За рамками добра и зла

      5 сентября 1998 года.       В этом году выдался теплый сентябрь. Солнце ласково пригревало, трогая своими лучами едва начавшую желтеть траву, а западный ветер нежно ласкал кожу и играл с подёрнутыми ржавчиной листьями деревьев. Погода была прекрасна во всех отношениях, но Гермиона не обращала на это никакого внимания. Кровавые тучи собирались над её головой.       Она стояла у края широкой поляны и заворожено глядела вперёд. Всё, что происходило в данный момент времени, решало судьбу магического мира Великобритании, да и магловского тоже. У неё не было сил осознать происходящее, и поэтому Гермиона смотрела пустым бессмысленным взглядом сквозь людей. Первая капля дождя упала ей на щёку. Она вытерла её, и поглядела на мокрые пальцы. Осознать дождь проще, чем-то, что происходило прямо перед ней. Тупо уставившись на свои руки, Гермионе казалось, что это не дождевая вода. Её руки были в крови. Или это причуды мозга?       Да, кровь была на её руках, но не в прямом смысле. А кто мог похвастаться чистотой своих? В такие тяжёлые времена мало кто обходился Ватноножным, Конфундусом или Остолбеней. Каждый выживает, как может, и только глупцы стараются не испачкаться. Всё, что сейчас происходило на поляне, было делом её рук. Её и Снейпа. Они вдвоем разыграли эту партию, придуманную Гермионой.       Нутро скрутило тугим узлом, а к горлу подступила тошнота. Гермиона, ласково погладила округлившийся животик, бормоча что-то успокоительное. Ещё пара капель коснулась её щёк, и Гермиона задрала голову вверх, подставляя лицо собирающемуся дождю. Ей стало гораздо легче. Не думать о происходящем, отдасться судьбе. Время тянулось, будто резина, и ей казалось, что ничего не происходит, что всё замерло, и только она живёт в реальном времени. Беременность с каждым днём подтачивала её щиты. Было уже сложно контролировать свои эмоции, маленькая Гермиона в её голове всё чаще слышала и чувствовала. Каждое принятое ей решение имело привкус неуверенности. Отчаянье овладевало ей.       Ещё в начале июня ей было всё равно, с какой стороны правда, и с какой окажется она после окончания всего этого затянувшегося недоразумения. Она знала, что поиски Гарри однозначно не увенчаются успехом. Но она так же знала, что он не отступится от своих планов, и от поручения директора. Сейчас Гермиона не понимала, откуда бралась её уверенность. Теперь, когда сомнения в правильности своего выбора овладели ей, Гермиона не знала: на чьей она стороне по-настоящему. Она снова посмотрела на свои руки, вытянув их перед собой, крови на них не было. Дождь занялся сильнее.       Наконец, собравшись с духом, Гермиона впервые оглядела поляну перед собой осмысленно. Всё было по-прежнему. Трое на трое, как и договаривались, и только четверо из них имели большое значение для неё.       Её Северус — лжец до мозга костей, глаза и уши её высочества. Незаменимый во всех отношениях. Тот, кому она спасла жизнь, и теперь он умрёт за неё, если понадобится. Её лживый рыцарь.       Её Невилл — храбрый гриффиндорский лев. Тот, которого она любила когда-то давно. Слишком давно, сто лет назад, в другой жизни. Он тоже пришёл сюда ради неё, и так же готов отдать за неё свою жизнь. Её храбрый рыцарь.       Её Гарри — глупец, каких ещё поискать надо. Тоже один из храбрых и благородных львов гриффиндора. Тот, из-за кого она оказалась там, где сейчас. За кого она сама отдаст жизнь, и который, не пожалеет своей ради неё. Её глупый рыцарь.       Её Том — убийца и чудовище. Тот, кто является её мужем и отцом её ребенка. Которого, она не может бросить, даже если захочет. Он не отдаст свою жизнь в обмен на её жизнь, но и не позволит ей погибнуть. Гермиона дорога ему. Её кровавый рыцарь.       Люциус и Рон не были ей так близки, но за них она тоже переживала. Малфоя она взаимно не любила, но он был мужем Нарциссы. А Рон был ей как брат.       Трое мальчишек против троих мужей.        «Они все погибнут!» — пронеслась паническая мысль в голове Гермионы — «Как я могла допустить такое?! Это всё моя вина!»       Она вспомнила с чего всё началось.       ***       11 мая 1998 года. Малфой мэнор.       Гермиона нашла Тома стоящим на террасе в саду. Было уже совсем темно, в мае ночь наступает ещё слишком рано. Риддл стоял, опираясь на перила и глядя куда-то в глубь сада. Его шелковая мантия, как всегда, спадала с плеч каскадом на пол террасы. Он любил такие объемные вещи, видимо, считая, что они придают колорита его и без того одиозной личности, скрывая недостатки тела. Но Гермионе он не казался таким устрашающим и неприятным, каким хотел казаться. Ещё месяц назад она бы пришла в трепет от его быстрой летящей походки, и развевающейся за спиной мантии, но не сейчас.       Полная луна, большим белым фонарём освещала сад и, казалось, будто кожа Тома состоит из этого призрачного лунного света. Гермиона заворожено смотрела на живое изваяние смерти. Том обернулся к ней и подозвал к себе жестом. Гермиона подчинилась, и подошла, встав рядом с ним.       — Как романтично, не правда ли? — сказала она, и облокотившись на перила, как и он.       — Романтика? Ты с кем-то меня путаешь, девочка, — криво ухмыльнулся Лорд.       — Ты лжешь, — просто ответила Гермиона.       — Лгу? — удивлённо вскинул брови Рэддл. — С чего мне лгать тебе?       — Хочешь знать в чём твоя слабость, Том?       — У меня нет слабостей, — искры зарождающегося гнева сверкнули в его глазах.       — Глупо и наивно так про себя думать, — пожала плечами Гермиона, — всё же я тебе скажу.       — Ты слишком сильно уверена в том, что я тебе ничего не сделаю.       — Я в этом совсем не уверена, — вздохнула Грейнджер.       — Любишь рисковать?       — Вовсе нет, — спокойно ответила Гермиона, глядя вдаль, — ночь темна и полна ужасов… Как и ты, Том.       — Ты слишком романтизируешь мой образ, дорогая.       — Нет, это ты себя ведёшь слишком романтично.       — Хватит, — резко повернувшись лицом к Гермионе, шикнул Лорд, — я не желаю слушать от тебя всякую чепуху.       — Мне всего лишь семнадцать лет, я в четыре раза младше тебя, но я не боюсь признаться себе в своих слабостях, а ты боишься. Ты лжёшь самому себе, а это плохо для дела. Излишняя самоуверенность губила и более великих людей, чем ты.       Последняя фраза задела самолюбие Тома, но он старался не подавать виду.       — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, Том, — пристально посмотрев на него, сказала Гермиона. — Ты не сможешь скрыть того, что я задела тебя своими словами.       — Ты не менее самоуверенна, чем я, моя королева, — ядовито плюнул Лорд, — но ты ошибаешься.       — Пусть ты и говоришь так, но в глубине души знаешь, что я права. И ты снова лжёшь, и не только мне, наследник Слизерина.       — Что ты сказала? — прошипел Том, с силой сдавив её запястье.       — Да брось, Том, — ни капли не поморщившись от боли, сказала Гермиона, — было бы глупостью забыть об этом. Перстень Мраксов — ха-ха! — она закатила глаза. — Как мило и романтично было с твоей стороны сделать из него крестраж. Медальон Слизерина и твой собственный дневник. Ты предаешь большое значение таким вещам. Я не удивлюсь, что остальные крестражи заключены в подобных объектах.       Том сильно напрягся, сильнее сжимая кисть Грейнджер, но она будто не замечала этого, продолжая говорить:       — Что ещё, Том? Дай-ка подумать… — она напустила на себя туман задумчивости. — Возможно, это то, что принадлежит другим основателям Хогвартcа, например, диадема Ревейнкло. Я читала про неё в «истории магии», она считается утерянной. Или чаша Хаффлпафф…       — Довольно, — зашипел Том, — довольно!       — Что, я попала в цель? Это они? — заинтересовано покосилась на Лорда Гермиона, — Хм, забавно! Жаль, что я не догадалась об этом раньше. Всё могло обернуться по-другому. Ты так сломаешь мне руку, может, отпустишь меня?        Том, дёрнув плечом, отпустил её, и отвернулся обратно, облокотившись на перила. Она потёрла запястье, слегка поморщившись.       — Глупо скрывать это от меня. Я всё равно узнаю. Три уже уничтожено, один всегда рядом с тобой. Не смотри на меня так, Том. Нагайна тоже твой крестраж — это любому идиоту понятно. Если мои догадки верны насчет остальных двух, то Гарри никогда их не найдёт. Чего еще не хватает для полной картины? Ах, да! Есть то, что ты усиленно искал. Ты уже нашёл это?       — Нашёл, — неохотно ответил Том.       — Это один из даров смерти? — затаив дыхание, спросила Гермиона.       — Откуда тебе известно о дарах смерти? — не выдержал Том, — откуда ты знаешь, что я искал что-то?!       — Дамблдор оставил нам подсказки. И, как видишь, часть из них я, похоже, разгадала.       — Ты умна, моя дорогая. — восхищенно посмотрев на Грейнджер, сказал Лорд.       — Я знаю. Это палочка? — Гермиона испытующе посмотрела на него. — Иначе зачем тебе убивать Григоровича, и держать в темнице мастера Олливандера. К тому же, зачем тебе плащ невидимка? Прятаться от смерти, как в сказке?       Вопросы скорее были риторические, и поэтому Рэддл промолчал, ожидая продолжения её мыслей.       — А ещё у меня есть догадка, что плащ находится у Гарри. Он не похож на другие плащи-невидимки. Если учесть, что до этого он принадлежал Джеймсу Поттеру, то на нём слишком долго чары держатся. Я читала, что чары невидимости не держатся дольше пары десятков лет, а если наложивший их умирает, то они развеиваются. Воскрешающий камень тоже не подходит, — убежденно заявила она.       — Это почему же? — спросил Том, поражаясь её прозорливости.       — Я не знаю как он работает в реальной жизни, но, похоже, его нельзя использовать на самого себя. А желание воскресить кого-либо другого у тебя вряд ли возникнет. Поэтому я склоняюсь к палочке.       — Откуда ты знаешь, что я убил Григоровича? — сощурив глаза спросил Реддл.       — Всё просто, Гарри видел это. Я до сих пор не знаю, как ты это проделываешь, но ваша связь с ним меня настораживает. Она биполярна.       — Я не понимаю, ты сейчас за кого беспокоилась: за меня, или за этого мальчишку? — вспылил Том.       — Ты ревнуешь? — ласково улыбнувшись, переспросила Гермиона.       — Что? — оторопел Лорд, — Нет! Ты много о себе возомнила, девчонка.       — Это палочка? —продолжила прерванный разговор Грейнджер, не обращая внимания на вспышки ярости Лорда.       — Да, дементор тебя раздери! Это палочка, — недовольно проворчал Том, — теперь ты довольна?!       — Да, мой Лорд! Вполне, — одобрительно кивнула Гермиона, — но я не вижу, что ты доволен ей.       — Я в бешенстве! — раздраженно бросил Лорд, крепко сжимая перила, — Она работает не так, как должна. Она меня не слушается.       — Хм, странно, — задумчиво ответила Гермиона, — ты знаешь её историю?       — Конечно, знаю! Я изучил все трактаты, в которых было хоть одно её короткое упоминание.       — А сказки Бардля Бидлля читал?       Том посмотрел на неё странным долгим взглядом.       — Ладно, — не зная, как распознать его взгляд, наконец, отозвалась Гермиона, — Значит, ты знаешь, как она меняет хозяина.       Реддл неуверенно кивнул.       — Могу я поинтересоваться, кто был предыдущим хозяином палочки? — осторожно спросила Гермиона.       — Дамблдор, — коротко ответил Лорд, всё больше раздражаясь.       — Хм, — протянула Грейнджер и умолкла. Молчание затягивалось, Том нервничал, подозревая, что он чего-то не учёл. — Ясно, — вдруг сказала она, — Как ты забрал палочку у Дамблдора?       — Вырвал из его холодных, тлеющих рук, — Том скривил от омерзения и ненависти лицо.       — Ясно, — снова повторила Гермиона.       — Что тебе ясно?! —Том тряхнул Гермиону за плечо, — Отвечай!       — Вы болван, мистер Реддл, — выдала Гермиона, вгоняя Тома в ступор, — Она тебе не принадлежит, поэтому и не слушается. Кто убил Дамблдора?       — Снейп, — не задумываясь ответил Лорд, и его глаза налились кровью от злости и бессилия. — Похоже, наш дорогой директор Снейп уже принёс максимально возможную пользу.       По спине Гермионы пробежала холодная струйка пота. Кажется, это был страх. Она не могла позволить устранить Снейпа, она поклялась, что не позволит Лорду сделать это с ним. Гермиона вспомнила их с Северусом вчерашний разговор.       ***       10 мая 1998 года. Библиотека Малфой мэнора.       — Вы, всё-таки, смогли его полюбить? — стараясь говорить спокойно, спросил Северус. Ему было трудно об этом спрашивать, и меньше всего хотелось услышать положительный ответ. Вспоминая, как увидел эту девчонку здесь, в этом Мэноре, корчащуюся на полу от боли, но не сдающуюся, он не смог бы поверить, что всего через каких-то пару недель будет сидеть с ней в библиотеке и беседовать на столь щекотливые и неуместные в прошлом темы. Тогда, к своей бывшей ученице и невыносимой всезнайке (как он любил повторять ей в лицо, чтобы уязвить её самолюбие), он испытывал жалость и не более того. Сейчас Северус и сам не мог понять, что происходит с ним.       — Любовь? — с каплей иронии, переспросила Гермиона. В последнее время это слово вызывало в ней противоречивые чувства, от досады и гнева до эйфории и счастья. — Мне всего семнадцать, что я могу об этом знать?       Они с Северусом сидели в библиотеке, как и всегда. Прошло всего пару дней с бала, и им только сейчас удалось встретиться.       — Не-е-ет, это определенно не любовь. Страсть, похоть, влечение — всё, что угодно, но не любовь.       Северус медленно выдохнул, пытаясь скрыть, каким облегчением был для него её ответ. Гермиона внимательно посмотрела на Снейпа. Ей было удивительно, что профессор спрашивает её об этом, хотя ещё недавно сам говорил ей, что она не сможет полюбить Тома. А теперь спрашивает с каким-то волнением, будто страшась услышать ответ. В одном профессор был прав: между ней и Томом точно не могло быть любви, потому что они были как две капли воды похожи.       — Вы знаете что такое любовь, Северус? — спросила она, по привычке накручивая на палец локон.       Северус задумался. Он мог бы сказать, что знает. Что сам испытывал подобные чувства когда-то, но неразделенная любовь — ненастоящая, бесплодная, мертвая. Он хранил её в себе больше двадцати лет. Лелеял её, не давал ей засохнуть. Эти чувства, как ему казалось, направляли его всё это время, помогая преодолевать, давая смысл в жизни. Но сейчас Северус запутался. Он чувствовал себя предателем, потому что испытывал схожие чувства к этой чудной Грейнджер, обрекая свою дорогую Лили на забвение. Или это не «те же» самые чувства? Он потерялся в лесу собственной уверенности. Но дело даже не в Гермионе. Вырывать из груди бьющееся сердце, и дарить его холодной пустоте — это слишком даже для такого, как он. Молчание затягивалось.       — Я сама не знаю что такое любовь. Раньше думала, что умею любить. Думала, что умею не только принимать, но и сама дарить частичку. Но я ошибалась. Всё это время я только позволяла себя любить, ничего не отдавая взамен. Подчиняла их себе, и упивалась их слабостью передо мной. Вы были правы, Северус, я такая же, как Том. Он не умеет любить, и никогда не сможет понять, что значит любить. Сейчас меня в пух и прах разносит более ловкий и умелый соперник в игре под названием «власть». Я вынуждена ему подчиниться. И знаете что самое ужасное во всем этом? — она вопросительно посмотрела на Снейпа. Северус сосредоточенно молчал, ожидая, когда она продолжит. — Мне это нравится. Это жестокая правда из этой ужасной реальности.       Северус готов был поклясться, что она сейчас ненавидит себя за эти слова. Он хотел верить, что Гермиона не такая, какой хочет казаться. Он смотрел на неё, и видел зеленоглазую девочку с медными волосами. Северус никак не мог отделаться от мысли, что это снова происходит. Ещё одна женщина ускользает от него, как летний ветерок сквозь пальцы. Но только сейчас он этот ветерок даже не ощущал. Грейнджер никогда не была его, даже намека не могло быть. Но, Мерлин, как они похожи. Ужасная догадка ошеломила его. А что если он тоже никого не любил? Что если он лелеял чувство любви к Лили, боготворил её образ, предавал ей слишком много значения в своей жизни? Ведь, в сущности, она была обычной девчонкой, как и Гермиона, со своими страстями и неверными поступками. Что если он самовлюбленный болван, который потратил двадцать лет своей жизни впустую? Но посмотрев на Гермиону, Северус понял, что ошибается во всем. Её янтарные глаза кричали о том, что он идиот. Один из тех, кто слепо топчется на месте. Между Лили и Гермионой большая пропасть.       — Власть, которая рождает во мне похоть, и я не могу ничего с этим поделать, — развела руками Грейнджер, без капли сожаления по поводу сказанного. — Северус, вы знаете, что такое страсть, похоть, неутолимое желание?       Вопрос несколько удивил Снейпа своей открытостью и безапелляционной честностью. Он знал разницу между страстью и любовью, вернее он понял это только сейчас. Лили он будет любить всю свою жизнь, как первую во всем. И первую, кого он принял, и первую, кого он предал. Как символ чистоты, невинности и нежности. Пусть даже всё это он надумал, и привнёс в её образ. Она для него стала воплощением недостижимого идеала, который нельзя просто любить. А Гермиона же вызывала совсем не те желания, что Лили. Он даже не мог объяснить конкретно что она вызывала, но в её присутствии было не совсем комфортно. Очень хотелось сбежать куда подальше.       Гермиона не стала дожидаться ответа от Снейпа, задавая скорее риторический вопрос.       — Мы идеально подходим друг другу. Отдаём и получаем в той мере, которую заслуживаем, — сказала она. На миг Северус подумал, что Гермиона прочитала его мысли и сейчас говорит о них двоих. Но тут же понял, что такого не может быть. Просто не может.       — Но разве это не та самая любовь? — искренне удивился Снейп, перекладывая всё на себя.       — Не думаю, — задумчиво ответила Гермиона. — Каждый понимает любовь по-своему, а кто-то её совсем не понимает. Многие видели её со стороны, и имеют о ней поверхностное представление. Но я знаю одно: я Тому не обещала его любить, ровно, как и он мне. Мы честны перед друг другом, и у нас нет поводов лгать, по крайней мере, в постели. Это самые искренние отношения, которые у меня с кем-либо были. Теперь я понимаю, что если мне нужен мужчина, то он должен быть таким, как Том. Только с ним я чувствую себя вполне комфортно.       — А как же мистер Лонгботтом? — с некой толикой обиды и обреченности спросил Северус, опять перекладывая всё на себя.       — Невилл? — задумалась Гермиона. — Думаю, у нас бы ничего не получилось. Я бы испортила ему всю жизнь, пытаясь сделать из него того, кем он никогда не стал бы. Хорошо, что я это поняла сейчас, пока не поздно. Хм, хотя сейчас уже в любом случае поздно. Для всего. И, если хорошенько подумать, то в какой-то степени я его всё же люблю. Не так как я думала, или как он этого заслуживает.       — Разве вам не больно?       — Больно? — Гермиона непонимающе посмотрела на Снейпа. — Не забывайте, Северус, я сейчас не та наивная девочка, которая неистово тянула руку на ваших парах. У меня вместо сердца камень, и вы прекрасно это знаете.       — Я бы не назвал это камнем, скорее защитной скорлупой…       — Как это не называйте, суть не меняется, — она меланхолично перебила его. — В любом случае, я сейчас живу за рамками нормальности. Для меня не существует понятий добро, зло и прочей, мешающей думать, чуши. Всё это мусор, шелуха, не стоящая внимания.       — По-вашему выходит, что мораль, которой весь мир руководствуется, есть пустая трата времени? — удивлённо спросил Снейп.       — Спросите у Тома, часто ли он пользуется нормами морали. Думаю, ответ вам и так известен. В данной ситуации не вижу причин брать её в расчет.       — Значит, если я перестану быть полезным, то вы избавитесь от меня?       — Не говорите глупостей. В любом случае я не поступаю аморально. Я действую по ситуации, и если мне придётся кого-то убить, то я сделаю это. В конце концов, вы, Северус, как-то такие вещи себе прощаете, значит, и мне не составит труда, — убеждённо сказала Гермиона.       — А если вам придётся убить своих родителей, как вы это себе объясните?       Повисло тяжелое молчание. Северус ругал себя за такой неуместный вопрос. Гермиона недобро поглядывала на него, раскручивая и закручивая локон на пальце.       — Я не хочу говорить об этом, — наконец, ответила девушка.       — Да, конечно. Это был неуместный вопрос, — быстро ответил Снейп, желая уйти от неприятной темы. — Что же мы будем делать дальше?       — Дальше, — повторила девушка, — Дальше… Думаю, попросить Тома перепрятать то, за чем Гарри и Рон сейчас охотятся.       Северус кивнул, в знак одобрения затеянного. У него на это были свои причины, и они не были связанны с благополучием Тёмного Лорда.       — Я устала, — вздохнув, пожаловалась Гермиона.       — Вас проводить до комнаты? — учтиво уточнил он.       — Нет, не в буквальном смысле. Я устала от всего этого кошмара, в котором оказалась. Хочу, что бы это всё, наконец, закончилось. И не важно, в какую сторону наклонится чаша весов. В любом случае мне не поздоровится. Как и вам.       — Я знаю. И уже ничего не жду. Думаю, в конечном итоге меня ждет смерть…       — Не говорите глупостей, в конечном итоге нас всех ждёт смерть. О вечной жизни могут мечтать либо идиоты, либо те, кто уже побывал с «той» стороны.       — Я имел в виду другое. Меня ждет скорая смерть. И как бы глупо это не звучало, но я это чувствую, — Снейп вздохнул, — от руки Лорда.       Гермиона многозначительно посмотрела на Северуса.       — Я постараюсь не допустить этого, — улыбнулась она, заговорщически наклонившись к нему, — Я слишком к вам привязалась, и уже не смогу без вас, мистер Снейп.       У Северуса перехватило дыхание.       — Вы сильно изменились, Северус, — загадочно посмотрев на него, улыбнулась Гермиона. Снейп, тут же взял себя в руки, и накинул маску равнодушия.       — Правда? — Изогнув бровь в своей излюбленной манере, спросил он.       — А теперь вы снова хладнокровный и безразличный профессор, — усмехнулась Гермиона. — Это правда, мистер Снейп. Я всегда знала вас только с одной стороны, и, честно говоря, мне она не очень нравилась. Но теперь я знаю и другую вашу сторону, и я видела, что в ней есть место чувствам. Квазииндифферентность — это лишь одна из ваших масок. Я надеюсь, что сострадание это то, что принадлежит только вам. Внутри вас. Я уверена, что вы не медаль с двумя сторонами, а многогранник.       ***       — Нет! — Гермиона схватила за предплечье Тома. — Подожди!       Реддл удивлённо и озадаченно на неё посмотрел.       — Что-то тут не так. Мне кажется, старшая палочка не принадлежит Снейпу. Я хочу задать ему пару вопросов, вызови его сюда.       — Хорошо, — наконец, ответил Том, — я вызову его прямо сейчас.       Через пару минут напряжённой тишины и стрекотания кузнечиков на террасу вышёл Снейп, как всегда, одетый (в любое время суток) во всё чёрное.       — Вы вызывали меня, мой Лорд? — спокойно осведомился Северус.       — Да, Гермиона желает задать тебе пару вопросов, — так же спокойно ответил Том, будто весь его гнев мигом испарился.       — Я вас слушаю, моя Леди, — слегка поклонившись Гермионе, ответил Снейп.       — Мистер Снейп, ответьте честно: от вашей ли руки погиб директор Дамблдор? — Гермиона знала, что это правда. Её интересовало другое.       — От моей, — слегка кивнув, подтвердил он.       — Почему директор не защищался? — задала она вопрос, который и был ключевой.       — Он не мог, у него не было палочки, — похоже, Снейп начал догадываться почему ему учинили допрос посреди ночи. Перед тем, как ответить он внимательно посмотрел на Гермиону, затем перевёл взгляд на Лорда. Грейнджер выразительно посмотрела на Тома.       — Говори правду Снейп, или я заставлю тебя корчиться от боли под пытками! — не сдержался Том.       — Это правда, мой Лорд, — бледное лицо Снейпа в лунном свете, казалось мертвенно-белым, а чёрные глаза, как две воронки засасывали, — когда я поднялся на башню, Драко уже обезоружил Дамблдора, выбив палочку, но не смог убить.       — Драко! — яростно заорал Том, — палочка считает хозяином этого щенка!       — Стой! — быстро сообразив, чем это пахнет, Гермиона дернула Лорда на себя, — это не он!       — Что?! — озадачено переспросил Том.       — Ваша леди-жена права, это не Драко, — невозмутимо вмешался Северус, — его палочку отобрал Поттер, в день, когда они сбежали из мэнора.       — Поттер! — таким разгневанным Лорда Гермиона никогда не видела, — я уничтожу этого мальчишку!