Визит из невыразимого

Есть грань, за которой железо уже не ранит БГ.

- Да ладно! А по виду так ты вполне себе бодрая для мертвеца, - Гарри осторожно провёл тыльной стороной ладони по её щеке, - тёплая вот даже. - Гарри, я серьезно! Я умерла, умерла по-настоящему и никто бы меня уже не спас. Если бы… - она отвернулась. - Если бы что? - Если бы меня не выпихнули обратно! Совершенно бесцеремонно и с мерзкой усмешкой. - Подожди, доктор говорил, что ты возвращалась семь раз. Так это не ты… в смысле, не ты сама? - Ну, в том-то и дело! Ты не представляешь, как это… мерзко! Он ошеломленно уставился на неё. - Да ты о чем?! Ты же вернулась, ты… ты со мной. Разве это не счастье, что так случилось? - Счастье?! Счастье, Гарри?! Меня вышвыривали назад, как глупого котенка, который лезет в воду. Это так унизительно! Боюсь, я вряд ли смогу тебе объяснить, чтоб ты понял. Я до сих пор вздрагиваю, когда чувствую снова эту силу, которая меня хватала и выкидывала обратно. Бесцеремонно, грубо… ффу, пакость! - Да, ты права, я не могу понять, о чем ты говоришь. По-моему, мы должны благодарить судьбу за такой шанс. - Во-первых, не судьбу, а твоего старого знакомого, во-вторых, вряд ли ты обрадуешься, когда узнаешь всё целиком. - У тебя злобный тон, Гермиона. И частично это направлено и против меня тоже, правда, я не понимаю, почему. - Извини! Я не хотела. Правда. Просто, ты же знаешь, как я не люблю, когда из меня делают человека второго сорта. А тут – даже помереть как все не дали. - Ну и повод для злости! – хохотнул он. - Скажи, ты же рассказывал, что у тебя был вокзал? - Ага, вроде того. - А у меня аэропорт. - Серьёзно?! - Да уж куда серьезней! Хитроу, рейс Лондон-Перт. И Снейп, в качестве бесплатного приложения. - У тебя был Снейп?! - Да, представь себе, мне вот так повезло! - С ума сойти! И о чем вы говорили? - Гарри, ну а как ты думаешь? Он опять ругался. - Этот человек совершенно неисправим. Неужели хотя бы в такой момент нельзя было удержаться? - Гарри, ты уверен, что это вообще был он? Это вполне мог быть какой-нибудь отголосок моего подсознания. Впрочем… он объяснял такие вещи, которые моё подсознание вряд ли могло знать. - Ну точно, всё сходится! Мне Дамблдор тоже рассказывал всякие вещи. - Ты так радуешься, как будто речь идет о поездке на один и тот же курорт. - Прости. Так чем всё кончилось? - Болью, Гарри! Жуткой, невыносимой болью. - Ты о чём? - Куда я, по-твоему, попадала, когда возвращалась? - А, ну да! – он опустил голову. - Балбес! Недаром Снейп тебя ругал на чём свет стоит. - Меня-то за что? - Как за что? Он сказал, что ты так и не сделал того, о чем он тебя просил. - Это отдать тебя в качестве жертвы, что ли? Ага, сейчас! Не дождутся! - Если бы ты так и сделал, всё стало бы намного проще. Для всех. - Если бы я так и сделал, я бы уже давно умер. Или ты думаешь, я смог бы себе простить подобное? - Ладно, не будем снова на эту тему. В общем, мы беседовали, потом я говорила сакраментальную фразу «ну, мне пора к Гарри», и меня снова швыряло в это тело, снова наваливалась боль, я теряла сознание, и через некоторое время опять всё по новой. Тот же аэропорт, тот же зал, те же кресла. Снейп ругается, мы обсуждаем ситуацию, он сообщает, что объявили мой рейс, я говорю «нет, я к Гарри» и опять! Я думала, что это никогда не кончится, думала, что в один прекрасный момент просто сойду с ума. - Доктор боялся, что это может произойти. - Доктор тут не причем. - Кстати о докторе, а что это за разговоры, что заклинание ангела-хранителя – черная магия? - Кто тебе сказал? - Сметвик. - Он просто осёл! Не слушай его. Это всё страшные сказки, которые специально распространяют, чтобы маги не знали, что есть заклинания, которые не всякому доступны. Это рушит доктрину равенства. - Не могу поверить, что слышу это от тебя. - Гарри, ты же должен меня знать, я умею признавать факты. А это факт. Есть такие заклинания. Правда, это не доказывает, что одни маги лучше других, это всего лишь говорит о том, что мы все разные. Ну, так что в этом плохого? - Ничего, - пожал он плечами с улыбкой, - я так вот очень рад, что мы с тобой такие разные. Это открывает всякие приятные возможности. - Это что – была пошлая шуточка? Не надо, я всё равно не оценю. Тем более, в моем состоянии. Придется тебе подождать некоторое время, чтобы я смогла их понимать. - Какое? – он продолжал ехидно улыбаться. - Ну-у, по моим оценкам, если меня выпишут через две недели, на работу я вернусь на третью, а… всякие прочие занятия можно, стало быть, через месяц, если осложнений не будет. - Ага, вот так значит! На работу можно, а прочие занятия – потом, попозже. - Га-арри! – позвала она его тоненько. – Скажу тебе по секрету, как бы ты скоро не начал мечтать об обратном. - Да ни за что на свете! - Ты же не знаешь, о чем мы разговаривали в том самом аэропорту, - она тяжело вздохнула, - и что я никак не могу заставить себя начать рассказывать. - Может быть, попозже, когда ты немного окрепнешь? - Нет! С какой радости я тогда устроила весь этот спектакль? Сейчас, а там… будь что будет. - Ладно, - он кивнул, - я слушаю. - Он… Оно… Это… к тебе очень благоволит. - Ты имеешь в виду… - Ха… Он прижал палец к губам. - Да. Он. - И чем я ему приглянулся? - Тем, как ты распорядился Дарами. К тебе по очереди попадали все, но ты не стал их рабом. Тем, что уничтожил второго, негодного хранителя. Ну и последняя история, тоже… Старые боги на Древних очень, очень злы. - Постой, а Дамблдор?! Разве он не распоряжался Дарами достойно? - Гарри, Дамблдор – не хранитель. Это, во-первых. И потом… я не хотела тебе говорить в прошлый раз, чтобы тебя не огорчать, но Дамблдор соблазнился камнем, оттого и пострадал. - В каком смысле? - Он вызвал свою сестру. - Правда? Хорошо, и что же? Я тоже вызвал своих родителей. - Ты вызвал и отпустил. А он – нет! Не смог. Он всю жизнь страдал от чувства вины, и когда появилась возможность что-то исправить, попытался, думая, что его любовь окажется сильнее запретов. И был проклят! - Откуда ты это знаешь? - От Аберфорта. Старший брат хотел поделиться с ним новостью, пытался оправдаться. - Почему он тебе рассказал? - Потому что я с ним беседовала, Гарри, потому и рассказал. Или ты думаешь, у него много собеседников? - Да уж. Хотя он и сам виноват, мог бы и вылазить на люди, хоть изредка. - Для того, кто всю жизнь ведет нелюдимый образ жизни, это тяжеловато. Но поделиться ему есть чем, поверь. - Верю. Так и что дальше? В нашей с тобой истории. - В твоей, Гарри, истории. Я тут так – сбоку припёку. - Не наговаривай на себя! - Да я и не на себя. Всё на тот же грёбаный мёртвый вихрь! - Гермиона, ну как ты выражаешься?! - Да пошёл он в задницу! Ненавижу! - Ну, успокойся уже. Всё кончилось. - Ничего не кончилось. Всё только начинается. Он выжидательно посмотрел на неё. - Понимаешь, у него довольно странное представление о дарах. Он решил закончить всю эту историю на тебе. - Какую историю? - Да с Дарами Смерти же! Все потомки братьев, и твои предки, Гарри, в том числе, оказались прокляты и провели несчастную жизнь, окончившуюся, так или иначе, плохо. Теперь сами Дары уничтожены, из потомков остался ты один. Но проклятие-то никуда не делось! Не смотри на меня так. Нет бы взять и как-то убрать его! Но это чудище решило по-другому! Оно решило, что на тебе всё и завершится, никаких больше хранителей, никаких больше несчастных потомков Певереллов. Понимаешь, что это значит? - Признаться, пока не очень. Если бы так, меня проще было убить. - Проще. Но тебе решили оказать благодеяние. И заодно выполнить контракт до конца. Всё ещё не понимаешь? Он будет убивать твоих детей! Наших с тобой детей! Сколько бы их не было, он их всех заберет. Сегодняшний – только начало! - Подожди… - он пытался остановить её пересохшим от волнения ртом. – Но как же? Это же не мой… - Не имеет значения! Без разницы, чей он будет. Если ты назовешь его своим ребенком, он его заберет. А ты НАЗВАЛ его своим ребенком, не далее, как вчера. - Но при чем тут ты?! – заорал он. - Это же я виноват, я проклят, я – хранитель! При чем тут ты?! - Ох, Гарри, я для него - дорогая тебе собственность. Ты же слышал, как он меня назвал тогда? Ненавижу, ненавижу! Уф! - Но это же всё не так! - Какая разница? Ты защищал меня, прикрыл собой, не желал отдавать, я – самое ценное твое достояние. «Безссделушшка»! Или ты думаешь, он понимает, что такое любовь? Я обречена теперь быть твоей женой, Гарри, обречена, вот в чём ужас! - Ужас?! – опешил он. – Разве ты не хочешь ею стать? Я думал… - Господи, Гарри, да я ничего в жизни так не хочу, как этого! Он пожал плечами. - Ну как ты не понимаешь?! – на её глазах выступили слёзы. – Разве так я хотела, чтобы мы соединились?! Разве такого будущего желала? А теперь получается, будто всё решили за меня. Это похоже на то… на то… что со мной происходило в этот год. Меня снова будто насилуют, Гарри! Тобой – вот что ужасней всего! И ещё наши дети… Боже! Она разрыдалась, не в силах больше сдерживаться, а он сидел, как чурбан и не знал, что ему теперь делать, что сказать. Он никак не мог переварить то, что услышал. Получается, что это действительно было никакое не счастье, что её возвратили назад. Её послали отбывать повинность! Она должна была рожать детей, которых будет забирать эта тварь! - А если мы не будем этого делать? – спросил он твердо. - Ты о чем? – отозвалась она, всхлипывая. Он дотянулся до столика, взял салфетку и осторожно промокнул слезы с её лица. - Кто нас заставит заводить детей? Не будем этого делать. Что тогда? - Тогда? – она помотала головой. – Не знаю. Тогда контракт не будет выполнен, наверное, он будет ждать до тех пор, пока мы этого не сделаем. - Это что же получается, мы будем жить вечно?! – усмехнулся он. – Ведь тебя возвратили, несмотря на то, что не было никаких шансов выжить. Получается, мы бессмертны, пока не заведем ребенка? - Хм, - она слабо улыбнулась, - не думаю, что он согласится ждать так долго. А как ты считаешь? Он почесал в затылке. - Ну, судя по тому, что у него впереди вечность, ему должны быть по барабану подобные мелочи. - Но мы же, рано или поздно всё равно выйдем из репродуктивного возраста. - Раз ты сказала, что речь идёт и о приемных детях тоже, выходит - это не имеет значения. - Мне надо подумать. Возможно, обсудить всё с коллегами. Ситуация какая-то фантастическая. Всё же не думаю, что нам стоит испытывать его терпение и рисковать жизнью понапрасну. Может и не прокатить в следующий раз. - Я снова затащил тебя в ужасные неприятности, Гермиона. По моей вине ты… - Замолчи! Прошу тебя! И послушай меня внимательно. Ты же хочешь, чтобы я стала твоей женой? Надеюсь, хочешь? Или нет? После всего, что произошло? - Да, да, да! - Тогда не смей больше мне говорить о своей вине передо мной! Мы оба в этом завязли. С самого начала, ты помнишь? С Пушка, с тролля! Мы вместе, и вместе за всё отвечаем. Если попробуешь снова каяться, будешь дожидаться меня с работы до часу ночи, и проклинать тот день, когда на мне женился! Впрочем… - она слегка улыбнулась, - ты и так будешь проклинать. - Вот уж нет! - Тогда поцелуй меня. Он наклонился и осторожно приложился к её губам, тут же почувствовав жуткий привкус эликсира, так что невольно пришлось скривиться. - Не нравится?! А придется делать это очень часто, Гарри Поттер! - Что, пить эту гадость, которая у тебя на губах? - Нет, балбес, целовать меня! И не только. И всё… остальное придется делать часто. Очень часто! - Ого! - Вот и «ого»! Раз всё так случилось с нами, тебе нужно будет постоянно меня отвлекать. Придумывать что-то, чем занять моё свободное время, иначе я очень быстро превращусь в стерву. Ты ещё не знаешь, какой невыносимой стервой я могу быть! - В жизни в это не поверю! - Не верь, не верь. Посмотрим, как ты заговоришь, когда я начну каждый день нудить и пилить тебя по каждой ерунде. Начну к тебе придираться, глупому обормоту! Так что тебе придется мной заниматься. Основательно заниматься. Ты готов к этому? Всё еще хочешь на мне жениться? - Конечно, я готов. Даже уже начинаю выдумывать нам занятия. Правда, всегда считал, что ты то уж себе заскучать не дашь. - Гарри, ты же не хочешь, чтобы я приходила с работы и тут же усаживалась за неё вновь, так ведь? - Ну уж нет! - Вот поэтому я запланировала, что дома буду посвящать работе не более двух часов в день, за исключением особых случаев. - И когда же это ты успела всё спланировать? - Сегодня утром, когда причесывалась. Он вдруг вспомнил этот момент. Неожиданно он всплыл перед ним – ярко, зримо, словно произошёл только что. Её зачарованные глаза в зеркале, то, как она разрыдалась и бросилась к нему в любовном порыве. Тогда казалось, что впереди их ждут только счастливые времена. И потом сразу следом всё, что на них обрушилось. Теперь, кажется, больше никаких препятствий, но горький привкус ужасного «дара» словно висел в воздухе, а на самом деле, внутри них самих. Он пока ещё не мог до конца понять, осмыслить то, что она ему поведала, он и о детях-то никогда до этого всерьез не задумывался, хотя Джинни как-то раз в письме заикнулась по поводу его планов на этот счет. У него не было никаких планов. Он просто жил, просто работал, просто общался с окружающими и не думал о себе, как об особой единице – родителе. Для него все мысли об этом являлись простым наблюдением со стороны за другими. Хотя Андромеда и твердила, что из него выйдет отличный папаша… она так и говорила – «папаша», но даже общение с маленьким Тедди не приводило его в какое-то особое состояние, то самое, которое, вроде как, должно навевать желания самому стать отцом. Так что пока он не чувствовал вообще никакого внутреннего дискомфорта по этому поводу. Возможно, когда-нибудь что-то такое и могло возникнуть, но сейчас ему хотелось заботиться только об одном человеке – том, который лежал сейчас перед ним, укрытый простыней. Гермиона ещё сама была во многом похожа на большого ребёнка. Умом он понимал, что для женщины подобная угрожающая перспектива воспринимается гораздо серьезней, но именно что умом. Понять, что она чувствует по этому поводу, он не мог. И не собирался даже пытаться, просто принимал к сведению на будущее быть осторожным с некоторыми темами, чтобы не вызвать у неё плохую реакцию. Ему хватало собственных переживаний о её самочувствии, и о том, как они будут строить свою совместную жизнь. Гораздо больше его волновала внезапно открывшаяся перспектива не иметь возможности умереть. Он усмехнулся про себя странной иронии жизни. Волдеморт все свои силы потратил на то, что досталось ему самому совершенно даром, но добился прямо противоположного. Более того, сам он не просто не стремился к обладанию этим, но считал для себя, скорее, проклятием, раз уж оно так огорчало его любимую женщину. «Правду говорят: отдавать лучше, чем брать!» – подумал он мимоходом, и почему-то ему сразу вспомнилась Джинни. Её имя уже проскользнуло в его размышлениях, но только сейчас ему пришло в голову, что она всё это время продолжает сидеть там, в крохотном вестибюле и мучиться догадками. Ему разом стало стыдно. - Гермиона. Гермиона! – редко когда бывало, что он отрывал её от раздумий, а не она его, но на этот раз случилось именно так. - Да, Гарри, - сказала она устало. «Пожалуй, пора заканчивать эту беседу и дать ей отдохнуть». - Надеюсь, все секреты на сегодня раскрыты? - Боюсь, что да. Ты ждал чего-то более интригующего? - Миона! Пожалуйста! - Я тебе сколько раз повторяла: не мионкай! Я чувствую себя какой-то кошкой в этот момент. - Что в этом плохого? Киса. Киса-киса-киса! Она прикрыла глаза и покачала головой. - Ну какой же дурак! Ты хоть понимаешь, о чем я тебе рассказала? Тебя это совсем не волнует? - Знаешь, Гермиона, я тебе сейчас скажу одну вещь, и это вполне серьезно. Меня волнуешь ты! Это правда. Вот уже столько лет каждый раз находилось что-то очень важное рядом. И это не давало мне тебя как следует разглядеть. А потом и уделять тебе достаточно внимания. И, знаешь что? Хватит! Ну вот честно – хватит! Мне надоело оглядываться по сторонам и думать о том, что будет. Я хочу волноваться о тебе. В первую очередь. Думать, что для тебя важно, заботиться и посвящать тебе всё время, что у меня есть. Я даже готов, если хочешь, уйти с работы, если ты, в свою очередь, сделаешь то же самое, и жить с тобой просто, проживая наследство. Только я и ты. Всё время. И будь, что будет! - Гарри! – её глаза были влажными, но тон вполне деловой. – Прости, но тебе не удастся запереть меня в клетку. - Я не собирался… - Не спорь со мной. Пожалуйста. Все мужчины в этом смысле одинаковые. Они все хотят не выпускать из рук. Контролировать. Я… очень ценю твои слова, и, если бы ты стал настаивать, я бы согласилась. Пришлось бы согласиться. Ты же знаешь, я не могу тебе отказать ни в чем важном. Но это буду уже не я. Не запирай меня, Гарри, пожалуйста. Иначе я сойду с ума. Он наклонился и осторожно расцеловал её лицо. - Всё будет так, как ты скажешь. - Я скажу, что нам надо еще подумать, где мы будем жить. Ты же понимаешь, я не хочу возвращаться… в тот дом! - Как? А Гриммо? - А Джинни? - Там место хватит на всю семью Уизли! Он понял, что ляпнул не то, и тут же захлопнул рот с виноватым видом, но она сделала вид, что не заметила его слов. - Гарри, я не смогу жить под одной крышей с женщиной, у которой увела мужа. - Она считает наоборот, что это она увела. Впрочем, мы же сами можем у неё спросить. Она сейчас сидит, мается под дверью. - Ты с ума сошел?! Она решит, что мы собираемся выгнать её из дому. - Я понимаю. Я просто хотел спросить, может, ты хочешь её видеть? - Конечно, хочу! Раз уж мы всё обсудили, пускай зайдет, я попрошу у неё прощения. - Боюсь, она собирается сделать то же самое, - улыбнулся он. - Да, Гарри, мы все только и делаем, что просим друг у друга прощения. Это как-то… не очень правильно, наверное. - Ну, твою угрозу по поводу «до часа ночи» я запомнил, так что от меня теперь извинений не дождешься. - Никогда не думала, что ты настолько мелочный, чтобы придираться к словам! Ужас, что за муж мне достался! «Во всяком случае, лучше, чем предыдущий», - подумал он с сарказмом и сам же его устыдился. Чтобы скрыть выражение своего лица, он встал и пошёл к двери, чтобы позвать Джинни. - Гарри! – остановила она его, когда он уже взялся за ручку. Он обернулся. – Как я выгляжу? Она меня не испугается? Не хочу это видеть в её глазах. - Не беспокойся. Джинни не из слабаков! Она сидела на стуле, наклонившись, вложив руки между сжатых коленей и тихонько покачивалась взад-вперед. Ему снова стало совестно, что он не попытался уговорить её уйти. - Джинни, - прошептал он, и она встрепенулась, бросив на него вопросительный взгляд. Сейчас с взметнувшимися бровями и приоткрытым буковкой «о» ртом она удивительно напоминала ему маленькую себя, глазевшую на него при каждом удобном случае. - Не хочешь зайти? Она кивнула и распрямилась, зачем-то взлохматив волосы, и в два шага добежала до двери палаты. Она вошла тихонько-тихонько, на цыпочках, как будто боясь разбудить пациентку. Гермиона тут же впилась в неё встревоженным взглядом, сдвинув от напряжения брови и закусив нижнюю губу. Джинни медленно приблизилась и сказала как-то легкомысленно: - Привет! И потом внезапно просто рухнула вниз и уткнулась Гермионе куда-то в плечо. Её волосы на мгновение покрыли лицо подруги. Когда она подняла голову, на глазах стояли слёзы. И не просто слёзы, Гарри тут же по всем внешним признакам определил, что приближается гроза. «Я зря её впустил», - подумал он, но было уже поздно. Она взяла ладонь Гермионы меж двух своих, покачивая её, словно не зная, что с ней делать, а потом как-то беспомощно оглянулась в его сторону. - Здесь же нельзя курить? Он молча помотал головой. - Джинни, пожалуйста, прости меня… - начала Гермиона, но та вдруг резко повернулась к ней и бросила коротко и зло: - Заткнись! Он открыл было рот, но она ткнула в него пальцем. - И ты, ты тоже заткнись! Вы оба. Раз уж ты выжила, героиня херова, я тебе хочу кое-что сказать. Признаться кое в чем. Она наклонилась к её ладони и поцеловала кончики пальцев. - Я хотела, чтобы ты сдохла! – это вырвалось из неё буквально истерическим вздохом, как будто она была на грани того, чтобы завопить во всё горло. – Я сидела там и мечтала, мечтала только об одном – чтобы ты всё-таки сдохла! Слёзы хлынули у неё из глаз и, кажется, всё стало понятно. - Как же ты достала меня, достала до такой степени, что я света белого готова не видеть, лишь бы уже когда-нибудь избавиться от тебя! Ты бешеная, упрямая, тупая сука, которая только и делала, что портила мне всю жизнь! Я всегда тебя ненавидела, так ненавидела, что готова была просто подняться ночью, положить тебе подушку на лицо и давить, давить, до тех пор, пока твои слабенькие ручонки не перестанут дергаться, чтобы больше никогда не слышать твоего писклявого голоса, читающего очередные никому не нужные нотации, чтобы не видеть этих твоих спутанных волос, этого вечно мелькающего туда-сюда перед глазами лица, чтобы уже выкинуть тебя из своей жизни и забыть, не думать, не мучиться от бессильной ненависти! Ты всё испортила, всю мою жизнь! Что тебе стоило схватить этого придурка за шкирку еще на третьем курсе и просто ткнуть его носом, сказать «теперь ты мой парень, всё, не обсуждается»! И он бы побежал за тобой, как баран на веревочке, никуда бы не делся. Но ты же выбрала другой путь. Ты решила всем вокруг испортить жизнь, ВСЕМ! Из-за тебя я вынуждена была переживать в прошлом году эту комедию, этот грёбаный фарс под названием «свадьба», который абсолютно ничего не гарантировал, пока ты постоянно крутилась вокруг! Переживать и трястись от страха каждую секунду, каждую грёбаную секунду! У-у, как ты достала меня, сука! А потом ты стала трахать меня этими своими письмами, до потери сознания, до того, что мне уже белый свет был не мил! Ты всё вокруг только портишь! Мне, моему брату, моим родителям, чокнутая ты сука! Всё из-за твоей вшивой правильности, из-за твоих принципов, из-за того, что ты же не можешь по-людски, нормально, только через жопу! А потом ходишь и перед всеми извиняешься. «Изви-ини-ите!» Да кому усрались твои извинения?! Кому нужны твои подвиги, самопожертвование, кроме тебя самой и горстки таких же чокнутых, как ты?! Вроде этого, который стоит сейчас и смотрит, как баран… Весь этот монолог она держала ладонь Гермионы у своей щеки, по которой катились слезы, и медленно гладила её, словно ребенка. - Да, что вот ты смотришь?! – она вскочила и подбежала к нему. – Ты точно такой же, ничем не лучше! Вы оба – чокнутые! Пришибленная парочка! Больные, вас за нормальных людей-то никто не считает! Два сапога – пара! Да и не нужен ты мне! Слышишь?! Не нужен, на хер ты мне не сдался, сидите вдвоем со своими паршивыми принципами! Больные! Пошли вы оба В ЖОПУ! Ненавижу вас, ненавижу, ненавижу! Она замолотила по нему кулаками, уже не в силах ничего говорить, рыдания душили её, и он запустил пятерню в её рыжую гриву, ухватил и ткнул лбом себе в грудь, удерживая, пока она продолжала молотить его и дергаться в сотрясающей её истерике. Это продолжалось минуту, не более, пока она совершенно не затихла, вцепившись пальцами в его рубашку. Когда она, наконец, оторвала от него голову, он спросил: - Всё? - Всё, - кивнула она, с шумом втягивая носом воздух. - Что мешало это сделать два дня назад? - Думала – удержусь. - В следующий раз не думай. Это не твоё. - Ага, - она кивнула. - А теперь иди и скажи доктору, что я уже сейчас ухожу. - Есть, капитан. - Иди, - он подвинул её в сторону двери и легонько шлёпнул чуть ниже спины. - Увидимся, - кивнула она Гермионе и вышла. Гермиона слабо улыбалась. - Хорошо, что она выговорилась, - сказал он, приглаживая волосы. - Да, - согласилась она, - хорошо. Знаешь, я почему-то почувствовала сейчас укол ревности. - С чего бы? Из-за того, что я её успокаивал? - О, да нет, что ты! Я просто представила такой темперамент… в других обстоятельствах. Боюсь, мне до неё в этом плане очень далеко. Её улыбка стала чуть-чуть грустной. - Это уж, позволь мне судить. Прошлая ночь была лучшей в моей жизни. - А я думаю, что ты со мной измучился. - Гермиона! - Хорошо, хорошо, не сердись. А на счет Джинни – ты не представляешь, как я ей благодарна. Зимой… Он понял, что она хочет что-то рассказать ему, но колеблется. Тогда он присел на постель и взял её ладонь похожим образом, как только что держала его жена. Гермиона тут же обратила на это внимание и отчего-то едва заметно покраснела. - Ты что-то начала говорить? - Даже не знаю… Зимой, когда она приезжала на рождественские каникулы, я осталась у вас на ночь. Ты был на дежурстве в Аврорате. Для меня её приезд был поводом лишний раз не ночевать дома. Ну и ты же понимаешь, что она всё знала. Мы разговорились уже поздно ночью, и я начала реветь. Ревела просто как маленькая. И она взяла и уложила меня рядом с собой. Успокаивала, как ребёнка. А я от этого плакала ещё сильнее. И потом… не знаю, как это произошло, но… её лицо оказалось так близко, и я… - Гермиона? Продолжай, я слушаю. - Боже, зачем я тебе рассказываю это?! Нет, думаю, тебе надо знать, о том, какая на самом деле твоя будущая жена… Короче, я поцеловала её. Чмокнула куда-то вв… уголок рта. Я думала, она меня ударит. Вытолкнет из постели. А она… ответила. Зачем-то. Ты можешь сказать, зачем, Гарри? Это был уже самый настоящий поцелуй. - И что дальше? - Ничего. Просто… я успокоилась и пошла спать. Но думаю, ты должен знать об этом. И что ты скажешь? Он приподнял брови. - С чего ты решила, что я буду как-то реагировать на это? Вполне милый эпизод. Это естественно. - Естественно?! Но мне понравилось! Понравилось! И она тоже… Зачем она мне ответила? Это ненормально, Гарри! Может быть, мы правда все сходим с ума? - Успокойся. Знаешь, я в таких делах не очень разбираюсь, но, думаю, кое-что я понял. - И что же? - Она сама это сказала. Только что. Она сказала, что мы с тобой похожи. Думаю, поэтому она испытывает к тебе чуть-чуть того же, что и ко мне. Это её может выводить из себя, но это есть. - Да ты понимаешь о чём ты говоришь?! Это же… Нет! Я даже не хочу об этом думать! - Знаешь, она мне тут о таких вещах призналась, прости, рассказать не могу, но я уже ничему не удивляюсь. - Это связано с дневником, да? - Да! – он поразился. – А ты откуда знаешь? - Ты же не думаешь, что только я писала о сокровенном? Да я бы и сама догадалась. - Каким же это образом, интересно? - Ты забыл – я тоже таскала на себе хоркрукс. - Ах да, действительно! Но с тобой же не было такого, как с ней. Даже близко. - Кто тебе сказал? Его рот сам собой приоткрылся от удивления. - Не понял. - Я же не рассказывала тебе, какие сны мне снились там, в палатке. Когда нас осталось двое, и пришлось таскать медальон по много часов. Не рассказывала, потому что такие вещи невозможно рассказать кому-то, с кем ты не настолько близок, чтобы… снять при нём одежду, например. - То есть сейчас ты можешь рассказать? - Ты уверен, что хочешь это услышать? - Мм… тебе решать. Я же не знаю, что тебе снилось. - А догадаться, что это вряд ли было что-то хорошее, ты не в состоянии? - Ну, я не знаю, а вдруг это был я? С тобой вместе. Джинни вот чего-то такое фантазировала. Гермиона вздохнула. - Нет, Гарри, к сожалению, это был не ты. А не то чёрта с два я бы тебе на ночь давала его носить. - Хитрюга! - Да, я такая. - Так ты всё-таки расскажешь? - Только один сон. Мне снилось, что меня поймали егеря. Одну, в лесу. Сорвали одежду, привязали к опрокинутому дереву и… - Достаточно! - Хуже всего, что мне это нравилось, понимаешь? И не только это. Но и вторая часть, когда я, тайком освободившись, стала рвать им – спящим - горла заостренным сучком. Я вся была вымазана в крови и слизывала эту кровь со своих рук, от локтей и ниже, и наслаждалась, наслаждалась… - Довольно! - Когда я проснулась среди ночи, я наплевала на угрызения совести, сняла медальон и повесила тебе на шею. В конце концов, если бы я свихнулась, помощи от меня тебе бы не было совсем, не так ли? - Чёрт! - Да, Гарри, это только для тебя всегда были нипочем такие вещи, и мне почему-то кажется, что я догадываюсь, кто всегда был твоим покровителем. А другие получали заряд по полной. - А сейчас? В смысле, последствия. Они есть? - Нет, слава богу. Я отошла от этого наваждения довольно быстро, как только вы уничтожили хоркрукс. А вот Рон… похоже, он так до конца и не оправился! - Ты хочешь сказать… то, как он изменился. Ох, я даже и подумать о таком не мог! А ты, когда ты это поняла? - Довольно поздно. Но, Гарри, это же всего лишь предположения. - Предположения или нет, но это многое объясняет. По крайней мере, можно теперь не ломать голову вопросом «как можно дойти до такого». Вот как бывает! Их старый враг из могилы дотянулся до них, и нанёс свой удар! Через свою мерзкую магию он достал их спустя многие месяцы, погубил одного, а вторая осталась в живых буквально чудом. Оказывается, может и не было никакого «злодея Рона», есть жертва – Рональд Уизли, который потерял себя, не выдержал, сломался от нагрузки, от той мерзости, что вливалась в него день за днем. Возможно, он и бежать-то кинулся, оттого что испугался. Сам себя, того, что он может сотворить, не желая, не имея возможности себе помешать. И что именно вернуло его назад? Любовь или ненависть? Теперь уже вряд ли получится уточнить. - Ты же носила его дольше. Почему он? - Возможно, дело в том, что именно он наносил тот самый удар, не знаю. Но я не думаю, что он прямо так уж изменился. Просто эта дрянь, она обостряет в тебе то, что ты и так в себе носишь, иначе это можно было бы вылечить. - Ага, хочешь сказать, что та сцена с егерями… что в тебе это есть? - Ммм… Ты слишком многого от меня хочешь! Могу только сказать: если вдруг решишь… поэкспериментировать… в этом направлении… У неё на щеках появились красные пятнышки. - О! – только и смог произнести он. - Гарри, ты помнишь, что я тебе сказала вчера? Делай всё так, как посчитаешь нужным. И не слушай мой лепет на этот счет. - Хорошо-о! – протянул он. - Пользуйся тем, что я сейчас очень слаба и говорю то, что правда думаю на этот счет. Потом моё благоразумие возьмет верх, и я начну отбрёхиваться. Не верь! Верь тому, что я говорю сейчас. - А потом ты перережешь мне горло поутру, - заулыбался он. - Мне есть кому вцепиться в глотку у себя на службе, поверь. Так что не волнуйся на этот счет. - О’кей, Гермиона, я всё запомнил! - Твоя физиономия просто светится от счастья. Я начинаю думать, что ты тоже не избежал действия какого-нибудь ужасно пошлого и извращенного заклинания. - Оставляю тебя с воспоминанием моей счастливой физиономии. Тебе и правда пора отдохнуть. Увидимся… когда там? Через сутки. Надеюсь, тебе станет намного лучше. - Принеси мне… я тебе составлю список книг. - Вот об этом забудь и думать! Никаких книг, пока не сможешь хотя бы нормально вставать! - Я же со скуки помру, Гарри! - Будешь больше спать. Всё! Я пошёл. Люблю тебя. Он чмокнул её в щеку. - А я тебя, - вздохнула она, удручённо приподняв брови домиком, и он понял, что она ни за что не хочет его отпускать. Но этот разговор уже и так нагрузил её сверх всякой меры. Да еще и Джинни добавила своих неповторимых красок. Так что он вышел из бокса под номером один и сделал знак медицинскому персоналу, что посещение окончено. Доктор Сметвик уже куда-то испарился, так что не пришлось выслушивать его недовольных замечаний. Он вышел в общий коридор, и пройдя до поворота, внезапно замер. В широкой рекреации столпилась целая уйма народу. Прежде всего, он заметил старших Уизли, которые выглядели внезапно постаревшими лет на десять, рядом с ними примостилась на подлокотнике кресла Джинни. Тут же был и Джордж, ерошивший свою шевелюру. Поодаль возвышался Кингсли Шеклболт, министр магии, собственной персоной, а в центре стоял долговязый Долиш со своим заместителем Уильямсоном. - Мистер Поттер, - Долиш по своему обыкновению сразу же перехватил инициативу, опередив даже Молли Уизли, - мы слышали, что с вашей подругой уже всё в порядке, она приходит в себя. Я рад это слышать. - Да, сэр. Вы хотите снять показания? - Это было бы желательно, но никакой спешки нет. Когда она будет в состоянии, пускай даст знать, и наш сотрудник с ней побеседует. Что касается вас, то нет нужды напоминать, что ваши показания тоже необходимы, и чем скорее, тем лучше. - Да, сэр. Так я пойду? - Постойте! Поттер… я бы хотел вам сказать… Мы найдем его! Просто не сомневайтесь в этом. - Спасибо, сэр. Ему не хотелось огорчать своего начальника, учитывая как редко такой сухарь, как Долиш проявлял свои чувства. Возможно, позже он признается… Сейчас перед его глазами стояли непроницаемые лица тех двоих из Отдела Тайн. И звучала фраза Гермионы «я у них – младшенькая, они меня опекают». Он подумал, что ни один человек на всём белом свете не захотел бы сейчас поменяться местами с Рональдом Уизли. «Беги, Рон, беги! Беги, дружище! Возможно, то звериное, что ты приобрёл в последнее время, поможет тебе скрыться. Хотя вряд ли». - Простите, друзья. Мне сейчас надо побыть одному, - сказал он собравшейся компании, и никому не пришло в голову его остановить. Он прошёл через камин в вестибюле в свою квартиру на площади Гриммо, сел на диван в гостиной и начал думать о том, найдет ли Джинни жильё за месяц или нет. И если нет, уедет ли она в «Нору». Возможно, ей стоит переселиться в тот дом в Рикмансворте, что ему стоять пустым? «Если она сможет. Если она сможет!» Пожалуй, стоит ему всё-таки купить мотоцикл и заколдовать его для полетов, как он подумывал недавно. Он обещал, что будет отвлекать Гермиону от мрачных мыслей, и мотоцикл тут придется как нельзя кстати. И пусть не ворчит на него за это. Как-нибудь привыкнет. И вообще, надо бы что ли подготовить квартиру к её появлению. Ему вдруг захотелось прямо сейчас подняться в их бывшую комнату, где он сейчас спал один, и убрать куда-нибудь свадебные фотографии, стоявшие напротив кровати. Две счастливые молодые пары. Рядом. Ещё не знают о том, чем всё кончится для них через год. Он поднялся на третий этаж, но по дороге кинул взгляд через приоткрытую дверь в комнату, где ночевала Джинни, и увидел на полу большой сомкнутый чемодан, из которого сверху торчал защемлённый уголок какой-то розовой блузки. Видимо, она начала собираться еще с вечера, когда поняла, что он идет на свидание с Гермионой. «Желаю тебе счастья, Джинни», - подумал он. Словно бы услышал от неё ответ: «есть, капитан» и едва не заплакал, оттого что какая-то часть его жизни навсегда оставалась в прошлом, как будто бывшая жена уносила вместе с собой легкомысленность юности, а на её месте поселялось трезвомыслие зрелости. Он попытался представить, какие порядки здесь наведёт Гермиона, но вместо этого почему-то в голове звучали её последние многозначительные фразы. И в этот самый момент в его голове сложилась та самая верная комбинация заклинаний, которая позволяла ему победить её на дуэли. Та самая задачка, которую он поставил себе на Ланди, но так и не сподобился начать решать. Теперь же ответ всплыл у него в голове сам собой, неизвестно из-за чего. «В положении мужа всё-таки есть определенные преимущества», - подумал он с долей самодовольства. К О Н Е Ц. Музыка "на титрах". https://music.yandex.ru/album/2034287/track/18319275