Тень Вечности

Берегите людей с расцарапанной Душой. Искренних, чувственных, настоящих… Они сворачиваются калачиком в ночи, и негромко поют красивую песню о том, чего не случилось. Им не нужна ваша жалость... Автор неизвестен.

      Когда крушатся мечты, становится очень больно. Особенно больно от этого бывает детям. Нельзя рушить детские фантазии, потому что они эфемерны и легки, именно в детстве человек мечтает особенно ярко, отдаваясь этому целиком. Если разбить мечты ребёнка, то он начинает очень быстро взрослеть. При через чур быстром взрослении дети ломаются, а после так и идут надломленными по жизни. Они никогда не будут беззаботно смеяться и грустить, не тая слёз. А позже, став взрослыми, могут улыбаться и говорить, что они счастливы, но в глазах при этом будет затаённая грусть, а в сердце — глубоко спрятанная боль.       Я знаю об этом не понаслышке. Когда-то у меня было всё: дом, родные люди, мечты, цели, стремления... А потом в одно мгновение ничего не стало...       Моё сознание лениво плавало в прострации. Я слышала какие-то звуки. Позже пришла боль. Я мертва? Нет. По-видимому нет. Иначе не было бы больно. Внезапно я ощутила похлопывание по щекам, и подозрительно знакомый голос проворчал: - Тень, очнись. Не вздумай опять терять сознание. - Ханс, ты что ли? - Только не дёргайся, я тебя уже практически дошил, - попросил Ханс. - Ты потерпишь?       Я кивнула и на всякий случай закусила губу.       Это ещё один мой друг. Единственный, после Ларса, человек, которому я могу доверять. Ханс — старый военный медик. На войне он лишился почти всех пальцев на правой руке, что не мешало ему ловко обрабатывать мои раны. Позже ушёл в отставку и каким-то неведомым мне образом оказался в советчиках у Джастина. Недавно Ханс отпраздновал шестидесятилетие. И меня нисколько не смущает разница в возрасте.       Зашивание раны без анестезии — вещь малоприятная. Но я кусала губы и терпела. Плевать, бывало и хуже. Повезло, что Ханс домой успел во время вернуться. А то бы остался от меня один хладный труп. Ага, видимо всё, если судить по лязгу ножниц. - Представляешь, - хмыкнул мужчина, - прихожу домой, а на пороге меня подарочек ждет. Под подарочком нехилая лужа крови. - Даже не представляю, - виновато улыбнулась я. Ну вот Хансу за мной пришлось ещё и кровь вытирать... - Поднимайся, я тебя бинтовать буду, - приказал военврач.       Я осторожно приподнялась на локтях, но бок всё равно резануло болью. С моих губ сорвалось шипение. Ханс одобрительно проворчал что-то и достал бинт. Действовал он осторожно. Я даже представляла, как мужчина придерживает покалеченной рукой бинт, а пальцами другой, здоровой, разматывает тонкую ткань. Когда процедура была закончена, Ханс что-то взял и пошёл куда-то. Потом начал это «что-то» мыть и, судя по звуку текущей воды, совсем недалеко. - Тебе повезло, Тень, - повысил голос Ханс, чтобы перекрыть шум воды. - Нож не задел внутренних органов, тебя только слегка поцарапали. Правда была небольшая артерия, поэтому было так много крови. - Откуда ты знаешь про нож? Я же тебе не говорила. - Тень, я же военврач, всё таки, - тихо и снисходительно сказал мужчина. Шум воды практически заглушил его слова, но благодаря отменному слуху я всё же поняла. - Ханс, неужели у тебя не было анестезии? Почему ты зашивал меня наживую?       Мужчина выключил воду, послышалось тихое металлическое звяканье. До меня дошло, что именно мыл Ханс. Это были хирургические инструменты, которыми он меня зашивал. Мужчина полез куда-то в шкаф, потом он подошёл ко мне и вложил в мою ладонь холодное горлышко стеклянной бутылки. - Это что? - спросила я, слегка покачивая бутылкой. - Анестезия, - ответ был краток.       Я отвинтила крышку и принюхалась. Всё таки бутылка — весьма странное место для хранения анестезии. В нос ударил запах спирта. Он так шутит, что ли? - Что это? - повторила я вопрос. - Водка, - сказал Ханс. - Качественная русская водка.       Я отпила глоток и тут же закашлялась. По горлу в желудок устремился огонь, а после тепло разлилось по всему организму. Раз Ханс шутит, то почему бы не пошутить и мне? - Под суд пойдёшь, - голос был серьёзный, но вот улыбка всё испортила. - За что? - удивился мужчина, видимо не заметив моего прокола. - За спаивание малолетних! - ответила я и ещё отхлебнула из бутылки. - Давай мы тебе паспорт на восемнадцать лет сделаем, - шутливо предложил Ханс. - Нет, спасибо, - рассмеялась я. - Жила же как-то без паспорта, проживу ещё!       «Если проживёшь», - вкрадчиво шепнул мне внутренний голос. Мне мгновенно стало не до смеха. Мужчина сразу уловил перемену в моём настроении и решил перевести разговор в другое русло: - Кстати, я бы на твоём месте сходил помылся. А то ты вся в крови. - А уже можно вставать? - деловито спросила я. - Можно. Только осторожно. Ванная справа от тебя.       Я медленно приподнялась и встала на ноги. А ничего так обезболивающее, помогает! - Ханс, возьми, - я вытянула руку с бутылкой прямо перед собой, так как не знала, где в данный момент находится мужчина.       Шаги послышались сзади, я обернулась. Ханс забрал бутылку, а затем неожиданно меня обнял. - Я советую тебе сегодня никуда не ходить и отлежаться, - прошептал мужчина, уткнувшись носом в мою макушку. - Могу сказать Джастину, что тебя сегодня не будет на вечеринке.       Ханс был очень высоким, я едва затылком ему до плеча доставала. - Не надо, Ханс, прошу. Ты лучше дай мне обезболивающее посильнее, - хмыкнула я. - Который час? - Полшестого утра, - вздохнул друг и провёл рукой по моим волосам.       Хорошо, что не нужно торопиться, ибо город ещё спит. Отстранившись от Ханса, моя персона отправилась на поиски ванной. Я выставила вперёд руки и медленно шагала. Наконец, пальцы наткнулись на стену. Я начала двигаться вправо. Военврач, стоя сзади, даже не думал мне помогать, потому что сам был «человеком с дефектом». Он ведь знал, что такие, как мы, не любят, когда им напоминают об их недостатках. Поэтому я и позволила Хансу самому меня бинтовать, иначе он бы не принял помощи и обиделся. Ага! А вот и дверь. Я зашла в ванную.       Сбоку была керамическая раковина, чуть подальше я нашла саму ванну. Душ сегодня принимать не стоит. Не нужно геройствовать, а то может рана открыться. Это только в фильмах героев зашивают, и они сразу же с победным кличем бегут сражать врага. В жизни всё намного прозаичнее.       Помою лучше голову. Сначала надо расплести косички. Я сняла бусины и положила их на полку возле раковины, а после распутала волосы, которые доходили мне уже до поясницы, их цвет, кажется, был красновато-каштановым (точно не помню). На той же полке нашлась бутылочка с шампунем. Я выдавила чуть-чуть его на руку и принюхалась. Нейтральный запах. Сойдет. Больше всего я боялась, что придётся мыть голову шампунем, пахнущим мужским одеколоном. Мне-то без разницы, но сегодня ещё на людях надо быть, а я не хочу, чтобы от меня шарахались.       Мммр... Горячая вода — это блаженство. Жаль, что сейчас не могу принять душ, а то у меня дома из крана льётся только холодная вода. Вдруг дверь открылась и послышался голос Ханса: - Ты что будешь, чай или кофе? - Кофе, пожалуйста. - О, значит, я угадал, - сказал медик. - Зачем тебе эти бусины?       Заметил всё таки. - Это... память. Память о том, кто я на самом деле. Знак, что я всё таки чего-то стою в этой жизни, - вздохнула я.       Навряд ли Ханс что-либо понял, но тактично не стал переспрашивать. Найдя полотенце, обернула им голову и вышла из ванной. Мужчина ждал меня у двери. Я принюхалась. В воздухе витал соблазнительный аромат жареного мяса с картошкой. Это меня ещё и кормить будут? - Ханс, зачем? - У тебя большая потеря крови, нужно восстановить силы, - объяснил медик. - Тень, даже не спорь со мной! Это я тебе говорю, как врач.       Я сдалась без боя, так как желудок требовательно заурчал. Мне весьма некстати вспомнилось, что, не считая вчерашней половины гамбургера, я уже два дня ничего не ела. Ханс осторожно взял меня за руку и повёл к источнику запахов. Я не стала отказываться от помощи, потому что иначе мне бы пришлось пересчитать все углы, прежде чем добралась бы до кухни. Мужчина усадил мою персону за стол, поставил передо мной тарелку, а сам сел напротив. Я с жадностью накинулась на еду. Мда, повезло, когда в последний раз меня вкусно кормили? Давно, очень давно. Внезапно на ум пришла интересная мысль. И почему раньше до этого не додумалась? - Ханс, - я протянула руку и коснулась пальцами покалеченной ладони мужчины. Шрамы, в отличие от кожи, были очень гладкими, Ханс едва заметно вздрогнул. - Мне бы хотелось тебя нарисовать... - И что я должен для этого сделать? - поинтересовался военврач. - Мне... нужно понять, как ты выглядишь...       Больше объяснений не потребовалось. Ханс нагнулся вперёд, я коснулась ладонью его щеки. Пальцы заскользили по лицу мужчины. В моей голове начал складываться портрет. Широкий нос с горбинкой, тонкие сухие губы, не очень глубоко посаженные глаза, высокий лоб... - Какого цвета у тебя волосы? - спросила я. - Раньше чёрные были, а сейчас я поседел, - вздохнул мужчина. - Спасибо. - Не за что, Тень, - рассмеялся Ханс, а затем спросил: - Почему ты мне доверяешь? - Ты мой друг, - ответила я, пробуя кофе.       От чашки со напитком шло тепло. Я взяла её в руки и стала греть пальцы. В комнате царила атмосфера умиротворённости. Никуда не хотелось идти. Был слышен извечный гул машин. Я прислонилась спиной к стене. Хорошо. Тепло, тихо, спокойно. Так бы и переселилась сюда... Дурацкая мысль, но почему-то мне захотелось уюта. Захотелось, чтобы хоть кто-то меня ждал, беспокоился обо мне...       А почему так тихо? Судя по напряжению, витающему в воздухе, мужчина ещё ждёт ответа. Что ему сказать? Я знаю, что Ханс относится ко мне, как к своей внучке, но вот я... Как бы всё объяснить? - Ты же знаешь, что я плохо схожусь с людьми, - неуверенно начала я. - А друзей у меня практически нет. Перед более близким знакомством я проверяю людей. Зачастую после такой "поверки" меня хотят убить. - Да, помню, - согласился военврач. - Мне тоже после твоих подколов хотелось собственноручно придушить тебя. Повезло, до меня во время дошло, что ты не такая уж и вредная. - А подкалываю я для того, чтобы узнать реакцию. Потом уже решаю, а надо ли продолжать общение, или мне и так хорошо. Зато друзей больше никогда не "проверяю", - сказала я, поправляя очки. - Сколько человек прошли твою "проверку"? - Только ты и Ларс.       Но "проверять" мне довелось немногих, потому что я, как не крути, одиночка. - Ясно, - сухо ответил военврач. - У тебя есть сильнодействующее обезболивающее? - вдруг вспомнила я самое важное. - Есть, - мужчина вздохнул. - Действует часов шесть. Вводится в кровь. Советую вколоть прямо перед мероприятием, но предупреждаю: потом ты всю ночь будешь выть в подушку. - Спасибо, Ханс. - Я же знаю, что ты не отступишься и всё равно пойдёшь туда...       А я всё таки соврала тебе, Ханс. Конечно, доверяю тебе, но не настолько, чтобы рассказать один факт из моей жизни. Просто боюсь, что после этого ты меня возненавидишь.