You and I will Fall in Love

Девушка-кассир Макдональдса не понимала, как ей реагировать на огромного человека, протягивающего ей небрежно исписанный лист бумаги. Её всю трясло от страха, а когда она перевела взгляд на руку, то зацепилась им за кровавые брызги, испачкавшие его старомодное пальто. Господи, неужели этот человек только что кого-то убил? - Прошу прощения, так сколько будет за всё это? - Эм, - девушка отчаянно заморгала и испуганно вытащила из чужих рук бумажку с заказом. Он ведь говорит на английском языке, так зачем же ему этот список? А с другой стороны, тут было написано столько всего. Может он решил купить так много еды потому, что скрывается от полиции, и ему нельзя часто выходить на улицу? С другой стороны, будь у него неприятности с властями, разве разгуливал бы он так спокойно по городу и делал бы покупки с такой небрежностью? Она очень надеялась, что он всё-таки не убийца. Очень, очень сильно на это надеялась. - Ум, это всё будет стоить 30 долларов и 29 центов. - Этого должно хватить, - мужчина небрежно шлёпнул по стойке яркими бумажками. Девушка с лёгким недоумением принялась разглядывать деньги, очевидно, другой страны. - Что это за валюта? - Конечно же рубли, - он посмотрел на неё так, будто она сейчас сказала невероятную глупость, и ему очень за неё стыдно. - Мы, мм, - девушка прочистила голос и с лёгким дрожанием продолжила. – Мы не принимаем иностранную валюту, сэр. - Ах значит нет? - До сих пор добродушное выражение лица незнакомца начало темнеть, и теперь он стал выглядеть просто ужасно пугающе. – Какая у вас негостеприимная страна. Боюсь, у меня больше нет другой валюты, я уже успел потратить все доллары, и у меня не было возможности получить ещё. Но это же не проблема, не так ли? - Н-нет, нет, конечно нет! – быстро замотала головой девушка, едва сдерживая слёзы. – На самом деле я просто заплачу за ваши покупки сама, продемонстрировав мирные отношения между нашими странами! - Это так мило с вашей стороны! – слегка покраснел мужчина и скромно улыбнулся. Она молча пробила весь список через кассу, с тяжёлым сердцем высчитывая из следующей зарплаты почти что 31 доллар. Уж о том, чтобы не упасть в обморок от страха, она вообще молчала. Девушка наконец-то всё закончила и протянула мужчине чек. - А в-вам с собой или вы будете здесь? – с плохо скрываемой надеждой спросила она. - С собой, конечно. Как будто я захочу задержаться лишнюю минуту в этом заведении. Несмотря на то, что эти слова были фактически оскорблением, девушка чувствовала явное облегчение. - В-вы можете подождать свой заказ. П-подальше от касс, пожалуйста. Мужчина в ответ мило улыбнулся, подхватив чек и рубли, и наконец-то отошёл от касс. Интересно, что бы было, реши он её ограбить? Но почти тут же подумала, что если бы ей пришлось потерять всю кассу и работу в придачу, это явно стоило того, чтобы больше никогда не увидеть этого пугающего незнакомца. А сам Россия, тем временем, не мог поверить в собственную удачу. Такой приятный сюрприз! Несмотря на репутацию и ходящие про американцев шутки, были среди них и действительно добрые и отзывчивые люди. Он только что получил все продукты из списка Альфреда, ни потратив при этом ни копейки. Иван терпеливо подождал, пока ему соберут заказ. Всё-таки Америка и не думал сдерживаться, и список оказался длиннющим. Между делом он цепко осматривал помещение, ища взглядом своего дорогого Альфреда. Джонс обнаружился в самой тёмном углу, сидящим рядом с выходом. Он горбился и старался выглядеть незаметно. Америка был таким смешным! Собрав заказ, он направился к своей сладкой Америке. - Ну что, Альфред, уходим отсюда? Джонс взял из рук Ивана бумажные пакеты со своим заказом и бумажный стакан с колой. - Мм. Спасибо. Сам Америка при этом обеспокоенно принялся оглядываться вокруг, как будто боялся, что кто-то их услышит. Брагинский рассмеялся, незаметно сделал шаг вперёд и приобнял Альфреда за талию. - Ты лучше знаешь эту местность, так что тут я тебе не помощник. Так куда пойдём? - Я не знаю, - Америка покраснел и попытался выкрутиться из объятий Ивана. Но к вящему его раздражению, чужие руки всё так же остались лежать на его талии. – Дай мне подумать, куда мы можем… Ты можешь меня отпустить? - Нет. Альфред нахмурился и направился на выход. Россия тут же поймал темп и, сияя счастливой улыбкой, шёл рядом. Они кое-как вдвоём протиснулись в двери, и Джонс со стыдом подумал, что место им нужно определённо уединённое. Потому что он сгорит от стыда, если столько людей станет свидетелями вот… вот этого! - Тут недалеко есть парк. Всего в нескольких кварталах отсюда. Америка честно пытался вырваться вперёд и идти быстрее, но коварный Брагинский на нём чуть ли не повис и с невозмутимым лицом прогуливался по оживлённой улице прогулочным шагом. Может Ивану это и нравилось, но вот для Альфреда вся эта ситуация ничем хорошим не светила. - Как тебе вообще может быть удобно идти в таком положении? - О, беспокоишься обо мне? – хихикнул Россия. – Не стоит. Мне очень удобно. Ему-то, может быть, и удобно. И вот Джонс от этого положения просто сгорал от стыда. Иван прижался к нему поближе и заскользил пальцами под приталенные джинсы, нежно касаясь местечка, где сам же и поставил Америке засос. Альфред яростно толкнул его локтём в бок и на него зашипел. - Следи за своими руками! Россия обиженно выпятил губы и убрал, наконец-то, руки с талии Альфреда, взамен схватив того за относительно свободную руку. Он несколько раз потёр место довольно чувствительного удара. - Ты такая колючка, - укоризненно заметил Брагинский. Джонс сердито на него глянул в ответ. - Я не люблю, когда ко мне домогаются в общественных местах! Когда же они остановились на пешеходном переходе, Иван наклонился к нему с улыбкой и спросил: - Так значит тебе нравится, когда к тебе пристают без посторонних свидетелей? - Я не это имел в виду! – насупился Альфред и шумно принялся тянуть колу из соломенной трубочки. - Уверен, что не хочешь, чтобы я тебе помогал? – вскользь заметил Россия. – Ты не должен так напрягаться. Я могу донести всё сам. - Я в порядке, - смягчился Джонс. – Нести тяжёлые сумки – это не самое страшное из того, что со мной случалось. - Так боишься показаться слабым? – со слабой улыбкой спросил Брагинский, нежно заправив Альфреду за ушко несколько прядей. Америка хотел на это что-то ответить, но тут загорелся зелёный свет, и они снова пошли вперёд. Всё, на что его хватило, это как-то неопределённо хмыкнуть себе под нос. Спустя несколько пройденных кварталов, они и вправду добрались до тихого, сплошь зелёного парка, и Джонс довёл Ивана до укромного местечка, в котором совсем не было людей. Плюхнувшись на уютную скамейку (одним из достоинств которой было в том, что наполовину она скрывалась в кустах, и потому даже если в этой части парка и появились бы люди, они бы их не заметили), Америка вытащил из пакета гамбургер и с удовольствием откусил от него огроменный кусок. - Мм, вот это действительно вкусная вещь! Россия же умостился рядом, по каким-то неведомым причинам выглядя всё застенчивее и застенчивее. Они сидели в полном молчании, только Джонс иногда шумно хлюпал содовой да разворачивал очередной бургер из бумажных обёрток. Он как раз приканчивал второй, когда как бы небрежно поинтересовался: - Так, - его слово разрезало тишину, словно нож. – Что случилось с твоей сестрой? - Моей сест…? С Беларусью? – поёрзал на месте Иван. – Эм, знаешь, не думаю, что ты звал меня на встречу, чтобы интересоваться именно ей. - Нет, изначально я хотел поговорить с тобой о другом, - Америка пристально разглядывал гамбургер в своих руках. – Но, скажем, после всего, что случилось, узнать о ней захотелось сильнее, чем говорить о том, о чём я хотел говорить сначала. - Я не знаю, что сказать, - Брагинский взял в руки край шарфа, упавший Альфреду на коленку, и беспокойно принялся мять ткань. – Она в действительности очень милая девушка. Просто она немного, эм, зациклилась на мысли выйти замуж… за меня. Наверное я слишком мягко всё это описал, да? - Не то слово, - фыркнул Америка. Иван продолжил говорить. - Но она действительно не всё время такая. Надеюсь, ты не подумал о ней ничего плохого? Она просто заботится обо мне… сильно заботится. - Она говорит, что любит тебя, - сказал Джонс, прожевав очередной кусок. – А я не знаю. Если бы Мэтт вёл себя так же неадекватно, я бы для его же блага заставил брата пройти обследование в больнице и вообще старался бы держаться от него подальше. - Нет, ты не понимаешь, - замотал головой Иван. - Просто… - Он ненадолго помолчал, подбирая нужные слова, которые объяснили бы его отношение к сестре. – Она… Мы втроём были одни довольно долгое время. Украина – старшая сестра, Беларусь – моя маленькая сестрёнка, и я. Было очень холодно, а мы были слишком малы, чтобы бороться за место под солнцем. Всё, что было у нас – это мы сами. А потом прошло время и мы выросли. Наша семья стала большой и дружной… Потом всё развалилось. Всё что осталось от того союза – это я, полностью разбитый, и она – моя маленькая заботливая сестрёнка. Я думаю, что… Думаю, понимаю, почему она так себя ведёт. Понимаю её чувства. Хотя мне хочется, чтобы их не было, она всё же заботится обо мне, а я стараюсь заботиться о ней, хотя иногда делать это мне трудно. - Но ты не любишь её так, как она любит тебя, правда? Россия покраснел и, прикусив губу, отрицательно помотал головой. - Nyet. - Мм… Это хорошо. Не знаю, я не очень понимаю, что происходит между вами, но… - возникла небольшая пауза, в течении которой Альфред задумчиво копался в пакете, извлекая очередной бургер. – Вы двое ведёте себя очень похоже. - Я не понимаю, - вопросительно посмотрел на него Россия. Америка твёрдо посмотрел ему в глаза. - Когда я защищал тебя там, я действительно имел в виду то, что я сказал. Но я говорил не только с ней. -Я всё ещё не… Джонс вздохнул. - Ты ведёшь себя со мной точно так же, как и она с тобой. И не слышишь меня, когда я не хочу чего-то делать! - Но я не делаю ничего подобного! – Иван словами Альфреда был честно озадачен. - Ах правда? Ты решил, что я обязательно должен влюбиться в тебя, ты преследуешь меня, ты выдавливаешь из моей жизни людей, которые мне дороги! Да чёрт возьми, даже тех, кто просто не так на меня посмотрел! Вот и скажи мне, чем вы двое отличаетесь! Брагинский лишь на мгновение остановил взгляд на своих коленях. Потом он, сияющий взглядом, поднял голову. - Я не хочу на тебе жениться, и насколько я знаю, ты не испытываешь ко мне чувство подавляющего страха просто находясь рядом. Не говоря уже о том, что сестра любит меня уже очень долго, и из-за необычных обстоятельств её жизни, её чувства ко мне деформировались и превратились в то, что она испытывает ко мне сейчас. - И это всё, хах? – посмотрел на него Америка. - А разве этого недостаточно? Я вообще не думаю, что похож на неё. Если только внешне, но мы же родственники. Альфред покачал головой, не зная, как начать разговор так, чтобы убедить Брагинского – он ошибается. Он ужасно, ужасно ошибается. - В любом случае, просто подумай о той супер крутой речи, которую я толкнул перед твоей сестрой, и понаблюдай за ней. Надеюсь мои слова на неё подействуют. И раз уж эта тема себя исчерпала, я хотел спросить тебя кое о чём другом. Почему ты выбрал именно меня? Ну, кроме того, что я супер крутой и всё такое? Улыбка Брагинского дрогнула, а сам он как-то нервно и напряжённо рассмеялся. - Знаешь, я сначала хотел соврать тебе на этот вопрос. Я мог бы придумать много правдоподобных причин, почему я выбрал именно тебя. Но ты защищал меня. Назвал по имени. И я не хочу говорить тебе правду, несмотря на то, какие от этого поступка могут быть последствия. Я не могу тебе помочь с этим вопросом, хотя понимаю, что ты заслуживаешь правды. Джонс покрутил в руке колу, на секунду отвлёкшись и подумав, что надо было попросить Брагинского купить два стакана. - Но я ведь заслужил это услышать. Ты сам только что об этом сказал. Так что пожалуйста, скажи правду. Порази меня. А у Ивана в голове бешеным роем вились мысли. Как давно это было – честный и открытый разговор с тем, кто тебе нравится? И с кем? Может быть, с Литвой?.. От страха быть отвергнутым или высмеянным Россию слегка подташнивало. Он опустил взгляд обратно на свои руки, всё ещё мнущие край шарфа, и улыбка полностью сползла с его лица. Когда он заговорил, голос его был настолько мягким и тихим, что Америке пришлось подвинуться поближе, чтобы услышать его ответ. - Я решил, что мы должны полюбить друг друга потому, что… Мне так ужасно одиноко. Этот ответ не был таким уж неожиданным для Альфреда. Где-то в глубине его подсознания вертелась даже не мысль а так, намёк на мысль о том, что Россия невероятно одинокая страна. Иначе зачем Канада напоминал бы ему о сёстрах России, пытаясь его успокоить и утешить? Но тем не менее то, что Брагинский так открыто и честно в этом признался, застало его врасплох. Джонс открыл рот и тут же его закрыл, не зная, что сказать в ответ. Вместо этого он в очередной раз откусил кусок от бургера. Можно было бы предположить, что это просто уловка, которая должна была отвлечь Америку от правды, вот только яркое отчаяние на лице Ивана ставило под сомнения предположение о лживости его слов. Это знакомое чувство, что он и сам испытывал когда-то, пусть и не так сильно, как довелось испытать его на себе другим странам. Иван поднял голову, почти застенчиво встречая взгляд Альфреда, и нерешительно улыбнулся. - Я не очень хорошо умею общаться с людьми. Сколько бы усилий я не прикладывал, я никогда не был в силах преодолеть пропасть в отношениях с другими странами, и с другими у меня всегда были довольно натянутые отношения. Довольно долго я игнорировал эту проблему. Она не беспокоила меня, я думал, что что-нибудь изменится с течением времени. И мне так нравится, когда мы все вместе собираемся, чтобы обсудить дела. Так интересно наблюдать за всеми – когда мы собираемся вместе, всем становится весело. Я всё время хочу в такой момент подойти к ним, присоединиться к компании. Но я просто не знаю, как это сделать. Скоро моё молчание стали принимать как должное, и от этого было больно. Боль от одиночества всё росла и росла, и я позволял ей пожирать себя, вместе с остальными своими призраками. Что я мог с ней сделать? Ничего – она так и продолжала сидеть во мне. А потом одиночество выросло и поглотило меня полностью. Я осознал, насколько устал от этого чувства. Оно тянет меня вниз, ломает и корёжит, и если бы я ничего не сделал, я бы просто сошёл с ума. Как я могу олицетворять свой народ, быть символом такой огромной страны, когда в моей жизни есть такие дни, в которые мне хочется просто упасть и никогда не подниматься снова? Россия нервно облизал губы. Джонс даже перестал жевать – настолько его внимание захватила речь Брагинского. Он понимал, что чем старше страна, тем больше могло быть у неё причин для того, чтобы сделать в своей жизни какой-то определённый выбор, так что терпеливо ждал, когда Иван выговорится и откроет перед ним все карты. Россия же, будто приняв окончательное решение, кивнул собственным мыслям и продолжил свою речь. - Так что в конце концов я решил, что с этим нужно что-то делать. Нас трудно убить, да, но всё же в нас, странах, есть и человеческая часть. Мы должны развивать обе части нашего характера и сущности, даже если это и кажется нежелательным. Моё одиночество стало настолько огромным, что теперь уже я отталкивал всех от себя и не хотел никого видеть. Проходило время, а я всё так же не знал, что мне делать. А потом… Ну, я… Я вдруг заметил, что люди могут быть счастливы, когда начинают с кем-то встречаться. Конечно я тут же вспомнил про всех своих детей, которые даже в самые тяжёлые и суровые времена находили счастье в своей любви. А ещё про любовь написано множество книг и снято множество фильмов. Любовь… Было такое чувство, что у меня в голове оглушительно зазвенели колокола, когда мне в голову пришла простая и очевидная мысль. Она была такой простой, но в то же время такой привлекательной… И я решил, что я – в первый раз в своей жизни – должен кого-нибудь полюбить, - Брагинский снова отвёл взгляд и опустил его на собственные колени. – Это трудно понять, как полюбить кого-нибудь. Одно дело видеть это, слышать или читать о любви. Но почувствовать – это совсем другое дело. Я никогда никого не любил в этом смысле. И тогда я начал исследования. Материалом служило что угодно – и те глупые журнальные статьи, которые предлагают найти любовь своей жизни или помочь осознать чувства, и серьёзные талмуды по психологии. Таким образом я начал собирать заметки и сформировывать основную идею чувства. И вскоре я съехал на мысль о том, что для любви нужен объект, на которого бы переносилось это чувство. Так я и составил свой список возможных кандидатов на должность своего любимого человека. Альфред, уже и забывший о пакете с едой, во все глаза таращился на Брагинского. - Ты решил провести исследования для того, чтобы влюбиться? Да это же глупо! - Почему глупо? – было видно, что от слов Америки Ивану стало больно. – Между прочим для большинства любовных историй можно подобрать шаблон. Америка в отчаянии посмотрел на собственные руки. Разве Россия не старше него? Почему именно он должен объяснять ему такие очевидные вещи? - Если по-твоему любовь можно найти, просто проведя исследование, то почему же тогда в мире так много одиноких людей? - Потому что они даже не пытаются её найти, - пристально посмотрел ему в глаза Иван. – А я приложу все усилия, чтобы заполучить свою любовь, и будь уверен, добьюсь своей цели. Джонс аж потерял дар речи. Это что, происходит на самом деле? Но Россия выглядит так уверенно и убеждённо… - Да ты просто…! Угх, ладно, отлично. Ты вывел формулу любви. Почему ты выбрал именно меня? Брагинский в который раз отвёл взгляд в сторону и серьёзно задумался над его словами. - Ну… я сразу решил, что хотел бы построить отношения с такой страной, которая была бы равна со мной по положению. Конечно у меня были на примете прибалты, с которыми мы довольно тесно общались, когда были СССР, но ни один из них не удовлетворял меня в качестве партнёра. Но всё равно мне бы хотелось иметь отношения со страной, с которой я был бы более-менее знаком. Большинство стран из списка я вычеркнул сразу из-за плохих или враждебных политических отношений и личной неприязни. Первоначально я остановил свой выбор на Китае. Однако сегодня наши отношения перестали быть такими доверительными, какими они были раньше, и Яо всё больше и больше отдаляется от меня. Я понимаю, что он просто хочет заставить себя уважать и стать достойной страной, с чьим мнением считались бы на политической арене. А сотрудничество со мной не слишком хорошо помогает добиться этой цели, da? – В его словах слышалась горечь и боль. – Кроме того я не смог политически обосновать этот союз – как оказалось, между нашими странами нет договоров, нет союзов – ничего. Отношения могли бы быть, но чисто на человеческом уровне. После того, как я это понял, знаешь, я действительно был в полном недоумении. Я стал думать о том, кто ещё отвечал всем этим требованиям? А потом подумал о тебе. Раньше мы с тобой особо не общались, из-за того, что я был Союзом и тебя не устраивала моя политика. Поначалу мне даже казалось забавным, что я вспомнил о тебе, а потом… потом я просто не смог избавиться от этой мысли. Россия сделал паузу, когда мимо них прошла молодая парочка. Они спорили с друг другом и периодически сами же над собой и смеялись. Иван провожал их взглядом, пока они не скрылись с их поля зрения. - Я думаю, всё это слишком запутанно. Мы очень долго враждовали с тобой, было много ненависти и злости. Но тем не менее, ты идеально подходил всем условиям. Наши правительства слишком далеко, чтобы вмешаться в отношения. Ты считаешься равной мне по положению страной. Ты вообще единственная нация, которая кроме меня получила титул «сверхдержавы», и единственный мой соперник на протяжении нескольких десятилетий. И хотя наш опыт общения был в большей степени отрицательным, мне пришло в голову, что это даже хорошо. Мы видели худшие стороны друг друга. Но мы никогда не видели наши лучшие стороны. Так почему бы не попробовать построить отношения, когда мы знаем, чего ожидать, и не будем разочарованы, если у нас не будет сперва всё получаться? Кроме того, это не единственная причина. Чем дольше я с тобой общаюсь, тем совершеннее ты мне кажешься. И то, что ты не любишь меня, с каждым днём беспокоит меня всё больше и больше. Я думал, что, может быть, со мной что-то не так? Почему это происходит? Почему я постоянно о тебе думаю? Тогда я стал наблюдать за тобой. И ты… ты оказался таким милым… А ещё у тебя в стране очень тепло, и я могу приходить к тебе в гости, чтобы погреться. Так что, хоть сначала ты и казался мне худшим кандидатом на роль любимого человека, в конце концов ты стал казаться мне даже идеальнее, чем Китай. Америка не знал, что сказать на это в ответ. Он был занят тем, чтобы переварить всю эту информацию и сформулировать хоть какой-нибудь удобоваримый ответ на все эти откровения. Но России всё же следовало остановиться на этих словах, потому что то, что он сказал дальше, заставило Альфреда замереть. - И таким образом наша взаимная неприязнь стала тем, что сделала тебя идеальным кандидатом. По тем причинам, которые я уже говорил раньше и перечислил тебе сейчас. Я никогда никого не любил и, насколько я знаю, никто никогда особо не любил меня, ну, разве что кроме Наташи. Так что если я заставлю тебя влюбиться в меня, то я смогу доказать, что я на самом деле очень привлекательный человек. Эти слова буквально ошпарили Джонса. - Если ты сможешь заставить меня… Ты только что сказал, что никогда никого не любил, так что ты даже не любишь меня! - Ну да, ещё не люблю, - неохотно ответил Иван на невысказанный вопрос. – Но это тоже часть моего плана. Если я смогу заставить тебя влюбиться первым, я увижу это чувство в твоих глазах, и оно заставит меня полюбить тебя взамен. Ну или как-то так. Сила восприятия и всё такое. Америка пристально смотрел на свою перевязанную руку, и гнев в его душе поднимался удушливой волной. - Я твой чёртов тест? - Тест? – недоумённо моргнул Россия. Альфред резко встал, сомкнув губы в тонкую ниточку. - Ты просто хочешь доказать, что способен заставить меня влюбиться в тебя? Блять, да что с тобой вообще творится?! Ты хоть понимаешь, сколько проблем у меня возникло из-за этого твоего чёртового теста? Это твоя чокнутая сестра меня порезала! И самое хреновое, что этот чёртов порез херня по сравнению с тем, во что ты превратил мою жизнь! Брагинский медленно начал хмуриться. Альфред что, прослушал всё, что он ему рассказал и услышал только последние слова? Он для него не какой-нибудь там «тест», он тот человек, с которым Брагинский хочет построить отношения, которого хочет искренне полюбить. - Я не понимаю, чем ты так расстроен, Америка. Ты сказал, что хотел бы знать, почему я выбрал тебя, и я честно рассказал тебе о своих причинах. - Ну конечно, ты всё рассказал мне честно, - фыркнул Джонс. – Только это твоё честно больше попахивает на бред сумасшедшего, вот как это честно! Я тебе не игрушка! Кто вообще сказал, что я хочу влюбиться в тебя? Ты прав – ты совсем не похож на Беларусь. Она по крайней мере любит и заботится о тебе. А я для тебя просто часть головоломки, которую ты хочешь решить, чтобы получить чёртов результат! Иван чувствовал недоумение. Америка конечно был молод, но почему он так разозлился? - Я не прошу многого, Альфред. Пожалуйста. Если ты просто попытаешь полюбить меня, я обязательно смогу полюбить тебя в ответ, и всё это закончится, честно. - Это не так просто – навис над ним Америка. – Полюбить кого-то, чёрт возьми, не легко! Боже, да ты вообще слышал себя? Любовь нельзя включить или выключить, просто этого пожелав. Разве ты не видел это в своём исследовании? - Почему нет? - Россия смотрел на него с лёгкой меланхолией. – Почему я не могу любить, если я этого хочу? - Это не работает таким образом! Просто не работает! Любовь не лейкопластырь, ею нельзя заклеить проблемы! Полюбить кого-то сложно, это чувство приходит сквозь радость и слёзы! Оно похоже на шоколад – ты не ешь его постоянно, но тебе всё время хочется попробовать его снова, снова и снова! Посмотри как это глупо, Россия! Сделай одолжение – откажись ты уже от этой дурацкой идеи! - Н-нет, я не могу, - замотал головой Иван. – Я должен получить его… Мне это нужно, Альфред. Пожалуйста! – Америка будто издевался над ним, говоря все эти ужасные вещи. – Пожалуйста, Альфред! Я же стараюсь. Я… Я… я не люблю тебя пока, но я же только начал воплощать свой план в жизнь, и я обещаю, он сработает! Джонс посмотрел на Россию. В уголках его глаз собирались слёзы, сам он явно паниковал, а выражение лица его явно умоляло Америку остаться. Альфред отвёл взгляд в сторону, невнятно пробурчал «спасибо за обед» и принялся разматывать шарф с собственной шеи. Брагинский вскочил на ноги и быстро схватил Джонса в крепкие объятия, обнимая его со спины. - Я прошу тебя, попытайся хотя бы понять мою точку зрения. Всё это. Я понимаю, что тебе чем-то не нравятся мои доводы, и не могу утверждать, что полностью понимаю причину твоей злости, но пожалуйста… Просто… Я действительно нуждаюсь в тебе, Альфред. И ты можешь оставить его себе. Джонс застыл, слушая голос Ивана, но после почти тут же яростно задёргался, пытаясь вырваться из чужих объятий. - Отпусти меня! Постепенно Брагинский ослабил свои объятия и отпустил Америку. - Я оставлю тебя в покое на несколько дней. Пожалуйста, подумай о том, что я тебе сказал. И подумай о том, что я мог соврать тебе в этом разговоре. И не поворачивайся так быстро. Я оставлю тебе свой шарф, чтобы, по крайней мере, у меня был повод, чтобы увидеть тебя в последний раз. Может быть, я запутал тебя, и это следовало объяснить тебе с самого начала. К тому же я не утверждаю, что мои мотивы чисты и благородны, но всё, что было до этого, я делал всерьёз. Пока, Альфред. Джонс всё порывался обернуться и посмотреть на Ивана, но он боялся увидеть в его глазах слёзы, которые всё ещё могли стоять в глазах Брагинского. - Отлично. Увидимся ещё… как-нибудь, - пробормотал Америка под нос, засунув руки глубоко в карманы и направившись прочь из парка. Как будто он мог понять Россию. Его логика была настолько… запутанной и безнадёжной, что её невозможно было понять. Он не хотел никого видеть. Не обращая внимания на зуд, который принялся распространяться по всей спине, Альфред медленно зашагал домой. Россия же смотрел ему вслед. Он чувствовал себя как-то разбито и слезливо. Он открыл своё сердце, и вместо того, чтобы его бережно приняли и отблагодарили за это безграничное доверие, ему отвесили затрещину. У него даже не было шарфа, чтобы спрятать своё сердце обратно и зализать свои раны. Что же он будет делать, если Альфред его не признает? Его новая стратегия не сработает, если Америка не примет правил игры. А он не перенесёт отказа. Это стало очевидно в течение этих нескольких недель. Если честность не сработает, наверное, ему придётся применить силу? Но может быть честность всё же сработает? Несомненно не все способы, заботливо записанные в его маленькой записной книжечке, были испытаны, но волнуется-то он уже сейчас. Возможно, Америка был не единственным, кому было нужно время для передышки. Всё, чего ему хотелось, так это вернуться домой. Хотя… Беларусь, должно быть, уже находится там. А он никогда не был в силах ей сопротивляться. Россия остался один, не зная, куда ему идти.