и в этот момент – навечно . .
1. Это началось в Риджентс-Парке, когда Джону было семь, а Шерлоку – шесть. День, когда они встретились. Оба они помнят этот день, но Шерлок помнит всё, в то время как Джон – только те фрагменты, которые он считает важными. Будь он честен с самим собой, то признал бы, что, возможно, забыл практически всё, кроме той части, где Шерлок сидел на траве под прямыми лучами солнца. Он мог бы также признать, что вообще помнит что-либо только потому, что Шерлок знал все подробности их встречи. Потому что логически он не мог представить со стороны, как он подходит к мальчику с чёрными вьющимися волосами и представляется, как на нём самом надеты короткие голубые шорты и рубашка в красную и белую полоску, чёрные носки и кроссовки. Он должен был быть тем мальчиком, а не наблюдать за двумя мальчикам, будто просматривая старый фильм. Шерлока волнуют детали. Джона это заботит не так сильно. В Лондоне стоит яркий солнечный день. На небе ни единого облачка. Фактически, день был настолько чертовски жарким, что многие люди пропустили рабочий день, объявив пятницу дополнительным выходным. Джон и Гарри вместе с родителями были в Риджентс-парке, потому что перед этим чуть ли не плакали дома, изнывая от того, как им жарко, и просились пойти купаться, и «мам, можно нам засунуть кубики льда в блендер и сделать из них снежки, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Джон ловит кузнечиков голыми руками, потому что это удивительно, что они могут прыгать так высоко, и Джону хочется уметь так же. Он на самом деле не поймал ни одного кузнечика, но ему просто хотелось заниматься этим ещё немного. А затем он пытается прыгать, и прыгать, и прыгать, так высоко, как только может, но от этого становится только ещё жарче, так что он прекращает. К тому времени, как ему становится жарко, он потеет и чувствует небольшое головокружение от всех этих прыжков, мама подзывает его. Она даёт ему высокий пластиковый стаканчик, полный леденяще-холодного лимонада, и это лучший напиток, который он только пробовал в своей жизни. Гарри лежит на животе, на полотенце, которое дала ей мама, согнув колени и болтая ногами в воздухе, тихо напевая, явно довольная собой. Мама сидит и читает книгу, надев солнцезащитные очки и шляпу с широкими полями, надвинутую так низко, что Джон едва ли может разглядеть её нос. Отец Джона куда-то ушёл, возможно, чтобы принести воды или еды. Но он не спросил, хочет ли кто-то ещё пойти с ним, просто ушёл прочь, немного разозлённый, так что Джон не сильно-то переживал по этому поводу. Он вообще не переживал. А потом Джон увидел его. Не своего отца, а мальчика в слишком нарядной одежде, сидящего в абсолютном одиночестве, не под деревом или на покрывале; он просто сидел там, в середине этого моря из людей, и, вероятно, обгорал под солнцем. И он просто смотрел на Джона. К своему счастью, Джон был слишком вежлив. Он прошёл вместе со своим стаканчиком, наполовину заполненным лимонадом, осторожно ступая, чтобы не пролить ни капли этого жидкого золота, и протянул свою свободную руку мальчику, улыбнувшись. Так, как делают взрослые. Но мальчик просто продолжал смотреть на него. – Привет, – попытался заговорить Джон, потому что он начал чувствовать себя по-настоящему глупо, продолжая держать вытянутую руку. – Я Джон. А ты кто? – Шерлок. Это не имело смысла для Джона. Слово явно не было именем. Оно забавно звучало, и Джон с удовольствием потратил пять секунд своей жизни, пытаясь вывернуть язык так, чтобы сказать его. В высшей степени грубо другой мальчик прервал его последнюю попытку – «Ш-лок» - сузив глаза и начав говорить так быстро, что Джон тут же замолчал, пытаясь слушать. – Ты знал, что твой отец целовал кого-то другого, не твою мать? На его рубашке отметина, которую пыталась отстирать твоя мама, но эта красная отметина так и осталась. Это значит, что твой отец больше не любит твою мать, ты это знал? А ещё твоя сестра мочится в постель, но она не хочет, чтобы кто-то знал, а прежде, чем ты подошел сюда, твоя мама сказала тебе не брать печенье, но ты всё равно стащил одно, и никто, кроме меня, об этом не знает, потому что твоя мама продолжает подливать алкоголь в свою чашку с соком с тех пор, как пришла сюда, а твоя сестра просто идиотка. Джон подумывал врезать маленькому всезнайке по ногам, но прежде, чем он пришёл к этому решению, он наконец-то внял тому, что сказал мальчик, и обернулся к своей сестре. Она всё ещё лежала на животе, довольно болтая ногами. Ничто в ней не могло подсказать о том, что она мочится в постель. Джон был впечатлён. – Хочешь немного моего лимонада? – спросил он и вежливо протянул стаканчик. Другой мальчик на него посмотрел. – Разве ты не собираешься разозлиться и сказать своей маме то, что я тебе рассказал? Не хочешь знать, как я узнал всё это о твоей семье? – Нет, потому что люди ранят людей, когда злятся, – покорно сказал Джон. Вместо этого он аккуратно присел рядом с другим мальчиком. – И ты ведь всё равно мне расскажешь, правда? Шерлок протянул руку, чтобы взять у него стаканчик. Он сделал глоток, поморщился, потому что напиток был слишком сладким и слишком кислым одновременно, а потом втиснул стаканчик обратно в раскрытую ладонь Джона. – Хорошо, – сказал Шерлок. Он пустился в ещё одни наполненные словами объяснения, и Джон просто смотрел на него и смотрел, всё больше удивляясь.***
2. Это началось по-настоящему, когда им обоим исполнилось по семь лет, и они решили пожениться. До этого им не случилось быть одного возраста, но вот, наконец, настал день рожденья Шерлока, хотя Джону уже было семь почти весь этот год. Но их женитьба не была подарком на день рожденья Шерлока. Они решили пожениться, потому что родители Джона подали на развод, и Джону с Гарри нужно было уехать вместе с матерью, оставив отца Джона. Шерлок решил, что им нужно пожениться на его день рождения, потому что тогда они будут одного возраста, и он не будет младше, и это будет значить, что они равны в своих решениях. Они восприняли это всё очень серьёзно. Шерлок не сказал своей матери или своему отцу, или Майкрофту, или любому из слуг, или своему водителю, или своей нянечке, или вообще кому-либо, что у него есть лучший друг, которого зовут Джон, с которым он по секрету встречался в Риджентс-парке по часу после школы каждый день. Джон был беден и ходил в бесплатную школу, и ездил на метро домой самостоятельно каждый день. Шерлок не был беден, и у Шерлока был водитель, который знал, что нужно держать рот закрытым, потому что так ему сказал Шерлок. Шерлок знал, что после того, как Джон переедет, они, возможно, никогда больше не увидятся, а потому идея пожениться вполне имела смысл. Он женится сейчас, на том, с кем ему нравится проводить время вместе, и потому ему больше никогда не придётся этого делать. Никогда. Джон притащил им две пачки детского попкорна с сюрпризом, которые он достал бог знает где, после того, как Шерлок научил его, как определять, что «сюрприз» – это именно кольцо, а не какая-нибудь другая глупая ерунда. Они с торжественной неторопливостью ели попкорн в компании друг друга, сидя на траве Риджентс-парка в вечер дня рождения Шерлока. Когда они закончили, то показали свои кольца и решили, кто какое хочет. Раз уж они женятся, Шерлок указал на тот факт, что женатые люди никогда не снимают своих колец, и никто из них не хочет застрять с кольцом, которое им не нравится. Кольцо Шерлока было сапфирово-синим, с пластиковой жемчужиной в форме треугольника. Кольцо Джона было рубиново-красным, и пластиковый камушек был в форме звезды. В целом церемония прошла очень быстро и очень хорошо. Шерлок говорил свою клятву первым, потому что был умным и знал, какие слова говорить. Но так как он говорил их Джону, он пытался высказываться попроще, потому что, Бог свидетель, Джона иногда слишком легко запутать. – Этим кольцом я обещаю, что буду твоим мужем так долго, как смогу. Обещаю никогда не снимать его. Обещаю, что никогда тебя не забуду, и буду писать тебе так долго, пока мне не надоест. И я обещаю, что, даже когда я вырасту, то всё ещё буду женатым на тебе, и мне будет всё равно, что говорят другие, даже Мамочка. Джон повозил ногой по траве, когда наступила его очередь говорить, потому что Шерлок сказал всё, что хотел сказать он сам, и он теперь просто не представлял, что говорить в ответ. Когда Шерлок наградил его нетерпеливым взглядом, Джон покраснел, слишком торопливо надел на палец Шерлока кольцо и начал бормотать слова, надеясь, что Шерлоку они не покажутся слишком глупыми. – Этим кольцом я обещаю, что буду женат на тебе всю свою жизнь, даже если это на веки вечные, а я не знаю никого, кто женат так долго. И с этим кольцом я обещаю, что оно не потеряется. И я обещаю, что никогда не разведусь с тобой, даже если нам придётся быть порознь, и я буду скучать по тебе всё это время. Джон хотел закончить свою клятву словом «аминь», потому что это звучало бы так, как люди обычно говорят на свадьбах в церкви, но не сказал, потому что Шерлок не сказал, и потому что Шерлок начал выглядеть скучающим. Джон знал, что когда Шерлок начинал скучать, то самое время заняться чем-нибудь другим. Поэтому Джон покрутил кольцо на пальце и сжал кулак вокруг него, так же как сделал Шерлок. Кольца были слишком большими для их пальцев. Шерлок сказал ему, что они ещё вырастут в них, что бы это ни значило. В то время как они сжимали кулаки одних рук, то держали друг друга свободными. А потом они побежали, потому что Шерлок хотел показать Джону, где он видел мёртвую птицу. Джон хотел похоронить её, а Шерлок хотел с помощью палочки посмотреть, что у неё внутри. В конце концов, потому что они были женаты, Джон позволил Шерлоку выдернуть пару перьев и ногу, чтобы завернуть это в один из его любимых носовых платков, а Шерлок позволил Джону вырыть яму, положить птицу туда и забросать её грязью и сухими листьями.***
3. В следующий раз они увиделись летом, когда Джону было восемь. Он сидел в Риджентс-парке, откинувшись на дерево и читая книгу о том, как Доктор Кто спас мальчика, тонущего в реке. Джон уже решил, что, когда он вырастет, то станет доктором, потому что хотел спасать человеческие жизни. Он был так сильно поглощён книгой, что не услышал, когда новая подружка отца окликнула его по имени. В основном он пытался изо всех сил игнорировать их, сидящих всего в паре футах от него, целовавшихся так, будто их рты были сплавлены вместе, так что он в первую очередь просто удивился, что она вообще знает его имя, а во вторую – что она ещё знает, как дышать самостоятельно. Он взглянул на неё, и она улыбнулась. Его отец не улыбался, но Джону было наплевать. Джон не хотел видеть своего отца этим летом, но мать настояла, что ему нужно проводить время вдали от Бристоля, и, что более важно, она не может удерживать его вдали от отца по юридическим причинам, а потому Джон теперь застрял на шесть недель в доме своего отца. – Джон, не хочешь забраться на Примроуз Хилл со мной? Джон ещё не решил, слишком ли эта женщина хороша для его отца, или его отец чересчур удачливый, чтобы встретить кого-то, так же сильно похожего на него, и надеялся, что они расстанутся. – Нет, спасибо, – тихонько ответил Джон, потому что он всё ещё слишком вежлив для своего собственного блага. Отец наградил его таким злым взглядом, что в груди у Джона заныло. Это был самый быстрый способ, чтобы заставить его передумать. Так что, несмотря на то, что ему не хотелось, Джон прикусил нижнюю губу и поднялся. Он взял книгу с собой, потому что ему нужно было держать что-то в руках, и кольцо, которое он всегда носил с собой в кармане, и которое было слишком дорого ему, чтобы доставать и смотреть на него. – Я схожу с вами к холму, если вы хотите, – сказал он новой подружке тихим тоном. Она ничего не сказала о том, как быстро он поменял своё решение. Вместо этого она улыбнулась и поднялась. Или, по крайней мере, попыталась, но отец Джона игриво потянул её за талию, и, засмеявшись, она упала обратно на своего любовника. Они снова начали целоваться, и Джон затряс головой от отвращения. Но он уже поднялся. Так как он не хотел и дальше там стоять и смотреть, как они целуются, и, судя по всему, она быстро забыла, что идея пойти к холму была изначально её, Джон решил отправиться туда самостоятельно. Прогулка была спокойной, только немного прохладной. Люди были по всему парку, смеялись и играли в футбол, или лениво лежали на траве и читали, или ели и разговаривали друг с другом. Джон обхватил себя руками, прижав книгу к груди, и решительно смотрел перед собой. Ему на самом деле не было никакого дела до людей, которые пришли сюда на пикник вместе с семьёй, или до друзей, которые пришли попинать вместе мячик. Он сказал, что заберётся на вершину Примроуз Хилл, и именно это он и собирался сделать. Вот только Джон набрал в весе с прошлого лета, а на холм было не так просто забраться. На полпути он остановился и присел, чтобы понаблюдать за парком, как и все остальные, кто забирается на этот холм. А затем он увидел мальчика в длинных чёрных штанах и белоснежной рубашке, который сидел под деревом в одиночестве и смотрел на него. Джон знал, что это был Шерлок так же, как знал, что скоро будет дождь. Когда их взгляды встретились, Джон слегка улыбнулся, хотя он и не был уверен, что Шерлок видит эту улыбку, так же как и он сам не видел, улыбается Шерлок в ответ или нет. Шерлок начал идти к нему, и Джон встал, смотря, как тот сокращает расстояние. Шерлок немного подрос с тех пор, как они в последний раз видели друг друга, но в основном он не изменился, его чёрные кудряшки всё так же падали ему на лицо, и он всё ещё был таким худеньким, что Джон боялся, если ветер усилится, то Шерлока просто сдует. Но Шерлока не сдуло к тому времени, как они, наконец, встретились. Шерлок даже не сказал «привет», так что Джон тоже не сказал. Они преодолевали оставшееся расстояние до вершины бок о бок. К тому времени, как они забрались на холм, ноги Джона были как желе, и он слегка задыхался. Шерлок пристально посмотрел на него, затем вздохнул, прошагал к свободному месту вдали от всех остальных и сел. Джон был очень благодарен за то, что он мог присесть рядом. Они молчали некоторое время, прежде чем Шерлок, который не отводил взгляд от действительно хорошего вида и людей, которые выглядели на расстоянии как таракашки, решил заговорить. – Где оно? – спросил он довольно властно. Джон не спросил его, о чём он. Джон посмотрел на кольцо Шерлока, надетое на палец. Шерлок привязал кольцо к безымянному пальцу левой руки. Привязано было очень крепко, так, что виднелся только синий треугольник. Всё остальное – сплошное море ленты, обмотанной снова и снова вокруг его тонкого пальца. Джон удивился, как Шерлок принимает душ со всеми этими завязками, но не осмелился спросить, просто на тот случай, если ему не захочется услышать ответ. Вместо этого Джон сдвинулся чуть в сторону, доставая из кармана своё кольцо. Шерлок нетерпеливо кивнул, протянул руку, чтобы взять кольцо и надеть его на безымянный палец Джона. – Ты его не потерял. Хорошо. Я не был уверен, что нам не придётся доставать тебе новое, – Шерлок всё ещё не смотрел на Джона, пока говорил, но тот мог услышать волнение в его голосе. Джон улыбнулся. – Я говорил, что не собираюсь его терять, разве нет? Шерлок кивнул, всё ещё не поднимая глаз, и потому Джон протянул руку, чтобы дотронуться до повязок и пластикового камушка. Когда он поднял взгляд, то увидел, как на него уставился Шерлок. – Не уходи снова, – потребовал Шерлок после долгого молчания. – Мне не нравится, что тебя больше нет после школы. Джону тоже не очень нравилось, что вместе с тем, что он потерял отца, потерял и лучшего друга. Но ему была ненавистна мысль о возвращении в Лондон без матери или сестры, и ему было ненавистно то, что у его отца есть кто-то другой, чтобы целовать, вместо его матери. Шерлок умный, и Джон мог видеть, что даже если он не сказал всего этого, тот всё равно смог услышать. – Ты можешь прийти ко мне домой и жить со мной, – прошептал Шерлок. Джон почувствовал, как слёзы начинают жечь его глаза, и он так испугался, что расплачется при Шерлоке, что ничего не сказал. Но Шерлок никогда не знал, когда следует замолчать, а потому он продолжал говорить, а Джон – глубоко дышать и не плакать. – Раз уж теперь ты мой муж, то можешь жить со мной, и никто не заберёт тебя. И тебе не нужно будет возвращаться обратно в Бристоль и смотреть, как твоя мать напивается по ночам, а твоя сестра больше не будет тебя дразнить. Джон сделал глубокий вздох, который звучал подозрительно похоже на всхлип. Шерлок взглянул на него холодными серыми глазами семилетнего мальчика, который знал слишком много для своего возраста, и строго сказал: – Прекрати плакать. И Джон начал плакать. И Шерлок схватил его за левую руку и сжал так сильно, что кольцо больно впилось в палец Джона и оставило синяк, но Джону было на это плевать. Джону было абсолютно плевать, потому что Шерлок был его мужем, и Шерлок определённо знал, что ему было нужно, чтобы не развалиться на части.***
4. Когда Шерлоку было девять, его отца убили. Майкрофт и Мамочка держали его за руки, пока они все стояли у могилы. Никто из них не плакал, даже когда большинство приглашённых всхлипывали. Шерлока раздражали все эти шумы, и ему хотелось обернуться и кричать, кричать, чтобы все они заткнулись. Его отец и в лучшие времена терпеть не мог плач и рыдания, так что он не понимал, почему всем кажется, что сейчас для этого самое подходящее время. Майкрофт стиснул пальцы вокруг его собственных, и Шерлок почувствовал, как лента вокруг кольца на его пальце сжимается сильнее. Шерлоку хотелось отдёрнуть руку, но он не стал этого делать. Когда он добрался домой, то ускользнул от миллионов и миллионов людей, которые толпились в гостиной и ели, смеялись и разговаривали. Это всё так душило его, что Шерлок начал думать, что ему следует взять ножик для вскрытия писем с отцовского стола и воткнуть его в любого, кто посмеет обнять его или снова заговорить с ним. Он оставил ножик там, где он его взял и вместо этого схватил телефон. Он спрятался под столом в отцовском кабинете и позвонил человеку, чей номер был единственным, который стоило помнить. – Алло? Это был Джон, хорошо. Иногда поднимала его мать или сестра и Шерлок тут же с отвращением бросал трубку. – Это Шерлок. На другой стороне телефонного разговора послышался грохот, из чего Шерлок смог понять, что Джон забирается под свою кровать вместе с телефоном. – Приходи сюда, – тихо потребовал Шерлок. Джон вздохнул. – Я не могу прийти. Шерлок крепко сжал кулак, желая ударить Джона или ударить себя, или ударить отца, который на самом деле не похоронен в шести футах под землёй, а является уликой в раскрытии преступления. – Если ты не придёшь прямо сейчас, я больше не буду твоим мужем, – начал запугивать его Шерлок холодным тоном. Это единственное, что он мог придумать, потому что он не мог сказать Джону, что его отец мёртв и что Майкрофту остался один год, прежде чем он уедет в университет. И останется только Мамочка, чтобы удерживать его от желания вырывать из себя кусками плоть каждый раз, когда ему становится скучно до желания кричать. - Прекрати это, – спокойно сказал ему Джон, и ему, казалось, было всё равно, что Шерлок грозился оставить его навсегда. – Я сказал, что не могу прийти. И ты знаешь, что я не могу прийти, потому что это слишком далеко. Я могу позвонить тебе завтра, если хочешь. – Я не хочу, чтобы ты мне звонил завтра, я хочу, чтобы ты пришёл сейчас и всё исправил! – огрызнулся Шерлок. – Исправил что? – смущённо спросил Джон. – Что не так? Шерлок не знал, что ему сказать. И даже если бы знал, не было бы никакого смысла говорить, потому что ещё он знал, что его отец мёртв, и что Джон не может вернуть его к жизни. – Шерлок? – окликнул Джон из того в города в Англии, где Шерлока не было. Шерлок вдавил ногти в ладонь до тех пор, пока они не оставили глубоких фиолетовых отметин в виде полумесяцев. Он ничего не сказал. Он больше не хотел говорить. Он положил трубку, даже несмотря на то, что мог слышать, как Джон снова начал говорить, и оставил телефон под столом, выбравшись из своего убежища. Когда он вышел обратно в гостиную, Мамочка схватила его и Майкрофта за руки и потащила на кухню, чтобы они помогли ей подать напитки и подносы, подносы с бесчисленными коктейлями и закусками. И Шерлок чувствовал, будто внутри он был полон кусочков льда.***
5. – Джон? Джон! Джон, здесь кто-то зовёт тебя к телефону! Джон дремал, когда в его комнату постучала мать. Он не имел ни малейшего понятия, кто бы мог ему звонить, потому что, насколько он знал, он увидится со всеми своими друзьями завтра в школе, и все живут относительно недалеко друг от друга, и можно легко дойти пешком. – Кто это? – спросил он устало, когда мать втиснула трубку ему в ладонь. – Я не знаю, милый, – пожала она плечами и улыбнулась, хотя улыбка и не коснулась её глаз. – Один из твоих друзей, полагаю. Это ничего не прояснило, а потому он прижал трубку к телефону и сказал: – Алло. Это Джон. – С днём рождения. Джон знал, что может узнать голос Шерлока даже сквозь сон. Были времена, когда этот голос был первым, что он слышал с утра, и ночью он засыпал тоже под него. Но после двух лет молчания он не знал, что думать, когда снова услышал Шерлока. – Это не мой день рождения, – поправил упрямо Джон, но потом вспомнил дату. – А твой. – Ну, ты в любом случае не собирался говорить этого, – сказал Шерлок. Им было по одиннадцать лет, и, даже понимая, что Шерлок умел говорить и вести себя как взрослый, Джон всё ещё был маленьким мальчиком, и не знал, что ему следует говорить или делать. Он взял с прикроватной тумбочки своё кольцо и вспомнил, что они поженились на день рождения Шерлока. И он знал, что именно поэтому тот и звонит. – С годовщиной? – спросил он, чувствуя себя глупо. Фырканье, послышавшееся с другой стороны телефонного звонка, заставило Джона почувствовать себя ещё большим идиотом. Он покраснел от смущения и положил кольцо обратно на тумбочку. – Зачем ты мне звонишь? Шерлок прочистил горло, как делают взрослые, но его голос был тихим, когда он ответил: – Я не знаю. Хотел поговорить с тобой, а твой номер не изменился. Джон подумал, что стоит сменить номер. – Не звони мне больше. Я не хочу с тобой говорить, – сказал он. В нём говорил гнев, а Джон знал, что его мать всегда говорила о гневе, но он был растерян и обижен, и всё ещё не мог понять, почему Шерлок ждал два года, чтобы позвонить. Он снова поднял трубку с тумбочки. На другом конце линии Шерлок продолжал хранить молчание. Джон не мог слышать даже его дыхания. – Это неважно. Ты всё ещё мой муж, – прошептал он наконец и повесил трубку, прежде чем кто-нибудь из них успел сказать что-то ещё. Джон тоже повесил трубку и уставился на телефон. Он всё смотрел на него и смотрел, и думал о чёрных волосах Шерлока и серых глазах, и о кольце с синей пластиковой жемчужиной в виде треугольника, и каково это было, надевать это кольцо Шерлоку на палец. И он надел своё собственное кольцо с красной звездой на палец и крепко сжал кулак, и не снимал его до конца дня.***
6. Джону нужно было съездить в Лондон на футбольный матч, когда ему было тринадцать. Школа, в которой они играли, была довольно-таки дорогой и пафосной, впрочем, команду-хозяина они разбили с треском. Джон чувствовал себя так, будто весь день он только смеялся и смеялся. Шутки из него просто струились и струились: о том, как эти мнящие о себе идиоты не могут пнуть мячик, потому что боятся за свой педикюр, а их шорты так сильно обтягивают, что немудрено, что эти придурки не могут двигаться. Во время перерыва Джон сбежал с поля, где вся его команда падала друг на друга, скандировала и смеялась. Он схватил бутылку воды и пробежался к скамейке под деревом, где сидела одна из самых симпатичных девушек, которых он видел за всю свою жизнь, одетая в школьную форму и улыбающаяся ему. – Здаров, – он присел рядом с ней и одарил её самой лучшей своей улыбкой. – Я – Джон Ватсон. Как тебя зовут? Она засмеялась, но кивнула, здороваясь. – Меня зовут Люси, но тебе не нужно знать мою фамилию. Я видела тебя во время игры и думаю, ты и так достаточно высокомерный. Не хочу, чтобы ты смеялся надо мной, когда вернёшься туда, к своим дружкам. Мне нравится футбол, но не думаю, что мне нравятся футболисты. Джон в драматичном жесте прижал руку к груди. – Это немного жестоко. Она снова рассмеялась. Кажется, она не могла определиться, смотреть ли ей на него, или ей стоит снова смотреть на поле. Джон знал, что это действительно хороший знак, потому что это значит, что он ей нравится. Когда она прикусила нижнюю губу и потянулась к его руке, чтобы отнять её от его груди, то понял, что он действительно прав. Её пальцы были тёплыми, и его прошил жар от руки до самого живота. Это чувство всё усиливалось и было таким приятным, что Джону хотелось, чтобы это длилось вечно. Поспешно обхватив её пальцы своими, желая помешать ей отстраниться. Она наградила его храбрым взглядом и потянула руку на себя. Он тут же отпустил её пальцы, и она мягко и ободряюще ему улыбнулась. – Пойдём со мной, – сказал она, кивнув головой, чтобы обозначить группу людей, сидящих на скамье под другим деревом, обращенной к полю. – Пойдём, встретишься с моими друзьями. У Джона не было проблем со знакомством с друзьями симпатичных девушек. Не было до тех пор, пока он не приблизился к группе из семи других учеников и не увидел Шерлока. Все остальные разговаривали и смеялись, но Шерлок сидел в центре, явно чувствуя себя не в своей тарелке, и смотрел на поле. Джон подозревал, что когда Люси сказала «друзья», она, скорее всего, подразумевала одноклассников или друзей друзей. Даже Джон мог видеть, что Шерлок не принадлежал к этой группе. Шерлок не смотрел в сторону Джона до тех пор, пока тот не остановился рядом с Люси перед компанией. А потом Джон увидел, как льдисто-серые глаза наполняются осознанием; сперва он посмотрел Джону в глаза, а затем на его запястье. Джону потребовалась вся его выдержка, чтобы не прикрыть его. На запястье было кольцо, завязанное в узел на чёрном верёвочном браслете. Это был единственный способ, который он мог придумать, чтобы не потерять кольцо, которое всё ещё было ему слишком велико, чтобы носить. Когда он начал играть в футбол, то стал беспокоиться, что ношение кольца в кармане или в кошельке – скорейший способ сломать его. Даже несмотря на то, что он ругал себя за глупую сентиментальность, ему нравилось носить кольцо с собой. Это был единственный способ не потерять его. Он говорил себе, что это было практично, но ему так совсем не казалось, когда Шерлок смотрел на него, и живот у Джона сводило спазмом от чувства, которое он не мог обозначить. – Джон, познакомься со Стивеном, Гейбом, Сэнди, Венди, Шерлоком, Кейт и Марком, – сказала Люси, широко улыбаясь. – Все, это Джон. Он тот, кто забил три гола, и причина, почему наша школьная команда выставила себя дураками на поле. Я подумала, что если он познакомится с нами, то перестанет играть так жестоко и позволит нашим забить хотя бы раз! Все засмеялись и замахали, здороваясь, все, кроме Шерлока. Шерлок просто уставился на Джона и пялился до тех пор, пока Джон уже не мог на него смотреть и вместо этого сфокусировал всё своё внимание на Люси и том, что она выглядит просто невероятно красиво, когда смеётся. Но даже не глядя на Шерлока, он был в курсе того, чем тот занят, так будто у него была пара лишних глаз, которые не то чтобы видели, как Шерлок встаёт и уходит, но просто чувствовали ту пустоту, которую Шерлок за собой оставил. Все немножко притихли, когда Шерлок ушёл, но затем кто-то сменил тему разговора, а кто-то ещё предложил Джону присесть, и вскоре все вновь смеялись и разговаривали. Джон пробежался пальцами по кольцу на запястье, ощущая его знакомую форму. А затем он потянулся, чтобы взять Люси за руку и усадить её рядом с собой.***
7. Если бы Шерлок знал, как удалить воспоминание, он бы это сделал, но всё случилось ещё до того, как он научился удалять ненужную информацию. К тому времени чертоги его разума были всё ещё слишком новыми, и всё, что сохранялось в них, сохранялось насовсем. А потому он был очень аккуратен с тем, что отправлял в свою память. Но даже несмотря на это, он осознал, что всё, что касается Джона автоматически помечается как «Не Удалять» и запирается даже от самого Шерлока в комнате его чертогов разума, где может открываться как файл только для чтения. Вечеринка уже шла полным ходом, к тому времени, как Шерлоку стало скучно, и он решил, что это была самая дурацкая из его идей, чтобы попробовать сделать Мамочку счастливой и попытаться вписаться в школьную атмосферу. Если это то, как ведут себя подростки, то Шерлок рад, что он не похож на всех этих четырнадцатилетних мальчишек. Это была одна из тех вечеринок, где люди приглашают других людей, которые в свою очередь приглашают ещё больше людей. И в связи с этим люди едва ли могут сделать пару шагов в любом направлении, потому что все они слишком тесно упакованы. Шерлок не видит никого, кто знал бы его, хотя он сам знал всех, кого видел. Даже вся та информация, которую он видел с помощью дедукции, становилась скучной. Чтобы отвлечь себя от полного сумасшествия, он говорил все свои выводы вслух, любому, кто мог бы их услышать, не особо волнуясь, что кто-то действительно мог расслышать всё это. Он перескочил с рассуждения о девушке, у которой отец спал со студенткой, а она знала об этом, но не рассказывает своей матери, к парню, чей старший брат жестоко обращался со своей женой, а сам парень, влюблённый в свою свояченицу, хотел её спасти. Когда он добрался до девушки, которая подворовывала в магазинах на выходных и девушки, которая завалила все свои экзамены, потому что мать жестоко с ней обращалась, Шерлок прижал руки к ушам и, пользуясь локтями, начал отталкивать людей со своего пути. Шерлок добрался до парочки, целующейся в тёмном углу, так тесно прижавшись друг к другу, что между ними не оставалось места. Пальцы одной её руки были запутаны в волосах парня, а второй она обхватывала его вокруг талии, пытаясь притянуть его тело ещё ближе к своему. Одна его рука была обвита вокруг её спины, другая держала её за бедро. Он прижался спиной к стене, широко расставив ноги, и она стояла между ними. Шерлоку не нужно было использовать свои дедуктивные способности, чтобы знать, что волосы парня были короткими и светлыми, и что у него небесно-голубые глаза, и что на его запястье, которое прижато к её бедру, есть кольцо, вплетённое в браслет, и на нём есть красная пластиковая жемчужина в виде звезды. Боль внутри была так сильна, что Шерлок на самом деле начал думать, что на вечеринку пробрался убийца и начал разрывать его тело на куски, самые кровавые беспорядочные куски. Шерлок не знал, где нашёл силы на то, чтобы упорно двинуться вперёд. Он снял своё собственное кольцо с пальца впервые за семь лет. Он делал это осторожно, потому что не хотел потерять его в течение этого краткого промежутка времени, что ему понадобилось, чтобы добраться до парочки, которая всё ещё целовалась. Когда он добрался достаточно близко, то группка людей подтолкнула его даже ещё ближе. Он вернул себе равновесие, схватившись за одну из рук, что держалась за её спину. Он резко вжал кольцо в ладонь Джону, а затем с силой сжал его пальцы в кулак, и держал до тех самых пор, пока не убедился, что это достаточно больно, и что останется след, который даже в сравнение не идёт по величине с тем синяком, который появился у Шерлока в груди. Когда он ушёл прочь, то не имел ни малейшего понятия, знал ли Джон, что Шерлок был там и видел.***
8. – Джон, это Шерлок. Джон потерял счёт тому, сколько раз его всего лишь за один год представляли Шерлоку. Он часто играет на футбольных матчах вдали от Бристоля и слишком часто находит, что это происходит в Лондоне. Неважно, с какой школой они играют, потому что есть всегда кто-то, кто знает ещё кого-то, кто знаком с парнем, который «слишком придирчивый, чтобы с кем-то общаться», или кого-то «настолько чертовски умного, что он определённо гений», или «того умника, который напрашивается, чтобы ему выбили зубы», или «всезнайку, застрявшего на подготовительных классах», «засранца, который пропускает три предмета и всё равно считает, что умнее, чем профессора». И Джону представляют Шерлока. И каждый раз он протягивает руку или машет чашкой, или натянуто улыбается и говорит со всей вежливостью, на которую только способен. – Привет. Я Джон. Шерлок только приподнимает бровь и смотрит на него невидящим взглядом, и уходит прочь, не сказав ни слова. И все, кто пытается их познакомить, или смеются и отпускают замечание, или пожимают плечами и представляют Джону кого-то ещё. Даже не считая те редкие разы, когда самому Шерлоку представляли Джона. Джон видел его, припавшего к стенке здания или сидящего на скамейке, наблюдающего за футбольным полем, уходящего прочь или идущего в его сторону, читающего книгу по анатомии или химии. Джон начал задумываться, что половину всего времени, что он проводит на поле и половину всей своей энергии вне игры он тратит на то, чтобы попытаться отыскать Шерлока в толпе. В большем количестве случаев, большем, чем это было возможно, Шерлок был там. Когда Джон уже больше не мог этого выносить, он подкараулил Шерлока за углом очередного здания школы, и от него не скрылось то, что Шерлок был в полном одиночестве и курил. Джон выхватил сигарету изо рта Шерлока, кинул её на землю и наступил на неё прежде, чем у Шерлока появился шанс отреагировать. Или же он знал, что собирается сделать Джон, но всё равно позволил этому случиться. Вся футбольная практика и матчи означали то, что пятнадцатилетний Джон был куда крепче, чем Шерлок. Шерлок был настолько высоким, будто он не знал, что ему следует прекратить расти, иначе скоро он будет мешать воздушному транспорту, и всё ещё тощий, как каланча. У Джона явно обозначились мышцы на руках, так что когда он схватил Шерлока за запястье и тот попытался выдернуть руку, он сжал руку крепче и совсем невежливо усилил хватку. Хотя он не дурак. Он знал, что своим особым способом Шерлок позволяет ему надеть синий треугольник обратно на палец. Чувствовалось, будто оно должно быть там, хотя Джону не хотелось задумываться над этим слишком долго. – Курение вредит тебе, – указал Джон и отпихнул руку Шерлока прочь. Шерлок зыркнул на него и отвёл взгляд. – Не то, о чём мне стоит беспокоиться. Это ты целуешь всех девушек подряд, а не я. – Да, потому что девушкам не нравится целовать парня, который курит. Это отвратительно. Как будто всосать пепельницу. – Ещё раз, как я уже сказал, – Шерлок встретился взглядом с Джоном. – Это не моя основная забота. – Боже, я женился на идиоте, – выдохнул в раздражении Джон. Этот всплеск эмоций явно привлёк внимание Шерлока. Самое странное чувство, которое Джону приходилось испытывать. Сосредоточенное на нём внимание Шерлока вызывало покалывание на коже. Как будто стоять под прямыми лучами солнца днями и годами, но не иметь возможности просто уйти прочь в затенённое место. Шерлок просто смотрел и смотрел, и смотрел, и Джону казалось, будто он залезает в его душу, разделяя её на полоски, и всё же Джону не могло прийти в голову ничего другого, только как продолжать стоять абсолютно неподвижно и позволять Шерлоку смотреть на него. А затем Шерлок вытянул руки и притянул его за талию. Джон споткнулся вперёд, не мог ничего с этим поделать, и Шерлок прижал их лбы друг к другу, потёрся носом о его, а затем провёл вдоль носа Джона и вдоль его щеки. И его губы были так близко, что Джон мог ощутить тёплое мягкое дыхание Шерлока на своём лице, а затем практически, практически на его губах. И Шерлок просто продолжил медленно, аккуратно сближать их лица в поцелуе, который был почти таковым, за исключением того, что их губы не соприкасались. И это был лучший недопоцелуй, когда-либо случавшийся с Джоном за всю жизнь. И, разумеется, именно таким и должен был быть не-поцелуй с Шерлоком. И внутри у Джона болело так, как раньше не болело никогда. И когда Шерлок наклонился ниже, ткнувшись носом ему в подбородок и сделав большой тёплый вздох в шею Джона, тот почувствовал, как слабеют колени и руки Шерлока сжимают его крепче. И затем Джон ощутил такое сильное желание поцеловать его, что единственный звук, который он смог издать, был похож на всхлип. Но Шерлок только сдвинулся так, что его губы почти касались уха Джона, и прошептал: – Прошу прощения. Обещаю тебе, что когда я на самом деле тебя поцелую, то не буду на вкус как пепельница. А затем отпустил Джона и ушёл прочь. Всё, что мог сделать Джон, это закрыть глаза и зажать рот кулаком, чтобы остановить мелкую дрожь, поднимавшуюся по его телу. А затем он обхватил пальцами одной руки запястье второй, вокруг браслета, ощутив укол кольца, и вспоминал, и пытался забыть, но терпел неудачу в обоих случаях, потому что казалось, будто всё в его сознании стало серым.***
9. Большая часть лета была проведена в футбольном лагере, и всё это время Джон не видел Шерлока. Когда ему удалось приехать в Лондон снова, ему пришлось навестить отца, что, к счастью, длилось всего две недели в этом году. Отец Джона снова женился, и последние две недели лета были проведены либо за тем, что Джон пытался спрятаться от репетиции свадьбы, где ему нужно было пройтись туда-сюда рядом с Гарри, либо за тем, что он убегал в разные места посреди ночи, чтобы встретиться со своими лондонскими друзьями. Отец Джона переехал из Кемдена в Ислингтон*, дом был поменьше, стоял в отдалении и был окружён маленьким садиком. Окно Гарри выходило на крышу над гаражом, и оттуда он мог спуститься по стене дома, не сломав себе шею. У Джона и Гарри было много практики за эти две недели лета, чтобы убегать через окно по маленькой, плоской крыше и вниз по стене, что каждый из них становился экспертом в своём собственном роде. Они никогда не сбегали в одно и то же время, никогда не возвращались в одно и то же время, и, к счастью, никогда друг на друга не доносили. Иногда по ночам, когда Джон проскальзывал в комнату Гарри, то чувствовал чуть ли не чувство вины за то, что будил её, вставая на кровать и пытаясь пробраться к окну так скоро, если уж не грациозно, как только можно. – Куда ты идёшь? – иногда спрашивала его она. Он тряс головой, ради своей и её безопасности, и шептал в ответ: – Туда. Запри окно, когда я уйду, хорошо? Когда он сбегал из дома, он или бежал к автобусной остановке и ловил проезжавший автобус, или направлялся к станции метро и прыгал на следующий поезд. Как бы то ни было, он всю ночь проводил в Лондоне, бродя от одного района к другому, в группке друзей, или тратил ночь в Лондоне на вечеринке с друзьями. Оставалось всего несколько ночей, прежде чем он уехал из Лондона в Бристоль, когда кто-то передал ему записку, в которой он прочитал: «Встреть меня в парке завтра ночью, у подножия холма», и только тогда Джон подумал о том, чтобы встретиться с Шерлоком. Когда он добрался до подножия холма Примроуз, он потратил почти час, пытаясь найти точное место встречи. Всё выглядело иначе ночью, даже несмотря на то, что горели фонари, это совсем не было похоже на беготню по парку в дневном свете, особенно учитывая, что Джон не был в этом месте несколько лет. Шерлок стоял под деревом, когда Джон наконец добрался до нужного места. У Джона было подозрение, что Шерлок просто стоял там, наблюдая за его беготнёй и ничего не говоря. Когда он подошел туда, где стоял Шерлок, он был слегка уставшим и немного сердитым. Шерлок не дал ему сказать и слова, несмотря на то, что Джон знал к тому моменту, что Шерлок может читать его, как открытую книгу. Шерлок просто шагнул вперёд к Джону, схватив его руки и потянув на себя; как и в прошлый раз, Джон споткнулся. Ничего удивительного, что Джон обнаружил себя, зажимающим Шерлока между стволом дерева и своим собственным телом. – Поцелуй меня, – прошептал Шерлок. – Поцелуй меня, Джон. Джон выдохнул. –Боже, Шерлок. Джон чуть приподнялся, наклоняя голову, Шерлок слегка согнулся, и тогда их губы встретились, и Джон впервые поцеловал Шерлока. И это не было похоже на поцелуи с девушками, по очень значительной причине того, что так было только целуя Шерлока. Сперва поцелуй был мягким и робким, особенно потому, что Шерлок, казалось, не знал, что его губам положено делать. Но Джон поднял одну руку и запустил её в копну чёрных кудрявых волос, и Шерлок наклонил голову немного набок, открывая рот, и Джон накрыл его своим. И вот язык Джона в тёмной, тёплой, влажной пещере рта Шерлока. И тот издаёт такие мягкие звуки, которые так потрясно звучат, что вызывают внутри Джона обволакивающий жар, и его пальцы сжимаются чуть сильнее в волосах Шерлока. Тот в ответ притягивает Джона даже сильнее к своему телу, будто пытаясь втянуть его внутрь, под кожу, мышцы, кости, усиливая хватку вокруг талии Джона. Джон, казалось, не мог остановить своих медленных, медленных исследований каждой части рта Шерлока. И когда ему казалось, что теперь должно было быть достаточно, ему всё равно было мало. Когда у него кончился воздух, он чуть отпрянул, чтобы начать посасывать нижнюю губу Шерлока, за что тот начал легонько пощипывать за нижнюю губу его самого. А затем их рты вновь встречаются, и они вновь целуются, будто не могут остановиться. Не могут остановиться. Не могут остановиться вообще. Как будто им нужно только целоваться до конца их жизней. Джон отпрянул, тяжело дыша, и Шерлок остался в таком положении ещё немного, прижавшись лицом к плечу Джона. Казалось, нет таких слов во вселенной, которые смогли бы подойти моменту, а потому никто ничего не сказал. Вместо этого они стояли, держась друг за друга и пытаясь восстановить дыхание. И когда Шерлок начал тереться носом под челюстью Джона и ронять короткие поцелуи на шею Джона, тот поднял голову немного выше и позволил Шерлоку процеловать свой путь к основанию шеи и, оттянув край свитера, Шерлок поцеловал верхнюю часть груди и каждую ключицу. И даже несмотря на то, что ночь была холодной, Джону казалось, что он горит изнутри, и он не понимал ни одной из причин чего бы то ни было в его жизни до этого самого момента, когда ему хотелось потянуться и снять с Шерлока рубашку и штаны и целовать Шерлока везде, не останавливаясь, никогда. Шерлок сомкнул свои пальцы вокруг запястья Джона и вокруг браслета на его руке так, что их кольца касались друг друга. Едва слышный стук метала о металл звучал для Джона как самый громогласный колокол во всём мире. Он повёл голову Шерлока обратно, так, чтобы снова иметь возможность смотреть в эти стеклянно-серые глаза, у которых был зеленоватый оттенок, и которые казались абсолютно чёрными в темноте. Они стояли так, теряя себя во взгляде друг друга, ещё долгое время. Это было так сентиментально и эмоционально, что Джон не мог поверить, что Шерлок позволяет минутам ускользать, пока они просто стоят и выискивают взгляды друг друга. Как будто не могут остановиться. Когда они всё же прерывают напряжённый зрительный контакт, то только потому, что Шерлок мягко прижимается лбом ко лбу Джона. Тогда Джон снова его целует, нежным, едва уловимым касанием губ, и мягко отстраняется. Он уходит прочь, оставляя Шерлока позади. Он знает, как ничего никогда не знал с такой уверенностью, что если останется, то уже никогда не сможет оставить Шерлока. Но он молод и он напуган, и его тело шепчет ему такие вещи, которых его мозг ещё не понимает. Как будто Шерлок принадлежит ему, и даже если это кажется пугающим, чтобы даже чётко осознать, он просто хочет знать, что это может значить. На церемонии свадьбы отца несколько дней спустя, Джон преодолевал сильное желание посмотреть на своё кольцо и не позволял себе думать о Шерлоке весь день. И если он замечал хоть малейший намёк на высокого человека в хорошем костюме и с кудрявыми чёрными волосами, уставившегося на него через всю толчею гостей, он не смотрит, чтобы убедиться, что это именно тот, о ком он думает. Ему пятнадцать, и он знает как легко возбудиться просто от малейшей провокации. Последнее, что ему нужно, это зацикливаться на своём личном воплощении указанной провокации. Так что он преодолевает желание думать о своём муже. И он точно не думал о том времени, что провёл, целуя Шерлока ночью, в освещённом луной парке, и том, как он был возбуждён, когда уходил прочь.***
10. Когда Шерлоку исполняется пятнадцать, он поступает в университет. Помогает то, что он высокий и умеет спорить и врать, не моргнув глазом, потому что это значит, что даже несмотря на то, что он на три года младше, чем все остальные, никому не приходит в голову задаться вопросом, а не слишком ли он молод? Любой, кто посмел задать ему вопрос, сразу сталкивался с серией стремительных и неприятных выводов о своей жизни. Немногие люди могли оценить это, и в большинстве случаев всё кончалось тем, что Шерлока били по лицу или проливали на колени выпивку. Это совсем его не останавливало. После первой недели университет ему безвозвратно надоел. Первый год прошёл, он пропускал пары, проводя время или за препарированием животных в биологической лаборатории, или куря за забором, или перечитывая в библиотеке газеты, решая преступления быстрее, чем некоторые люди решают кроссворды, и точно уж быстрее, чем полиция. И он всё ещё умудрялся быть лучшим по всем предметам. Постоянная скука вкручивалась в его череп, казалось, закапываясь в мягкие ткани мозга. Майкрофт продолжал быть постоянным источником всех его обид на этом этапе жизни, потому что Майкрофт был вдвое умнее Шерлока, если бы Шерлок сумел это признать в свои худшие дни, и тот никогда не прекращал демонстрировать то, насколько умным он был. Так что толстому засранцу удалось избежать университета, потому что был определён как гений учителями и Мамочкой, и проклятыми незнакомцами, которые видели его впервые, и Майкрофту никогда не приходилось сталкиваться с этой фигнёй. Шерлок прекратил общаться с Майкрофтом где-то после первого месяца в университете, и после первого курса решил, что Майкрофт заслужил место в его чёрном списке навечно. По этому поводу его социопатия и была продиагностированна в первый раз. Это была относительно лёгкая форма, и он был высокоактивным, так что Шерлок не видел ничего, о чём бы стоило волноваться. А вот Мамочка восприняла этот диагноз не так хорошо. После прохождения трёх клинических психологов, невролога и психиатра, которые поставили одинаковый диагноз, Шерлок сказал ей лично, что у него наблюдаются диссоциативные антисоциальные тенденции, так что лучше ей с этим смириться. У Майкрофта они тоже были, но он держал их при себе, просто на случай того, что ему это пригодится в обозримом будущем. Но это ещё одна вещь, для которой Майкрофт достаточно умён, чтобы это скрывать, в то время как Шерлок не мог делать этого достаточно хорошо. После смерти их отца идеальный невозмутимый Майкрофт повадился уходить ночью и делать всякие непотребные вещи со всеми бродячими животными, которых ему удавалось отыскать, прежде чем он решил, что хочет управлять миром. Все остальные считали это простой амбицией, но Шерлок точно знал, что чувствует Майкрофт, и иногда, если очень хорошо сосредоточиться, он даже мог сказать в точности, о чём тот думает. Мир мог недооценивать их, но сами братья Холмсы знали друг друга даже лучше, чем они знали самих себя. Шерлок не чувствовал ничего с тех пор, как ему исполнилось девять. Если не считать Джона, но о нём он Мамочке или кому-либо ещё не рассказывал. Он мог бы, конечно, объяснить, что он всё ещё не послушался импульса, который твердил ему вскрыть свою руку и начать изучать вены и артерии, только потому, что Джон бы его не простил за это. Если он и пытался объяснить им, что у него был муж, они списывали это на манию величия. Так что он говорил им вместо этого, что есть такой человек, к которому он неравнодушен, и чью кожу он хотел бы носить. Он хотел бы вскрыть его плоть и кости, забраться внутрь и расти там, как опухоль. Он хотел соединиться всеми частями с этим человеком, до тех пор, пока они не станут одним целым, чтобы он мог услышать, как звучит его сердцебиение изнутри, чтобы смог прятаться среди органов в его брюшной полости. Все просто думали, что Шерлок имел в виду то, что он отчаянно, одержимо, безумно хочет быть похожим на своего старшего брата. Шерлок же подразумевал абсолютно не это.***
11. Потом наступилo лето, когда им обоим было по шестнадцать. Джону пришлось бросить футбол, потому что ухудшились оценки, и он проводил слишком мало времени со своей семьёй. Не помогало и то, что его мать начинала необоснованно ревновать, что отец Джона нашел женщину, которая была куда лучше, чем заслуживал этот изменяющий засранец, и что Лондон был куда более замечательным городом, чем Бристоль. Не помогало, что вместо того, чтобы жаловаться о необходимости проводить время в отцовском доме, Джон и Гарри собирали вещи чуть ли не за неделю и не могли скрыть своего восторга и нетерпения. Всё это повлияло на Джона таким странным образом, что когда Шерлок увидел его в первый раз тем летом, он понял всё это через то, как Джон и его сестра стояли в углу, сжимая пластиковые стаканчики и разговаривая только друг с другом. Даже несмотря на то, что они были в клубе, и вокруг было так много других людей, с которыми можно было пообщаться. Даже несмотря на то, что Джону нравилось посещать клубы, а его сестре нравилось выпивать в клубах или где-либо ещё. И единственная причина, почему Шерлок тоже был здесь, в клубе, то потому, что он знал Джона и знал, какие клубы и пабы тот любил посещать, когда был в Лондоне. Наконец, Джон выпил достаточно, чтобы начать танцевать. Танцы приводили к ещё большему количеству танцев, а это приводило к тому, что девушки начинали танцевать с ним. И так как Джон выпил, и у него не было особенно много мыслей в голове, то он позволял им прикасаться к себе и ухмыляться самым пошлым образом. А это привело к тому, что Шерлок притянул Джона в тёмный угол и начал целовать его, целовать до тех пор, пока оба не начали задыхаться. И Шерлок крепко обвил руками Джона, и голова Джона изящно покоилась под подбородком Шерлока. И губы Джона процеловывают путь от основания шеи до мочки уха Шерлока. И этого достаточно, потому что Шерлок может почувствовать, как сильно возбуждён Джон, и это пускает дрожь чего-то тёмного сквозь всё тело Шерлока. – Ты хочешь заняться сексом, – сказал Шерлок вслух даже тише, чем сам мог услышать, насколько испуганным звучал его голос. – Нет! Что? – удивлённый и виноватый, Джон попытался отстраниться. – Шерлок, я просто танцевал, и мы просто целовались. Это не значит… эм… это не обязательно. Но Шерлок его не слышал, потому что рот Джона произносил одно, а его тело, и даже его наполненные виной глаза в темноте говорили Шерлоку другое. И как долго до того момента, подумал он, прежде чем Джон начнёт заниматься сексом с кем-то, кто не Шерлок. Пальцы Джона сжались на руках Шерлока, глаза сузились, а челюсть выдвинулась в решительном жесте, и когда он заговорил снова, то немного встряхнул Шерлока, потому что хотел, чтобы тот слышал его, а не просто слушал. Но Шерлоку было сложно слышать пустые слова. Так что, чтобы там не говорил Джон, Шерлок прервал его на половине. – Тебе придётся сначала заняться сексом со мной, – прошептал Шерлок, как будто это была самая важная вещь, и Джону придётся с ней согласиться. Джон заткнулся и посмотрел на Шерлока, и тот попытался передать ему без слов то, насколько это было важно. Ему было не всё равно, что первый поцелуй Джона был не с ним, но это уже прошло, и уже было в прошлом, по сравнению с этим, по сравнению с этим невероятным шагом, Шерлоку нужно было быть первым. И Джону придётся согласиться. Джон посмотрел на него, пытаясь сделать то же самое, что Шерлок. Джон пытался извлечь всю правду и секреты по одному только взгляду и воспоминанию, и дедукции, а у Шерлока не хватает терпения, чтобы наблюдать, как Джон нашаривает свой путь к конечному решению. Так что он снова притягивает Джона в крепкое объятие, его руки вокруг тела Джона, руки Джона вокруг талии Шерлока, а голова прямо под подбородком, и Шерлок целует его в макушку и скользит губами к уху Джона. И он спрашивает почти нетерпеливо: – Да? И Джон кивает и тихо отвечает: – Да, Шерлок. Первый раз – с тобой.***
12. Шутки никогда не беспокоили Джона, и без всякого сожаления он мог вспомнить, что иногда он и сам мог вставить в эту тему парочку слов. Это всегда были просто шутки с приятелями по футболу, чтобы ослабить напряжение от игры в контактный спорт. Даже после того, как он перестал играть в футбол, его друзья оставались прежними, а кто-то из них, те, кто обычно особенно сильно пытался доказать, что они не являлись, никогда не будут являться, и можно было легко угадать, что именно этим они и были. Ему самому никогда особо не приходилось себя оправдывать, особенно потому, что о нём шла такая слава ловеласа, к которому тянет девушек. Впрочем, теперь его шутки волновали. Когда бы он ни думал о Шерлоке, смотрел на кольцо с красной звездой, вспоминал, каково это – целовать Шерлока – и обещание, которое он дал, его грудь сжималась от паники, и он вспоминал про шутки. Все эти шутки, думалось ему, заставляли его постоянно повторять себе, что ему вообще-то очень сильно нравятся девушки. И он улыбался ближайшей одинокой девушке, целовал её до тех пор, пока она не начинала задыхаться, и у него кружилась голова, и сердце бешено колотилось, она смеялась, и его рука дерзко поднимала её блузку. И он тихо вздыхал с облегчением, потому что он не был, и ему просто нужно будет сказать Шерлоку, что он не был. Внезапно игра, в которую он играл с тех пор, как ему было семь лет, не казалась ему такой уж хорошей игрой. Мальчики не женятся на мальчиках, даже понарошку. Джон ожидал, что его поймает и уведёт охрана кампусов, когда он приблизился к университетскому общежитию Шерлока. Вместо этого двери продолжали перед ним открываться, и Джон продолжал идти до того самого момента, пока не обнаружил себя перед дверью в комнату Шерлока. Она выглядела так неразличимо похожей на все прочие двери, мимо которых он прошёл, что Джон протянул руку и прижал ладонь к холодному дереву. Как будто по волшебству дверь отворилась от его прикосновения, и Шерлок встал перед ним, читая по Джону все его метания и сомнения. Дверь закрылась за Джоном, и Шерлок потянулся через его плечо, чтобы повернуть ключ и выключить свет. И единственное, что мог увидеть Джон под лунным светом, лившимся из окна в дальнем конце комнаты, то, что на Шерлоке была только простыня и ничего больше. Когда простыня упала на пол, и Шерлок протянул обе руки, чтобы коснуться лица Джона, у того перехватило дыхание. Шерлок всё ещё был самым красивым человеческим существом, которое он когда-либо знал. И от этого осознания в его груди кольнуло. Он не знал, следует ли ему заговорить. Он не знал, лучше ли правда, чем та тишина, что заполняла всё окружающее пространство. Он знал только то, что Шерлок стоял перед ним, и на нём было только кольцо. Джон, держащий руку Шерлока возле своего рта, прижался к ней губами в поцелуе. Короткий вздох, сорвавшийся у Шерлока, наполнил грудь теплом и чем-то другим, таким сильным, что заставило его трястись изнутри, а потому ему больше ничего не осталось кроме, как снова своровать вздох с губ Шерлока. Так что Джон притянул его в свои руки и поцеловал. Мир вокруг, казалось, разбивался на части, и Джон пытался следовать за ним. Он заскользил пальцами по чёрным кудрявым волосам Шерлока, чтобы держать его на месте, чтобы продолжать целовать его и целовать, и никогда не останавливаться. Руки Шерлока крепко обвились вокруг его талии. Джон мог ощутить этот жар от тела Шерлока сквозь все слои одежды, которые на нём были. Казалось, что он сгорал и не мог этим насытиться, не мог привлечь Шерлока ещё ближе и хотел вдохнуть его. Он выскользнул пальцами одной руки из волос Шерлока, начиная путь вниз по шее и по длинному пространству его спины. Гладкая тёплая кожа встретила кончики его пальцев. Каждый позвонок на спине казался холмиком на карте этого тонкого тела. Шерлок застонал в губы Джона, и это звучало так мягко и так сексуально, что Джону хотелось вдохнуть это в себя таким же способом, каким Шерлок вдыхал сигаретный дым. И затем каким-то образом Шерлок прижался к нему во всех правильных местах, и Джон мог чувствовать его везде и этого едва ли было достаточно. Они стояли близко к двери, один прижимал другого прямо к ней, и Джон мог почувствовать, как ровная плоскость дерева сильно вжимается в его спину. – Снимай, – пробормотал Шерлок. – Голый. Джон. Снимай. Не соглашаться смысла не было. Прежде чем Джон смог приступить к исполнению, пальцы Шерлока начали тащить и тянуть, и расстёгивать пуговицы и молнию, и ремень, и стягивать ткань прочь с кожи, до тех пор, пока Джон не оказался обнажён, а его одежда и обувь не лежала возле его ног. Шерлок потянул его к кровати, пока Джон всё ещё пытался целовать его, и Шерлок мягко рассмеялся, что заставило смеяться Джона, и они впечатывали поцелуи и смешки во всех местах, где их губы касались чужой кожи. Казалось, будто кровать сама поднялась, когда они начали падать ей навстречу. Они оказались клубком конечностей, Шерлок обвил обе руки и ноги вокруг тела Джона, который лежал на нём сверху, целуя его и постанывая, когда их члены соприкасались и скользили друг о друга. А затем Шерлок втиснул в его ладонь баночку лубриканта и презерватив, и мир для Джона взорвался. Нервозность и страх того, что он этого никогда не делал и не знал, что ему положено делать теперь, почти его парализовали. Внимательные глаза Шерлока, кажется, прочитали это, как книгу, потому что он шептал слова ободрения мягким, успокаивающим голосом. Такие слова, как «Все хорошо» и «Джон, я хочу этого. Я хочу тебя внутри», и «Пожалуйста. Пожалуйста, Джон. Я знаю, что ты напуган, но пожалуйста». И всё стало туманным по краям, до чёткости обострившись посередине. Руки Джона двигались неосознанно, на что его мозг тратил половину времени, чтобы понять. Он испортил один презерватив, прежде чем Шерлок терпеливо протянул ему другой, пролил смазку на одеяло, и закончилось всё тем, что он не знал, сколько будет слишком много и сколько будет недостаточно. Каждое действие требовало фокусировки и глубокой концентрации. У него были только отдалённые представления о том, что должно случиться, и он не мог не чувствовать разочарования и сожаления о том, что он был так занят тем, чтобы не быть этим, что не сделал нормальных исследований. Но его всё ещё удивило, когда он не смог попасть внутрь, что уже было сдался, считая эту затею глупой. Шерлок глубоко, медленно вздохнул и закрыл глаза, пытаясь полностью расслабиться. Он выглядел таким внеземным, лежа на кровати, пытаясь уговорить своё тело принять вторжение Джона, что тот сделал глубокий вдох и собрал всю свою смелость. Они попробовали снова и снова, пока, наконец, Джон не смог протолкнуть головку члена через узкое кольцо мышц. Он был так доволен результатом, что задержал дыхание, пытаясь не дышать слишком сильно, боясь, что снова выскользнет. Шерлок застыл. Джон сконцентрировался и протолкнулся ещё немного. Пальцы Шерлока сжались на предплечье Джона. Тот толкнулся сильнее и глубже, потому что вид того, как его член исчезает глубоко внутри Шерлока будил, в нём что-то пульсируеще-первородное, пропускающее ток через всё его тело. Пальцы Шерлока сжались ещё сильнее, он сделал глубокий дрожащий вздох. Джон протолкнулся до самого основания и его таз был крепко прижат к внутренней стороне ног Шерлока. Пальцы Шерлока впились тупыми ногтями в руку Джона почти до крови. Джон поражённо поднял взгляд, пытаясь встретиться с Шерлоком глазами, но когда он посмотрел на него, то всё удовольствие, которое он до этого испытывал, исчезло под влияние холодного страха. Из-под крепко сжатых век Шерлока проступали слёзы, лицо его было искажено болью, и он пытался дышать тихо, чтобы не всхлипнуть. – Чёрт! – воскликнул Джон. Шерлок сделал глубокий вздох, открывая глаза и отпуская руку Джона из крепкой хватки. – Не двигайся, пожалуйста,- попросил он. Джон всё равно попытался отстраниться, сумев вытащить до половины прежде, чем Шерлок снова схватил его руку и почти прорычал. – Не смей! Но Джон бы посмел что угодно, если бы это исправило эту глупую ошибку. Шерлок, впрочем, не позволил этой мысли задержаться надолго. Вместо этого он снова глубоко вздохнул и начал задабривать страх Джона тихими словами. – Конечно же, это больно, Джон. Я знал, что так и будет. Я сказал, что хочу тебя во мне, и я на самом деле этого хочу. Ты станешь лучше и научишься делать так, чтобы это не было больно и все женщины захотят тебя, захотят, чтобы ты был в них, и ты будешь в этом хорош. Но это. Я хочу этого. Я хочу этого, Джон. Хотя Джон понимал, что хотел сказать Шерлок, он крепко стиснул зубы от этих слов. Это меньшее, чем Шерлок заслуживает. Джон взял с себя обещание, тогда и в тот момент, что Шерлок получит не только начало, но и середину, и конец. Хотя Шерлок и кричал в гневе, Джон мягко отстранился. Он начал успокаивать его, говоря «Шшшш» и «Через мгновение» и поцеловал туда, куда смог дотянуться, прежде чем Шерлок снова затих. А затем добавил больше смазки и всего остального. Для него всё ещё было небольшой неожиданностью, когда это сработало куда лучше, чем в прошлый раз, и тело Шерлока открылось ему, будто помнило, что Джон только что был здесь. Джон всё ещё не имел понятия, что он делал, но попытался медленно отстраниться и снова направить бёдра вперёд. Счастливый звук удивления и удовольствия, который издал Шерлок, заставил Джона хихикнуть. Он опустил голову так, чтобы она подошла под подбородок Шерлока, и поцеловал его грудь и плечо. Шерлок задохнулся. – Идиот. Так что Джон сделал это снова. А затем снова. А затем быстрее, и медленнее, и больше, больше, больше. И Джон хотел ему ответить, словами вроде «Так хорошо» и «Ты меня только что разрушил», и «Я больше не захочу ничего другого». Вместо этого звуки, которые он издавал, более не были словами. Оба были обвиты так крепко вокруг друг друга, что когда Шерлок потащил Джона за волосы, чтобы столкнуть их рты в поцелуе, то он практически состоял из стонов и вздохов. Каждый раз Шерлок поднимал бёдра навстречу его толчкам, каждый раз он погружался так глубоко в тело Шерлока, как только мог, и Шерлок выгибался и вскрикивал, Джону хотелось остаться в этом моменте навсегда. Когда он отпрянул, снова вернулся, даже от самого маленького движения пальцы Шерлока рефлекторно сжимались крепче на его ягодицах, и он привлекал Джона обратно, как будто он не мог стерпеть того, что тот отстранялся. Так что Джон сменил ритм и не отстранился. Вместо этого он начал двигать бёдрами сильно и быстро снова и снова, и улыбнулся, когда Шерлок сильнее обвил ногами его талию. Угол изменился снова, и Джон приноровился к новой позиции. И тогда Шерлок почти что закричал, сжав пальцы ног и выдохнув: – Сделай так ещё раз! Джон не имел ни малейшего понятия, что именно он сделал, чтобы добиться такой реакции, но сделал это снова. В этот раз он задел что-то внутри Шерлока, что заставило того вскрикнуть и почти болезненно сжаться вокруг Джона. Тот собрал в кулаки простыню с обеих сторон головы Шерлока и крепко закрыл глаза, отчаянно пытаясь вспомнить, как считать, чтобы хоть немного успокоится. Но где-то между единицей и пятью Джон снова толкнулся в Шерлока, и на этот раз, когда он задел то идеальное место внутри, они вскрикнули вместе. Казалось, Шерлок исчерпал весь свой словарный запас, или, по крайней мере, единственным словом, которое он ещё знал, было «Джон». В остальном же звуки, которые он издавал, были отчаянными и прекрасными, и они были преисполнены такого удовольствия, что это посылало электрический ток сквозь тело Джона, который знал, что это его заслуга. Затем Шерлок просунул руку между их тел, чтобы отчаянно потянуть свой собственный член несколькими сильными, быстрыми движениями. Затем он выгнул спину под Джоном, крепко сжав веки и, с молчаливым криком, он кончил, а Джон ощутил тёплый всплеск семени на своём животе и груди, пока Шерлок сжимался ещё сильнее вокруг его члена. Джон потерял контроль над своим ритмом, пока формировался его собственный оргазм. Он прижался лбом к шее Шерлока. Шерлок держал его так пальцами одной руки, а другой провёл тупыми ногтями вниз по спине Джона, скользнув одним пальцем к его копчику. Этого было достаточно, чтобы подвести Джона к краю. Его мир стал расплывчатым, пока он кончал глубоко в тело Шерлока, сжимая его крепко, делая последние толчки, и тот прижимался поцелуями к его волосам и щекам, и плечам. Когда они снова смогли двигаться, Джон избавился от презерватива, и Шерлок настоял, чтобы они по очереди очистили друг друга. После этого Джон плюхнулся на живот на кровать, намереваясь никогда больше не пошевелить ни единым мускулом. Шерлок раздраженно фыркнул, хотя это совсем не звучало раздражённо, а просто счастливо. И это заставило Джона тоже усмехнуться счастливой улыбкой. Прежде чем Джон мог запротестовать, Шерлок распределил своё тело по контуру тела самого Джона. И от этого ему стало хорошо и тепло, что Джон снова улыбнулся. А затем тот наклонил свой рот к уху Джона и прошептал тихие слова, которые забрали улыбку, но заставили грудь Джона болезненно сжаться, а сердце забиться чаще. И правда была в том, что, даже несмотря на то, что им было по шестнадцать лет, Джон знал, что это всё ещё правда, и это могло оставаться таковой до конца их жизней.***
13. И даже если Джон думал, что нет никакого шанса на то, что им удастся продолжать этим заниматься, он очень быстро узнал, что Шерлока нельзя назвать никак иначе, если не изобретательный. Иногда, когда Шерлок смотрел на Джона, он думал, что понимает каждую деталь в нём, и что Джон такой же, как и все остальные, а потом Джон удивлял его, и Шерлок думал, что он никогда, никогда не сможет понять Джона. И это было слишком драгоценно, чтобы быть просто интересным. Когда же дело касалось секса, Шерлоку приходилось скромно признавать, что это не Джон был в данном случае предсказуемым подростком. Как будто Джон был наркотиком, и Шерлоку постоянно было его мало. И был раз, когда Шерлок подкупил одного охранника университета оставить открытой дверь на крышу общежития, а затем уговорил Джона встретиться с ним на этой самой крыше. И таким образом он смог обвить каждый дюйм своего тела вокруг Джона под светом крошечных звёзд и полной луны. Джон сказал ему, что они больше никогда не будут так делать, потому что это точно не была самая лучшая идея Шерлока, чтобы оказаться голыми на крыше на холодном ночном воздухе. Но Шерлок засмеялся, и в следующий раз это был Гайд-парк под полуночным дождём, и оба, Шерлок и Джон, подхватили простуду, которую не могли объяснить никому другому. Последовали другие дни. Иногда Шерлок планировал их до последней секунды и в деталях, и это занимало часы молчаливого провождения в тишине, пялясь в пространство, обдумывая и обдумывая то, как добиться от Джона определённых звуков или фраз, или стонов в определённое время. Но иногда Шерлок обнаруживал, что у него нет времени на планирование очередного соблазнения Джона, потому что просто вид Джона перехватывал его дыхание, и ему нужен был Джон внутри немедленно, и секс был единственным вариантом, который, он знал, не приводил к тому, чтобы Джон лежал вскрытым в луже собственной крови, и Шерлок принимал бы его как болезнь. У них были тихие разговоры после того, как Шерлок получал от Джона всё, что хотел. Разговоры превращались в глубокие, самоанализирующие дискуссии с принятием решений со стороны Джона. Иногда Джон рассказывал, как он скучал по отцу, даже несмотря на то, что тот ему даже уже не нравился, рассказывал о пристрастиях сестры к алкоголю, которые всё росли и становились практически такими же сильными, как и у его матери. И он сказал, что хочет стать доктором, пусть он даже не представляет себе, каким образом ему удастся себе это позволить. Шерлок пытался слушать. Большинство времени он отправлял каждое слово и поступок Джона в свою память. Но были дни, когда его отвлекал звук биения сердца Джона, и он думал о том, каково будет держать это сердце в руках, пока оно ещё так решительно бьётся. Или он смотрел, как Джон дышит, и ему хотелось быть воздухом или дымом, и наполнить лёгкие Джона, свернуться в пустоте и быть поглощённым кровью Джона. – Я хочу разрезать тебя на маленькие кусочки, и набить тебя в свои карманы и носить с собой везде, чтобы ты никогда не ушёл, и мне бы не пришлось по тебе скучать, – прошептал Шерлок Джону однажды, когда они вместе лежали в кровати. Джон замолчал на долгое время, сжав руки крепко до боли вокруг Шерлока, ответив даже тише: – Я знаю, что хочешь. – Это плохо? – спросил Шерлок, потому что он не знал, понимает ли Джон, что он на самом деле хочет сказать. Джон прижался губами в мягком поцелуе ко всем тем кудряшкам и тихо пробубнил: – До тех пор, пока ты на самом деле этого не делаешь, меня всё устраивает, если ты только думаешь об этом. Шерлок довольно кивнул и почувствовал, как взрывается его сердце, и он не мог заставить себя прекратить того, чтобы желать слишком многого. _______________________________ *Районы в центральном Лондоне.