Чертова распределяющая шляпа!

Все началось с того, что Распределяющая Шляпа, к всеобщему шоку, после пяти минут на голове Скорпиуса Малфоя, провозгласила: – Гриффиндор! Скорпиус не знал, что делать. Он чувствовал, что задыхается от взглядов, направленных на него со стороны слизеринского и гриффиндорского столов. Его живот скрутило, и внезапно он явственно представил реакцию отца. Так что он сделал самую естественную для одиннадцатилетнего ребенка вещь. Он потерял сознание. Продолжилось все это распределением Роуз Уизли, в результате которого Распределяющая Шляпа (хорошая штука, но она, знаете ли, старая и выжившая из ума, так что не то чтобы она всегда принимала верные решения) прокричала: – Слизерин! Роуз выдохнула. Потом несколько раз моргнула. Потом начала истерично смеяться, снимая Шляпу с головы и крича: – Ты врешь! Ну, то есть, было бы справедливо, если бы она так поступила. Но вместо этого она спокойно подошла к слизеринскому столу и села там, будто это самое естественное событие на свете. Пока кузен Джеймс не набрался любезности проорать ей с гриффиндорского стола, где сидел лицом к слизеринцам: – Что скажет дядя Рон? Роуз ненадолго ушла в себя (по мнению Джеймса, она просчитывала сценарии), а потом издала громкий вскрик и потеряла сознание. Директор Макгонагал, если бы ее спросили, провозгласила бы, что это было самое интересное распределение, которое когда-либо случалось. – Энервейт, – произнесла она заклинание глядя, как оба студента просыпаются. – Профессор МакГонагалл, – в голос слабо поприветствовали они ее. Профессор МакГонагалл подавила улыбку. – Почему мы здесь? – спросил юный Скорпиус. Но тут он увидел герб на своей мантии и застонал. Роуз, как оказалось, тоже углядела свой, из-за чего немного взвизгнула: – Это был не сон! – Боюсь, что нет, - сказала им директриса. – Папа меня убьет, – пискнула Роуз. – Он вырвет из меня кишки и повесит на них. – Какое воображение, мисс Уизли, – почти фыркнула профессор МакГонагалл. – Хотя я и знаю темперамент мистера Уизли, он не сделает подобного со своей дочерью. Роуз чуть не плакала: – Вы не представляете, как он настаивал на том, чтобы я была в Гриффиндоре. – Думаю, я имею небольшое представление, – слабая улыбка на ее лице заставила Роуз скривиться. И вот оно все. Все карты были сброшены. Она первая Уизли за много веков, которая не попала на Гриффиндор. Ну, был двоюродный прапрадедушка Цеддикус, но он не считается, потому что семья отреклась от него сразу же, как он попал на Хаффлпафф. (Что еще хуже, он единственный Уизли, который покончил с собой еще до третьего курса. Поверьте, вовсе не из-за стресса). И какого черта ей теперь делать? Мало того, что она не гордая гриффиндорка, как хотел ее папа, она теперь еще и на факультете змей. Роуз Уизли, слизеринка. Кто-нибудь может в это поверить? Она сама не могла. Отец ее убьет. Убьет, отречется, а потом проклянет до смерти. Она была уверена. И все благодаря Распределяющей Шляпе. О, если бы она могла только до нее дотянуться, она заставила бы ее проглотить свои слова и провозгласить ее гриффиндоркой. Иначе она разорвала бы ее на кусочки. Но только после того, как перестала бы ее топтать, пока та не запросила бы милости. – Папа от меня отречется, – сказал Скорпиус. – Вы должны заставить Шляпу пересмотреть решение! – Распределяющая Шляпа не делает ошибок, – ровно сказала профессор МакГонагалл. – Но она старая маразматичка, – подала голос Роуз. – Она может ошибаться, знаете ли. – Распределяющая Шляпа не делает ошибок, - вздохнула профессор МакГонагалл. Роуз нахмурилась. Как и Скорпиус. – Я не могу написать папе и сказать, что я на Гриффиндоре! Знаете, что он сделает? – Скорпиус почти взвизгнул. – Мистер Малфой – здравомыслящий человек. Он поймет, – заверила профессор МакГонагалл. – Вы знаете моего отца? – спросил Скорпиус, взъерошивая волосы. – Он учил меня слизеринскому этикету! Он нанял мне учителя по истории Слизерина! Он меня убьет! – Вы слишком бурно реагируете, мистер Малфой. Уверена, он хорошо отнесется к вашему распределению, – но хоть она это и сказала, профессор МакГонагалл не верила ни единому своему слову. Взгляд Скорпиуса говорил, что он на это тоже не купился. До него его отец, Драко Малфой, был воплощением Слизерина. До Драко таким был дед Люциус. А до этого прадед Абраксас, прапрадед Ксавьер и все другие мужчины рода Малфой. А теперь вот он, Скорпиус Малфой, не-слизеринец. Он даже посметь не мог назвать себя гриффиндорцем. Все мужчины рода Малфой, наверное, в гробах перевернулись. Или, что скорее всего, они пробиваются вон из своих гробов, чтобы достать его и убить. Это было ужасно, жутко, совершенно кошмарно. Как, во имя Салазара – или ему теперь следует говорить "во имя Годрика"? – он попал в такую ситуацию? Ах да, эта чертова Распределяющая Шляпа! Ему следует разорвать ее на куски, прежде чем его предки сделают это с ним. Если ему суждено погибнуть, он утащит ее с собой. – Думаю, – начала профессор МакГонагалл, – что логичнее всего, чтобы вы оба прямо сейчас проинформировали своих родителей. Ее слова были встречены двумя недоверчивыми взглядами. – Вы не серьезно! – вскрикнула Роуз, как раз когда Скорпиус произнес: – Прошу прощения? Профессор МакГонагалл решительно кивнула. В конце концов, она делала это уже много лет. Пыталась успокоить первогодок и заверить их, что все будет хорошо. Но это был особый случай. Это дети Рона Уизли и Драко Малфоя, которых распределили "не туда". – Да, - сказала она. – Вам лучше написать ваши письма прямо тут, в моем кабинете. Мама и папа, меня распределили. И Ала. Ал на Гриффиндоре. Но знаете, важно, что Скорпиуса Малфоя, сына Драко Малфоя, того человека, которого вы ненавидите с тех пор, как вам было столько, сколько мне сейчас, тоже распределили. Ну, я думаю, вы догадывались. Но вы ведь думали, что он будет слизеринцем, как его родители? А вот и нет, он на Гриффиндоре. Разве это не потрясающе? Я встретила его сегодня в кабинете директора МакГонагалл, когда мы оказались там из-за кое-каких... неприятностей (нет, мам, не надо лекций. Я не дралась с Малфоем, ни физически, ни магически). Похоже, он очень напуган, что его папа от него отречется. Но я думаю, что родители не должны отрекаться от своих детей и какая разница на какой факультет их распределили. Факультет - это всего лишь место, с которого снимают баллы. Не понимаю всей этой суеты с распределением. У каждого факультета свои хорошие качества: хаффлпаффцы – добрые, рейвенкловцы – умные, гриффиндорцы – храбрые, слизеринцы – амбициозные. Они все потрясающие, так что зачем родителям из-за них психовать? Вот если бы Хьюго попал на Хаффлпафф (а вы оба знаете, что это возможно), разве бы вы от него отреклись? Какая смехотворная идея! Я знаю вас обоих, вы такие замечательные родители, вы любите нас слишком сильно, чтобы отречься, неважно, что мы сделаем. С любовью, Роуз. PS. Папа, думай о хорошем. Сейчас же! PPS. Мама, проследи, чтобы папа от меня не отрекся. Я на Слизерине. Отец, Прежде чем я скажу тебе, на каком факультете я оказался, позволь напомнить тебе одну историю. Когда мне было пять, ты спросил, какой у меня любимый цвет. Когда я ответил, что золотистый, у тебя едва не случился инфаркт. На следующий день ты купил мне книгу. Она называлась "Слизерин сквозь века". Там было про деда Люциуса и немного про тебя. Я запомнил, как ты рассказывал, что все Малфои всегда были слизеринцами с начала нашей истории. Я слушал твои рассказы и прислушивался к твоим советам. Когда ты в следующий раз спросил о моем любимом цвете, я ответил, что это зеленый. Ты был просто счастлив. Когда мне было семь, ты решил, что безопаснее нанять мне учителя слизеринского этикета. Думаю, это была идея деда Люциуса. Учитель, мсье Гурден, сам в свое время был слизеринцем (лет двести назад, наверное), и он многому меня научил. Но, когда он начал меня обучать, он понял, что я не стану хорошим слизеринцем. После этого он поговорил с тобой об этом, отец, но ты настаивал, что я должен быть на Слизерине. И мсье Гурден, благослови его Мерлин, дал мне книгу, не говоря о ней тебе. "Как стать слизеринцем" - необычная книга. Мне было восемь, и я хотел сделать все, чтобы ты мной гордился. Я проглотил эту книгу, и к девяти я мог уже цитировать ее дословно. В книге было полно теорий и идей, как попасть на Слизерин, даже если это вам не дано. Когда сегодня профессор Лонгботтом возложил на мою голову Сортировочную Шляпу, я протестировал все теории из этой книги. Я думал по-слизерински; я сфокусировался на желании быть слизеринцем. Но вместо этого Шляпа сказала, что я очень храбрый, раз пытаюсь этого достичь. Прости, отец, я не на Слизерине. Вовеки твой, Скорпиус. PS. Это Гриффиндор. PPS. Я взял на себя смелость написать мсье Гурдену, прежде чем написать тебе. Нет смысла "спускать на него собак", хотя уверен, ты так и поступишь. – Теперь, – радостно сказала профессор МакГонагалл, когда школьные совы улетели во тьму, унося с собой письма, – нам нужно всего лишь дождаться ответов. Роуз позеленела, а Скорпиус был готов упасть в обморок. – Вы оба можете ждать ответа здесь, – снова сказала она. – Уверена, ваши родители жаждут вам ответить. Ну, или можете отправиться в ваши гостиные. – Думаю, здесь лучше, – слабо сказала Роуз. Лучше быть здесь, чем среди слизеринцев, которые начнут смеяться, когда к ней прилетит вопиллер. О да, папа пришлет ей вопиллер. Она была уверена. Скорпиус кивнул в ответ: – Думаю, мне лучше с другом, – он улыбнулся Роуз, и она вернула ему улыбку. Роуз казалась удивленной тем, что Скорпиус назвал ее другом, хотя они были едва знакомы. После всего того плохого, что она слышала о Малфоях, она начала думать, а не преувеличивал ли ее отец, как обычно. Но не имело значения, какими были его родители или предки. Скорпиус Малфой был милым и гриффиндорцем до кончиков ногтей. Он может стать хорошим другом. И это может стать началом крепкой (и интересной) дружбы. – Ну? – резко спросил Драко Асторию. – Пришло письмо от Скорпиуса? – Ох, Драко, успокойся, – простонала Нарцисса. – Уверена, Скорпиус достаточно разумен, чтобы написать, как только сможет. Наверное, он занят с обрядом посвящения на Слизерин. Люциус кивнул: – Мое посвящение заняло целую ночь. Не удивлюсь, если мы не получим сегодня письма. Астория лишь улыбнулась и нежно погладила Драко по руке. – С ним все будет хорошо. – Я особенно попросил его написать сразу после распределения. И все еще не вижу чертова письма... – пробормотал Драко себе под нос. И как раз тут раздался стук в окно. – Как раз вовремя! – воскликнула Астория. Драко ничего не говорил. Он просто отвязал письмо от лапки совы и едва не разорвал конверт, вынимая лист пергамента, его глаза скользили по строчкам. – Ну? – нетерпеливо спросил Люциус. – Как прошел обряд посвящения? – Не было, – Драко умолк. – Не было обряда посвящения. Он сел на стул и снова перечитал письмо. Нарцисса пожала плечами и отвернулась к чаю и булочкам. – Неудивительно, что они отложили на завтра. Так было со мной. Я думала, что меня посвятят в тот же вечер, но этого не случилось. Поймали меня, когда я не ждала, скажу я вам, и уж так посвятили... Астория внимательно смотрела на Драко. Вдруг ее голубые глаза расширились, и она ахнула: – Он не попал на Слизерин! Драко кивнул двум другим ахам. – Что значит «не попал»? – взревел Люциус. – Многие поколения Малфоев гордились быть частью Слизерина! Как ты смеешь говорить, что он туда не попал? – О боже, о боже, – бормотала Нарцисса. – Какой позор, какой позор! Драко мог только смотреть на письмо в своих руках. – Можно? – наконец спросила Астория и протянула руку к письму. Драко отдал его ей. – Пожалуйста. Астория тоже проглядела письмо. Но, в отличие от своего мужа, дочитав до конца, она рассмеялась: – О, Люциус, Нарцисса, вы еще не знаете лучшего! – И что это? – выдавил Люциус, раздраженный тем, что Астория смеет смеяться в такой ужасный момент. – Скорпиус на Гриффиндоре! Люциус упал на пол в глубоком обмороке. Рон смотрел на Гермиону, пока та читала письмо. – Альбус на Гриффиндоре, Рон, – с улыбкой сказала она. – Хвала за это Мерлину. Он так боялся. Рон кивнул. – Я бы и не представил сына Гарри где-либо, кроме Гриффиндора. А Роузи? – спросил он. – Пока не сказала, – Гермиона продолжила читать. – Ох! – Что? – возбужденно спросил Рон. – Ну, Гермиона, не томи! – Тебя не пришлось бы томить, если бы ты сам решил читать письмо, - пробормотала она под нос. – Сын Малфоя, Скорпиус, на Гриффиндоре. Рон широко раскрыл глаза. – Сын Малфоя на Гриффиндоре? – он начал смеяться. – О, божественное воздаяние! – он хихикнул. – О, как бы я хотел видеть его лицо, когда он узнает! Малфой! На Гриффиндоре! – О нет, – выдохнула Гермиона. – Это нехорошо. – Что тут нехорошего? – спросил Рон. – Сын Малфоя на Гриффиндоре! Разве нет поводов для радости? Наверное, Малфой отречется от бедного мальчика! Гермиона пристально посмотрела на Рона: – Ты бы отрекся от Роуз, не попади она на Гриффиндор? Рон фыркнул: – Невозможно, чтобы она туда не попала. Я о таком и не думал. – Не думая о возможностях, – настаивала Гермиона. – Ты бы отрекся, если бы она оказалась не гриффиндоркой? Рон снова фыркнул и радостно произнес: – Неа. Гермиона рассмеялась: – Тогда лучше держи слово, потому что наша дочь на Слизерине. Рон упал со стула. Роуз посмотрела на Скорпиуса, который глядел в окно, как будто оно могло ему объяснить, что происходит. – Эй, – тихо сказала она. Он оглянулся. – Не хочешь... отсюда уйти? – Конечно. Ожидание убивает. Наши отцы, наверное, в обмороке. Скорее всего сегодня ответов мы не получим, – улыбнулся он ей. Роуз встала, радуясь возможности покинуть удушающий кабинет. Скорпиус тоже встал. Они вышли из кабинета, и на их лицах играли слабые улыбки.