Шаг. Шаг. Остановка.

Проснулся Маус с чертовски тяжелой головой. Если еще несколько часов назад он был слегка не в себе и навеселе, то сейчас он чувствовал, что хочет зарыться в матрац и провести там целый день. От привкуса во рту у него появились стойкие и не утихающие приступы тошноты. А самая неприятная мысль звучала так: «Надо вставать». В коридоре парень удачно запнулся за тяжелый чемодан с вещами, при этом отпустив не мало матов в его сторону. Правда, пластмассовому другу на колесиках было все равно на все подобные выпады, даже когда басист со злостью пнул его и пошел в ванную. Зашумел кран. Басист встал под теплые струи воды, и принялся усиленно намыливать голову шампунем. И даже сложно сказать, чего именно он добивался этим: смыть грязь с волос или очистить голову от воспоминаний. Он прекрасно помнил все, что случилось вчера. До самых мельчайших и незначительных моментов, вроде ощущений, запахов и собственных мыслей, которые он боялся воспроизводить даже про себя. Маус смыл пену с лица и сделал несколько жадных глотков воды. Теплая вода из душа была неприятной на вкус, но он слишком хотел пить и поэтому, постарался не обращать внимание. Он вылез из ванной и торопливо завернулся в теплое полотенце, взятое с сушилки в углу. После он переоделся, старательно вытерев волосы полотенцем, и потянулся к ручке двери. Но остановился. Маус осознал, что не хочет выходить. Меньше всего сейчас он хотел встречать Мильковского, который, судя по звукам, возился на кухне. Маус отчетливо помнил все события этой ночи и, как бы ему не хотелось, он понимал, что все произошедшее не списать на алкоголь. Он полностью отдавал себе отчет в том, что делает. Он осознавал свои действия, когда вжимал Женю в стену и путался пальцами в его волосах. Он и сейчас считал, что по-другому быть не могло и в их идиотских странных отношениях должно быть хоть что-то конкретное. Но все это не значило, что Маус мирился с тем, что вчера с таким удовольствием начал. Парень забрался на стиральную машину, завернулся в полотенце и начал лениво болтать ногами, стараясь продумать хоть какую-то стратегию своих действий. Однако идей не было. Было желание сидеть здесь вечно, болтать ногами и не думать ни о чем. Хотелось даже забить на концерт. Слишком уж он отвык от всего этого. Он не был таким, как остальные из группы. Маус не нуждался в музыке так, как Влад или даже Тошик. Конечно, он любил играть. Но не зависел от музыки. Именно поэтому во время длительных перерывов «влиться» в концертную жизнь ему было непросто. В конце концов, Маус решил пустить все на самотек. Будь, что будет. Так он говорил вчера, и к чему это привело? Плевать. «Хуже не будет», - уверял себя он, решительными шагами направляясь на кухню. Он не знал, что заставляло его двигаться, но оно определенно было. Возможно, сквозь неловкость и стыд все же проглядывалось желание вновь увидеть Мильковского. Видеть его, каждый день этого чертова месяца, стало почти необходимостью. Без этого Маус уже не чувствовал себя спокойно. И он действительно не понимал, как до такого докатился. Честно, не понимал. Еще несколько (сколько?) дней назад все было нормально. Он валялся на диване и старательно делал вид, что Мильковского не существует. Сам Мильковский занимался практически тем же, лишь иногда таская из кухни чай и молча выпивая его, сидя на полу рядом. Они почти не разговаривали друг с другом. Их длиннейшим диалогом было составление списка покупок и обсуждение, кому за ними идти. Иногда они переписывались по СМС, и это не казалось глупым, если даже учесть, что иногда они находились в одной комнате. Все было как-то привычно странно, невозможно тихо и предсказуемо. А сейчас — все с точностью наоборот. И Маус даже не мог точно ответить, когда это началось. - Доброе утро, - отважился произнести он, заглядывая в кухню. Зайти он до сих пор не решился. Чего Маус боялся? А, черт его знает. Парень в последнее время стал совсем плохо разбираться в своих чувствах. Он был уверен лишь в самых ярких и острых из них. Остальные постоянно оставались под сомнением. И сейчас, глядя на Мильковского из-за угла, он был не уверен в своих намерениях гораздо больше, чем раньше. - Ты ведь слышал меня, - выдохнул парень, все же решившись зайти. И мгновенно угодить в объятия холодных рук, которые крепким замком сцепились за его спиной. Вырваться было легко, но что-то остановило его попытку и заставило остаться неподвижным. Маус чувствовал, как его руки медленно поднимаются, чтобы оттолкнуть неожиданное препятствие на пути. И не только чувствовал — осознавал, однако это действие казалось ему странным и ненужным. В другое время он бы сделал это еще минутой ранее, у Мауса хорошая реакция. Что поменялось? Почему сейчас его руки обнимают Мильковского за шею вместо того, чтобы ударить за глупую шутку? Потому что, это все — не шутка. Все, что угодно: бред, глупость, бунт (против кого?), но не шутка. Все серьезно настолько, что хочется смеяться. И как Маус мог вляпаться в это? Вопрос «Какого черта?» последнее время является самым актуальным в его мыслях. Он не устает его задавать. Интересно, а Мильковский задается хоть какими-то вопросами? Басист решил, что спрашивать сейчас будет неуместно. Не тот момент, не та ситуация. Сейчас произойдет что-то другое. И вряд ли это будут слова. Тишина все еще ценится в этой квартире чуть больше, чем остальные вещи. Его ладони касаются Жениного лица. Пальцы проводят по его нижней губе, и Маус чувствует, как парень напрягается. Но почему-то продолжает легкими движениями исследовать его лицо, которое сейчас находилось так близко. Мильковский неотрывно смотрел в его глаза, словно замерев в ожидании. Маус чуть подался вперед и прижался губами к его, чувствуя, как Женя чуть улыбнулся. Ничего странного не было в том, чтобы стоять посреди комнаты и целоваться, забив на подгорающий завтрак. И Маусу чертовски нравилась эта мысль. Она приятным послевкусием оставалась среди остальных, удивительным образом заставляла улыбаться даже сквозь поцелуй. Вчера, даже когда парень был навеселе, в его голове появлялись самые разные негативные мысли, но сейчас, именно в этот момент они словно растворились без следа. Никаких сомнений, никаких сожалений. Все так, как должно было случиться. Маус сам все еще не мог до конца осознать, насколько он уверен в этих словах. - Тосты, - неловко отстраняясь, прошептал Женя, - сейчас нахрен сгорят. Маус тихо засмеялся и отпустил его. Мильковский поспешно отвернулся к плите и выключил газ над сковородой с тостами, которые заметно подгорели по краям. Однако, как Маус потом отметил, на вкус они были лучше, чем выглядели. С сыром и несладким кофе, которое было таковым из-за нежелания искать сахар для пустой сахарницы, тосты оказались вполне себе съедобными. Было уже восемь часов, когда двое вывалились из подъезда на холодную, покрытую снегом улицу. У обоих за плечами были чехлы с гитарами, а в руках у Мауса — чемодан, который с ужасным стуком катился по асфальту и с каждым шагом становился все белее и белее от снега. Ночью снегопад был таким же слабым, но достаточным, чтобы машины превратились в сугробы на колесах, а ступеньки — в неровные горки. Мильковский даже предложил прокатиться, однако Маус быстро схватил его за руку и потащил в сторону дороги. Все-таки, им сказали не опаздывать. Они поймали такси быстрее, чем ожидали. Маус удачно выбрал место для голосования — оживленная дорога, на которую выходят окна их квартиры. Парень не мог не заметить того, как странно прозвучало «их» у него в мыслях. Но он решил не заморачиваться и покрепче сжал руку Жени, который спрятался в широкий шарф, намотанный на него, как на снеговика. Пока они ехали в машине, прижавшись друг к другу в попытках согреться, за окном вновь повалил снег. Заспанный таксист под тихий шум радио довез их прямиком до входа в здание аэропорта. Единственное, что он произнес за всю поездку - это сумма оплаты, а напоследок проворчал себе под нос, что морозить гитары в такую погоду — занятие идиотов. Однако сказал он это, когда парни оставили его далеко позади себя. Тоша появился в поле зрения неожиданно. Еще секунду назад Маус проверял сообщения на телефоне, а сейчас Ниженко приветливо жмет ему руку, улыбаясь. Они действительно давно не виделись. Туннели в ушах барабанщика стали еще больше, а волосы сменили розовый оттенок на красный. Маус улыбался в ответ, говоря с ним, ощущая, как парень невольно заряжает его позитивом. У Тошика есть такая удивительная способность веселить людей вокруг, которая затмевала даже неприятные черты его характера. Вот и сейчас, просто путем разговора Ниженко умудрялся сглаживать всю неловкость и последствие целого месяца взаимного ингнора. - Значит, психотерапия на дому прошла удачно? - он кивнул басисту в сторону Жени. Маус задумчиво взглянул на Мильковского и усмехнулся. Слишком много для них обоих подразумевала эта «терапия». - Есть такое, - пожал плечами басист. - Я сделал все, на что был способен. Тоша удовлетворенно хмыкнул. Ответ, видимо, его устроил. Конечно, от Мауса не укрылось, что барабанщику не терпится поговорить с Женей хоть о чем-то, как раньше. Но Мильковский не делал никаких шагов ему навстречу и делал вид, что совершенно не понимает настойчивые взгляды и попытки подвести их разговор к нему. Влад подошел последним, буквально за несколько минут до начала регистрации. Лохматый в чуть меньшей степени, чем Женя по утрам, с незаметным, но для Мауса явным похмельем, гитарист буквально подбежал к ним и плюхнулся на сидение напротив. - И этот человек говорил мне «поторопиться, чтоб не устраивать бега до стоек регистрации»? Маус скептически покосился на Влада, однако протянутую руку все же пожал. - Если бы не ты вчера, я бы сидел здесь с семи утра, - усмехнулся Зайченко в ответ. Он перевел заинтересованный взгляд от басиста к Жене, который вновь хранил молчание, словно месяц назад, не участвуя ни в каких дискуссиях и вообще успешно изображая свое полное отсутствие. После быстрого мысленного взвешивания всех «за» и «против» Влад все же решил к нему обратиться, прерывая свою реплику для Мауса. - Готов к концерту? Уже завтра мы выступаем на отборе для летнего феста. - Я в курсе, - спокойно произнес Мильковский, кидая мимолетный взгляд на сидящего рядом басиста. - Мы ни разу не репетировали за месяц и у нас завтра серьезное выступление. О да, я готов. Он сам в первые мгновения не ожидал от себя такого количества слов. Но они были чертовски в его стиле. Как всегда саркастичные, с поверхностным задором и насмешкой, к которым давно уже привык Маус, но которые не часто услышишь от обычного Жени. Хотя, где он сейчас, этот обычный Женя? Его давно не видели, не так ли? Он пропал, потерялся где-то, и на замену ему прислали другого, необычного Женю. С вывернутыми наизнанку эмоциями и искривленным до предела характером. Ребятам будет действительно сложно к нему привыкнуть. Хотя, Маус ужился с ним быстро. Да, не без скрипа и палок в колесах, но ужился. Даже больше, чем ужился, что уж говорить. Сейчас же главное для него, да и для Мауса, — вернуться обратно к привычной жизни, к кричащей перед сценой толпе и постоянному круговороту «репетиция-концерт-репетиция». - Пойдем, ребят, - Ниженко не хотел (не мог?) просто сидеть на месте, и поэтому потащил остальную группу к стойке регистрации. Парни шли медленно, неохотно, а гитары за плечами неумолимо тянули к полу. Влад и Маус, все еще страдающие от слабого, но ощутимого похмелья, совсем отстали и шли позади не только Жени и Тоши, но и большей части пассажиров их рейса. Зайченко на ходу пытался уложить волосы, чтобы они не закрывали глаза, а басист, наблюдая за этим, тихо посмеивался. - Видимо, мой будильник тебя не разбудил, - усмехнулся Маус. Влад бросил в его сторону кроткий недовольный взгляд. - Ты б еще мелодию из французской мелодрамы поставил. Чтоб даже не просыпаться, а просто продолжать спать под раскаченный блюз, - огрызнулся он. - Какой был, такой и поставил, - басист пожал плечами. – Я думал, Фрэдди тебя разбудит. - Я сейчас тоже думаю, что в обычном состоянии Кинг заставил бы меня подпрыгнуть, - Влад стал на первую ступеньку эскалатора, из-за чего Маусу пришло поторопиться и занять следующую. – Но вот в том, до какого ты меня вчера довел, я бы и от KMFDM не проснулся. Басист тихо засмеялся в кулак. - Прости, я не хотел, - с едва слышными нотками сарказма извинился он. Они прошли контроль гораздо позже, чем Женя и Тоша, так как попали в самую густую часть толпы. Когда они выбрались, до объявления посадки оставались лишь несчастные полчаса. Парни решили не искать друзей и присели на ближайшие кресла, отвергая тем самым идею Мауса засесть в каком-нибудь кафе. Все-таки, на одних тостах жить было сложно. Но Влад выразил полное нежелание двигаться куда-либо, и Маусу пришлось остаться без перекуса. - И все же, какого черта ты вчера завалился ко мне и устроил внеплановую попойку? Зайченко вопросительно уставился на друга, который в миг пожалел, что позволил им остаться наедине. Маус понятия не имел, что ему отвечать. Заготовленного вранья не было, а импровизация почему-то совершенно не давалась. В какой-то момент ему захотелось просто взять и выложить всю правду, и ему показалось, что Влад поймет. Но эта мысль была откинута куда быстрее, чем все другие. Басист был уверен в бредовости этой затеи. - Я не знаю, что мне сказать, - говорить было сложно, но молчать — еще сложней. - Может, правду? - предложил Влад, не опуская свой пристальный взгляд. Маус шумно выдохнул и, словно от усталости, потер глаза ладонью. «Спроси что-нибудь полегче», - так и вертелись на языке слова. Но он чувствовал, что должен был ответить что-то другое. Что-нибудь, что не выдаст путаницу в его мыслях. Но он все так же не имел понятия, что ему говорить. - Ты меня пугаешь, парень, - наконец выдал Зайченко, перебивая объявление посадки на рейс «который точно не их». «Я сам себя пугаю», - усмехнулся Маус в мыслях, вызвав своей улыбкой очередной недоуменный взгляд гитариста. В голове царила полная неразбериха и паника, от которой было уже даже не грустно, а хотелось смеяться. Слишком простой вопрос «В чем дело?» и такой чертовски сложный ответ. Басист повернул голову к Владу и молча посмотрел в глаза. Он был уверен, что это совершенно ничего не прояснит и не объяснит, но нужно же было что-то сделать, чтобы перестать, с глупой улыбкой, смотреть куда-то в сторону. - Ладно, это бесполезно, - Влад не смог долго терпеть сверлящий насквозь взгляд Мауса. - Видимо, вы сильно повздорили по непонятной мне причине и ты решил напиться. Сделаем вид, что нажираться до неадеквата из-за банальной ссоры с другом — нормально и забудем об этом. Окей? От удивления Маус даже выдал что-то вроде кроткого «Вау». - О-окей, - он невольно протянул это слово. - Спасибо за это... понимание? Зайченко улыбнулся. - Если честно, я так ни черта и не понял. Плевать. Просто скажи, сейчас все нормально? - Сейчас? Более чем, - губы парня растянулись в усмешке. - Значит, все окей. Я не буду больше возвращаться к этому. Просто обещай, что больше не будешь заваливаться ко мне с алкоголем и портить мне режим, - Влад протянул руку, словно для скрепления этого обещания. Маус охотно ее пожал и произнес гордое «Обещаю». Он не знал точно, почему был так уверен, что этого больше не повторится. Просто мысли о том, что творится между ним и Женей, ассоциировались со многим, но точно не с ссорой. Маус не был идеалистом и не верил существование идеальных отношений. Но именно сейчас, в этот самый момент, он был на сотни процентов уверен, что все будет хорошо. Примечание: Спасибо моей милой бете Diana_King за то, что быстро откликнулась и отредактировала эту главу. Спасибо дорогим читателям за терпение, за отзывы и за то, что пинали мою лень и призывали браться за продолжение. Я искренне люблю этот рассказ, он - нечто совершенно новое для меня. Я рад, что наконец-то с гордостью, как Маус, его заканчиваю. И, конечно, спасибо друзяшкам, за эти теплые "пиши проду, сука, заебал нихуя не делать". Афоня, Торт, вы классненькие:3