«В комнате с белым потолком, С правом на надежду. В комнате с видом на огни, С верою в любовь»
Душа наполняется спокойствием и умиротворением. Ты лежишь совсем рядом, и я касаюсь тебя рукой. Она идет по ребрам, спускается к боку, а потом так и остается лежать на месте между талией и бедром. Тишина вокруг прерывается твоим дыханием. Я нахожу его неестественно мелодичным. Твой рот полураскрыт, ты дышишь им. Заложило нос? Я встаю, стараясь тебя не разбудить. Натягиваю трусы. Шлепаю по линолеуму босыми ногами в пути к кухне. Завариваю тебе зеленый чай с молоком и медом. Достаю мамину байду с лимоном, медом и имбирем. Штука ядреная, кажется, что пробирает до костного мозга. Но лечит, да. Себе варю кофе. Очень крепкий. Разбавляю молоком. И, секунд на 30 задумавшись, достаю из дальнего шкафа коньяк. Да, с утра, да, без похмелья. Хотя на самом деле, меня нехило качает. В мозгу всплывают кадры диафильма, запечатлевшего наше с тобой вчера. Со всеми ощущениями, запахами, вкусами, звуками. От определенных моментов все мои внутренности сжимаются, а сердце со свистом падает в пятки. В голове опять происходит мини-концерт, уже OOMPH!’а: …Ich will deine Sehnsucht spüren Ich hab dich immer gewollt Ich kann nicht mehr warten auch wenn du dich zierst Ich weiβ du bist kurz davor das du dein Kopf verlierst Ich will deine Seele drück dich an mich Ich will deine Seele lass mich in dich Ich will dein Herz Ich kann nicht mehr warten gleich bin ich bei dir ich kann nicht mehr warten denn du gehörst mir
Я слышу, как ты встаешь и, по всей слышимости, одеваешься. Жду тебя. Ты ведь должен прийти сюда. Хотя бы поздороваться. Позавтракать. У меня еще салаты есть. Ты все делаешь тихо, так, как ходят кошки. Слишком долго тебя нет. Я уже было собрался тебя позвать, но тут же я слышу хлопок входной двери. Со психу выливаю твой чай в раковину, попутно разбив кружку. Целый день я слоняюсь с мыслями о суициде. Ночью, захлебываясь пустотой, пишу этот текст. Чтобы сохранить в памяти досконально, чтобы верить в реальность происходящего. Не сплю. Не могу. Второй день проходит точно так же. Желание жить и всякие силы улетучиваются. Это мое нормальное состояние. Ты не появляешься ВК, твой телефон недоступен. Чудовище скулит. Либо жрать, либо срать просит. Кормлю салатами, ибо ничего больше нет. Ложусь на пол, стараясь не думать ни о чем. Но пес снова подходит, ложится рядом, лижет шершавым фиолетовым языком мои ладони. Просится гулять. Вставать нестерпимо лень. Но я встаю, одеваюсь, затыкаю уши, и мы выходим на улицу. Идем далеко. До авиазавода, потом по парку. Шейх носится между деревьев с выражением величайшего счастья на складчатой морде. Дышать становится легко. В плеере Эпидемия поет о Великом Эльфе. Ты всегда напоминал мне Феанора. Переключаю, больно. Снайперская «Тайна». Застываю, пес мечется рядом.«Я несу её нежно: мою страшную тайну »
Шейх пытается оседлать какую-то сучку. Я отвлекаюсь от песни, смотрю по сторонам. Вижу, что бедную пуделиху ведет девочка лет 13. Одергиваю своего неукротимого «жеребца» и киваю девчонке, чтоб не боялась. Пропускаю мимо ушей пару строк, но суть улавливаю.«Я тебя огорчу: ты не сможешь простить мне Эти бесшумные жесты символы невозвращенья Мне ничего так не нужно»
Прислушиваюсь, погружаюсь в песню целиком. Целую минуту мира вокруг не существует. И меня не существует. Я растворился. Со мной бывает.« Я несу её нежно: мою страшную тайну. От звонка до звонка от порога к порогу. Если нам повезёт: мы не встретимся больше, Не расстанемся на расстоянье в два дюйма. Ты превращаешься в образ. Беспрецедентный, как чудо. Мне ничего так не нужно»
Добить себя, когда невыносимо плохо грустной музыкой – это да, это по-нашему. Я наконец-то прихожу в себя и понимаю, что замерз, что рискую оставить всю половую и выделительную системы на этой скамейке. Зябко кутаясь в шарф, торопливым шагом идем с монстром домой. Вставляю ключ в замочную скважину и с удивлением или даже испугом обнаруживаю, что она не заперта. Пускаю Шейха первым, но он не лает, как обычно заливается на чужих. «Мама» - думаю я, - «А у меня в квартире срач и постель до сих пор не застелена. И измята характерно. И полотенце рядом в сперме испачканное лежит». Мама умная. Мама – логик. Мама догадается. Мне становится страшно, но я решаюсь войти в квартиру. Машинально мою чудовищу его чудовищные лапы. Нервно сглатываю, ведь признаков маминого присутствия нет совсем. Догадываюсь посмотреть на обувь. Стоит чужая пара красных кроссовок. Запоздало понимаю – твоя пара. Я облегченно выдыхаю, сбрасываю ботинки. Я не знаю, зачем ты пришел. Скорее всего, забыл что-нибудь. Я не знаю, как к тебе подойти и что сказать. Мне стыдно и страшно идти в собственную квартиру. Какой идиотизм. Уверенно отбросив глупые сомнения, иду на кухню. Вид передо мной открывшийся не может оставить меня равнодушным. Ты стоишь, нагнувшись к полу. Я второй раз за последние 5 минут нервно сглатываю. Ты встаешь, задорно улыбаешься, а в руках твоих осколки вчерашней разбитой кружки. Я застываю, как застыл на улице полчаса назад. Ты все делаешь непринужденно, как будто так и надо, так, как будто ничего не произошло. По-хозяйски ищешь чай, ставишь чайник. Я просто стою в состоянии, близком к коматозу. Ты, заметив мое «безудержное веселье» подходишь ко мне и щелкаешь пальцами перед моим лицом. Очухиваюсь. Ты наливаешь себе чай, мне кофе. Точно так, как сделал я вчера, но без коньяка. А жаль. - Если б не знал, что ты немец, Ёж, в жизни бы в это не поверил, - вдруг произносишь ты, готовясь как-то пошутить. Я тихо спрашиваю, почему. - А «любишь» ты, как истинный француз! – смеешься ты, - я думал, оно будет резче. Со стонами из немецкой порнушки и возгласами «das ist fantastisch». Я аж поперхнулся чаем. Ты так спокойно и весело об этом говоришь. Я думал, ты придешь с обвинениями в изнасиловании. В силу собственного язвительного характера, я не остаюсь в долгу, - Кажется, кто-то просто не дал мне проявить всю свою немецкую доминантную сущность. Ты, словно не услышав меня, продолжаешь, - Я бы описал это так: «C'est très bien, profonde, sensuelle, inspiré, soigneusement, amoureusement» Твой голос звучит смущенно, приглушенно. Я начинаю лихорадочно переводить: «Это прекрасно, проникновенно, чувственно, вдохновенно, эмм...не помню этого слова… и влюбленно». Содрогаюсь от мысли, что ты действительно это сказал. Пытаюсь выправить ситуацию, - Будем Шерлока смотреть? Сегодня новая серия. Ты, кажется, немного разочарованный, кивком соглашаешься. Атмосфера давящая. До премьеры еще пара часов, и я предлагаю достать гитару. Ты снова соглашаешься. - Что сыграть? – спрашиваю я скорее для формальности, ведь знаю, что ты ответишь. - Песни прошлых лет. Начинаю с Deep Purple. Классика. Ты умиротворенно слушаешь, прикрыв глаза. Мои пальцы танцуют по грифу гитары. Решаю тебя ошарашить. Пикниковская «Лишь влюбленному вампиру». Ты напрягаешься на строках«Лишь влюблeнному вампиру Снова будет не до сна, а...»
Я тихо усмехаюсь. Это забавно. Продолжаю петь.«Вот он близок миг блаженный, Тень любимого лица. И на миг лишь станет тихо В их тоскующих сердцах.»
- Давай другую, Ёж, - просишь ты. Я киваю, и вспоминаю что-то не менее темное. Снова Арбенина с ее «Мне нравится, что вы больны не мной». Эту песню ты терпишь вполне стойко. Я иду дальше. «Ангел» Сургановой. Ты смотришь на меня, как на экзекутора, а я просто пою то, что не могу не петь. «Тем, кто сводит с ума» и следом «Мой ангел» Канцлера. Ты смотришь на меня такими глазами, будто бы тебя режут. А тебя и режут. Когда я объявляю «Мой маленький рыжий», ты просто не выдерживаешь и отбираешь у меня инструмент. Я не сопротивляюсь. Ты что-то кричишь про то, что я садист, про то, что так нельзя, про то, что … Телевизор оглашает Шерлока. Я встаю и иду смотреть. Я давно ждал. Ты безысходно идешь следом. Видишь расстеленный диван. Вернее, еще не застеленный. Ты охаешь, и я чувствую, что внутри твоей головы тоже проплывают позавчерашние сцены. Ты садишься на пол, я сажусь рядом с тобой. Полтора часа мы не отрываемся от экрана – серия вышла шикарной. Пара моментов крайне слэшны. Просто неприлично. Ты смотришь на меня, а я чувствую твой взгляд кожей. Ты легонько обнимаешь меня. Я принимаю это как должное. Это было нормой всегда. Но что-то внутри меня разливается теплой надеждой. Но я не верю ей и спрашиваю тебя, - Зачем ты пришел? Ты теряешься. Ты уже думал, что этот вопрос останется незаданным. После нескольких секунд размышлений ты отвечаешь, - Я просто захотел. Мне становится смешно, а твой взгляд кажется мне надменным. Я встаю, оставив тебя на полу, и смотрю сверху вниз, - Ты не думай, что я по тебе скулю. А мысленно добавляю: «Скулю. Но ты не думай.». Ты, уже действительно гордо, встаешь и смотришь своими каре-зелеными глазами в мои серо-зеленые. Ты весь – сама уверенность. - А ты не смей мне приказывать. Возомнил себя главным? Тебе доказать обратное?! Я не понимаю о чем ты, а если понимаю, то не могу осознать. Пользуясь моим шоком, уже ты отправляешь меня спиной на диван. Я искренне надеюсь, что ты собираешься подраться.