Картина

– Ты ее закончил? – Ино обняла сидящего Сасори, подойдя сзади. Он не дернулся и не отстранился, доверчиво прильнув к ней. Хороший знак – ее художник в благодушном настроении, у него все получается. – Почти, – он чмокнул ее в щеку, и она с наслаждением зарылась пальцами в густые пряди кровавого цвета. – Она тебе нравится? Ино внимательно уставилась на полотно, и ее сердце вновь бешено забилось. Темно-бордовые тона перемешались с алыми всполохами огненных языков. Среди светлых мазков отчетливо проступало ее лицо: чувственно приоткрытый рот, сомкнутые в живом трепетании веки. Рядом с лицом наметились контуры мужского плеча. Ино до холодка в пальцах хотелось провести рукой по этому предплечью, повторяя его неясные очертания. Но она на автомате теребирала короткие волосы Сасори, боясь оторваться от них, и не мигая смотрела в создаваемое художником произведение искусства. Но всё, что видела, – это Дейдару, его руки, обнимавшие ее, его поцелуи – она до сих пор ощущала их на своем теле. Сасори не замечал ее расширенных зрачков и искаженную полоску губ. Он тоже смотрел на картину и видел в ней свою боль, свои терзания. – Долго ты еще будешь над ней работать? – Но он снова ушел в себя и не отвечал ей больше. – Может, сходим в кафе? – сделала очередную попытку Ино. – Не могу, – Сасори вывернулся из ее рук, – хочу сегодня многое сделать. Он никогда не извинялся, отказывая ей в простых житейских радостях. – Тогда я сама прогуляюсь. Ты не против? Акасуна мотнул головой, давая понять, что девушка вольна делать, что пожелает. Ино неспешно оделась, поглядывая на замершего у мольберта Сасори. Он был похож на статую сурового мыслителя, на которого свалилась вся тяжесть бытия. Она не стала его тревожить, осторожно прикрыв за собою дверь. Она уже давно перестала на него обижаться. Он – гений, а гениям многое прощается. На город опустился теплый июньский вечер. Постояв у подъезда, Ино вздохнула полной грудью, стремясь надышаться свежим воздухом после душной мастерской, и уверенным шагом направилась к автобусной остановке. *** Дейдара открыл дверь и лишь на миг остолбенел, выгнув изумленно брови. Без лишних вопросов он схватил ее за руку, втащил в квартиру и, захлопнув дверь, прижал к стене, подхватил под бедра и высоко поднял. Запустил руки ей под юбку и хитро улыбнулся. – Нехорошая девочка, хм. Тягучая влага ее лона оставила след на его обнаженном торсе. Ино заключила его лицо в ладони и поцеловала долго и пылко. Дейдара расстегнул ширинку и медленно проник в нее, заканчивая то, что они начали почти два месяца назад. Ино обнимала его за шею, горячего, пахнущего табаком и мылом, прижимала к себе, а он и не думал отходить или отпускать ее, вдавливая телом в стену. Когда дыхание выровнялось, девушка приоткрыла глаза и прошептала: – Ты один? Дейдара хрипло рассмеялся. – Самое время спрашивать. – Он поставил ее на ослабевшие ноги, придерживая, и застегнул штаны. – Как ты меня нашла, м? – Пришлось побегать по вашим приятелям-искусствоведам, – Ино поправила юбку и разулась, опираясь на твердое плечо любовника. – А взять номер у Сасори и просто позвонить, нэ? – он провел ее в комнату, которую она ту же начала с любопытством изучать. – Я боялась, – созналась Ино, поглаживая его руки, обнявшие ее. – А еще очень переживала, что, пока найду тебя, ты уже съедешь отсюда. Дейдара наклонился к ее уху и заговорщически произнес: – Я знал, что ты меня ищешь, м. – Знал? – она встрепенулась в его руках от удивления и возмущения. Но он только крепче обнял ее. – Один мой друг позвонил и сказал, что меня ищет эффектная голубоглазая блондинка. Я сразу решил, что это ты, м. – Знал и не попытался со мной связаться? – сердито фыркнула девушка. – Значит, ты не хотел меня видеть? – заключила она и, повернув голову, недобро покосилась на Дея. – Ну почему? Если бы не хотел, меня бы уже здесь не было. Я ждал, когда же ты меня наконец найдешь, – он поцеловал ее в шею, извиняясь за своё бездействие. – И разогнал всех своих поклонниц, – дополнила за него Ино, моментально прекратив дуться, и умиротворенно положила голову ему на плечо. – Нет у меня никаких поклонниц, – честно соврал Дейдара. – А ты, будь добра, в следующий раз не забывай надевать трусы, мм, – ревностно предупредил он, ловко меняя тему, и провел ладонями по бедрам девушки. – Я сняла их в лифте, – смущаясь, проговорила та. Уголки губ парня довольно поползли вверх. – Да ты опасная авантюристка, м, – он развернул ее к себе и поцеловал, надвигаясь на нее, пока Ино не уперлась попой в стол, на который тут же и села. – Такие вещи вытворяешь. – Какие? – в тон ему промурлыкала она, привлекая Дея ближе. – Например, стриптиз в лифте или секс с незнакомым парнем ради Сасори, м. – Ради искусства, – уточнила она, прицокнув языком. – Но ведь ты тоже согласился, причем с о-оч-чень большим рвением, хотя никогда меня не видел. Сразу ясно – профессионал, – протянула она с легким сарказмом. – Вообще-то, мы с тобой виделись, мм, – он чувствовал себя королем положения, зная куда больше, чем эта глупышка могла себе вообразить. – Поэтому я сразу и согласился на вашу авантюру. – Да? – ее искреннее изумление откровенно развеселило Дея. – Где? Когда? – Полгода назад на выставке нашего с Сасори общего друга, хм. Ино усердно морщилась, напрягая память, и всматривалась в лицо Дейдары, пытаясь выудить из закоулков сознания его образ. – В Киото прошлой осенью, м. Ну, ну, вспоминай, – твердил он, одновременно отвлекая ее от мыслей нежными прикосновениями и беспрестанными поцелуями. – Да-да-да, – задумчиво пробубнила Ино, томно прикрывая глаза от ласк, и послушно подняла руки, помогая парню снять с себя кофту, – что-то такое припоминаю. Авангардист. Имя у него еще такое странное было. Болезненное, – она жевала губы и щелкала пальцами, вылавливая из обрывков воспоминаний нужный клочок. – Пэйн, – радостно воскликнула она, подняв вверх указательный палец. – Точно, Пэйн. – Правильно, молодец, – похвалил ее Дей. – Но почему ты сразу не сказал? – возмущение снова забурлило в ней. – Когда? – хмыкнул собеседник. – Привет, я Дейдара. Я тебе сегодня засажу по просьбе Сасори. Кстати, если тебе станет от этого легче, мы встречались с тобой полгода назад. Только ты нихрена об этом не помнишь, – воссоздал он возможный вариант своего монолога при их первой, точнее, уже второй встрече в квартире Сасори. – Так, м? – Фу, как грубо, – Ино весело рассмеялась, собирая его волосы в хвост. – Да уж. Но я тебя совсем не помню, – с сожалением поведала она и слезла со стола, увлекаемая парнем. – Не удивительно, там же был Сасори, мм, – усмехнулся он. Ино приложила палец к его губам и поцеловала. – Больше ни слова о нем. Она не знала, сколько времени уже прошло: два часа или пять, и не желала знать, потому как надо было возвращаться домой. Она уютно устроилась на плече Дейдары, лежа на редкость неподвижно. Дей обнимал ее, поглаживая по спине, и ей совсем не хотелось шевелиться, лишь бы он не убирал руки. – Надо идти, – тоскливо простонала она. – Думаешь надо, м? – он сильнее прижал ее и, взяв с тумбочки сигарету, прикурил. – А Сасори не курит, – неожиданно выпалила Ино, глядя на тлеющий подрагивающий кончик сигареты. – Да? – Дей покосился на нее с яростным раздражением и демонстративно глубоко затянулся, выпустив в потолок сизую струю дыма. – Чего еще он не делает, м? Ино поджала губы, поняв, что сморозила глупость, сравнивая их. Кажется, они слишком часто говорят о Сасори. Докурив в полной тишине, Дей сел, и Ино сразу ощутила холод, как только его рука перестала ее обнимать. – Вызову тебе такси. – Не нужно. Доеду на автобусе. – Уже поздно, – парень стукнул пальцем по циферблату будильника, – автобусы не ходят, хм. – Тогда пройдусь. Дейдара встал и начал одеваться. Ино последовала его примеру. Он негласно выгонял ее, это было ясно. В прихожей он обулся и накинул джемпер. – Ты куда? – удивилась девушка. – Провожу, м. Всю дорогу они шли молча. Дей нахохлился, засунув руки в карманы, и скрупулезно изучал асфальт под ногами. Ино обнимала себя руками, согреваясь. Возле дома они сухо попрощались парой дежурных фраз, Ино подняла голову и посмотрела вверх: в их окне горел свет. Она перевела взгляд на Дея, не зная, чего сейчас в ней больше: сожаления или досады. Дей терпеливо ждал, когда же она соизволит войти в подъезд. Поднявшись на свой этаж, Ино достала ключ и хотела уже вставить в замочную скважину, но услышала торопливые шаги. Кто-то спешно поднимался наверх. Она развернулась лицом к лестничному пролету, а он, запыхавшийся, налетел на нее, оттащил от двери и впился в ее губы. Она обняла его, сцепляя кисти в замок. – Приходи завтра, мм, – чуть слышно произнес Дейдара, и Ино счастливо кивнула. Она на носочках прокралась в квартиру и увидела Сасори, сидящего у мольберта. Руки летали над холстом, выводя мазки и линии, челка сбилась, волосы растрепались, взгляд не отрывался от полотна, брови сошлись на переносице. Она привалилась к косяку и любовалась им – великим Маэстро. Казалось, он даже не заметил ни ее отсутствия в столь поздний час, ни возвращения. – В одиночестве тебе работается лучше, – улыбаясь, заметила Ино, проходя в комнату. Сасори кивнул, не заботясь, что задевает ее таким откровенным признанием. Она не пошла к Дейдаре ни на следующий день, ни через день. Она решила вообще никогда больше не ходить к нему, изумляясь: какая же она была дура – подумывала оставить Сасори. Она ластилась к нему, чувствуя свою вину, настырно добиваясь его нежности и любви. Он скупо одаривал ее вниманием, точно боялся растратить весь свой запал на столь мелочные проявления человеческой души. Она засыпала одна и просыпалась одна. Если Сасори и ложился, не заснув за мольбертом, то был либо погружен в свои мысли, либо мгновенно вырубался, уставший, измотанный. Он жил картиной, дышал ею, позабыв покой и сон. Он любил создаваемых им героев одного мига жизни больше, чем тех, кто был рядом с ним. Иногда он смотрел на Ино в странной, нездоровой задумчивости, она ласково улыбалась ему, ожидая каких-то слов, но он тут же утыкался обратно в картину, рисуя с удвоенным рвением, будто один взгляд на девушку давал ему пищу для творчества. Она и представить себе не могла, гуляя одиноко по улочкам города, что иные шедевры даются таким титаническим трудом. Муки творчества, чтоб их. Когда она познакомилась с Сасори в ее цветочном магазине, где он подбирал цветы для композиции, то сразу увидела: он необыкновенный, выделяющийся среди общей массы снующих туда-сюда людей. Глубокий внимательный взгляд, подмечающий любую деталь, длинные виртуозные пальцы, перебирающие хрупкие цветочные лепестки. Дар созидать красоту, играя на струнах человеческой души, данный ему свыше, воздвигал его на пьедестал. И Ино не могла не поклоняться ему. Она отвела Сасори на холмы за городом – они добрались туда только к вечеру – там он нарисовал первый ее портрет: на поляне среди цветов, на фоне догорающего багряным закатом неба. Она поцеловала его первая, внезапно, поддаваясь порыву, прижалась к его губам, немало его удивив, будто то, что она сделала, было чем-то запредельным. Но он ответил, не так страстно, как она, но ей было и этого достаточно. Трудно любить гения. За тот год, что они провели вместе, Сасори рисовал много, но никогда не было столь тягостного ожидания финала для них обоих. Эта картина измучила их. Она не видела, какие штрихи он добавил на холст, хотела любоваться законченным шедевром. Но всё больше ловила себя на мысли, что не хочет видеть ее совсем. Она бродила по городу, давая Сасори такое необходимое уединение и тишину, и ей в голову пришла идея отправиться на холмы, где у них всё и началось. К остановке как раз подходил нужный автобус, но Ино не села в него, уйдя в другом направлении. *** Как только открылась дверь, она без единого слова и объяснения проскользнула в квартиру мимо удивленного Дейдары. – Привет, – она по-хозяйски заглянула в комнату, вертя головой во все стороны. – Всех спрятал? – Под кроватью проверь, мм, – посоветовал парень, закрывая дверь и разворачиваясь. – Надо будет, и проверю, – она встала напротив него, вызывающе сложив руки на груди. Сердце от волнения грохотало так, что казалось, его удары слышны на улице. – Зачем пришла, м? – он зеркально отобразил ее позу, выжидательно глядя на незваную гостью. – Ты же звал, – нервная дрожь начала сковывать пальцы. Он ей не рад, черт побери. И зачем она пришла? Можно было пойти домой, к родителям, подругам – вариантов масса, а нелегкая притащила ее именно сюда. Дейдара усмехнулся. – Месяц назад, хм. – У твоего предложения есть срок давности? – она спрятала за радостным отчаянием свой самый огромный страх: оказаться ненужной ему. – Слушай, ты думаешь, что можешь прийти, вот так, когда захочешь, а я кинусь к твоим ногам и начну тебя ублажать, мм? – взвился Дей. – А разве нет? – еще пара таких фраз, и всё ее деланное мужество испарится, как зарплата в сезон распродаж. – Ну да, начну, – он неожиданно дернул ее на себя, и она упала ему в объятия и облегченно рассмеялась. Прямо гора с плеч. – Почему ты не приходила? – Дей медленно сокращал расстояние между их лицами. Спешить некуда, сегодня она не уйдет, когда вздумается. – Не могла. А почему ты не приходил? – Странные вещи ты иногда говоришь. Как бы это выглядело, мм? Привет, Сасори, можешь не отвлекаться, занимайся своими делами, а я пока трахну твою девушку. Не парься, чувак, ты же раньше был не против. Ино снова засмеялась: как же ей было легко с ним, невообразимо легко и уютно. – Я ненадолго зашла, – предупредила она. – Это уже мне решать, мм, – ухмыльнулся Дей. Она ждала от него сумасшедшего, жаркого поцелуя, чтоб земля из-под ног и мысли в пустоту. Но он только прихватил губами ее нижнюю губу, посасывая, чуть вбирая, облизывал, нежно водя языком, и не стремился проникнуть в рот. Ино не выдержала этого сладкого ожидания, потеряв терпение, пошла в наступление, целуя жадно. Дей оторвался от ее губ, глубоко дыша. – Ух, мм, – наконец выдал он. – Я соскучилась, – прошептала девушка, утыкаясь носом ему в грудь. – Я вижу, мм, – он пропустил сквозь пальцы светлые локоны и больше ничего не делал. Ино посмотрела в его смеющиеся глаза. – Ты весь вечер будешь меня мучить? – возмутилась она. – Чего ты от меня хочешь, м? – Тебя, – смело созналась она, снова приникая к его губам, забралась руками под футболку и гладила, целовала. *** – Сасори говорил, вы учились в одной академии. Ты тоже художник? – с опаской спросила она, лежа рядом с Деем на его жутко тесной кровати, настолько тесной, что приходилось прижиматься теснее друг ко другу, чтобы не упасть. Ино просто обожала эту кровать за ее тесноту, куда бы она ни протянула руку – Дейдара был везде, рядом с нею: живой, горячий, страстный. Она часто искала так же Сасори, но еще чаще его не было. Она устала от гениальных художников. Устала от самопожертвования во имя чужой мечты. – Я… типа скульптор, – уклончиво ответил парень, сплетая их пальцы. – Типа? Он вздохнул и, поднявшись, повел ее за собой к маленькой двери в прихожей. Ино всегда считала, что это кладовая, но за дверью оказалась комната, выходящая окнами во двор. Днем здесь, должно быть, было очень светло. Дейдара зажег лампу, и Ино не смогла сдержать умилительный смешок. Стол и полки в комнате были заставлены глиняными поделками. – Ты не скульптор, ты гончар, – рассмеялась она, обнимая парня. – Сама ты гончар, – заулыбался он, присаживаясь на край стола. – Но скульптор делает статуи, – с видом знатока заявила девушка. – А я делаю домики, замки, иногда еще и конюшни. – Дааа? – сквозь улыбку протянула она и поцеловала Дейдару. – Значит, в этой комнате ничего нельзя трогать? – она отлично усвоила главное правило жизни с Сасори: не трогать его рабочий материал. Он чересчур ревностно относился к тому, из чего ваял свои шедевры. – Что именно? – Ну там, – Ино окинула взглядом полки, – досточки, стеки, глину. – Можешь изваляться в ней хоть с ног до головы, – он прижал ее к себе. – Но знаешь, чего я действительно хочу? – Чего? – девушка насторожилась, ожидая либо редкостных непристойностей, либо крайне фанатичных идей в духе Сасори. – Не переживай, – ухмыльнулся Дей, поймав ее встревоженный взгляд, – выдирать тебе ногти или снимать пласты кожи, чтобы уложить ими дорожки у домиков, я не собираюсь. Ино благодарно улыбнулась. Дейдара встал, не выпуская ее из объятий, и открыл ящик. Ино засунула туда любопытный нос, обнаружив там краски и кисти. – А говорил, что не художник. – Я умею рисовать, – согласился Дей. – Но не увлекаюсь. Точнее, увлекаюсь, но немного другой живописью. – Он вооружился красками для бодиарта. – Готова? – светлые брови игриво дернулись вверх. Раньше Ино думала, что пристальный взгляд художника, пишущего с нее портрет, и есть наивысшее наслаждение, как и любование душой художника, вложенной в ее нарисованное лицо. Теперь она поняла – его нежные руки, аккуратно выводящие на ее теле яркие причудливые узоры и темные мифические цветы – вот настоящее блаженство. – И многих девушек ты так разукрасил? – она лежала, приподнявшись на локтях и откинув назад голову. Дей колдовал над ее шеей, щекоча и возбуждая. – Это имеет какое-то значение, хмм? – в его сосредоточенности не было фанатизма, только увлеченность делом. – Еще бы. – Я же не спрашиваю, сколько раз и в каких позах тебя… мм… рисовали обнаженной, – он уселся между ее ног, закинув одну себе на плечо, и водил кистью по внутренней стороне бедер. Ино захихикала сквозь зубы. – Прекрати дергаться, ты смазываешь мне рисунок, мм, – шутливо нахмурился Дей и коснулся губами ее колена. – Я не дергаюсь, я смеюсь, – она пыталась взять себя в руки, мечась между хохотом и эйфорией, и изучающе посмотрела на парня. Его взгляд пристально следил за каждым движение кисти. Ино наблюдала за Дейдарой, и волна нежности захлестывала ее. – А знаешь, чего я хочу? – Ммм? – Точнее, чего не хочу, – она дернула ногой на его плече, привлекая внимание. Он поднял на нее глаза, озадаченно поджав губ. – Я не хочу, чтобы ты позировал с другими девушками, – она села, приближаясь к его лицу. – Не могу ничего обещать, – на полном серьезе ответил Дейдара, – это моя работа, м. – Значит, будешь это делать под моим чутким контролем, – она зацепила пальцем цепочку у него на шее и потянула к себе. Дейдара послушно подался вперед. – Договорились, хм. Ино обхватила его за шею и утянула за собой на пол, размазывая краски. *** Сасори потянулся, скептически осматривая свою очередную картину, давшуюся ему тяжкими усилиями, и оторвал взгляд от полотна. Прямо напротив него сидела девушка со странно розовыми волосами. Художник пару раз моргнул, фокусируя зрение. Это была явно не Ино. – Ты кто? – он что-то не мог припомнить, чтобы договаривался с натурщицами, а подруг Ино сюда никогда не водила, предпочитая не мешать Сасори пустым бабским щебетанием, и встречалась с ними за пределами дома. – Я? – девушка изумленно округлила зеленые глаза, чем еще больше убедила Акасуна, что он просто обязан ее знать. – Я горничная. Убираю тут два раза в неделю. «У нас есть горничная?» – недоуменно хмыкнул Сасори. – Вы меня не помните? Он действительно ее не помнил, да и как он мог, если видел это лицо впервые. – Давно ты тут работаешь? – он выбрался из-за мольберта, потирая глаза и задумчиво зашагал по комнате, то и дело поглядывая на собеседницу. – Скоро четыре месяца. Я учусь в университете и подрабатываю, – принялась поспешно объяснять она. – Мм, – протянул Сасори, удовлетворившись ответом, и огляделся. – А где Ино? – Ино-сан? Она ушла. – Давно? – Нуу… – девушка помолчала, что-то прикидывая в уме, – две недели назад. Собрала вещи, заплатила мне за три месяца вперед, чтобы я убирала квартиру, приносила продукты и не мешала вам работать. И ушла, – подытожила она. Сасори озабоченно потер лоб. Вероятно, Ино говорила ему, что уходит, только он, как обычно, не услышал ее, занятый картиной. И за все эти две недели он не заметил, что ее больше нет здесь. Напротив, стало как-то спокойнее. Возможно, он бы заметил ее отсутствие раньше, еще до того, как завершил работу, если бы кончился обожаемый им кофе. Но Ино всё продумала, оставив Сасори его искусству. – Ино, – прошептал он, мягко улыбнувшись, – всё же она – чудо, – и снова внимательно уставился на горничную. – И часто ты тут сидишь? – Почти каждый день, – смущаясь, созналась незнакомка, видя, как удивленно поползли вверх брови Сасори, – прихожу тихо, сижу как мышка и наблюдаю, как вы работаете. Иногда вы смотрели на меня, порой даже улыбались, и мне казалось – вы меня видите, – удрученно и чуть сконфуженно закончила она. Этого Сасори тоже не помнил, всё, что он видел в эти дни – образы, заполнявшие его сознание, которые он старательно переносил на холст. – Вы ее уже закончили? – робко полюбопытствовала девушка, указав на мольберт. – Да, – он решительным движением развернул к ней полотно. Ему, как любому творцу, нужны зрители и ценители. Девушка трепетно прижала руки к губам и заворожено смотрела на творение Сасори. – Потрясающе, – полепетала она с несомненной искренностью. У нее даже дух захватило оттого, что ей посчастливилось первой лицезреть его шедевр. Ее восхищенный взгляд устремился на художника. – Как вы ее назовете? – Назову? – Акасуна склонил голову. Он не озадачивался этим вопросом. – У картины должно быть название, – внезапно воодушевленно начала настаивать девушка. – Это же как человек без имени. – Да? – Сасори задумался. – А как бы ты ее назвала? – Я? – горничная вытаращила глаза, пораженная честью дать имя новому произведению искусства. Она подошла ближе, всматриваясь в полотно, и прошептала: – Она… – но не нашла слов, чтобы выразить всю сложную, искрящееся-многогранную гамму чувств, что вызвала в ее душе картина. – Я бы назвала ее… – девушка явно смущалась высказать своё мнение. – Смелее, – подбодрил ее Сасори. – Я бы назвала ее «Ревность», – выпалила она. Акасуна удивленно изогнул губы, переводя взгляд с картины на девушку и обратно. – Ревность? – переспросил он. – Вот как? Интересная ассоциация, – он внимательнее всмотрелся в полотно. – Но разве эти двое – не олицетворение нелюбви, но греховной похоти, порочной страсти, которую они скрывают во тьме своих душ, – он водил рукой над полотном, указывая нужные моменты. – Но ад идет за ними по пятам, и, в конце концов, поглотит их огнем. – Вы думаете? – девушка улыбнулась и снисходительно повела плечом, смело рискуя не согласиться со словами Мастера. – Но я более чем уверена, что эти двое влюблены друг в друга, они как части одного целого. – Сасори непроизвольно вздрогнул, услышав свои же слова из уст постороннего человека. – Растворяются друг в друге. А этот мрак… он не окружает их, стараясь сомкнуться. Нет, он наблюдает за ними. У него тысячи глаз, – она указала на всполохи и проникновенно, с неким упрямством заглянула в светло-карие глаза Сасори, отливающие при вечернем освещении алым. – Но они не смотрят со злобой или ненавистью. В них боль, ревность, возможно, зависть оттого, что мраку не дано испытать столь тонкого и ослепительного чувства, какое излучают эти двое. Теперь была очередь Сасори слушать, раскрыв рот и увидеть собственную работу в ином свете. Ревность… наверное, вот какое чувство он смог возделать в своей душе, рисуя Ино и Дейдару. Акасуна улыбнулся. – Как тебя зовут? – Сакура. – Собеседница вдруг срочно вспомнила, что ей положено смущаться, и потупилась. – Харуно Сакура. *** Ее кто-то легко обнял сзади и тут же разжал руки. Она удивленно оглянулась: кто бы мог быть столь фамильярным? Явно не Дейдара, он обнимает крепче и наглее, к тому же, он вон стоит, треплется с каким-то приятелем. – Рад видеть тебя, – Сасори улыбнулся ей. – Здравствуй, – Ино ответила ему нежной улыбкой. С тех пор, как она ушла, они ни разу не виделись. Он знал, что она теперь с Дейдарой, и незадолго до выставки прислал им в подарок занимательную картину. Рядом с художником стояла Сакура и, как только он отпустил Ино, сейчас же взял ее за руку. Ино все поняла, в душе радуясь за них. Совсем недавно она с таким же благоговейным трепетом держала волшебные руки этого гения, целовала их. – Чудесные работы, прекрасная выставка. Ты, как всегда, бесподобен, – произнесла она искренние слова похвалы. Они пошли по галерее рядом. Сакура предпочла тактично отстать, понимая, что этим двоим еще есть что сказать друг другу. – Ты еще не видела главную картину? – Нет, мы только пришли. Он повел ее по залу к месту, где толпился народ. Полотно магическим образом притягивало ценителей искусства. Потому его можно было смело назвать жемчужиной выставки. Ясный, сияющий, но совершенно не божественный, а по-человечески теплый, льющийся свет, он проникал в душу, окутывая благодатью, успокаивая и пробуждая что-то доброе и родное. А мрак одновременно и пугал, и завораживал, предостерегая и зовя окунуться в его таинства, заглянуть в тысячи алых глаз. И пара на картине, как Адам и Ева, застывшие в трепетном движении вечной жизни между светом и тьмой. – Ревность, – прошептала Ино, прочтя название. Она всё поняла, она всегда умела понимать его без слов. – Я рада, что ты смог ее закончить. – Всё благодаря тебе. – Он взял ее за руку и несильно сжал. Девушка спрятала счастливую улыбку в уголках губ. – А как бы ты ее назвала? Ино задумалась, восхищаясь умением художника создавать свою реальность. – Прозрение. – Сасори вскинул брови. – Они же нашли и увидели друг друга в этой темноте, – пояснила она и чуть тише добавила: – благодаря тебе. Они замолчали, вспоминая то странное время, когда Сасори загорелся идеей создать эту картину. Пожалуй, это было лучшее, что он придумал за весь тот год. Во всяком случае, Ино ни секунды не жалела, что согласилась тогда исполнить его задумку. Она посмотрела на Дейдару – как же хорошо, что Сасори выбрал именно его. Ее взгляд скользнул левее на девушку с розовыми волосами, беседующую с гостем выставки. – Знаешь, – нарушила она уютное молчание и лукаво улыбнулась, – вы с ней чем-то похожи. Как две части одного целого. Сасори рассмеялся, глядя в ее игривые глаза, и тоже посмотрел на Сакуру. Ино отлично знала этот блеск карих глаз, когда улыбка сошла с его лица, а взгляд переменился. – Правда? – он совсем по-другому смотрел на Сакуру, которая даже не подозревала о столь пристальном внимании к ее персоне. Ино авторитетно кивнула. – Хмм… – Сасори озабоченно нахмурился, – Дейдара, – окликнул он друга, – ты еще стеки держать не разучился? Тот лишь развел руками, мол, приходится иногда, и подошел к ним, обняв Ино. – У меня есть идея, – Сасори судорожно облизал губы. Дейдара страдальчески закатил глаза. – Твоя работа? – он больно ущипнул любимую за зад, краем уха слушая разглагольствования Сасори. Та аж подпрыгнула. – Почему сразу моя? – обиделась она, хлопнув его по руке. – Потому что, как только вы оказываетесь вместе, бредовые идеи так и прут из вас. Ничего, дома ты мне за всё ответишь, – он мстительно прикусил ее мочку. Ино чуть было не вскрикнула, но подавила возглас вздохом. – Так что там с идеей? – Дейдара пошел за другом по галерее, оставив Ино морально готовиться к ночному наказанию. Она проводила их взглядом и повернулась. Они пристально посмотрели в глаза друг другу, и блондинка тонко улыбнулась, отвечая на кивок Сакуры. Они всё верно рассчитали. Ино знала: каждый раз, отдав всего себя новой картине, внутри Сасори образовывалась ноющая пустота, будто он душу выложил на холст. И эту пустоту заполняла Ино, воскрешая его, потерянного в других реальностях, к обычной жизни. Убеждала, что его новая работа – новый виток в развитии его огромнейшего таланта, потому как буквально через несколько дней он начинал ненавидеть своё творение, находить в нем изъяны и недопустимые уродства. Ино приходилось возвращать ему былую веру в себя и желание созидать. Но в этот раз она сбежала, поступив эгоистично, бросив Сасори наедине с его метаниями, первый раз подумала о себе, а не о нем. И когда Сасори очнулся от своих грез, выгорев дотла, рядом оказалась Сакура. Ино повернулась к картине и улыбнулась: каждый видит в ней то, чем живет его сердце.