Ритм нашей любви

POV JR.       Спустя пару часов раздался безжалостный звонок будильника, вырывающий меня из глубокой фазы сна, — когда оковы царства сновидений становятся настолько крепкими, что быстро прийти в себя после пробуждения невообразимо сложно. Я с трудом разлепил глаза и первое время пытался вспомнить, что происходило накануне, и почему мне так плохо — будто бы всю ночь били по голове чем-то тяжелым. Однако восстановить в памяти последовательную цепочку событий минувшей ночи оказалось проще простого. Я закрыл глаза: в голове шумело, казалось, был все еще слышен тот ночной грохот разбивающегося зеркала. «Мелкие острые осколки», — представляя, как они вонзаются в мое тело, я поежился, а язык и губы словно на секунду онемели. Затем я открыл глаза, потянулся всем телом и глубоко-глубоко вздохнул.       Шестое чувство подсказывало мне, что с рассветом нынешнего дня все изменилось: вчера для «того» мира был последний день. Что подвело меня к такому умозаключению — догадаться было не трудно, но понять намного сложнее. Я вспомнил магнетический свет Луны и глубокие глаза Рена, казалось, в них по-настоящему можно было утонуть. Я встряхнул головой, силясь отогнать назойливые мысли. — «Если сегодня выходной — в чем я абсолютно уверен, — то почему Арон уже не спит? Не поверю, что он отказался от подобной роскоши в пользу утреней пробежки». Соседняя кровать, действительно, пустовала, и это было довольно странно.       Приняв душ, и переодевшись в джинсы и футболку, я спустился на первый этаж: в прибранной гостиной не было ни души, плед аккуратно сложен — ничего не осталось после минувшей ночи, а лучи утреннего солнца, не ведающие о том, что происходило под Луной, поблескивали в прозрачном стекле, проникая в помещение через окно.       По доносящимся с кухни негромким разговорам, я без труда обнаружил остальных, застав их за завтраком. Судя по разнообразию в утреннем меню, МинХён проснулся раньше всех — я увидел рис, сушеные водоросли (прессованные соленые и смазанные кунжутным маслом), шарики из рыбной муки обжаренные в масле с приправами и перцем, сушеный кальмар опять-таки обжаренный в остром соусе, кимчхи и суп. — Мин, ты великолепен, знаешь об этом? — Похвалил я друга за столь обширное гастрономическое разнообразие после нехитрого приветствия. Арон и ПекХо, уплетающие за обе щеки завтрак, в подтверждении моих слов закивали, показывая жестом — большими пальцами вверх — абсолютное согласие со мной.       МинХён только приподнял уголки губ. Казалось, даже это удалось ему с большим трудом — парень выглядел изнеможенным, будто бы не спал неделю. Я вгляделся ему в лицо: уставший цвет кожи, весьма заметные мешки под глазами и абсолютно стеклянный взгляд. — «Что с ним произошло?» — ДжонгХён, звонил менеджер, и сказал нам быть через два часа готовыми к поездке в Инчхон. Очевидно, фотосессию для журнала решили перенести на сегодняшний день. — пояснил Арон, закончив с трапезой. — В Инчхон? — Удивился я. Прежде мы не уезжали в другой город для фотосессии, тем более в Инчхон. — Портовый город, что там может быть интересного? Старший хён только пожал плечами. МинХён явно пытался сосредоточить свое внимание и избавиться от донимающей зевоты. По моим наблюдениям, это ему удавалось с трудом — он подпирал голову рукой, но локоть то и дело соскальзывал с края стола. — Мин, ты спал? — Озадаченно побеспокоился Арон. Высокий вокалист выглядел настолько уставшим, что вопрос терял любую надобность. — Нет, — признался он, — последнее время у меня проблемы со сном. Удается заснуть только на два-три часа, когда рассвет уже близок. Не знаю точно, с чем это связано, но избавиться от подобной аномалии мне не удается. Бек и Арон переглянулись, я проследил за этими взглядами, толком не понимая их смысл. Кажется, в этом доме слишком много тайн, которые неизвестны мне. Я нахмурился. — Друг, быть может тебя что-то беспокоит? Если это так — знай, ты всегда можешь поделиться своими мыслями или проблемами с нами, мы же почти как братья. — Произнес ДонХо, пока Арон принялся готовить кофе.       Кухня наполнилась знакомым терпким ароматом крепкого напитка. Я невольно втянул в себя воздух чуть глубже. МинХён кивнул в благодарность и перенял из рук Арона небольшую чашечку с кофе. — Спасибо, но в моих мыслях нет ничего сверхъестественного. Скорее, все то же, что и у вас — только работа. — Не уверен… — Тихо буркнул Арон в сторону. Не уверен? Задумавшись над этим комментарием старшего хёна, я прикончил пиалу с рисом. Почему мне вдруг начало казаться, что жизнь группы проходит мимо меня? Кофе стремительно остывало, а вот время тянулось невообразимо медленно. — А МинКи еще спит? — Внимательно изучая темный напиток в чашке, спросил МинХён, как раз в тот момент, когда взъерошенная блондинистая макушка показалась в дверном проеме.       Рен как-то несмело переступил порог кухни и коротко, но лучезарно улыбнулся, поправляя чуб на затылке. В этот момент мне показалось, что в комнате стало отчего-то светлее, даже МинХён поднял голову и, что любопытно, из его взгляда мгновенно исчезла сонная пелена. Моей пижамы на Рене, разумеется, уже не было: МинКи явно только вышел из душа, его волосы еще не окончательно высохли и от них тянуло мятной свежестью шампуня. Он занял место рядом со мной и коротко поприветствовал остальных при том, что все взгляды теперь были обращены только на него. — Доброе, Рен, — ответил Арон, а потом, словно вспомнив что-то, обратился с вопросом ко всем, — кстати, что произошло ночью с зеркалом в душевой на первом этаже? Старший нахмурился и, поставив локти на стол, оглядел всех, находящихся в комнате. Приподнятое настроение тут же улетучилось с лица Рена, он неуверенно сглотнул, но тут же вставил слово, не давая мне сделать это первым: — Я подскользнулся на плитке и разбил зеркало. Это вышло случайно, коврик рядом с душевой кабиной оказался очень подвижным и скользким, когда я ступил на него. — МинКи, ты же мог расшибиться, удариться головой — да все, что угодно! — В ужасе воскликнул МинХён, услышав короткое оправдание макнэ.       Я почувствовал как по спине пробежались мурашки, сейчас голос Мина отчего-то сильно резал мне слух. Более того, мне стало еще интересней услышать на этот раз правдивые слова Рена. Подумав об этом, я опустил взгляд вниз — на левой руке МинКи зиял фиолетово-зеленый синяк рядом с началом фаланг пальцев. Заметив мой взгляд, МинКи моментально накрыл место синяка правой ладонью. Вероятно, просить у него правды будет не только долгим, но и бесполезным занятием. — Ерунда, я умею падать, — МинКи бегло улыбнулся, — не стоит переживать, МинХён.       «Падать? Интересно, в какую яму ты уже упал, раз вчера испытывал галлюцинации из-за неизвестных таблеток?» — Рассуждал я про себя, все ещё посматривая, как сжимаются и разжимаются в волнении тонкие пальцы Рена. Нет, я не осуждал МинКи — просто не мог этого делать, ведь отчасти поступить так было бы даже глупо — осуждать его, полностью не разобравшись в ситуации. Но не делал я этого не только из-за рациональных соображений, а потому что попросту не мог осуждать лучшего друга, у которого внутри сейчас что-то сжималось, и о грудную клетку настойчиво колотилось раскаивающееся сердце. — Ты поранился? Если ушиб, то нужно было приложить лед, но уже поздно. Давай, я поищу что-нибудь в аптечке? — Продолжал МинХён, и резво встав со стула, направился к шкафчику с необходимым наполнением. Сейчас трудно было поверить, что этот парень еще полчаса назад буквально умирал от недосыпа. — МинХён, все мази от ушибов и гематом, у нас в комнате. — Мой голос остановил его действия. Мин повернул голову, и наши взгляды встретились. — Помнишь, я повредил на тренировке ногу несколько недель назад? Тогда и забрал необходимые медикаменты, но забыл вернуть обратно — исправлюсь. Но то, что нужно Рену, у меня есть. Вокалист прищурил глаза и, развернувшись, скрестил руки на груди, прислоняясь к кухонной тумбе позади. Словно вливаясь в игру длительного зрительного контакта, я приподнял одну бровь, замечая стремительное снижение энтузиазма у своего оппонента. — Ты уверен? — Я позабочусь об этом. — Кивнув, я принялся допивать кофе, после того, как МинХён первым отвел взгляд в сторону, напряженно выдыхая.       МинКи, наконец, притронулся к завтраку, а Тигр протянул свой телефон Арону — просмотрев нужную информацию на сайте, хён через пару мгновений объявил: — Отличное предложение в этом Интернет-магазине, — Он внимательно смотрел в экран, и только через несколько минут пояснил, что речь шла о заказе нового зеркала. Рен пододвинулся к старшему и активно подключился к поиску, ведь предложенный Ароном вариант ему совсем не приглянулся.       Кухня наполнилась утренними спорами, и от этого возвращения к привычной ежедневной «процедуре», я почувствовал, как легкие наполняет чистый воздух, словно я делал зарядку на побережье Тихого океана. Омрачало мои мысли только одно, — «Разбитое зеркало… Хорошего в этом мало», — Я прикусил изнутри губу, чувствуя клокочущее внутри себя волнение.       Я не успел дослушать, чем закончиться беседа — пришлось оставить остальных, как только раздался звонок мобильного. Его громкая трель была слышна аж со второго этажа. Очевидно, звонил менеджер и, взбежав по лестнице вверх, чтобы ответить на звонок, я только убедился в этом. Его голос на другом конце линии не сообщил мне решительно ничего нового, о чем я еще не знал — речь шла о поездке в Инчхон. Как и всегда менеджер говорил очень быстро: словно держа в руке секундомер, он старался вместить всю необходимую информацию в ничтожно малое количество времени. Иногда от «разговоров» с ним у меня начинала болеть голова. И, собственно, разговорами эти звонки назвать было нельзя — скорее то были монологи на повышенном тоне, похожие друг на друга как две капли воды, ведь отличала их только информация, меняющаяся с каждым новым днем.       Я отключил звонок и убрал телефон в рюкзак. В голове гудело, будто бы все еще слышался голос менеджера. Переступив с ноги на ногу, я принялся искать в прикроватной тумбочке мази от гематом — нужное быстро обнаружилось. Но уже намереваясь вернуться обратно на кухню, я вдруг остановился — на моей кровати лежала сложенная и отглаженная пижама, в которую я одевал Рена минувшей ночью.       Загипнотизированным взглядом я долго смотрел на нее, словно увидел приведение, и не мог сделать ни шагу. — «Странное ощущение, очень странное», — я встряхнул головой, чувствуя, как что-то спазмами сжимается в самой груди и, наконец, поднял пижаму с кровати. Она была все такой же — кремового оттенка в клеточку, — но отчего-то мне казалось, что теперь она многим отличалась от той, взятой из шкафа прошлой ночью. В комнату постучали, и я перевел взгляд на дверь. — ДжонгХён? — В спальню заглянул Рен и, найдя меня здесь, без приглашения зашел в комнату, прикрыв позади себя дверь. — Доброе утро. Я растерянно моргнул, — «Он решил повторно поздороваться?» — порой Рена было трудно понять. Я произнес ответное приветствие, а затем подошел к шкафу и убрал пижаму на ее привычное место. — ДжонгХён, спасибо, что возился со мной всю ночь. И проснуться в твоей пижаме было очень… уютно, — он прикусил язык, явно нервничая, но неизвестно отчего, — все же приятно осознавать, что кто-то готов о тебе позаботиться, даже когда уверенность в ночном одиночестве достигает ста процентов. И я был не прав — ты спас меня. Спасибо. Рен встряхнул головой, сейчас на его лице отчетливо читалась растерянность — будто бы он сказал не то, что планировал, а вернуться к «плану» ему удалось только под конец фразы. Теперь чувствовалось, что в его голове осуществляется какой-то мощный процесс, но какой именно, оставалось загадкой. — МинКи, ответь: ты спал? — Я недоверчиво прищурил глаза. Неизвестно отчего, но вид растерянного и, кажется, до смерти смущенного Рена, меня безумно веселил. Особенно, когда его скулы начали неумолимо краснеть. — Нет, — выпалил он, — то есть да! Я сдержал смешок. Что, черт возьми, несет этот парень? — Но я решил тебе не мешать — наверное, и без этого неуютно переодевать юношу. Да я бы, наверное, просто с ума сошел от отвращения! А ты молодец — настоящий друг, ДжонгХён!       Я оглядел Рена, явно не понимая, что происходит: он говорил возбужденно, активно жестикулируя руками, и гримасничая. — Я в ужасе, ДжонгХён, что пришлось тебе вынести! Сначала могло показаться, что ему весело — ведь периодически его слова прерывало хихиканье, взявшееся неизвестно откуда, с легким налетом истерии.       Но замолчав, он полностью изменился. Веки стали красными, словно он долго тер глаза, оказавшись в неимоверно пыльном помещении, дыхание — надрывистое и тяжелое, будто бы Рен пробежал не один километр, убегая от хищного зверя. — Ты сам не свой. Что произошло? И причем здесь отвращение? — Я никак не мог облечь мысли в слова. Рен настолько обескуражил меня, что даже язык отказывался двигаться. — Я разозлил тебя? — Нет, ДжонгХён, ты просто слишком идеальный… друг. Иногда мне даже кажется, что я не подхожу тебе. Мне не звонит менеджер — что можно мне доверить? Разве только заказать несколько пакетов риса по Интернету или обнять Бека, чтобы на концерте было больше визгов. Я не просчитываю, какой рукой с утра потянусь к телефону, чтобы проверить почту, и не сортирую книги на полке по цветовой гамме. — Считаешь меня занудой? — Я усмехнулся и подошел к нему поближе, прислоняясь плечом к двери, рядом с которой он все еще стоял. — Не совсем — я не могу понять, почему ты со мной дружишь. — А разве для этого нужны причины? Рен отвернул голову в сторону, сжимая кулаки. Я слышал его напряженное дыхание, но даже не ждал ответа на вопрос, ведь дать его было нельзя — МинКи, сам того не предполагая, загнал себя в ловушку, а теперь злился на самого себя. Он плотно сжимал зубы и от этого скулы и шея казались твердыми, словно отлиты из бронзы. Небольшая венка на шее, четко заметная во время пения, капризно надувалась и теперь. А я подумал, что сейчас Рен намного отличался от того, который дрожал вчера на диване. И который отчего-то сильно поджимал пальцы на ногах, когда я его переодевал. — Вот видишь… Поэтому ты требуешь невозможного, спрашивая о подобном. МинКи кивнул, опустив голову, а я почувствовал резкую перемену его настроения — от агрессии к моральной подавленности. Я озадаченно нахмурился и дотронулся его плеча. — Рен? Мы встретились взглядами, и время вдруг замерло, принося с собой ощущение попадание в какой-то невидимый вакуум. Снова меня засасывал этот удрученный, словно убитый горем, взор глубоких черных глаз — совсем такой же, как прошлой ночью. Той ночью, когда все изменилось.       В ушах зазвенело, а на стенках подсознания сейчас что-то рухнуло с обрыва в незримый океан. На меня словно обрушился ледяной водопад, ведь я вспомнил, как это было. Тут же мой внутренний голос не умолчал, спрашивая: «Не хотел бы вернуться во вчерашний день?». Я сглотнул. Мысли вдруг потеряли ясность, а губы будто сами произнесли вопрос, который разрушил магнетическую тишину, из которой не хотелось вырываться: — Знаешь, меня все же интересует, какие таблетки ты выпил вчера? — Мистические секунды тут же улетучились. — Никаких, кроме снотворного, но даже оно довольно слабое. — Сразу же пояснил блондин. Но все это было неправдой, и я чувствовал ложь в интонации младшего: его голос звучал совсем иначе. Я не мог понять, почему еще мгновение назад он казался таким открытым и близким, а теперь — холодным и отстраненным. — Рен, я устал слушать отговорки, далекие от правды. — Словно решив что-то для себя, произнёс я, надеясь все же выудить из блондина правду.       МинКи был похож на ребёнка, который разбил вазу и не хочет сознаваться. Однако, даже не успев моргнуть, я снова разглядел в нем исчезнувший совсем недавно порыв к откровению. Похоже, я начинал бредить, ведь теперь мне казалось, что Рена будто бы кто-то или что-то сдерживало, не давая полностью открыться. Будто заключенный невидимого тирана, он улучал мгновение и подбегал к огромной несокрушимой стене, отделяющей его концлагерь от счастливого мира, и быстро кидал в крохотную лазейку в стене важное послание. А потом тут же возвращался обратно, боясь, что его отсутствие могут заметить. — ДжонгХён… Ты знаешь меня лучше кого-либо, знаешь, о моих отвратительных отношениях с семьёй; даже чем болела мама, и насколько я не лажу с братом. — Его голос вдруг сделался совсем тихим. — В конце концов о моей боязни воды ты также осведомлен. Придёт время, и об этом ты узнаешь тоже, но сейчас нужный момент ещё не настал… — Почему? — Мой голос прозвучал так же тихо. — Тайны влекут за собой слишком много последствий, и кто знает, на что они способны. Я боюсь их, и отказаться из-за них от самого дорогого, что у меня есть не смогу. Отказаться из-за них от самого дорогого?       Эта фраза долго укладывалась в моем сознании, а Рен тем временем не сводил с меня свой глубокий печальный взгляд — снова эти глаза казались бездонными и сияли, как звезды. — Хорошо, я попытаюсь понять, но МинКи, — не отворачиваясь, я достал из кармана джинсов мазь от ушибов и передал ее младшему — словно опомнившись, он суетливо забрал ее, — пожалуйста, береги себя. Рен слегка улыбнулся и, тихо поблагодарив, кажется, захотел быстрее покинуть комнату. Но перед тем, как остаться в спальне одному, я успел добавить: — И знаешь, если есть возможность как-то сохранить или уберечь то, что так тебе дорого, не пренебрегай моей помощью. А главное — не отдаляйся. POV Ren. «То, что мне дорого? ДжонгХён, да это же ты…», — от невозможности произнести эти слова здесь и сейчас у меня надрывалось сердце. Я кивнул, и торопливо закрыл дверь.       Я любил ДжогХёна вот уже почти третий год — со времени дебюта. И как бы приторно, невообразимо это не звучало, но то была любовь с первого взгляда.       Забавно и одновременно бесконечно грустно, ведь с того самого времени моя жизнь превратилась в настоящую историю отвергнутого влюбленного из жестокого драматического романа — она стала пыткой. Нет, я не признавался ДжейА в своих чувствах — не видел ни малейшего шанса услышать в ответ взаимное признание, увидеть в глазах влюбленную искренность. До того дня, когда все изменилось.       Те таблетки, которыми ДжонгХён так настойчиво интересовался — антидепрессанты. Пожалуй, можно подумать, что я человек, несостоявшийся как личность, но что бы делали другие, окажись они на моем месте? На что бы толкнуло других, безответно влюбленных сердец, безразличие, если бы они на протяжении трех чертовых лет наблюдали, например, как их искренне обожаемый человек с абсолютным удовольствием на лице возвращается из ночного клуба к утру, с победным азартом рассказывая об очередной красотке, не устоявшей перед обаянием искусного соблазнителя.       В такие моменты я сдавался: дожидаясь мертвой тишины в доме — когда уснут все, я шел в душевую и долго сидел на холодном дне ванной, слушая, как сверху на меня льется сильный поток воды. Конечно, мои мысли смыть было невозможно, как и то, что приходилось выслушивать.       Черт побери, я ненавидел эту привычку ДжонгХёна постоянно называть нас «лучшими друзьями». Не спорю, это было абсолютной правдой, но одно слово «друзья» заставляло мое сердце разрываться — это звучало так, словно он не оставлял мне ни малейшей крупицы надежды на призрачную взаимность со своей стороны.       А что могли дать ему девушки, которых он видел два-три раза в своей жизни? Я не поверю ни на секунду, что они бы искреннее заботились о нем, случись у ДжонгХёна пневмония, как однажды в прошлом году. В то время, когда он болел, я чуть не сошел с ума: практически лишив себя сна, я проводил рядом с постелью ДжейА каждую свободную минуту. Ничего этого он не помнил — да и вообще трудно что-то запомнить, когда организм пробивает критически высокая температура. Но тогда первый раз в своей жизни я услышал слова, заставившие взять чувства под жесткий контроль: «Ты как будто дышишь ДжонгХёном». Сказал мне Арон, внимательно наблюдая, как я бережно меняю и кладу новую повязку ему на лоб. Я ничего не ответил, а Арон, кажется, понял список моих жизненных приоритетов. Ведь когда лидера положили в больницу, я словно потерял человеческий облик и стал похож на изгоя общества — прятавшегося от людской жестокости высоко в горах.       Остается вспомнить, что родители меня никогда особо не любили, а брат презирал. Особенно в подростковом возрасте, когда мое лицо по каким-то неведомым причинам начало приобретать девичьи черты. Минсока вечно раздражало, что меня воспринимали либо за его сестру, либо за подружку — думая об этом, я буквально чувствовал, как нечто внутри меня разрушается, и только таблеткам удавалось склеить это разбитое что-то.       Почему я еще не сделал то, что делает каждый второй отвергнутый и безответно влюбленный подросток в Корее — не затянул вокруг шеи петлю? Объяснить трудно: я ждал. Я ждал окончательного отказа, или же внезапного принятия тем единственным человеком, который был способен подарить моей жизни краски. И кто бы мог подумать, что однажды это ожидание обретет намек на некий мистический фундамент. В тот день, когда все изменилось. Это произошло вчера, в день, когда я, действительно, переборщил с дозировкой таблеток — тогда, когда от злости на самого себя я разбил зеркало, вновь наблюдая в отражении лишь некачественный аналог девушки: парня с пухлыми розовыми губами, длинными светлыми волосами, которые прятали мужские черты лица — кому такой будет нужен? Такой — не юноша, не девушка — ошибка Создателя.       Отдавая последние крупицы своей души, я любил ДжейА не только морально — я страстно хотел его. От этого становилось еще тяжелее, а проблем только прибавлялось. Некоторым людям порой бывает достаточно просто находиться рядом с дорогим человеком, но я должен сказать в таком случае — это влюбленность, нежная привязанность и ничего более. Когда-то и у меня она была, но время шло, чувства все крепли — и это ужасающее слово «любовь» начало разрывать меня изнутри. «Влюбленность» выросла вместе со мной, расправила крылья, уступила место тому чувству, чья сила способна погубить миллиарды. Настало то время, когда желание полностью и без остатка отдавать себя ему окутало мои мысли удушающим венком. Прикосновения ДжонгХёна стали сравнимы с невидимыми ожогами, от боли которых хотелось согнуться пополам.       И вчера, изображая спящего, чувствуя его ладони на своем теле, я боролся с самим собой, пытаясь притупить любой намек на возбуждение. А мотивы к совершенно сумасшедшей эрекции были самыми вескими — от напряжения я перестал дышать уже в тот момент, когда понял, что ДжонгХён решил меня переодеть. Такое происходило со мной впервые, и это делал ДжейА — черт побери, я готов был буквально разорвать свое тело собственными руками, ведь оно в прямом смысле слова начало сходить с ума, грозясь выйти из-под всякого контроля здравого смысла.       Недавно мне исполнилось двадцать лет, но я все еще был девственником, если опустить тот отвратительный факт, что мастурбировал я не редко, предаваясь самым развязным сексуальным фантазиям, которые однако оставались лишь в моем воображении. Я не мог назвать себя здравомыслящим человеком: каждый раз я воображал ДжонгХёна рядом, каждый раз мне было безумно стыдно, и каждый раз я ненавидел себя все больше. Иногда приступы страсти настигали меня ночью, а однажды я даже проснулся от своего собственного крика: с замутненным желанием взглядом и сильной эрекцией.       Моим соседом по комнате был ПекХо, поэтому услышав то абстрактное замечание во время прогулки в центральном парке, по моей спине пробежали полчища неприятных холодных мурашек. — «Что если я хоть однажды кричал во сне — помимо того раза, когда я сам себя поймал? Что тогда?! Черт возьми, мне нужно переехать в отдельную комнату — сойдет за камеру для психически больного». — Проблемы? Тому, у кого, действительно, они есть, лучше помалкивать.       Раздев меня догола, ДжонгХён остановился и некоторое время изучал меня взглядом. Я чувствовал его напряжение — сравнимое с моим — на кончиках нервных окончаний по всему телу. Его ладонь, еле касаясь, прошлась по моему торсу, добралась до плеча, затем — до локтя и накрыла мою ладонь, слегка сжав пальцы. Я тихо, но вымученно перевел зашедшееся дыхание и инстинктивно сжал его ладонь в ответ, но, опомнившись, моментально расслабил руку. Он остановился и замер, шумно выдохнул, будто думая о чем-то, чертыхнулся, а после взял полотенце.       За эти несколько секунд, казалось, я пережил все, что может выдержать человек, но мое лицо оставалось неизменно «спящим». Мне стоило пойти в актеры, исполнять пантомиму, ведь я сумел полностью взять под контроль не только плещущиеся в душе чувства, но и собственное тело. Лежа перед ним абсолютно нагим, я был совершенно открыт, и только небеса знали, чем бы все это кончилось, если бы мое тело вовремя не покрыла пижама. Почувствовав материю, я тут же поджал ноги и повернулся на бок — лицом к спинке дивана — с некоторым облегчением чувствуя накатывающую и уже значительно ощутимую тяжесть в паху только сейчас, а не когда мое тело было под пристальным взглядом ДжейА. Теперь хотелось одного — чтобы он ушел. Ведь ДжонгХёну всего за пару часов удалось вывернуть мне душу, и той теперь оставалось лишь кричать в немом стоне — ее снова лишь подразнили.       Оставшись в полном одиночестве, я выстрадано выдохнул в подушку и, крепко сжимая зубами ее край, пропустил ладонь под резинку пижамных брюк. — «Ненавижу, этим заниматься. Черт! ДжонгХён, чтоб тебя… За что мне это?», — но сердце все еще продолжало трепетать, видимо, желая намеренно обмануться минутами быстротечного счастья.       Дотронувшись практически до каждой части моего тела, ДжонгХён, сам не ведая того, сделал меня еще больше зависимым от себя — абсолютно сумасшедшим. Я знал, что с только с ничтожной вероятностью подобное может повториться, и от этого осознания становилось неимоверно душно, сердце болезненно сжималось.

***

      Дорога в Инчхон не заняла более двух часов, включая ожидание скоростного поезда-экспресса, следующего до станции «Международный аэропорт Инчхон». И весь путь до места съемки из моих наушников доносились звуки духовых — в них мне хотелось забыться и избавиться от проклятых мыслей. Но побыть наедине с самим собой не давали громкие разговоры хёнов, сопровождающиеся периодическими взрывами хохота. Я раздраженно перекатил глазами, злясь на все, что происходит в мире. Всякий раз мне хотелось запустить в виновника веселья — Арона — подушкой, но, к сожалению, под рукой у меня не было даже похожего на нее предмета. Пытаясь угомонить нервы, я тихо выдохнул, устремляя взгляд в окно поезда: за ним мелькали крохотные домики и бесконечные километры проводов ЛЭПов.       Спустя четверть часа, оставив остальных, МинХён занял кресло напротив меня. Парень еле заметно улыбнулся, а после, как и я, перевел взгляд на пейзаж за окном. Тем временем мой взор долго целился в одну точку, пронзая пустоту, но ничего не схватывая в итоге. Казалось бы, как все просто в этой жизни — только задай ритм и все заработает само, но почему-то со мной все было совершенно по-другому.