Драбблы по «Плоскому миру»

«Он твой хозяин», — когда-то давно, ещё в самом начале сказал Гаспод. «Если бы всё было так просто», — мрачно подумала тогда Ангва. Будь дело в Принадлежности или — ещё тривиальнее и грубее — в Зависимости, она бы ушла: оскорблённой, вставшей на дыбы гордостью можно расколоть все без исключения виды ошейников. К тому же найти замену Хозяину легко: один намёк тут же соберёт толпу желающих на любой вкус и запах — выбирай не хочу, вот только не жалуйся потом, что что-то пошло не так. А что-то точно пойдёт не так просто потому, что больше всего власти хотят люди и нелюди, совершенно для неё не созданные. Моркоу был обратной величиной: располагающий, харизматичный, рождённый править — он никогда не приказывал, предпочитая спрашивать и просить. Иногда словами, но чаще — жестами: осторожными прикосновениями к пальцам, сжимающим кружку лучшего в «Ведре» пива, к локтю во время совместного ночного патруля или, редко и исключительно наедине, к основанию шеи — небольшой ямочке между позвонками сразу после границы роста волос. Найти замену Хозяину легко — Партнёра волк выбирает один раз и на всю жизнь. Комнаты, которые сдавала госпожа Торт, имели один существенный недостаток: кровати в них были узкими даже для одного, а уж для двоих… Двоим приходилось проявлять некоторую изобретательность. Чисто теоретически, исходя из житейских соображений, маленькую площадь должно занимать меньшее тело, предоставляя большему свободу окружающего пространства, но Моркоу был слишком бережен для холодной логики. И теперь Ангва крепко сжимала ногами его бёдра и молилась эфебской Астории о том, чтобы эта ночь для обеих сторон обошлась без повреждений. Опирающийся на спинку кровати Моркоу потянулся рукой к волосам, а губами — к губам. Он целовался медленно, почти невинно и как-то… тщательно, словно пытаясь вдумываться в происходящее, и Ангва хорошо знала, что это — тупиковый путь. Она чуть наклонилась вперёд, делая поцелуй чувственнее и глубже, провела ногтями по животу Моркоу и положила его свободную руку на пуговицы своей рубашки. Они, пусть и не с первой попытки, послушно начали расстёгиваться — самое важное Моркоу всегда понимал без слов. Он осторожно, чуть приподняв плечи, коснулся её груди, и Ангва устало улыбнулась. С их первого раза прошли недели, а он до сих пор, словно боясь обидеть, спрашивал разрешения на, по сути, не стоящие упоминания мелочи. Она просунула руки в узкое пространство между спинкой кровати и спиной Моркоу, обняла его и притянула ближе, отвечая таким образом: «Можно. Всё — можно». Сегодняшняя ночь была полнолунной и времени оставалось немного: Ангва уже чувствовала, как начинает отказывать, смешивать всё в серые пятна зрение, уступая место обонянию и слуху. Не сама Трансформация, а её Ожидание или, скорее, Предчувствие — нормальное для вервольфов состояние перед самым восходом полной луны. В этом была своя прелесть: учащающееся с каждым движением рук и губ дыхание слышалось чётче и превращалось в какой-то особый, тайный язык, а смазывающийся в запах солнца, железа и самого себя Моркоу становился ярче и ощутимее. Времени оставалось немного, и Ангва чуть приподнялась и опустилась, начиная танец древнее самого Диска. Руки Моркоу дёрнулись, задрожали и осторожно замерли, но чем чаще её бедра касались его, тем больше он отпускал себя, пока, наконец, не выдохнул что-то едва разборчивое, состоящее из двух слогов. Он сжал её со всей не сдерживаемой больше силой, и Ангва, подобравшись, содрогнулась, а затем содрогнулась ещё раз, и ещё раз, и ещё. Её едва разборчивое было на один слог длиннее. Позже, когда начинающее бить по ушам дыхание выровнялось, Ангва провела рукой по плечу Моркоу и встала, намереваясь сходить за стаканом воды. Катастрофа была неизбежна, но когда теряешь счёт времени, даже неизбежность может стать неожиданностью. Абсолютно непроницаемых штор не существует — Моркоу едва успел отвернуться. Услышав раздражённое скуление, он сел и посмотрел в золотистые волчьи глаза. — Ты не будешь против, если я останусь? Скуление стало ещё более раздражённым, а затем резко прервалось, напоследок коснувшись границы ультразвука. В переводе на человеческую речь это звучало бы как: «А то сам не знаешь». Улыбнувшись, Моркоу стащил с кровати на пол матрац и одеяло, подождал, пока фыркающая и отряхивающаяся Ангва устроится поудобнее и обнял её — крепко, надёжно, практически завернув в своё тело. Тёплое дыхание коснулось её уха и сменилось гладкой кожей — Моркоу опустил голову, а его руки, мелко вздрогнув, расслабились и потяжелели. Вслушиваясь в тихое дыхание за своей спиной, Ангва подумала, что в одном Гаспод был совершенно прав: быть одновременно волчицей и человеком непросто. Но в конечном итоге оно того, несомненно, стоит.