормально, — девушка опустила голову, стараясь собраться с мыслями. — Любовь это всегда сложно, Белль… Очень жаль, что не всегда она такая, как в книгах. Девушка только усмехнулась. — Иногда сложнее, чем ты думаешь. Я не хочу говорить об этом. Девушка склонила голову ещё ниже и тут же почувствовала, как её Том обнял её и прижал к себе. Больше всего в жизни Марлоу ненавидела, когда кто-то начинал её жалеть. Ненавидела просто потому что в такие моменты эмоции становились слишком сильными, слишком вольными, и ей ничего не стоило просто разреветься. Что собственно и произошло. Мужчины не любят женских слёз, но Томас не сказал ни слова, просто прижал девушку ближе к себе. — Тебе нужен отдых, — произнес Том. — Мне нужна тишина, — раздраженно ответила писательница. — А не твои глупые утешения. Иногда она совсем не умела врать, а он прижимал к себе девушку ещё крепче. В голове Марлоу была пустота, она даже не знала, о чём думать. Наверно, именно так выглядит спокойствие и счастье — ты не думаешь о проблемах, они все словно в стороне от тебя. Ей ведь так хотелось именно этого, простого человеческого тепла, просто забыть о существовании чего-то кроме того мира, что есть здесь и сейчас, забыть о всём том грузе, который она носила на своих плечах. А спор — дело чести. Девушка подняла голову и поцеловала Тома. Сначала легко, почти вопросительно, обдумывая, стоит ли продолжать. Мужчина не отвечал. В тот момент он пытался понять, чего именно хочет эта взбалмошная девчонка. Поцелуй становился настойчивее, и девушка положила свои руки ему на талию. Сейчас, в образе, он выглядел словно аристократ викторианской эпохи: такой высокий, статный, идеально уложенные волосы, костюм облегающий крепкую мужскую фигуру, белоснежная рубашка с небрежно расстегнутой верхней пуговицей… И мужчина ответил на поцелуй. Отпрянул лишь на пару секунд, чтобы взять её лицо в свои ладони, заглянуть в глаза и убедиться, что она хочет. В голове Мирабелль по-прежнему была пустота: ни вопросов, ни сомнений, только чувства, эмоции. Сейчас есть тепло, ощущение нужности. Пусть завтра будет стыдно, пусть. Сейчас об этом думать не хотелось совершенно. Это же будет только завтра. Медленно, аккуратно, словно боясь чего-то она расстегивала пуговицы на рубашке, касаясь одними подушечками пальцев, водила по его торсу и чувствовала жар мужского тела. Том же чувствовал холод её рук и вздрагивал при каждом мимолетном касании. Безумно хотелось согреть не только руки, но и душу, и он просто накрыл руки девушки своими. Белль вздрогнула. Возможно, он хотел того же, чего и она… К сожалению, она вряд ли сможет узнать это наверняка. Как и вряд ли когда-нибудь узнает, что именно сейчас чувствовал Том, какую бурю эмоций она в нем зарождала. Мужчина поднял писательницу на руки и усадил на стол, придвинув к себе так близко, как только можно было. Её запах… кружил голову, заставлял жадно вдыхать воздух. У каждого человека он свой, и у неё это была некая смесь мёда, корицы и спелых яблок. Она пахла домом, уютом, зимой. Том всё настойчивее целует, плавно опускается к шее, оставляя едва заметные следы укусов, теперь уже девушка тяжело дышит. Она чувствует, как он возбужден, чувствует каждый сантиметр его тела. Несколько секунд, и её свитер лежит на полу, а его брюки со звоном падают на пол. *** — Да? — на том конце провода послышался сонный голос Бена. — Готовься к моему желанию, детка, — ответила Мирабелль и рассмеялась.