Ритм нашей любви

POV JR.       Как распознать, что наступило время ровному маршруту жизни огибать незримые камни? Как почувствовать изменения прежних интонаций, и как узнать за множеством беглых взглядов их нечитаемый смысл, скрываемый за стеклянными глазами?       Этот день стал первым шагом к переменам во мне. Я не знал, что должно произойти, чего ожидать, но предчувствие неизбежного не давало покоя.       День складывался прекрасно, ведь впервые за долгое время этот вечер не был в распоряжении жесткого расписания агентства. Время после заката было полностью отдано нам и, словно дар свыше, требовало воспользоваться возможностью пожить для себя. Моя интуиция никогда не давала промахов, и даже теперь, шагая в приподнятом настроении в компании теплых дружеских разговоров, я чувствовал заполняющий мои мысли туман сомнений, появившихся неизвестно откуда. Что хотело сказать мне проведение? Пожалуй, этот голос так и останется не слышим человеком, и ему придется пройти через все, уготовленное судьбой, самостоятельно, без подготовки.

***

      На центральной аллеи Сеула не было случайных прохожих, что казалось довольно удивительным. Быть может, даже они, словно решив не отвлекать нас от заслуженных крупиц свободного времени, не показывались на глаза, не отвлекали внимание. Длинная парковая аллея в центре города была полностью освещена печальным светом грузных уличных фонарей. И если бы у меня спросили, отчего в главном сквере столицы установлены фонари такой унылой формы, я бы не ответил. Но мне всегда казалось, что именно под такими фонарями должны совершаться признания в любви, а юные влюбленные — красть друг у друга первый поцелуй.       Нас было пять. И мы были командой. Словно механизм элитных швейцарских часов с плотно скрепленными шестеренками, мы были неразрывно связаны друг с другом красной лентой судьбы, незримой ни для кого. Но будет ли так всегда? Несколько часов назад на встречи с менеджером нам объявили о промоушене в Китае, до которого теперь оставалась пара недель. — ДжонгХён? — Голос Арона возвратил меня в реальность. Я обернулся, но внимание захватил не старший, а макнэ, участвующий в бессмысленной и громкой словесной перепалке с ПекХо. Казалось, он уже готов был дать сдачи за еще одну похабную шутку. В то время как последний не воспринимал всерьез гнев на лице Рена. Да, пожалуй, именно это чувство было в его глазах, ведь никак по-другому его эмоции описать было нельзя. Я бы на месте Тигра поспешил остановить поток шуток-издевательств, ведь сейчас макнэ был, действительно, мало управляем.       Надо сказать, что причина раздора была из ряда вон нелепая — яркий макияж, на лице с которым вышел Рен сегодня из гримерки. И судя по его ошеломленному взгляду, парень сам не ожидал подобного абсурда перед выходом на сцену — макияж, больше похожий на «боди-арт», а не на контурирование овала лица. Его кожа искрилась от млечного пути блесток на лице, а концертный наряд розовых оттенков невольно наводил на мысль, что Рена пару лет назад забыли в домике «Барби». Рен с силой оттолкнул ДонХо после очередной нелепой фразы, а тот даже покачнулся. Я перекатил глазами, ведь ожидал именно такого окончания их «дипломатических игр». — ПекХо, если у тебя проблемы в личной жизни, то услуги девушек из ночных клубов Сеула всегда в твоем распоряжении! — Воскликнул раздраженный блондин, смотря на оппонента взглядом волчонка, отбившегося от стаи и попавшего к чужим. — Проблемы? Тому, у кого, действительно, они есть, лучше помалкивать. — Парировал старший, которого явно задел комментарий МинКи. Второй же помрачнел и стиснул кулаки. — Что ты знаешь? — Успел услышать я вопрос блондина, но затем Рен замолчал, заметив на себе мой заинтересованный взгляд. Неужели, он что-то от меня скрывает? Я подошел к ним двоим, вставая посередине. Кто знает, быть может еще немного и один из них (Рен), набросился бы на другого. И все это следствие какого-то клоунского макияжа? Как глупо. Если бы я всякий раз придавал особое значение тому, как выглядит МинКи, мы бы не были лучшими друзьями. И может, именно поэтому он всегда доверял мне больше, чем остальным. Ведь именно поэтому? Я чувствовал гневные взгляды слева, со стороны, где шел Рен. И если бы нынешнюю сцену можно было запечатлеть в анимационном кадре, то над МинКи непременно бы парила черная грозовая туча. Он поправил выбившийся из укладки локон и шумно перевел дыхание. Длинные пшенично-золотистые волосы ниспадали до самых плеч, а губы уж слишком по-девичьи пухлые были плотно сжаты. О чем он думал? Какие секреты узнал ДонХо? В ночном сумраке кожа Рена казалась еще светлее, а из-за света фонарей на половину его лица падала легкая, словно перо колибри, тень.       МинХён о чем-то переговаривался с Ароном, периодически поглядывая на нас. Загадочное очарование вечера исчезло, а ведь еще четверть часа назад я воображал нашу будущую поездку в Китай. — Вы, наконец, выяснили отношения? — Очевидно, устав постоянно крутить головой и делать вид, что слушает Арона, МинХён подошел к нам. В след за ним приблизился и старший хён. — Скажи, что я не нуна! Его дурацкие издевки меня не трогают, и пусть найдет себе подружку. — Отчаявшись решить проблему самостоятельно, воскликнул Рен, впиваясь пальцами одной руки мне в плечо. Макнэ, словно вспомнив про свою святую обязанность — быть «младшим братом» в большой семье, мгновенно примерил на себя образ капризного мальчугана, который дергает маму за юбку, выпрашивая купить вишневый леденец. — Рен не нуна, ПекХо. Твои издевки его не трогают. Найди девушку. — Протараторил я без особого энтузиазма, МинКи хмыкнул, а остальные засмеялись. ДонХо не был плохим парнем. Порой он дразнил Рена, но в его словах не было намерения по-настоящему обидеть блондина. Он, как и все мы, относились к младшему с добротой, порой перерастающей из заботы в чрезмерную опеку. ПекХо, этот широкоплечий крепкий парень, с громким искренним смехом, задиристым блеском в глазах был полной противоположностью каждого из нас. И единственный, кто отчасти разделял его мироощущение был Арон. Последний, будучи воспитанным в другой стране, не был замкнутым, как Рен, МинХён или даже я. Поэтому ПекХо быстро нашел с американцем общий язык, они часто проводили время вдвоем, очевидно, оставив надежду расширить компанию. Я посмотрел на Тигра, и без удивления нашел его уже с интересом беседующим со старшим. В это время МинХён подошел к Рену, приобнимая того за плечо и что-то шепча на ухо, от чего последний сжал зубы плотнее и по его скулам пробежались желваки. Кажется, теперь я остался один.       Дом, арендованный агентством, находился в относительно тихом районе Сеула, что было очень продуманно. Ведь порой не задернутые шторы, включенный в середине ночи свет в гостиной могли стать прекрасными находками для объектива пронырливого фотографа. Спальню я делил с МинХёном и Ароном, последний сразу после возвращения домой удалился в комнату. Собственно, как и все остальные. В воздухе витала атмосфера легкого прозрачного напряжения, которое вот-вот должно было окончательно исчезнуть, но пока все еще присутствовало мельчайшими крупицами.       Некоторое время я сидел на диване в гостиной, полистывая томик манги, но даже не пытаясь вчитываться. Интерьер в нашем доме был довольно простой, пожалуй, даже в какой-то мере аскетичный. Здесь не было ничего лишнего из мебели — ничего того, на чем можно было бы задержать взгляд. И даже обои представляли собой палитру светло-зеленых оттенков, цвет которых уже спустя пару месяцев проживания здесь наскучил мне. Должен сказать, что в те минуты, когда все, что происходило в жизни до осточертения надоедало, первое, из-за чего я злился — цвет этих унылых обоев.       Уверенность, что уже через час после возвращения домой все спали, была настолько твердой, что не давала усомниться. Во-первых, я слышал, как кто-то захлопнул дверь в ванную — видимо, вновь что-то не поделили. Очевидно, на этот раз очередь. Во-вторых, на протяжении всего вечера я не раз слышал о желании побыстрее вернуться домой, чтобы отдать оставшееся время до рассвета крепкому сну. Их примеру готов был последовать и я, когда понял, что веки становятся слишком тяжелыми для концентрации внимания на манге, которую я все-таки решил изучить более подробно. Да и держать ее в руках — так, чтобы книга не закрывалась при периодическом сонном наваждении, заставляющим расслаблять пальцы, — становилось все труднее.       Удивительно, но как только моя голова соприкоснулась с подушкой, сон исчез. Признаюсь, я даже успел расстроиться, ведь еще недавняя перспектива наконец полноценно расслабиться вызывала исключительно положительные эмоции. Но сейчас она стремительно исчезала, по мере того, как я начал осознавать, что сонная тяжесть век пропала, а я стал прислушиваться к ночному шуму.       За окном спальни слышались отдаленные звуки полуночной жизни города. Я лег на спину и посмотрел в потолок, зрение уже давно привыкло к полумраку, а слух обострился. — «Интересно, действительно ли, кошки видят в темноте так же хорошо, как и при дневном свете?» — Мне не долго удалось поразмышлять над этим вопросом. Буквально до того момента, когда я услышал грохот на первом этаже. Сев на постели, я посмотрел в сторону двери. Грохот повторился, но уже с меньшей силой. Арон крепко спал, абсолютно ничего не слыша, а я выбрался из-под одеяла и поспешил найти источник шума.       Вообразить именно такую причину ночного каламбура, я никак не мог. И от ошеломления увидеть подобное, я на секунду замер в дверях.       Спустившись на первый этаж, я заметил за дверью второй ванной комнаты (здесь была душевая кабинка вместо полноценной ванны) виднеющуюся тонкую полоску света. Немая сцена, которую мне затем пришлось увидеть повергла меня в ужас: у самой стены, выложенной бирюзовой плиткой, сидел Рен, скрючившись на корточках. Светлые волосы свешивались на лицо, худые ноги поджаты под острым углом. Вокруг него пол был усыпал осколками от разбитого зеркала. Я посмотрел на место на стене, где оно прежде висело — теперь там осталась только уродливая мозаика из еще не выпавших осколков. — МинКи? — Я подошел к нему, опускаясь рядом. — Что случилось? Рен не ответил и только сильнее обхватил ноги руками. Я чувствовал, как несколько стеклышек впились в мои ступни, но отвлекаться на то, чтобы избавлять от этой легкой колющей боли, было не время. — Тебе плохо? — Я дотронулся до его плеча. Тело МинКи было напряженное и твердое, словно камень. — Дай мне свою руку, я помогу тебе дойти до спальни. — Я опустил ладонь поверх его, и он тут же поднял голову.       Я часто читал, но никогда по-настоящему не обращал внимание на взгляды, с которыми встречался ежедневно. А ведь писатели не редко приподнимают эту завесу тайны человеческого зеркала души, когда описывают, как разные люди смотрят друг на друга: с дружеской улыбкой, обожанием, ненавистью, завистью или презрением. В глазах Рена в тот день я нашел то, что прежде никогда ни у кого не видел. И он никогда раньше не был таким: глубокая тоска плескалась где-то в глубине поблескивающих глаз угольного цвета. О чем он думал? Что сделало его таким? Ведь в тот момент я вдруг прозрел: передо мной сидел глубоко несчастный человек, который, возможно, никогда бы не рассказал о своей внутренней драме. Его губы оставались неподвижны, но глаза сказали намного больше. Оказалось, что я совсем не знаю Рена… Он, пошатываясь, выпрямился в полный рост, когда я потянул его за руки. МинКи был совсем холодным, словно его забыли на улице в метель. — Когда ты успел так замерзнуть? — Мои слова вновь остались проигнорированным монологом. Рен только опустил голову в низ, поднеся ладонь ко лбу. Кажется, у него кружилась голова. Я помог МинКи дойти до двери, но здесь он остановился и, скривившись в лице, обвил живот рукой. — Воды… Только сейчас я заметил, что рядом с местом, где он сидел валялась пачка каких-то таблеток. Как только я отнял от него руки, Рен снова скрючился на полу. В одно мгновение я добежал до кухни и, схватив графил с водой, стакан и вернулся к макнэ. Блондин сидел на том же месте, прислонившись затылком к дверному косяку. — Вот, пей, — я протянул ему до краев наполненный водой стакан, и он жадно прильнул губами к живительной влаге. Полностью осушив его, МинКи протянул стакан мне, и я снова наполнил его. Тогда Рен покачал головой, показывая, что больше не хочет, но по его нынешнему состоянию стало понятно, что у парня самое настоящее отравление от передозировки таблетками, которыми он, должно быть, наглотался до этого. — Нет, друг, так не пойдет! — Произнес я, и насильно заставил его выпить еще один стакан. МинКи начал сопротивляться, когда я надавил на его щеки, буквально вливая в парня воду, примерно, как кормят котят, оставшихся без мамы-кошки. Смирившись, он выпил еще один стакан, и еще один. Несколько секунд Рен быстро дышал, смотря на меня благодарным взглядом и не произносил ни слова, но потом, переменившись в лице, захлопнул дверь в ванную прямо перед моим носом. По звукам, доносящимся из-за двери, я понял, что парня тошнило. Другой реакции организма ожидать было нельзя.       От волнения мои ладони вспотели, а на лбу выступила испарина. Я посмотрел на практически пустой графин, а потом снова на закрытую дверь. Рен затих, и я тихо постучал. — МинКи? На мое удивление на этот раз я получил ответ: — Да, все в порядке… — Прохрипел голос за дверью. Признаюсь, в иной ситуации я бы не узнал в этом голосе Рена. Подняв с пола стакан и графин, я некоторое время еще прислушивался к признакам жизни друга, но ответом мне была только тишина. Должно быть, он приходил в себя.       Решив оставить его ненадолго, я отправился на кухню и поставил кипятить воду в чайнике. И затем, потратив некоторое время на поиск лекарств от отравления, я нашел то, что было нужно.       Часы показывали три часа ночи, в воздухе витали признаки грядущего рассвета, который однако пока еще не желал появляться. Электрический чайник призывно щелкнул, извещая о готовности, пока я тем временем ломал голову над тем, что или кто довел Рена до подобного состояния.       Пока заваривался чай, я умылся и выпил подряд несколько стаканов минеральной воды. Сердце утихомирилось, но после всей этой нервотрепки ныло за грудиной.       Словно трейлер к полнометражному фильму мои мысли тонули в предположении, что могло было произойти, если бы я не услышал грохот — теперь было очевидно — то был звук разбитого зеркала. — «Интересно, почему он его разбил? Быть может, эти таблетки дали галлюциногенный эффект, и Рен сам не осознавал того, что делает?».       Тем временем дверь, за которой прежде скрывался блондин приоткрылась, и я увидел уставшего и сильно помятого парня, настолько помятого, будто бы он несколько дней ехал в поезде. МинКи сел на диван в гостиной, и дотянувшись до пледа, который лежал рядом, принялся его расправлять. Наверняка, ему все еще было холодно. — Прости, что заставил беспокоиться, — хрипло произнес Рен. Натянув плед до самых ушей, он уже лежал на диване. Я поставил поднос с небольшим заварным китайским чайником и чашками-пиалами на низкий столик подле него и присел рядом на ковер. — Решил отделаться стандартной фразой? Ведь я не сотрудник стаффа, которому этого будет достаточно. Ты не расскажешь, что произошло? — Спросил я, протягивая горячий напиток МинКи. Он с охотой принял небольшую чашку и виновато посмотрел мне в глаза. Я предполагал, каким будет ответ и, когда парень отрицательно покачал головой, мне оставалось только убедиться в своем ожидании. — Почему? Я думал друзья доверяют друг другу. — Отвернувшись от Рена, я облокотил голову на подлокотник дивана. Сонливость, так решительно покинувшая меня несколько часов назад решила вернуться крайне не вовремя. На затылке я ощутил легкое теплое дыхание, Рен лежал совсем рядом. — Я доверяю тебе, ДжонгХён, но прошу, давай не будем обсуждать то, что ты видел, — он добавил тихо, — ведь такое вообще не предназначается для чужих глаз. Я посмотрел на блондина из-за плеча. Сейчас он был совершенно иной, лунный свет омывал Рена: в его потоке он светился и походил на старинную фарфоровую статуэтку. — Хочешь сказать, что было бы намного лучше, если бы тебя с утра нашли еле дышащего? Конечно, Рен, так, определенно, гораздо лучше! — Его слова порядком разозлили меня. — Теперь мне даже страшно за тебя. Ты не управляем. Подумай лучше о том, что действительно могло бы произойти, не услышь я, как ты разбиваешь зеркало. — Да, ты как всегда успел вовремя. — Рен как-то слишком печально улыбнулся. Он что, намеренно все это устроил? — То есть, я не должен был приходить? МинКи, если тебе так неимоверно хочется экстрима — отправляйся в Пхеньян при своем стандартном розово-голубом параде. Идиот! Что может быть ценнее жизни? — Я негодовал, но младшего, кажется, мои слова мало тронули. Он пробормотал что-то невнятное и тихо усмехнулся.       Выговорившись, я начал постепенно успокаиваться. Некоторое время мы молчали, между нами повисла тишина, которая, к слову, не принесла никакого неудобства. Наоборот, мы словно все еще продолжали диалог, но только теперь он был бесшумен. Пытаясь проанализировать произошедшее, я сортировал каждое действие, раскладывая их по невидимым полочкам. И, казалось, решив для себя что-то, все же решил спросить: — Все из-за сердечных дел? Проблема в девушке? — Не оставлял я своих тщетных попыток выведать у блондина правду. Ответ последовал отрицательный, и по его интонации, я понял, что младший посерьезнел. Кажется, он только сейчас до конца осознал, что замок на двери его тайны начал поскрипывать. «В парне?» — Озадаченно подумал я про себя, но вовремя успел прикусить язык. Вряд ли бы Рен ответил откровенно и, скорее всего, расценил бы подобный вопрос, как похабное оскорбление. Из моей груди вырвался глубокий вздох, я повернулся к блондину и обнаружил, что тот уснул. «Однако как не вовремя, я даже не успел проинструктировать его, какое с утра ему нужно выпить лекарство, чтобы полностью восстановиться».       Я прислушался к его спокойствию: МинКи дышал настолько тихо, словно совсем отключился от мира и потому, наконец, расслабил упрямые губы. Я поставил на столик пустую чашку, осторожно вынув ее из рук Рена. Даже пребывая в мире грез и фантазий, он выглядел подавленным и несчастным. Я вдруг почувствовал, что в горле будто что-то застряло, отчего стало трудно дышать.       Было уже около четырех, и помещение постепенно наполнялось тусклым утренним светом поздней осени. Очень хотелось спать, но у меня еще оставалось одно незаконченное дело — зеркало. Я направился в душевую комнату, пол которой был все еще усыпан мелкими осколками. — «И с какой силой нужно было так ударить?» — Наверняка, на теле Рена остались следы вымещенной на зеркале злобы. В этом хаусе я не успел обследовать младшего на предмет повреждений.       Однако сейчас меня волновало нечто другое: потратив четверть часа на уборку, я пытался найти ту пачку с таблетками, с вероятностью в девяносто восемь процентов от которых Рену стало плохо, но ничего даже похожего на медицинские средства здесь не было. «Неужели, Рен, даже будучи в полуобморочном состоянии, позаботился о том, чтобы спрятать улики?» — Я перерыл все ящики, вытряхнул полотенца — в этом помещении не было ничего, что я искал. «Не мог же он спустить жесткую картонную упаковку в унитаз?» — Закрыв за собой дверь, я вышел из душевой, все еще размышляя над этим предположением, но вряд ли оно было верным. Поэтому последним местом поиска оставалась одежда МинКи. — «Быть может, он спрятал таблетки в карман домашних шорт, в которых сейчас спал?» — От всех этих непонятностей заныло в затылке. Я подошел к спящему блондину и озадаченно нахмурился. Вцепившись в плед, Рен довольно заметно дрожал, и когда я дотронулся до его лба, затем плеча, то тут же почувствовал: майка, в которой он спал — насквозь мокрая от пота, хоть выжимай. — МинКи… — Тихо позвал было его я, но потом замолчал. Ему нужно было хоть немного отоспаться, но оставлять все так, как есть, я был не намерен. В гостиной было довольно прохладно, поэтому найдя пульт от кондиционера, я настроил более теплую температуру воздуха. Затем поднявшись в спальню, вытащил из шкафа свою чистую хлопковую пижаму кремового оттенка. «Надеюсь, Рен не рассердится, если я его переодену без разрешения», — подумал я, оправдывая свои дальнейшие действия тем, что мы все жили под одной крышей уже довольно долго и не один раз видели друг друга без одежды.       Спустившись вниз, я положил пижаму на столик, где все еще стоял поднос с чайником. Затем сходил в ванную и взял два полотенца, одно из которых под краном вымочил водой.       Осторожно, чтобы не разбудить, я вытащил из-под него плед и переложил на стоящее рядом кресло. Удивительно, но МинКи, словно тряпичная кукла, был совершенно безучастен ко всему.       Затем, помедлив пару мгновений, принялся снимать с Рена майку и, повозившись немного, стянул ее с него. Блондин что-то пробормотал и глубоко выдохнул. Длинные волосы спутались, челка прилипла ко лбу. Утренний свет уже полностью наполнил комнату, и было бы совсем не забавно, если бы в данный час, к нам решил заглянуть менеджер. Я встряхнул головой: «С чего бы мне вообще это пришло в голову?».       Нижнего белья на Рене не было. Я взял влажное от воды полотенце и, поддерживая тело МинКи, принялся его обтирать: спину, подмышки, грудь. Затем живот, потом несколькими движениями — от талии вниз до бедер. МинКи перестал дрожать и, кажется, успокоился. Теперь оставалось надеяться, что бы он, действительно, спал. Сменив полотенце, я проделал те же манипуляции, но теперь уже насухо вытирая.       Желание спать пропало, будто бы его и вовсе не было. И я поймал себя на мысли, что никогда раньше не прикасался к нагому телу Рена, и вообще к телу юноши: его кожа была упругой и гладкой. Время остановилось на какое-то мгновение, и эта картина четко отпечаталась на стенке моей памяти. Вытирая его, я чувствовал, как бешено в груди колотилось сердце. Оно стучало настолько сильно и громко, что отдавало в висках и, казалось, этот звук мог разбудить не только Рена, но и поднять весь дом. МинКи же сейчас был каким-то совершенно другим — ритмичный водоворот жизни смешал в нем: зрелость, безрассудство и совершенную безупречность.       В какой-то момент я отвел голову в сторону, стараясь меньше смотреть на кожу блондина, и начал мысленно прочитывать свою партию из песни «Face». Острая боль бытия неприятно стучала в висках.       Вспомнив о разбитом зеркале, я сел на краешек дивана, намереваясь рассмотреть ладони МинКи. Однако последний, будто специально желая усложнить осуществление моей идеи, повернулся на бок, убрав руки под голову. Я озадаченно вскинул бровь, поражаясь этой забавной синхронности мыслей.       Бесшумно усмехнувшись, я потянул руку и коснулся волос Рена. Они были мокрыми от пота, но удивительно мягкими.       Одев на блондина пижаму, я накрыл его пледом. И захватив с собой его взмокшую одежду для сна и пару полотенец, отправился в ванную, где закинул их в корзину для грязного белья. Руки от чего-то подрагивали и хотелось пить, но вновь идти через гостиную на кухню я не решился. Поэтому, приняв душ, я возвратился в спальню.       Свет еще совсем раннего солнца, проникая через тонкий практически прозрачный тюль, золотил комнату. Арон все так же спал без единой догадки о том, что происходило этой ночью. И тишина в спальне казалась какой-то тяжелой. Я провел ладонью по лицу и рухнул на расстеленную несколькими часами ранее кровать. Через минуту я уже спал, будто бы меня оглушили.