Последняя операция

Приведя себя в относительный порядок и отмыв почти всю кровь, я почувствовал себя легче. Но, увидев наливающийся синяк на запястье, вспомнил то, что произошло со мной. Когда мы зашли в комнату, жрица приказала мне лечь на кровать и не двигаться. Она ходила по небольшой комнате, где была только кровать и стол. Вся комната была какая-то серая, только пламя свечей немного оживляло ее. В руках у жрицы был какой-то странный предмет, который она подносила к животу. Каждый раз он светил красным, и жрица все больше нервничала. Но вдруг свет поменялся на зеленый, и она пошла ко мне. Многие мужчины, что пережили этот ритуал, говорили мне, что самое главное - не злить их. И тогда, быть может, что она тебя отпустит после ритуала зачатия. Такие случаи были редкими, но все надеялись на них. Когда она ко мне подошла, я был готов: нас специально опаивают возбуждающими препаратами, поскольку ни у одного нормального мужика на этих женщин не встанет. Жрица даже не разделась, она просто села сверху на меня и начала двигаться, как будто это не занятие сексом, а что-то более обычное. Когда я почувствовал, что скоро будет разрядка, я допустил самую большую ошибку, которую мог сделать: я схватил ее за талию и насадил до конца. Ее лицо исказилось, она спрыгнула с меня и начала орать, что я мразь, не достойная дотрагиваться до ее чистого тела. И тут я совершил еще более глупый поступок, язык - враг мой, я сказал, что же тогда она меня выбрала, раз я такое ничтожество. Видно, это было последней каплей, она что-то прошептала, и меня пригвоздило к кровати. Мои руки и ноги не могли двигаться и были растянуты в разные стороны. Жрица подошла ко мне и, нагнувшись, прошептала: - А сейчас ты поймешь, зачем я тебя выбрала, мразь. В ее руках оказался маленький нож, сначала я усмехнулся: у меня очень хорошая регенерация, и этот ножик сильного вреда мне не принесет. Но по лицу жрицы прошла еще более противная улыбка, чем я видел раньше, а глаза были сумасшедшими. - Что же ты ухмыляешься, падаль, ножик из обсидиана. Вот теперь мне стало страшно, никто, кроме нашей расы, не знает об этой особенности. Обсидиан для нас очень опасен. Раны, нанесенные таким ножом, не просто не будут заживать быстро, но и будут болеть так, словно в них льют расплавленное серебро. Это ужасная вещь, и за ее применение у нас очень сильно карают. Но, видно, она не распространяется на жриц, раз никто из переживших никому не рассказывал об этом. Она начала потихоньку резать меня, было адски больно, все мое существо орало внутри. Но я не мог себе помочь хотя бы криком, рот был заткнут кляпом. Она в течение часа резала всего меня, пока не покрылась вся моей кровью. И она смеялась, глядя на себя. Господи, я никогда не видел зрелища страшнее этого. Я несколько раз падал в обморок, но она приводила меня в сознание. Когда я уже думал, что не может быть ничего хуже этого, я жестоко ошибся. Жрица достала из стола огромный фаллос и начала им размахивать передо мной. Я уже было вздохнул от облегчения, что смогу это пережить, но она что-то нажала на нем, и из него вышли шипы. С ужасом я понял, что они из обсидиана. Всеми силами я пытался избежать этого, но ничего поделать не мог. А она наслаждалась моим ужасом, это было видно по ее глазам. Она очень медленно ко мне приближалась, и показывала мне это приспособление пыток, то убирая, то вновь вытаскивая шипы. Это было страшно, я орал от боли, когда она проталкивала это в меня, но когда я услышал щелчок, то все поплыло у меня перед глазами. Открыв глаза я увидел, что лежу в могильной яме. Так у нас называется место, куда скидывают трупы для того, чтобы ими питались драйдеры. Кое-как я выбрался из этой ямы и поплелся в лес. Я не знаю, сколько я шел, но вдруг я наткнулся на телепорт наверх. И решил, что лучше уж наверху попробовать выжить, чем тут. Так я и очутился около озера. Только теперь я понимаю, как я был не прав, говоря, что те мужчины, которые убивали себя - слабаки. Нет, такое нельзя пережить и остаться прежним. Это я учился с раннего детства быть жестоким. И я прошел очень серьезную школу жизни, а ведь такие, как я, очень редко попадают на эту церемонию. В основном отправляют юношей, которые по тем или иным причинам не в состоянии учиться военному делу. Как правило, такие парни очень застенчивые и хрупкие. Таких детей определяют очень быстро: либо они идут в жертву от Дома, либо на церемонию зачатия. Другого предназначения у таких детей нет. И, как правило, из двадцати юношей после церемонии остаются пять-шесть человек в живых. Остальные либо умирают во время церемонии, либо потом кончают жизнь самоубийством. Выжившие, как правило, становятся потом слугами при домах. Кто-то же должен ими быть, а поскольку все дроу очень высокомерные, то, естественно, к таким юношам относятся крайне плохо. Мне было очень плохо, такой боли я не испытывал никогда, и все годы обучения ничто по сравнению с тем, что я пережил. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что самоубийство - это лучший выход, но я быстро ее задвинул подальше. Если бы я был обычным дроу без эмоций, привыкший к насилию, то, наверное, пережил бы все это легче. Но, к сожалению, я «выродок», и что-то сломалось во мне в той комнате. Теперь я даже не знаю, смогу ли я вообще быть с кем-то после всего, что произошло.