Мгновения грёз

      — Люда? Люда! Эй, вставай! Люда, подъём!       Чья-то рука настырно толкает меня в плечо, разрушая интересный сюжет, по волнам которого я плыла... сколько? С тех самых пор, как поплыла на лекции и прилегла головой на парту, чтобы дать отдых глазам на пару минут.       Ага, было бы сказано про пару минут, раз уж последние как раз пару минут меня будит соседка по парте. Эта нехитрая истина доходит до меня с опозданием, когда половина аудитории уже хихикает над развернувшимся шоу. И всё бы ничего, но вырубаюсь на лекции я уже второй раз за неделю — во время сессии режим сна сбился, и теперь я клюю носом днём, на занятиях, тщетно заливая сонливость литрами кофе, а с наступлением ночи сна ни в одном глазу и приходится пялиться в экран ноута, устраивая себе вынужденный марафон по сериалам. Под них бы засыпать, да давние привычки смотреть внимательно и выбирать слишком увлекательный для ночного бдения сюжет раз за разом играют со мной злую шутку.       — Калашникова, если вы приходите на лекции спать, потрудитесь хотя бы не занимать первые ряды, — со смешком комментирует мои попытки продрать глаза ассистентка. Профессор, которого она сегодня замещает, не был бы так снисходителен и уже давно выгнал бы прогуляться по коридору.       — И не храпеть, — петросянит кто-то с «камчатки». Его шутку подхватывает половина аудитории, из-за чего я ещё долго ощущаю себя варёным раком от прилившего к лицу жара. Смутить меня, с моей-то испорченностью — задачка та ещё, но вот она смущающая шутка и вот она — покрасневшая от смущения я. Хотя, не спорю, будь я более бодрой, ответила бы шутнику не менее остроумно, за мной обычно не заржавеет.       Сейчас куда более моего внимания занято недавним сном о том, как я попала в свой любимый сериал. Должно быть, тоска по новым сериям во время хиатуса наложилась на недосып и решила подарить уже какое-нибудь продолжение, лишь бы захватывающее. Только подсознание перепутало таймлайны и вместо девятого сезона подкинуло мне историю из пятого. Очень реалистичную историю из пятого сезона...       Остаток лекции проходит в размышлениях, и я задумчивая настолько же бесполезна для лектора, как я спящая. Разве только без храпа... да и не храплю я, Дин бы давно сказа... стоп. Дин Винчестер мне приснился и любое высказанное им во сне мнение обо мне — это проекция моего собственного воспалённого и местами придурковатого разума.       — Люда, пойдёшь с нами в магазин? — окликает одна из одногруппниц, едва звенит звонок.       Я смотрю в окно, где за стеклом пушистыми хлопьями валит снег, и мысленно прикидываю, сколько времени займёт отстоять очередь в гардероб за курткой, очередь на кассе и снова очередь в гардероб, чтобы вернуть куртку обратно на вешалку, не говоря уже о том, чтобы влезть в неё и вылезти обратно. Перемена длинная, времени полно, но всё же мой вердикт:       — Нет, идите без меня.       Одногруппники косятся на меня немного странно и оставляют одну ради своих дел. Я не против — хочется поразмыслить в одиночестве и в тишине, если таковая возможна в университетском коридоре.       Как я и предполагала, коридор встречает мой выход отнюдь не молчанием: вокруг множество тел, создающих мерный гул разговоров на сотни тем одновременно, вроде привычный, только я его будто вечность не слышала, и повсюду русский, русский, русский, сбивающий меня с толку родной язык, от которого я словно отвыкла, пока дремала на парте.       От звука родной речи мне хочется кружиться вокруг себя и радостно улыбаться, как последней идиотке. Должно быть так чувствуют себя против воли оторванные от Родины соотечественники, едва возвращаются.       Надо позвонить маме. Мысль сама возникает в голове без каких-либо дополнительных аргументов — я просто хочу услышать её голос. Надолго зависнуть с беззаботной болтовнёй обо всякой ерунде, хоть не люблю слишком длинные телефонные разговоры. Я соскучилась по ней и папе.       В кармане вибрирует каким-то новым оповещением телефон, и я спешу прочитать его на случай, если это что-то важное, однако это всего лишь друзья со сходки написали, предложили собраться в воскресенье у Чарли, чтобы вместе перевести сборник кроссоверных драбблов. Привычно пробираясь по коридору между другими студентами, я отписываюсь, что обязательно буду. В голову приходит очередная слэшная идея, и я тут же открываю заметки, чтобы записать, пока не забыла.       На неопределённое время слишком залипнув в экран, я возвращаюсь в реальность только когда натыкаюсь на идущего мне навстречу человека. Везёт, что этот кто-то внимательнее, чем я, и успевает поймать меня за локоть, чтобы не упала.       Сдавленно ойкнув, поднимаю голову, чтобы извиниться за оплошность и вижу... Чака Ширли.       — Осторожнее, Людмила, — смеётся пророк.       Нет, не пророк.       Бог.       Эту простую истину не нужно даже вслух произносить — знание само снисходит ко мне, возникает в мозгу, точно переданное по Bluetooth одним лишь взглядом Чака.       — Т-ты... — только и удается выдавить мне.       — Неужели ты и вправду думала, что твоё большое приключение тебе лишь приснилось?       Всё ещё ошарашенная, я неопределённо пожимаю плечами.       — Что же, рад сообщить, что всё это случилось на самом деле, — Чак берёт меня за руки и поднимает их запястьями вверх. — Посмотри.       И в этот момент я замечаю отметины: старый ожог в форме енохианского сигела, который остался у меня после Ван Найс, и те шрамы от противодемонского кинжала, которые я успела щедро нацарапать после бойни в Лебаноне, когда Кастиэль вылечил большинство моих старых ран вместе с ножевым ранением. В довершение не хватает лишь двух длинных кровавых разрезов вдоль предплечий.       — Н-но почему... как я оказалась здесь? Меня ведь убили... и сделка со Смертью... — лепечу я, всё ещё пытаясь постичь происходящее.       — Не каждая вещь на свете должна иметь объяснение, — философски изрекает Ширли. — Согласись, так жить гораздо интереснее, особенно когда живёшь вечно.       Снова смотрю на шрамы и долго дышу, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями.       — Мы со Смертью решили дать тебе ещё один шанс, хотя его пришлось поуговаривать — у него сейчас каждая лишняя душа на счету. Но ты ещё слишком молода и полна жизни, чтобы умирать. Так что считай это моей благодарностью за отличную историю.       — Что? — выдыхаю я, однако едва поднимаю взгляд вновь, Чака передо мной уже нет.       Вместо него стоит Артём Терещенко. Парень вежливо улыбается и ждёт, когда я дам ему пройти — мы столкнулись в узком проходе между двумя толпами, разминуться можно только если кто-то — например, я — перестанет тормозить и отойдёт немного вбок.       Впрочем, едва я перестаю тупить, я бросаюсь парню на шею с причитаниями «О боже, ты в порядке!». Учитывая, как мы расстались в Су-Фолс, мне столько хочется у него спросить, что, кажется, и дня не хватит. Правда он смотрит на меня, как на окончательно поехавшую крышей идиотку, и в этом его взгляде лишь вежливое участие, ничего общего с тем его сочувствующим взглядом, каким он смотрел на меня, когда Люцифер оживил его. В его глазах нет того узнавания, я чужая для него.       Это не мой Артём, не тот, который тоже прошёл через сверхъестественное.       — Прости, — я отступаю на шаг назад. — Я немного... на эмоциях. Это... мы с друзьями так на сходке здороваемся...       — Думаю, обнимашки — отличное приветствие, — смеётся Артём.       Я улыбаюсь в ответ и наконец-то беру чуть правее, чтобы он мог пройти, потому что за нами обоими уже собрались несколько пассивно-агрессивных ворчунов, которым наша заминка мешает.       Он проходит и почти уходит, но внезапно кладёт руку мне на плечо и спрашивает, едва я оборачиваюсь:       — Слушай, не хочешь сходить со мной в кино? Скоро «Далласский клуб покупателей»[1] выходит, трейлер клёвый.       — Шутишь?! — восклицаю я слишком порывисто и спешу сбавить обороты, прежде чем продолжить: — Я всеми конечностями «за» полюбоваться на Жору Летнего в женском платье!       Теперь хохочем мы оба и даём друг другу «пять», что очень походит на наше общение в Су-Фолс, от чего мне и тепло на душе, и нестерпимо больно. Звенит звонок, преподаватели наконец-то начинают впускать студентов в аудитории, и мы вынуждены разойтись каждый по своей — на сегодня общих занятий у наших с ним групп нет.       — Эй, Тим! — окликаю я его напоследок. — Lange leben und gedeihen! — а пальцы левой руки раздвигаются в вулканском салюте.       Артём удивлённо моргает, не ожидав, что я говорю по-немецки (и знаю его прозвище). Хотя три-четыре фразы и пара приветствий, известные мне, не считаются, и он убедится в этом быстрее, чем я пойму, как мне жить дальше без Винчестеров, но с осознанием их очередной трагической потери в моём лице. Если они снова вернутся к охоте из-за моей смерти, тогда я проиграла по всем пунктам.       — Live long and prosper, — всё же отзывается Артём с безобразным акцентом.       Хоть это походит на мой персональный рай, сейчас я на все сто уверена, что жива и впереди ещё много всего интересного.

_________________________

[1] «Далласский клуб покупателей» — американский драматический художественный фильм режиссёра Жан-Марка Валле. Фильм повествует реальную историю Рона Вудруфа, техасского электрика, которому в 1985 году диагностировали СПИД и отвели всего 30 дней жизни, однако он сумел продлить свою жизнь нетрадиционными лекарствами и наладить подпольный бизнес по продаже их другим больным. Исполнители главных ролей — Мэттью Макконахи и Джаред Лето, в 2013-2014 годах носивший в русскоязычном твиттере прозвище «Жора Летний», — получили за роль в этом фильме премию «Оскар» наряду с множеством других премий.