Ритм нашей любви

POV Рен Значит, ДжонгХён целовался с другим? Мысль об этом не оставляла меня, хотя я настойчиво пытался выбросить ее из головы, но в груди по-прежнему было больно от незримых уколов ревности. Размышление об этом, как надоедливая мошка, словно приклеилось к стенке моего мозга и не хотело пропадать, как бы я не пытался от него избавиться. Ведь это было так глупо, мы даже не состояли в отношениях, но я всем сердцем чувствовал, будто меня предали. Сейчас даже находиться с ним рядом стало тяжело. Я не мог успокоить себя и заставить прекратить придумывать новые проблемы из событий, которые меня абсолютно не касались. Поразительно, каким моральным мазохистом я вырос. А может, я просто принимал все чересчур близко к сердцу? Мы прибыли в аэропорт Сеула Инчхон и ожидали время рейса в специальном зале для вип-гостей. Хотелось выпить горячий какао с маршмеллоу и лечь спать, но моему желанию сейчас не суждено было сбыться. Сонливость предательски утяжеляла веки, заставляя голову периодически склоняться к спинке кресла, в котором я сидел в этой комнате ожидания вместе со всеми. Впрочем мое состояние не сильно отличалось от самочувствия всех присутствующих: парни тихо и некрепко сопели, кто где, оккупировав оба дивана и кресла. Состояние измотанности было настолько сильно, что даже приготовленные на столике угощения остались нетронуты. Мы лишь немного обсудили рабочие моменты, после чего каждый решил отдохнуть без лишних разговоров. Еще во время сбора чемодана дома я почувствовал себя нехорошо: все тело ломило, глаза слезились, внутри меня словно зарождалось пламя, болезненно расходящееся по всему тему и тянущее к земле так, что даже не было сил поднять руку. Я несколько раз моргнул, приводя себя в чувство, и снова оглядел небольшую комнату, где мы находились. Она была довольно уютной, но не до такой степени, чтобы задерживаться здесь больше пары часов, которые обычно были необходимым временем ожидания посадки в самолет. Серая мягкая мебель, наполненный до краев кулер, стены желтоватого оттенка. В целом, скучновато — резюмировал я про себя, потирая ладонью горячий лоб. Не хватало только заболеть перед работой на продвижение группы в новой стране, я не мог позволить себе подвести такое количество заинтересованных людей. Собрав в кулак всю свою силу воли, я решил, что пришло время немного взбодриться, иначе последние часы ожидания рейса мне просто не перенести, а это пограничное состояние между сном и бодрствованием не совсем в здоровом виде только еще больше утомляло. Я медленно встал с кресла и неспешно потянулся. Тихо, чтобы не разбудить остальных, достал нужные вещи из сумки и вышел из комнаты. Мне хотелось умыться, и нанести на лицо ночной уход, в самолёте этим заниматься будет не очень удобно. Кроме того, после полетов у меня всегда сильно портилась кожа, и я старался хоть как-то уменьшить вред от спертого воздуха на борту. Зайдя в туалетную комнату, я расславил около умывальника несколько баночек тревел-формата, вымыл руки, ополоснул лицо теплой водой и выдавил на ладонь небольшую горошину средства для умывания, после чего начал растирать его между ладонями, превращая в обильную белую пену. Я нанес косметическое средство на лицо и начал растирать, покрывая кожу тонкой прослойкой белой пены. Несколько передних локонов намокли, и я успел пожалеть, что забыл завязать длинные волосы в хвостик перед водными процедурами. Более того, дома я собирался настолько быстро и непродуманно, что, похоже, не взял большой аптечки. Кажется, у меня было с собой только обезболивающее, снотворное и капли для отбеливания глазных белков — я всегда ими пользовался перед съёмками, где меня должны были фотографировать с близких ракурсов. Не очень радовала перспектива, если на таких снимках будут видны естественные тонкие красные ниточки сосудов в глазах. Перебрав в голове скудный список медикаментов, я мысленно дал себе подзатыльник за собственную легкомысленность. Пожалуй, после возвращения домой нужно будет все-таки заглянуть ко врачу, а то эти странные сильные боли в пояснице и периодически поднимающаяся температура начали последнее время меня беспокоить — уж слишком часто они стали происходить, и заставляли пить слишком много таблеток с обезболивающим эффектом. Это, кажется, было не слишком хорошо для организма. Я вообще мало, что делал полезного для своего здоровья. А ведь этого ДжонгХён не знал, и даже страшно было представить, как бы он разозлился из-за моей беспечности. Решено, вернуть в Корею и обязательно загляну к доктору Ли. Я только начал смывать с лица очищающую пенку, как дверь открылась, и я увидел того, о ком только что вспоминал, — ДжейА. От неожиданности я даже вздрогнул: стоило мне только подумать о нем, как лидер внезапно появился. Это было похоже на какое-то невероятное чудо. — ДжонгХён-а? — От еще не прошедшего удивления мой голос прозвучал растерянно. — Я тебя разбудил, когда выходил? Я принялся активнее смывать с лица пену, опомнившись, что мой внешний вид сейчас оставлял желать лучшего. Ким усмехнулся, услышав вопрос, и подойдя ближе, встал сбоку от меня, и прислонился спиной к мраморной столешнице кремового цвета, которая растягивалась на всю длину туалетной комнаты. — Нет, не переживай, я не спал. — ДжонгХён поставил локти позади себя на стойку, и посмотрел на меня. Я тем временем избавялся от последних мыльных следов. Ким снова усмехнулся. — Я всегда поражался твоей ответственности по уходу за кожей, в этом плане ты мой пример для подражания. Мои щеки окрасил чуть заметный румянец от внезапного комплимента, и я изобразил сдержанную улыбку, стараясь отвести глаза от этого добродушного и искреннего взгляда напротив, которым так отличался ДжонгХён, каждый раз вводя меня в состояние влюбленной очарованности. — Ерунда, просто мне это очень нравится, и не доставляет особых хлопот, а наоборот, даже расслабляет, — я стряхнул влагу с рук, и взял бумажное полотенце, промакивая последние капли на ладонях. — А почему ты пошел за мной? Что-то случилось? — Мой голос вновь прозвучал растерянно. Я давно перестал воспринимать общение с ДжейА простым дружеским времяпрепровождением, для меня это стало сравнимо испытанию на выносливость, как бег с препятствиями. Я постоянно находился в напряжении, контролировал поведение, старался вести себя дружелюбно, легко и более-менее непринужденно, как делают обычно друзья. Но это давалось с большим трудом. Кроме того, я совсем позабыл, что стремление к общению у друзей может возникать просто так, без какой-либо задней мысли и особой причины. Ведь именно поэтому ДжейА сейчас стоял передо мной? Он просто по-дружески соскучился? Скорее всего, так оно и было. А мне пора было начать читать классическую литературу, может, благодаря ей я смог бы вспомнить, как ведут себя обычные люди. — Нет, ничего не случилось, просто мне стало скучно среди дремлющих хёнов. — ДжонгХён улыбнулся, а я услышал как раз то, что подтверждало мои догадки. — Кроме того, у меня для тебя кое-что есть. Я подумал, что для тебя будет более полезно, если ты будешь пить не антидепрессанты, а нечто здоровое. Тем более, мне показалось, это поднимет тебе настроение — ты же любишь милые вещи. Держи… ДжейА протянул мне баночку внушительного размера с желейными мишками внутри — это были витамины, упакованную в необычную и милую форму. ДжонгХён не отводил от меня взгляд и не убирал со своего лица радушную улыбку, наблюдая за моей реакцией, которая, к слову, всегда была чересчур яркой и эмоциональной. Хотя порой я пытался угомонить свои порывы восторгаться всему на свете. Я и сейчас ахнул от неожиданности, изгибая брови в удивлении, и прикрывая рот ладонью. На этом моменте ДжонгХён не сдержал смеха, наверное, мои действия выглядели, слишком комично и как-то по-детски, хотя я делал это искренне. — МинКи, это просто небольшой презент, чтобы поднять тебе настроение перед полетом, не стоит так удивляться, ты всегда меня этим так смущаешь. — Ким мягко ткнул меня в плечо, и вложил в мою ладонь баночку. — Спасибо, ДжонгХён-а, мне правда очень приятно, я совсем не ожидал, — я все же взял себя в руки, и занял глаза разглядыванием пузырька, на котором была приклеена этикетка с большим мультяшным медведем: он лучезарно улыбался и показывал большой палец в жесте одобрения. Я провел пальцем по этикетке, с трепетом понимая, что ДжейА думал обо мне, выбирая этот небольшой милый сувенир. — По сути, это мармеладные конфеты с небольшим содержанием витаминов, я не выбирал нечто серьезное, требующее консультации с врачом, а это даже детям можно, поэтому я спокоен в том, что тебе это тоже не принесет вреда. — Скулы ДжонгХёна еле заметно украсил скромный румянец. Он появлялся чрезвычайно редко на лице этого самоуверенного и харизматичного парня, поэтому такое видимое изменение не укрылось от меня, пока я продолжал слушать объяснения старшего, удивлённо округляя глаза. — Спасибо, ДжейА… — я вновь повторил слова благодарности, осознавая от услышанного рассказа в полной мере факт того, что обо мне, действительно, искренне заботились. Радость мгновенно заполнила все дальние уголочки души и разошлась приятным покалыванием по коже. Даже то нелогичное чувство обиды за поступки, которые меня никак не касались, за поцелуй с чужим человеком в клубе, начало отпускать, уступая место счастливому клокотанию в груди. — К слову о здоровье, ты как себя чувствуешь? — ДжонгХён посерьезнел и изменения в его голосе мгновенно выдернули меня из витания в облаке романтического забытья. — МинКи, ты очень бледный. С тобой все в порядке? — А? Да, хён, я просто устал немного… — Мои отговорки прозвучали не слишком убедительно, поэтому ДжонгХён, не дожидаясь, пока я закончу, потянул меня за руку на себя, и мягко приложил внешнюю сторону ладони ко лбу, сосредоточенно замирая. Этих действий оказалось недостаточно для того, чтобы различить температуру, поэтому приблизившись вплотную, ДжейА без капли сомнения во взгляде прижался губами к моего лбу. Я почувствовал, как стало тяжело держать себя на ногах. Но я устоял, вцепившись рукой в столешницу, словно держась за нее как за последний рубеж здравого смысла, который останавливал меня сейчас от того, чтобы вцепиться в лидера, толкнуть его на эту столешницу и заткнуть беспокойные речи поцелуем. Я на долю секунды прикрыл глаза, представляя себе столь желанную картину, и распахнул ресницы, как только ДжонгХён отстранился, а его лицо приобрело выражение озадаченности. — МинКи, у тебя жар! — С констатировал лидер и продолжил с явным упреком. — Ты, этого совсем не чувствовал? Жар? Еще бы у меня не было сейчас жара, да я был готов загореться от одного твоего присутствия рядом. Я дотронулся пальцами до места на лбу, к которому только что прикасался ДжейА, и виновато пожал плечами, стараясь не показывать лидеру своего взгляда, в котором, мне казалось, все эти откровенные мысли слишком легко читались. Я неуверенно потер лоб и ответил: — Мне показалось, что начинаю заболевать, но я как-то не придал этому значения, извини. — Все с тобой понятно. Ничего не меняется… — ДжонгХён балансировал между необходимостью в упреке и желанием позаботиться обо мне. — Давай ты сейчас пойдешь обратно в зал ожидания, и не будешь ходить по продуваемым сквозняком коридорам, а я попробую найти доктора, фельдшера, или кто тут может быть за старшего в кабинете скорой помощи в аэропорту практически ночью. Хорошо? — Да, ДжонгХён… — Мой голос отчего-то прозвучал несмело. — Ладно, не переживай, сейчас все решим. — Ким в момент смягчился, заглядывая мне в лицо. Этот простой и одновременно естественный жест окончательно поразил меня в самое сердце. Спустя мгновение выражение лица ДжейА стало серьезным и озадаченным, он взглянул на наручные часы и вышел за дверь, но перед этим успел провести ладонью по моему плечу в жесте поддержки. Без POV Намерениям ДжонгХёна не суждено было сбыться: дойдя до медицинского кабинета, брюнет обнаружил, что дверь закрыта, и не потому что медработник отошел на обед, а потому что его в принципе не было на месте в столь поздний час. Хотя это было достаточно странно и чересчур некомпетентно для идеального корейского сервиса: обычно любую услугу можно было получить круглосуточно. Ким успел позвонить менеджеру, и уточнить у ДжейБи, действительно, ли во всем огромном здании аэропорта именно сейчас нет медицинского персонала. Сосредоточенный и слегка раздраженный тон голоса ДжейА произвел сильное впечатление на менеджера. И без того вечно беспокойный и суетящийся мужчина пришел в ужас, услышав, что один из его подопечных успел захворать, и принялся решать проблему, а ДжонгХёну посоветовал найти градусник и попросить Рена измерить температуру, чтобы ко времени появления медиков понимать, какие симптомы озвучивать. Ким, получив указания, принялся их исполнять: вот только, где достать градусник, находясь в условиях полутора часов до посадки в самолет да еще ночью? ДжейА решил начать поиск, задав вопросы одногруппникам. — Арон, тебе не кажется, что у нас в группе происходит что-то странное? — Спросил ПекХо у хёна, когда парни вышли из зала ожидания с целью размять затекшие от долгого пребывания в сидячем положении мышцы. В этой части аэропорта располагались в основном только приватные залы и комнаты отдыха, где обычно предпочитали коротать время до отлета знаменитости и публичные люди, поэтому можно было свободно передвигаться без масок и сопровождающих, не думая о вероятности внезапных папарацций. — Честно говоря, уже давно кажется. — По обыкновению дружелюбный и веселый старший сейчас был воплощением настороженности и скептицизма. После недавнего случая в агентстве, которое сопровождалось настоящим представлением Рена перед ДжонгХёном, старший хён стал воспринимать макнэ совсем по-другому. Если можно было бы дать название той самодеятельности, Арон назвал ее так: «Посмотри на меня, ДжонгХён, ну посмотри». Контекст подобного поведения не был доступен юношам, далеких от способности по-настоящему оценивать мужскую красоту далеко не с дружеской заинтересованностью. И Арон увидел эту тонкую грань, которую так стремился пересечь Рен, быть может, сам того не осознавая. Ведь, чем больше макнэ пытался сдерживать себя, тем заметнее становились его чувства другим. Арон на секунду задумался, словно окончательно для себя решая, озвучивать свои догадки или нет, но все же продолжил: — Похоже, МинКи, действительно, по уши влюблен в ДжонгХёна. — Задумчиво изрек старший, засовывая руки в карманы. ДонХо перевел на него шокированный взгляд, подтверждающий, что для него подобная информация — настоящее откровение. — Почему ты так думаешь? — Искренне удивился Тигр. — Я и раньше это предполагал, но сегодня окончательно удостоверился. Друг не будет так явно пытаться продемонстрировать себя во всей красе, причем именно ДжонгХёну. Ты видел, как Рен пожирал его взглядом? ПекХо с неподдельным изумлением посмотрел на Арона. — Честно говоря, я даже не замечал такого, — покачал головой пепельный блондин, а Арон убедился в том, что его друг далек от интереса к мужчинам, припоминая, что ПекХо не следил, в отличие от самого Арона, за интригующими действия Рена, а МинХён в это время как раз вышел разговаривать по телефону. — Вообще, я изначально имел в виду то, что они все в последнее время очень натянуто общаются, но я не думал, что ты озвучишь именно такую причину общего разногласия. Арон решил не углубляться в разъяснения, почему он все-таки считает, что МинКи жаждет внимания ДжейА и близок к тому, чтобы буквально наброситься на лидера. Арон промолчал, чтобы к нему самому не возникли вопросы, но в глубине своей души убедился в собственной правоте. Кроме того, его внимание давно занимал МинХён, который сам, похоже, был неравнодушен к Рену, но успешно скрывал свои чувства. Намного успешнее, чем ДжонгХён. Арон с силой потер виски, понимая, что его исследовательский энтузиазм, если так можно было выразиться, имеет перед собой прекрасные объекты для наблюдения. И ему было бы абсолютно все равно, если это были не его друзья. А сейчас четкое осознание того, что в группе назревает настоящая дуэль, начинало беспокоить его все сильнее. Старший так же вспомнил один упрямый факт, который, вроде бы, успел практически выветриться из его памяти, но сегодняшние события вновь раскрасили его в яркие цвета. Поэтому теперь игнорировать тот случай было совершенно невозможно. Арон вспомнил сцену в комнате ДжонгХёна, когда лидер сильно заболел и несколько дней пролежал в лихорадке с высокой температурой, прежде чем его увезли в больницу с подозрением на пневмонию. Тогда Рен большую часть своего времени проводил у его постели, но ДжонгХён даже не помнил этого из-за температуры, которая вводила юношу в состояние бреда. В какой-то момент Арон отправился проведать больного, чтобы принести ему порцию таблеток, горячий бульон и узнать, не нужна ли какая-либо помощь, пока врачи были еще в пути. Старший хён застыл у двери, которая оказалась не до конца закрыта и давала практически полный обзор на обстановку внутри спальни. Рен сидел на краю постели ДжонгХёна, держал лидера за руку и смотрел на него печальным взглядом, совсем не скрывающим невероятные переживания за здоровье любимого человека. Арон на секунду отшатнулся от шокирующего осознания, но затем вновь продолжил наблюдать. МинКи опустил голову и бережно прижался губами к ладони ДжонгХёна, шепча какую-то бессмыслицу, которую невозможно было разобрать с дальнего расстояния. Рен нежно покрывал его ладонь легкими поцелуями и гладил ДжонгХёна вдоль руки, пока Ким не закашлялся. Тогда МинКи испуганно отстранился, спешно, но все же заботливо опустив руку ДжейА на одеяло, и принялся несильно тормошить того за плечо, приговаривая, чтобы Ким как следует откашлялся и выпил лекарство. Тогда Арон понял, что его помощь ДжонгХёну не понадобится, и убедился, что МинКи воспринимает Кима далеко не как друга, а бережно лелеет смутную надежду на счастье с лидером. Арон не был настроен против Рена. Он по-своему любил его как младшего брата, и не испытывал неприязни, однако сейчас все его существо выражало протест, наблюдая картину взаимодействия между тремя парнями. Арон был старше, опытнее и пережил в своей жизни многое. И это многое было сейчас тем, что сдерживало и не позволяло оставаться непредвзятым и свободным в выражении своей поддержки. Ему казалось, что МинКи принуждает ДжонгХёна играть в игру по своим правилам, заставляет того идти у себя на поводу, принимать чувства, чтобы таким образом спасти их доверительный союз. Вынуждает Кима проникнуться именно теми чувствами, которые, как казалось Арону, были чужды лидеру. И отчасти Арон был прав, однако там, где нужно было поставить плюс, он поставил минус — ДжонгХёна уже не нужно было ни к чему принуждать, он сам начал этого желать и пошел навстречу упрямому длинноволосому красавцу. Сам того не осознавая, Ким ступил на эту извилистую дорожку с пометкой «старт», желал дойти до конца, преодолев все препятствия, и прийти к финишу победителем, ведь ДжейА так не любил проигрывать. Почему старший хён хотел бы пресечь стремления Рена вместе с его постепенными и методичными попытками завоевать ДжейА? На то были свои причины, далекие от неприязненной вражды, наоборот, как часто бывает, они преследовали исключительно миротворческие цели: искреннее желание того, чтобы друзья не споткнулись так же сильно, как когда-то пришлось Арону, и жили в гармонии с собой. Для него нынешняя ситуация была настолько прозрачной, что даже не требовала уже дополнительных доказательств, чтобы убедиться в сложившемся треугольнике. Только Арона все еще настораживал один не выясненный момент — чувства МинХёна. Он не мог понять, вероятно, сложную гамму эмоций, которую переживал вокалист. С одной стороны, симпатия к Рену? Но с другой — было что-то еще, то о чем, Хван никогда и, возможно, никому не рассказывал. Было что-то в этой черной лошадке неразгаданное: призраки прошлого, которые не хотели отпускать, не позволяли влюбляться в той степени и с той бесконечной отдачей, которую, например, Рен проявлял к ДжонгХёну. Кажется, МинХёна не отпускал какой-то незримый повелитель, заложником которого юноша оказался уже давно, и сам не спешил разрывать их незримую связь. То были только предположения Арона, и он даже не догадывался, насколько в своих гипотезах он подошел близко к истине. Словно каким-то чудом почувствовав направление мыслей старшего относительно МинХёна, ПекХо прервал длительную задумчивость Арона: — Ты не спрашивал у МинХёна, почему он в последнее время настолько увлечен японской музыкой и кино? Я помню, он в детстве некоторое время жил в Японии, но раньше не замечал в нем такую заинтересованность их культурой. Арон с грустью покачал головой. — Нет, даже не представляю, — обреченно выдохнул старший, — честно говоря, эти трое меня тоже очень беспокоят. ПекХо колебался несколько секунд, но все же добавил: — Хён, еще насчет Рена… Не думал, что буду это когда-либо озвучивать, но я только сейчас после твоих слов соотнес все факты, — Тигр замолчал на мгновение, поднимая брови в осознании, — кажется, я теперь понял, почему Рен решил перебраться в свободную комнату. — И почему же он это сделал? — Заинтригованно спросил Арона. — МинКи бывало кричал по ночам. Однажды я проснулся от его крика, и услышал, что во сне он произносил имя ДжейА. — ПекХо запнулся. — И, пожалуй, достаточно однозначно, если ты понимаешь, о чем я. Но это было настолько давно, что воспоминание стерлось из моей памяти, однако сейчас после твоих слов я вспомнил тот случай. Арон скривился в лице, словно представляя то, о чем говорил ПекХо. Изнывающий от желания Рен не вызывал у него никакого интереса, разве что только сочувствие. — Теперь все окончательно становится понятно, — покачал головой старший блондин. — Ладно, давай закончим с этим. — В конце концов, ПекХо не выдержал откровенного обсуждения друзей за спиной. Ему стало неловко от того, что он добровольно принял участие в этом разговоре, да еще и поддержал своим комментарием. — Не все ли равно, в конце концов, это их жизнь. — Главное, чтобы их личная жизнь не развалила всю группу, — поправил Арон, в неспешном шаге бродя по коридору. Он вновь подумал о любовном треугольнике и о том, что из него редко бывает выход с минимальными потерями. — Однако Джонг достаточно предусмотрительный и, возможно, не пойдет на то, чтобы испортить их взаимодействие во время работы личной привязанностью и отношениями. — Хён… — Укоризненный взгляд Тигра. — Да, пожалуй, ты прав. Закончим на этом. Прекратили они разговор как нельзя вовремя, буквально через пару минут, Арона и ПекХо догнал запыхавшийся ДжонгХён. Он прибежал совершенно с противоположного конца длинного, как жизненный путь, коридора и окликнул друзей перед тем, как окончательно приблизиться к ним. — У вас есть градусник? МинКи нездоровится. — Сразу спросил ДжонгХён, подойдя к Арону и ПекХо. Друзья переглянулись. — А, нет, ДжонгХён. У меня ничего нет, — развёл руками Арон, — градусник, вроде, нельзя брать в ручную кладь, у меня все осталось в чемодане. ДжонгХён перевел на ДонХо умоляющий взгляд, хотя сейчас в этом уже не было никакой надобности. Вряд ли, у Тигра внезапно могла оказаться та вещь, которая была сейчас необходима Киму. — У меня тоже нет, — Пек отрицательно покачал головой, — а что случилось? Температура? — Да… ему внезапно стало плохо. Хотя дома все было в порядке, неужели за время в аэропорту успел вирус подхватить. Я волнуюсь, как бы ему в самолете хуже не стало… — Бормотал ДжонгХён, не то объясняя происходящее себе, не то рассказывая суть проблемы собеседникам. — Значит будем ждать врача, надеюсь, ДжейБи успеет что-нибудь придумать. До отлета осталось мало времени, а по прибытию в Китай будет сложно найти доктора без переводчика. Ладно, я пойду поищу менеджера. Не дожидаясь ответного комментария, ДжонгХён развернулся и поспешил в том направлении, откуда внезапно появился, оставляя друзей в смешанных чувствах. ПекХо с Ароном переглянулись, последний развел руками, будто говоря: «Что я тебе говорил? Все так и есть». А на Тигра снизошло ошеломляющее понимание действительности. ДжейБи был ответственным менеджером, ему удалось за столь короткий промежуток времени найти в ночном аэропорту доктора и отправить его к МинКи, который продолжал отнекиваться от необходимости врачебной проверки и настаивал на том, что полностью здоров — просто немного переутомился. В конце концов, Рена осмотрел дежурный медбрат, когда оставалось совсем немного времени до посадки, дал ему жаропонижающее и посоветовал сдать кровь на анализы после возвращения из поездки. Медика насторожил факт того, что температура у Рена поднималась очень часто и без видимых на то признаков. Пока МинКи общался с доктором, ДжонгХён находился в той же комнате и также вслушивался в рекомендации врача, отмахнувшись от протеста Рена из-за своего присутствия строгим упреком, мол МинКи опять начнет его дурить и не скажет никакой конкретики. Впрочем, остальные тоже далеко не отходили, наблюдая за раздраженной словесной перепалкой между ДжонгХёном и МинКи, когда последний пытался выставить лидера за дверь, а Ким возвращал макнэ в кресло перед доктором. МинХён наблюдал за Реном с опустошенным взглядом, постепенно принимая горькую правду — он в этом театре теней сможет играть только роль в массовке. Время неумолимо приближало час отлета. Ночной рейс до Шанхая не пользовался особым спросом и популярностью: в первом классе оказалось всего несколько посторонних пассажиров, и в целом путешествие продолжалось уже спокойно. Улыбающиеся стюардессы-китаянки вежливо приветствовали пассажиров, провожая до нужных мест, попутно инструктируя, куда следует убрать ручную кладь — то была обязательная формальность. Полет составил около двух часов и прошел на удивление мягко и спокойно, даже несмотря на пасмурную дождливую погоду в Шанхае. За это время юноши только сильнее успели утомиться, поскольку за два часа на борту самолета выспаться толком никому не удалось. В огромном, но полупустом из-за позднего часа аэропорту китайского города оставалось пройти несколько дополнительных проверок, получить багаж и выйти в город, где всю команду уже ожидали представители китайской стороны, с которой был заключен контракт на продвижение группы. Тут же ждал гостей и трансфер до отеля, куда вся команда сразу направилась. Стоило покинуть пределы пригорода, где располагался аэропорт, и направиться в центр Шанхая, как за окном постепенно начали появляться многоквартирные дома и первые небоскрёбы, сменяя собой скудный шоссейный пейзаж. Одинокие домики, местами не достроенные бетонные здания, маленькие придорожные кафе и минимаркеты у заправки — все это оставалось вдалеке от крупного бизнес центра, которым являлся Шанхай. МинХён с искренней заинтересованностью следил за постепенной сменой панорамы за окном автомобиля, сравнивая китайский пригород с японскими и корейскими дорогами. В глубине души он скучал по времени, когда жил в Японии с родителями. Их дом находился в одной из ближайших к Токио префектур — Сайтама. Каждое утро его отец поднимался в шесть утра, чтобы успеть на еще не забитый людьми поезд и приехать на работу в центр Токио заблаговременно. Мама МинХёна нигде не работала и была домохозяйкой, каждый день женщина встречала сына после школы при корейском посольстве с горячим острым супом, который так любил мальчик. Вообще семьи, в которых матери работали встречались довольно редко в их окружении. Почти все держали дома кошку или собаку и жили в небольших одноэтажных домах, которые были повсеместны в японских маленьких городах. Представить, что кто-то живет иначе, МинХён тогда не мог, пока ему не исполнилось четырнадцать. Отношения между родителями стали совсем скверными, и вскоре они развелись. Отец переехал в Токио, а МинХён остался жить с матерью, которая, вроде бы, не подавала виду, что огорчена из-за разрыва с мужем, но Мин чувствовал ее переживания, и видел, как синяки под глазами становятся с каждым днем все больше. На МинХёна развод родителей произвел сильное впечатление, разделив жизнь на до и после. Он даже стеснялся рассказать друзьям о том, что произошло в семье, и вскоре отдалился практически от всех одноклассников и приятелей в художественной школе. В это непростое для детской психики время он познакомился с Хамао Ватанабэ. Спокойный и рассудительный, он был полной противоположностью всех друзей МинХёна, которых к тому времени осталось совсем немного. Хамао был на несколько лет старше, а в том возрасте это играло немаловажную роль, делая старшего чуть ли не наставником, тем более в условиях, когда МинХён лишился мужской опоры в виде отца. Хамао научил МинХёна стрелять из лука, готовить собу и, сам того не ведая, привил любовь к чтению и джазу. В доме, где жил японец всегда проигрывались пластинки, и МинХён постепенно тоже полюбил звучание саксофона наперебой с контрабасом. Произошло это не только потому, что Мин в принципе интересовался музыкой, а потому что он постепенно начал влюбляться в этого меланхоличного своенравного японца, пока окончательно не погряз в своих нежных чувствах. В то время у Хамао были длинные волосы, совсем как сейчас у Рена, и неизменно печальные глаза. Спустя много месяцев после их знакомства, Хамао начал по-настоящему доверять МинХёну и смог рассказать о своей душевной боли, тянувшей все это время его на дно течения жизни. Причиной этой боли была любимая девушка, которая покончила с собой, бросившись под поезд, следующим от станции Акихабара по кольцевой линии Ямамото-сэн. С тех пор прошло около года, но Хамао продолжал каждую неделю приезжать на станцию метро, где последний раз видела солнце его любимая. У МинХёна сжималось сердце. Ему было больно не только из-за того, что Мао любил кого-то, кто так крепко сковал его сердце, но и от того, что японец до сих пор продолжает совершать эти визиты верности улетевшему на небо призраку. По щекам МинХёна заскользили дорожки из слез, но он не сознался, в чем была их истинная причина, а через неделю Хамао его поцеловал. Тогда Хван не пытался объяснять самому себе, почему так произошло, он старался отогнать неприятные мысли о том, что стал заменой девушке, и отчаянно ловил мгновение счастья с любимым человеком, которое оказалось таким недолгим. Мама МинХёна вскоре начала говорить о возвращение на родину, в Южную Корею, и Мин понимал, что если не пойти на этот шаг, очень скоро его мать будет мало напоминать ту утонченную женщину с задорным веселым характером, которой она была до развода. Все окончательно определилось, когда МинХёна пригласили в корейское музыкальное агенство, и юноша оказался перед выбором своего жизненного пути. Правильно он поступил, или нет — сказать сложно. В конце концов, теперь было бесполезно копаться во всех закоулках своей памяти, вспоминая о прошлом, и решать, что в нем верно, а что нет. Но тогда, в Японии, он сделал выбор не только ради себя, и мысль об этом немного смягчала боль от расставания. Кроме того, после поцелуя с Хамао их отношения начали приобретать отталкивающую неловкость, и Хван не мог преодолеть эту выросшую совершенно внезапно стену между ними. Конечно, он во всем винил себя, считая, что его влюбленность в какой-то момент стала настолько очевидной, что так и просила собой воспользоваться. Но МинХён даже не подозревал, что и в мыслях у Хамао поселились многочисленные сомнения: не принуждает ли он мальчика к тому, о чем просить нельзя. Череда недосказанностей, надуманные обиды и бесконечное одиночество стали теми причинами, которые оторвали двух друзей друг от друга и разметали по свету. И никто из юношей не подозревал, что на самом деле их сердца бились с одинаковым ритмом. Скучал ли сейчас МинХён по Хамао? Бесконечно много. Любил ли? Мин не мог ответить на этот вопрос, но не потому, что не чувствовал душевной привязанности к Мао. Он просто не хотел думать о возможности снова полюбить из-за страха новой боли. Но что теперь его привлекало в Рене? Длинноволосый кареглазый красавец слишком сильно напоминал МинХёну о первой любви. Хван одновременно боялся того, что всего навсего заменяет свой истинный объект желания другим, но и вместе с тем ничего не мог с собой поделать, ведь когда-то с ним поступили точно так же. И почему он сейчас должен так беречь мораль, если ее и без того мало в мире, а брать на себя ответственность по ее всемирному восстановлению — это слишком много для одного. В любом случае, мы все люди со своими ошибками, страхами и чувствами. Однако во всей этой ситуации МинХён отчетливо понимал, что доступ к сердцу Рена для него закрыт — младший слишком очевидно тяготел к ДжонгХёну. Но ведь никто не запрещал Хвану восторгаться красивым юношей со стороны? Он же никому не мешал. Как и несколько лет назад, сейчас в наушниках у МинХёна играла знакомая джазовая композиция, напоминающая одновременно тихие улочки Сайтамы, ее широкие рисовые поля, играющие особым оттенком зелени при утреннем солнце, и оживленные кварталы вечно торопящегося Токио, куда МинХён раз в неделю ездил для занятий в художественной школе при университете Васэда. Обычно после занятий, перекинув через плечо художественные папки внушительных размеров, они заходили с Хамао в ближайший мини-маркет, покупали каждый раз разные баночки с кофе и шли гулять по колоритным кварталам района Синдзюку. В вечернем потоке людей, спешащих поскорее вернуться с работы домой, было что-то завораживающее: ты не мог ему противостоять, и оставалось только подчиниться этому непреодолимому вихрю, замереть в ожидании, когда буря стихнет, а электронный голос в поезде объявит название нужной станции. МинХён посмотрел на Рена, который спал, прижавшись головой к стеклу, и почувствовал, как бы ему сейчас хотелось поцеловать этого нежного юношу хотя бы раз, чтобы окончательно убедиться в том, что тепло и губы Мао невозможно заменить, как бы больно не было. Вероятность того, что они когда-нибудь пересекутся вновь катилась к нулю, а перспектива начать новую жизнь затерялась где-то в размытом будущем.