Тихо так

Утро прошло в постели, в собираниях остатков сна, который так не хотелось отпускать. День пролетел в суматохе сборов – хотелось выглядеть как можно лучше, и ничего из надетого не нравилось, или переставало нравиться через десять минут после того, как было надето. Гермиона наконец-то прекратила попытки создать себе неповторимый образ на один вечер и пошла, заваривать чай. Когда что-то не получилось, не ладилось или не решалось – она оставляла все в покое и уходила пить чай. Время, потраченное на одну кружку, помогало восстановить силы и мысли, и все обычно после этого получалось. Часы показывали четыре тридцать. Через полтора часа Кларисса будет ждать ее в кафе напротив Эйфелевой башни, под которой сегодня и пройдет концерт. Как в первое свое выступление, Бенедикт решил снова провести вечер под восторженными взглядами зрителей на свежем воздухе. Дождя не намечалось, Гермиона пила чай и не спеша перебирала в уме еще раз весь свой гардероб. Вдруг она, на чем-то мысленно остановившись, поставила кружку на стол и пошла обратно в комнату. Девушка задумчиво подошла к открытому шкафу и вытащила откуда-то из его глубин красивое серебристое платье. Заклинанием она пролевитировала его в сторону кровати и оставила там висеть в воздухе, оценивая свою находку. Это было платье с ее выпускного бала в Хогвартсе. Она одевала его только три раза – вторым была свадьба Гарри и Джинни, а третьим – выпускной бал уже в парижском университете. Платье было почти талисманом, и вот уже несколько лет висело в самом дальнем углу. Гермиона решила, что сейчас самое время для него и, немного подправив магией размер – как и в прошлые два раза – она надела платье. Подобрав туфли, сумочку, собрав волосы в высокий хвост и украсив их серебряной заколкой, Гермиона вышла из дома и направилась в сторону кафе, где уже ждала Кларисса с билетами. Обнявшись при встрече, смеясь и нахваливая наряды друг друга, девушки весело проболтали около сорока минут, пока не пришло время двигаться уже на вход к концертной площадке, которая была огорожена высоким кованым забором и большим количеством охраны. Показав билеты, девушки прошли на свои места, оказавшиеся почти рядом со сценой – всего четвертый ряд расставленных кресел этого импровизированного концертного зала. Гермиона смотрела по сторонам, наблюдала за людьми, которые быстро рассаживались по своим местам, и пыталась унять дрожь в руках, теребя несчастный билет. Через десять минут все зрители расположились в креслах и шум голосов притих. Гермиона поставила сумочку возле ножки кресла и устремила взгляд на сцену, по которой начал стелиться густой туман. Зажглись огни подсветки, и заиграла музыка первой композиции, зал принялся аплодировать – из-за ближайшей опоры Эйфелевой башни показалась фигура Бенедикта, который медленно направлялся в сторону сцены. Весь концерт Гермиона сидела как во сне, для нее существовал только один человек на этом свете – тот, кто сейчас проникал своим голосом прямо к ней в сердце, словами своих песен заставляя подниматься самые забытые ее воспоминания. Она даже не заметила, как была объявлена последняя песня, но узнала такую любимую мелодию… «Я так хотел, чтоб ты осталась…» - события совсем перестали разделяться для Гермионы на настоящие и выдуманные, так как фигура ее кумира двигалась ровно по направлению к ней. Более того, подошедший Бенедикт, одной рукой держа микрофон, второй взял ее за руку и потянул за собой на сцену. Девушка шла, странно и смущенно улыбаясь, но, в то же время, не смея отпустить его ладонь и развернуться обратно на свое место. «Наверняка, ты не забудешь, Как губ твоих коснулись в первый раз мои…» Мужчина легонько приобнял Гермиону свободной рукой за талию и вовлек ее в медленный танец, в такт своей последней песни. Девушка смотрела, не отрываясь в его глаза, которые наконец-то были так близко, чтобы любоваться ими даже не смотря на эту странную маску, которую он никак не хотел снимать. А глаза были серые, почти стальные… «И нет лекарств, и никогда не будет, Чтоб излечить воспоминания на двоих…» И волосы такие светлые, почти белые. На фотографиях оттенок вовсе не такой, гораздо темнее. Гермиону что-то кольнуло. В самое сердце, в самые глубины памяти, этим мягким голосом… «Тихо так, ненавязчиво, не спеша… Тихо в такт, бьется сердце, едва дыша…» И эта улыбка. Эта уже забытая полу усмешка на тонких губах, от которой она так старательно лечилась долгое время, которую пыталась выгнать из мыслей… Гермиона застыла на месте, осознав человека, стоящего перед ней. «Тихо так, слышно ветра мелодию… Тихо в такт боль я убаюкиваю…» - Драко, - прошептала она. Музыка стихла, он отошел от нее и едва заметно склонил голову набок, прищурился. Затем рывком снял маску и выбросил ее на траву, зрители ахнули и замерли, ожидая, что случиться дальше. - Драко Малфой. - Гермиона! – он шагнул к ней, рывком притянул ее к себе и крепко обнял. – Вот ты и нашлась, та, что не боится смотреть мне в глаза. - Что ты делал все это время? – это был глупый вопрос, но на большее ее просто не хватило сейчас. - Разве ты не понимаешь? Все это время я пел для тебя. Негромкий хлопок аппарации, внутри все похолодело на миг, но потом снова разлилось теплом. Теплом от его рук и голоса, которые были так давно потеряны и теперь снова обретены таким сказочным образом под небом Парижа.