За рамками добра и зла

Понятен мне любви закон один: Просящий — раб, достигший — властелин. Пускай же в сердце страсть моя таится: В глазах моих она не отразится. © Уильям Шекспир «Троил и Крессида» С тобой сейчас, царевич, я хитрила, Чтоб выведать все помыслы твои, Узнать — разумен ты или безумен: Ведь быть разумным и влюбленным трудно; Ведь даже боги любят безрассудно! © Уильям Шекспир «Троил и Крессида»

***       — Ты всё поняла? — голос тихий и шипящий, давящий, вынуждающий, предназначенный лишь для одного человека, но жадно внимаемый десятками чужих ушей. Секундное замешательство и точно такой же тихий, но твёрдый ответ:       — Да.       — Нужно отвечать: да, мой Лорд, — требовательно попросил первый, играя со своим визави в странную неприятную игру.       — Да, мой Лорд, — чуть помедлив, ответила Гермиона через силу выдавливая подобную одновременно смехотворную, но жизненно необходимую формулу. Самоубийство не входило в её планы. Если бы она промедлила с ответом ещё на секунду, то несколько направленных на неё палочек тут же озарились бы вспышками Круцио. В раболепном подобострастии и диком страхе перед своим хозяином этой своре дворовых псов отощавших благородством и потерявшим разум могло прийти в голову всё что угодно. Но, конечно, они не вышли бы за рамки, если не собирались сами оказаться за этими самыми рамками на её, Грейнджер, месте. Гермиона с уверенностью могла сказать, кто из этих потерявших человеческий облик и поэтому носящих белые безликие маски сделал бы первый взмах палочкой. Догадаться несложно, даже стоя спиной, можно было почувствовать негодование и нетерпение Беллатрисы Лестрейндж, которая никогда не носила никаких масок. Лестрейндж всегда была сама собой и не считала нужным скрывать это. По крайней мере, она была лишена того лицемерия, которое сочилось сладкой патокой из остальных.       Конечно, в этот момент ничего подобного Гермиона не держала в своей голове, и Упивающиеся с их мелочными страстями и убогими желаниями её волновали меньше всего. Лишь один человек? Человек ли? Лишь этот странный субъект, загадочно существующий на грани жизни и смерти, смогший вернуться из небытия, именовавший себя не меньше как Лордом интересовал её сейчас. Он ставил Гермиону в тупик своим требованием и шантажом. Она терялась в догадках, зачем ему потребовалось всё это, и до сих пор верила, что из этого сможет выбраться, стоит лишь подчиниться правилам. Выход всегда есть, не самый очевидный и приятный, но есть.       Гермиона перевела взгляд на окружавших её и Воландеморта людей, увидела их нервные жесты, бледные кисти рук то одёргивали мантии, то поправляли маски, то нащупывали в потайных карманах свои палочки. Пустые белые гладкие заменители лиц, за которыми они думали скрыться от неё. Зачем? Она угадывала Малфоя по белым растрёпанным волосам, Долохова по чёрным с проседью кудрям. Снейп, как и Беллатриса стоял без маски, очевидно понимая, всю глупость и бессмысленность. Остальных она не знала и не желала знать, хотя смутно догадывалась о личностях некоторых присутствующих. Гермиона подумала о том, что они какие-то всё-таки жалкие и беспомощные. Она невесело усмехнулась и перехватила взгляд Лорда. Он, будто почувствовав её настроение или прочитав без легилименции мысли, криво улыбнулся в ответ. Беллатриса возмущённо засопела на заднем фоне.       — Подойди, дитя, — он поманил Гермиону к себе, хищно улыбнувшись, рассчитывая, по-видимому, что это выглядит располагающе, но у неё от внезапно нахлынувшего ужаса побежали мурашки по спине. — Я хочу убедиться, что ты поняла всё правильно.       Она подчинилась. Быстрым шагом приблизилась к его креслу, стоящему рядом с камином (как и все пресмыкающиеся, он любил сухое тепло) и смиренно опустила взгляд в пол, подсознательно стараясь спрятать то малое, что всё ещё принадлежало ей. Но осознав, что Лорд желал обратного, она быстро подняла глаза на него и постаралась выглядеть открыто, но сердце так сильно стучало в груди, а кровь так шумела в ушах, что Гермионе казалось, будто она сейчас упадёт без чувств. Было по-настоящему страшно и волнительно. Это ни в какое сравнение не шло с теми бледными призраками угроз, которые она переживала последние несколько лет. Опасность, источаемая Воландемортом, была настолько осязаема и неотвратима, что всё остальное на её фоне просто меркло и превращалось в нелепицу и несуразицу.       Он чувствовал её страх, с удовольствием втягивая его через узкие продолговатые щели, служившие ему носом. Гермиону передёрнуло, но она заставила себя смотреть прямо, не отводя взгляда. Если Лорд хотя бы на секунду усомнится в её решимости…       Нет, нельзя сейчас было думать о таком.       Она стояла достаточно близко для того, чтобы он смог, не вставая, прикоснуться к ней, и опустилась на колени, повинуясь его едва уловимому жесту. Лорд довольно прищурил глаза, и слегка наклонил голову в знаке благожелательности.       — Прекрасно. Ты достаточно умна, чтобы не раздражать меня, — он дотронулся ногтем указательного пальца до её подбородка, и Гермиона вздрогнула от неожиданности и накатившей гадливости, но тут же взяла себя в руки и твёрдо посмотрела в немигающие бордовые глаза. — Молодец, девочка. Ты умеешь держать себя в руках. Ты же понимаешь, что я сейчас сделаю? — Гермиона не шелохнулась, продолжая молча смотреть. — Великолепно. Кажется, я действительно получил больше, чем предполагал.       Он неприятно скрипяще рассмеялся, оглядывая присутствующих и снова переводя взгляд на неё, и Упивающиеся несмело захихикали, подражая своему повелителю.       — Многим из вас стоит поучиться у неё, как надо себя вести, — ледяным тоном сказал Лорд, и всё тут же заткнулись. — Легилименс, — палочка Лорда небрежно уткнулась в лоб Гермионе.       Он читал её, как открытую книгу, вылавливая нужную информацию. В голове у Гермионы всплывали сцены из их недавнего разговора, а Лорд внимательно разглядывал её эмоции и мысли. По его улыбке можно было сказать, что он остался доволен.       Сеанс внедрения в сознание длился недолго, и Гермиона не успела сильно испугаться. Когда Воландеморт её отпустил, она с облегчением поняла, что прошла проверку. Он ей поверил, насколько он вообще мог кому-то доверять, а значит — её родители будут в порядке. Что же касалось её самой…       У неё просто не было выхода.