«Мой Демон»
А вот и главный гад, точнее, главное действующее лицо, которое по-совместительству главный гад"Король разбитых зеркал" Леди Инферналь
Подвал, как и само здание школы, был очень старым, и все, что он хранил – тоже – старым, но отнюдь не заброшенным. По витым, истертым временем и шагами многочисленных обитательниц замка каменным ступеням много раз на дню спускались в мрачные гулкие залы, не ведавшие никогда ни дневного света, ни дыхания ветра снаружи. Бережно перебирали желтоватые страницы старых книг и разворачивали ветхие на вид свитки, заглядывали в сундуки из потемневшего дерева в поисках хранящихся здесь сокровищ, перебирали в задумчивости флакончики, склянки и сухие мешочки на полках. Ежевечерне после всех этих нашествий целому штату здешних слуг приходилось наводить в подземельях порядок, присыпать потревоженные книги и вещи новым аккуратным слоем пыли, живописно подравнивать под потолком занавеси паутины и распылять ароматизатор, имитирующий легкий запах плесени и застарелости. Иначе что это были за подземелья? Однако чем глубже простирались многоярусные подвалы, тем меньше посетителей имели желание и, главное, разрешение спускаться туда. Даже среди преподавателей, не говоря уж о ученицах, способных лишь представлять себе, как далеко уводят в глубину каменные лестницы, лишь предполагать, что подземная часть школы не меньше – если и не больше – той, что находится на поверхности. Гадать, есть ли вообще конец этой спирали лестниц. Давным-давно, еще будучи первокурсницами, Мельволия и ее соседка по комнате Мара Яг пытались это выяснить, тогда, в самом начале обучения, любопытство способно было пересилить любые страхи и ни рассказы о заплутавших в коридорах подземелий студентках, вынужденным до самой смерти скитаться в каменном лабиринте, или обитавших где-то в глубине невообразимых чудовищах, ни – куда более насущная опасность – привычка директора фрау Гретты все дисциплинарные проблемы решать при помощи хорошенько вымоченных в рассоле розг – ничто не могло долго сдерживать выходящую за рамки программы тягу к знаниям. Ведь все полезные знания – всегда те, которые от тебя пытаются спрятать, а отнюдь не то, о чем нудно твердят на лекциях. Большинство юных ведьм понимали это с самого начала обучения и старались взять все в свои руки – далеко не сразу, после не первого и даже не второго пережитого нагоняя начинали приходить свежие мысли, что и обязательная программа не совсем уж бесполезна – в ней можно было почерпнуть способы пробраться к запретным сведениям, не угодив при этом в расставленные ловушки. Конечно, после выяснялось, что преподаватели – какая неожиданность! – все равно осведомлены в многообразных колдовских премудростях поболее даже самых прилежных учеников… Что же, это только больший простор открывало для совершенствования – всегда следовало быть упорнее, хитрее и магически осведомленнее. Ведьм не учили морали, они сами постигали нехитрую, но отчего-то не принятую к высказыванию вслух истину: наказание следует не потому, что совершено преступление, а лишь оттого, что хватило глупости на нем попасться. Тогда, на первом курсе, Мельволия и Мара Яг, естественно, попались. И не раз попадались впоследствии в течении трех учебных лет, правда, уже со второго курса они начали действовать поодиночке, так и не став подругами – да и не поощрялась фрау Греттой дружба между подопечными, легко допустить ошибку, рассчитывая на кого-то другого, этого директор тоже не говорила прямо, предоставив ученицам самим делать выводы. Мел обладала незаурядными способностями, причем не только в своем Даре, непомерным честолюбием и живым умом – это порождало многочисленные нарушения правил Великой Школы, эксперименты с новыми знаниями и умениями, опасные как для окружающих, так и для самой юной колдуньи, пять крупных скандалов с угрозой исключения и два исключения со скандалом просто грандиозным, правда, вскоре ей удавалось восстановиться. Слащавая улыбка фрау Гретты, намертво врезающаяся в память, была, быть может, не столь неприятной сама по себе, не напоминай лицо директрисы сморщенное подгнившее яблоко и не маячь вечно между кривыми желтыми зубами вечно дымящаяся кокетливая трубка – Мельволия всей душой ненавидела табачный дым, зловонными мистическими клубами окружавший и без того не слишком приятную старуху! Даже сильнее вечно сюсюкающего тона, которым директриса неизменно отправляла «своих дорогих детушек» на очередное наказание. Гретта была колдуньей старой, не сказать даже – замшелой формации, оттого считала непременным атрибутом настоящей ведьмы черную хламиду, дурацкую шляпу и бородавки, посмеиваясь над студентками и преподавательницами помоложе, большинство которых были наделены куда более миловидной внешностью, предпочитая, чтобы так все и оставалось. От ненавистной формы это не избавляло, но выглядеть пугалом уже очень давно никто не стремился. Подозревали – не решаясь, впрочем, об этом говорить даже шепотом и даже вне стен Школы – что и сама директор предпочла бы выглядеть как-нибудь иначе. Зябко – не то от своих мыслей, не то от вечно блуждающих по коридорам и лестничным пролетам сквозняков – передернув плечами, девушка продолжила спускаться. Колдовские факелы, когда она проходила мимо, вспыхивали холодным зеленоватым огнем, а отдаляясь, гасли, островок мертвенного света словно двигался вместе с ней в глубину подземелий, так что создавалось загадочное впечатление, будто и вверху и внизу лестница обрывается, уводя в густую черную пустоту, а мир вдруг съежился до этого островка света величиной в лестничный пролет. Но ступени продолжали возникать из тьмы под ногами и таять во тьме же над головой – словно лестница была бесконечной. Могла бы, кстати, и быть. Одной из ловушек для неосторожных студенток служило небольшое завихрение пространства, в котором можно было до бесконечности блуждать, как по кругу. Но этого рода ловушки Мельволия научилась распознавать и избегать еще во времена ранних вылазок на первом курсе – так что лестница, рано или поздно, обязана была все же привести ее к намеченной цели. Ну, или просто – куда-то привести. Мельволия была дочерью – незаконной, разумеется – графа Горгула Гриффина по прозвищу Грифон и болотной ведуньи-самоучки (теперь называться «ведьмами» имели право лишь обладающие соответствующим образованием и лицензией на деятельность, а один природный Дар, не подкрепленный соответствующим дипломом, давал право лишь на куда менее почетные звания «знахарки» или «ведуньи»), когда-то лечившей его милость от лихорадки, от отца унаследовав высокий рост, благородный «орлиный» профиль и необычайный чернильно-фиолетовый оттенок блестящих темных волос, а от матери – оливково-смуглый оттенок кожи, в определенном освещении казавшейся явно зеленоватой, и, собственно, колдовской Дар. В общем и целом, пожалуй, это и было лучшее, что у них можно было взять. Мел едва исполнилось четырнадцать, когда с матерью произошло несчастье. Дело в том, что основным занятием и в какой-то мере хобби болотной ведьмы было превращение в лягушек особ королевской крови - благо, болото их располагалось не так уж далеко от офицерского училища Фонтароссы, преобразованного из старого рыцарского ордена, и пансиона для волшебниц, а и там и там училось множество непутевых отпрысков правящих фамилий, постоянно ищущих на свои головы приключений. Ведьмы и ведуньи пользовались вполне законным правом на определенное количество обратимых проклятий, да особенно никто и не возражал, многие находили в лягушачьем заклятье и, особенно, традиционном расколдовывании весьма романтичное приключение, но только не в тот раз. Когда, ни много ни мало, наследного принца какого-то из королевств случайно расколдовала рябая и некрасивая девчонка, что всего хуже, низкого сословия, кто-то из родни мальчишки затаил злобу. Сама Мельволия на время обучения в средней школе вынуждена была жить ближе к городу, у родителей своей троюродной сестры Фары, о которой семья очень не любила вспоминать, а мать навещала только в каникулы – в одно из таких посещений и обнаружив на месте их миленького домика, похожего на замок с единственной башенкой, груду сваленных в болото обугленных камней, под которыми не без труда и разыскали впоследствии изуродованное обезглавленное тело все в ожогах от каленого железа. Три года спустя скончался и благородный Грифон, так и оставшийся совершенно незнакомым человеком для своей дочери, зато и не оставивший законных наследников на титул, красивую фамилию и куда менее впечатляющее подразорившееся и запущенное родовое имение. Фамилия девушке понравилась, а на все остальное она предпочла махнуть до неопределенных «лучших времен» рукой – впереди маячила перспектива высшего колдовского образования, начисто вытеснявшая из головы столь малозначительные и будничные вещи. До сей поры продолжая вытеснять, поскольку обучение не только не уменьшало, но и значительно расширяло список «первоочередностей» в жизни девушки. Настолько, что время от времени Мельволии даже начинало казаться, что всей жизни просто не хватит на осуществление всех честолюбивых планов. Если не попытаться срезать на этом пути кое-какие углы и получить хотя бы часть желаемого в рассрочку – ради чего, на самом-то деле, она и потащилась в четвертом часу ночи в подвалы замка, намереваясь поэкспериментировать кое над чем без риска получить случайных свидетелей, поскольку на сей раз задуманное противоречило не только школьным правилам, но и законам магии как таковым. Да и колдовством в буквальном смысле не было, порой имело смысл немного импровизировать. Обнаружив пару месяцев назад в одном из закрытых разделов библиотеки (таковых, различающихся степенью секретности, было множество, подавляющая часть всего книгохранилища – прекрасно зная о равнодушии своих студенток ко всему тому, чего даже запретить не удосужились, руководство школы сделало основной фонд «как будто запрещенным», прекрасно понимая, что до действительно незаконных вещей юные ведьмы все равно доберутся, но так хотя бы не сразу), Мельволия заинтересовалась, но не сразу сумела осознать и поверить, какое сокровище оказалось в ее руках. И уж тем более не торопилась с применением прочитанного на практике раньше, чем сумела в совершенстве расшифровать древние рукописи, а так же согласовать все с основными занятиями и школьными правилами, ведь допустить, чтобы о книге узнал кто-то еще, даже среди преподавателей. Особенно среди преподавателей! Выносить книги из хранилища не разрешалось, тут же срабатывали сигнальные чары, поэтому пришлось просто перепрятать фолиант, украдкой шастая для его изучения в библиотеку и отшучиваясь на недоумение соседки насчет внезапного «ботанения», когда до конца семестра оставалась еще куча времени – для маскировки Мельволия «держала в тайне» несданные вовремя лабораторные по некромантии, надеясь, что, если кому-то придет в голову интересоваться всерьез, что все «дополнительные занятия» спишутся именно на них. Теперь же, когда находка была изучена от корки до корки и еще раз – между строк – девушка решилась. Еще две недели ушло на то, чтобы тайком собрать в тот же тайник все необходимые предметы и ингредиенты, а сегодняшний ритуал должен был стать финальным аккордом ее трудов. Лестница, наконец, привела на нужный ярус подвала, и негромко скрипнувшая тяжелая дверь из потемневшего дерева в червленой оковке пропустила Мельволию в полупустое каменное помещение. Все лаборатории находились не в подвалах, а, напротив, на верхних этажах башен, дабы минимизировать ущерб зданию школы при не столь уж редких взрывоопасных результатов не совсем удачных экспериментов – но там остаться незамеченной было нереально даже в столь глухое время суток. Стоило перешагнуть порог, несколько жаровен вспыхнули все тем же холодным с виду голубоватым огнем и вырвали из темноты каменную статую тощего остролицего мужчины с василиском по-кошачьи развалившемся на руках хозяина. Неизвестно, что это был за тип и как оказался в колдовской школе – с основания своего чисто женской как по студенческому, так и преподавательскому составу. Не обратив на каменное изваяние внимания, девушка принялась сосредоточенно чертить на неровном каменном полу большой шестиугольник. Тщательно выровняла все углы, расставила по местам кривоватые свечи (их ведьмы заказывали специально, не довольствуясь безлико-правильными штамповками современной промышленности), после чего, отряхнувшись и расправив платье, торжественно вытянулась у внешнего края гексаграммы, принялась нараспев читать заклинание. Чад от шести свеч заклубился по почти ровному кругу, словно перемешиваемое в котле варево, окрашиваясь в разнообразные цвета, поднимаясь все выше по спирали, пока не образовал над гексаграммой плотный столб дымовой завесы. Кольнув кончик среднего пальца специально заготовленной серебряной булавкой, Мельволия погрузила руку в этот разноцветный дым, позволив нескольким каплям крови упасть в центр шестиугольной звезды. В глубине образовавшегося смерча полыхнуло багряным, на миг показалось, будто дым превратился в потоки огня, заставив девушку отдернуть руку и слегка отшатнуться, столб сжался, уплотняясь до совершенной непрозрачности, брызнул во все стороны яркими искрами… и рассеялся. Проморгавшись после вспышки, ведьмочка с нарастающим изумлением вытаращилась на запертое в гексаграмме существо, не менее шокировано хлопающее глазами. Бросила короткий взгляд на книгу, где почерпнула заклятье вызова – с ветхих страниц на нее, должно быть, тоже слегка недоумевая, смотрела гравюра, изображавшая демона с багровой (а может – пурпурной, до того, как выцвели краски) кожей и огромными драконьими крыльями. В нем вообще были некоторые черты дракона при общей антропоморфности, придающие существу весьма эффектную гротескную красоту. Не понятно в чем желая убедиться, колдунья снова посмотрела на обитателя гексаграммы – юношу с длинными расхристанными волосами то ли темно-белокурого, то ли русого с золотинкой цвета и недоуменной породистой физиономией, одетого в узкие брюки и расстегнутую, вернее, кое-как второпях натянутую рубашку по моде примерно вековой давности, количеством воланов и тонкостью материала скорее напоминавшую женскую блузу, нежели деталь мужского костюма. Обуви в ансамбле не наблюдалось. Юноша с некоторой заторможенностью, постепенно сменяющейся любопытством, взирал в ответ, кажется, чего-то ожидая. Повисла неловкая пауза. - Так чем я могу служить прелестной сеньорите? – наконец, устав или просто соскучившись, приятным голосом, но с несколько преувеличенной любезностью поинтересовался гость. И сдержанно подавил зевок, прикрыв лицо узкой ладонью. Мельволия заторможено хлопнула глазами, тщетно пытаясь согнать обратно позорно разбежавшиеся мысли. - Это ты Балтор? – наконец удалось выдавить из себя потрясающе «умный» вопрос. – Скажешь, ЭТО – ты и есть?! - Меня зовут Валтор, – слегка нахмурившись, юноша еще сильнее шокировал ведьму, без малейших усилий покинув начерченную на полу область и тоже заглядывая в книгу, на которую, словно в попытке уцепиться за соломинку, то и дело отчаянно метался взгляд Мельволии. – Цивилизация велит идти вперед, теперь прогресс с собой и черта двинул… и, видишь, я рога, и хвост, и когти кинул… Какая отвратительная гравюра! Затрудняюсь сказать, был ли автор этого бреда более паршивым художником или все-таки демонологом, но это заклинание, похоже, изначально было составлено неправильно, я имею в виду, до ошибок не то при реставрации, не то намеренно, чтобы текст наверняка уж не сработал, даже имя мое записали с ошибкой. Вы, сеньорита, должно быть, прочли его не совсем в точности, случайно «оговорившись» в правильную сторону – только этим я могу объяснить, что Вам вообще удалось выдернуть меня сюда, разбудив посреди ночи… Кто бы объяснил, почему у людей принято беспокоить демонов в самое неподходящее время суток! - Р… разбудив? – на несколько секунд зажмурившись, ошалело пробормотала ведьма. Потом в ярости захлопнула книгу и, схватив увесистый том обеими руками, замахнулась на юношу. – Я уже месяц по ночам не сплю, как получается, ради того, чтобы, вместо архидемона, полюбоваться на какого-то смазливого хлыща! - Эй! – непритворно возмутился Валтор, уворачиваясь. – Чтобы Вы знали, сеньорита, но большинство девушек всегда считали, что эта ипостась идет мне гораздо больше. Забыв о том, с каким трепетом еще полчаса назад бережно переворачивала пожелтевшие страницы, Мельволия с наслаждением запустила в него томиком. Юноша снова увернулся и, негромко рассмеявшись, поймал ее руки за запястья. Продолжать биться и вырываться отдавало бы наигранным истеризмом, более достойным какой-нибудь феи, поэтому колдунья слегка утихомирила свое негодование. - Коль скоро Вы не спешите говорить мне, что за желания вынудили позвать меня, полагаю, нам обоим не помешает время слегка собраться с мыслями, – мягко сжимая ее руки в ладонях, сообщил странный демон. И, оглядев свое одеяние, рассеянно добавил. – и, пожалуй, не только с ними. Хотелось бы привести себя в порядок, надеюсь, Вы сумеете успокоиться, прежде чем мы продолжим наш разговор. - В жилой башне категорически запрещено появляться мужчинам, – на всякий случай предупредила Мельволия, не столько беспокоясь за нахального типа, сколько опасаясь огрести нагоняй еще и за это. - О, я не какой-нибудь паршивый инкуб, чтобы напрашиваться в гости к барышне на первом же ритуале вызова! – прижав к шелковым воланам на груди ладонь, проникновенно заверил Валтор. Воспользовавшись моментом, девушка рывком высвободила и вторую свою руку. Желания-то у нее, безусловно, были. Но юная ведьма рассчитывала, во-первых, увидеть «нормального» демона, во-вторых, покорного воле вызывающего мага, а этот вел себя так, будто в гости заскочил из любопытства. Гексаграмма, выстроенная на искаженном имени, и та его удержать не смогла, о какой уж власти призвавшего тут может идти речь! Поостережешься тут своих желаний! Демоны, выглядящие жутко – это правильно. Честно, в своем роде. К демону, пребывающему в облике манерного красавчика, ни малейшего доверия порядочная ведьма испытывать ну никак не могла, непонятно же, с какой стати ему принимать подобный облик. Тем более, если, по собственному признанию, не инкуб. Мельволия убито вздохнула. Вздумай она искать от жизни романтических впечатлений, это недоразумение, именующее себя демоном, было бы в своем роде идеалом – но в том, что из него получится мало-мальски сносный помощник в чем-то чуть более серьезном, юная колдунья очень-очень сильно сомневалась!