Привилегированное рабство

      Можно ли действительно считать реальность реальностью, а не бурно разыгравшимся фантазийным сном, от которого вот-вот очнешься? В своей юности «номер 3» перед тем, как заснуть, представляла различные варианты того, что это все лишь иллюзия и ничего более. Например, она была плохим человеком, который погиб и попал в одну из самых темниц ада за свои грязные поступки. Или другой вариант: вдруг она, в настоящем мире, лежит в коме в больнице все 8 лет. Ведь ее могли ударить чем-нибудь тяжелым по голове в темном переулке, просто она этого не помнит. И настанет день, самый счастливый день ее жизни, когда девушка либо чудесным образом очнется от коматозного состояния, либо перестанет дышать и отойдет в мир иной. Лично ее устраивали оба варианта развития событий, лишь бы все, что происходит с ней сейчас, закончилось.       Тревожный сон «номера 3» совсем пропал, когда посреди глубокой темной ночи в дом заявился Томас, вступивший с братом в словесный спор. Большую часть их разговора девушка не слышала, но когда они поднялись на второй этаж, и она смогла различить их голоса, то ненароком все же часть беседы она смогла уловить.       - Ты сам предложил мне эту безумную аферу, а теперь возмущаешься, когда я желаю, чтобы все шло по моим правилам, - голос Билла был чуть приглушенным, видимо он тоже спал, но проснулся, как и «номер 3», с приходом брата.       - Да я просто понять не могу, с чего вдруг? – Том не боролся за свою позицию, просто упирался, чтобы до конца разъяснить всю сложившуюся ситуацию. – Неужто пока меня не было, она смогла настолько тебя чем-то удивить?       - Все намного проще, - устало ответил ему Билл, - ты развлекаешься по-своему, а я по-своему. И в мои развлечения не вписывается совместное использование Джулии, вот и все.       - Джулия… - задумчиво протянул Каулитц-старший. – Вроде же в договоре было указано, что у них нет имен.       - Имена есть у всех, глупый, - подколол его брат, зевая. – Просто им запрещено их называть. А ты же прекрасно знаешь, как меня притягивает все запретное.       - Мутишь ты воду, я думаю, - парни продвигались по коридору, девушка слышала их шаги, ожидая, что один из них, а может и оба, зайдут к ней в комнату. – И какой вариант ты предлагаешь? Ты же не думаешь, что я взял и отдал тебе свою половину, а сам, пока вы будете трахаться, буду телевизор смотреть и слушать ваши постанывания за стеной?       - А что, мне нравится, - шутка над Томом, сопровожденная тихим смешком. – Я подумал, что можно съездить в комплекс и просто взять для тебя другой «номер». С ней можешь делать все что захочешь и как захочешь, полноправно, - Билл напирал на мужское эго своего брата, намекая, что тому не придется делиться.       - Не позволено же, - заинтересованно возразил Том. – Там что-то есть в договоре, типа «один дом – одна девушка», я помню.       - Ха, - братский удар кулаком в предплечье, - мы с тобой Каулитцы, и нам дозволено все…       Голоса стихли, так как их обладатели отдалялись к своим комнатам, а «номер 3» присела на кровати и натянула одеяло до подбородка. Вся эта загадочность и необычность поведения Билла настораживала ее; утопленное с годами чутье бурлило сомнениями о том, что ее ждет ближайшие недели с ним.       Ей бы просто радоваться, что ее не будут связывать, насиловать, избивать, изощренно наказывать, запугивать и всячески эксплуатировать. Загвоздка в том, что она не помнит, что это такое – радоваться. И в противоположность этому психологически уродливое сознание ищет подвохи, опасности, угрозы. Ведь девушка просто может не знать, что существует боль, еще хуже той, которая выделена ей. Мало ли, что такого еще не испытали на ее покорной шкурке.       И остаток бессонной ночи «номер 3» провела в раздумьях, обнимая под одеялом свои колени. Это было плохо. Ведь график сна сбивался, а это обязательно скажется. Тот самый ошейник для слежки, который ей на шею прикрепил человек, привезший ее сюда, регистрировал жизненно важные показатели, наподобие частоты сердцебиения, дыхания, из которых программа, вживленная в него, выводила информацию о часах во сне и многих других данных. По возвращении дочери к отцу, он обязательно лично проверит ее показатели, и если ему что-то не понравится, дело будет плохо. Впрочем, с ним у нее никогда не было хороших дел.       В полдень, или около того, ее комнату посетил младший из братьев, чтобы поставить ее в известность об их недолгом отъезде.       - Я не знаю, сколько нас не будет, - парень стоял перед ней уже одетый и готовый к выходу, пока Том ждал его в машине у дома. – Но в наше отсутствие я хочу, чтобы ты подготовила еще одну комнату, у нас сегодня приедет гостья, - Билл считал, что девушка не слышала их ночного разговора, и старался пока не говорить ей о будущем нарушении их договора.       - Хорошо, - кивнула в ответ «номер 3», по привычке склоняя голову.       - И я хочу еще одного, - Каулитц подошел к ней ближе, приподнимая за подбородок ее лицо, как делал всегда, когда она опускала глаза, - чтобы ты ждала моего возвращения, - он мягко и загадочно улыбнулся, подмечая все тот же пугливый и робкий изумрудный взгляд.       - Я буду ждать Вас, - неуверенно ответила девушка, сбавляя частоту дыхания.       - Тебя, - уточнил Билл, - я буду ждать тебя.       - Простите, - вздрогнула «номер 3», ведь обычно следовало наказание за оплошность, и она никак не могла отделаться от этого предчувствия постоянной опасности. – Я буду ждать…тебя, Билл.       - То-то же, - хмыкнул парень и слегка коснулся губами уголка ее рта, чувствуя, что девушка прерывисто выдохнула в ожидании поцелуя. – Потерпи, - довольно отметил он, отстраняясь, - я скоро вернусь и смогу сполна насладиться твоими губами, Джулия.       Гудок авто разорвал их едва начавшийся разговор, и Билл поспешил к выходу.       «Он удивительный», - мелькнула в голове девушки мысль, когда дверь дома закрылась за Биллом. Она, приложив пальцы к губам, подошла к окну, провожая Каулитца, идущего по мощеной дорожке, пристальным и задумчивым взглядом. Что-то он все же уже умудрился в ней изменить. Преподнес ей на посеребренном подносе забитое временем чувство…волнения. Такого, о котором она читала в романах самых различных писателей, а не которое ей выписывала жизнь. Трепетного, но желаемого, волнения. ***       Тот жизненный опыт, который она получала ежедневно, невозможно будет забыть даже при помощи даже самой мощной электрошоковой терапии. Проще уж будет просто поджарить ее, как заключенного, приговоренного к смертной казни на электрическом стуле. Да будь это в ее власти, девушка сама бы врубила на максимум рычаг с подачей переменного тока, только бы забыться навсегда вечным сном. Это стало ее единственным желанием, ее первой мечтой.       Мечта, ставшая приоритетной перед остальными, после ее первого клиента – упитанного, далеко негуманного и властного человека. Первый ее мужчина, после отца, конечно же. Родоначальник зловонной топи, поселившейся внутри юной 17-летней девушки.       Она спускалась по лестнице дома, таща за собой свой небольшой чемодан с практически не распакованными пожитками. Клиент уже как пару часов уехал, а за ней прибыл черный внедорожник, который вернет ее в жилищный комплекс. Девушка шла, прижимая покалеченную руку к груди, беспомощно висевшую на самодельной фиксирующей подвязке.       Отец вскользь упоминал о возможных последствиях работы с клиентами. Но чтобы все доходило до таких крайностей, она и подумать не могла. Хотя, после проведенного здесь месяца она не могла не только думать, но и толком двигаться, глубоко дышать, спать и есть. Даже сходить в туалет теперь представлялось ей безжалостной пыткой.       - Давай, сука, кричи! – еще утром хрипел на ней клиент, грубо трахая девушку раком, не прибегая к наручникам, а попросту заламывая ее руки. – Кричи, шлюшка, громче кричи! – все сильнее заводя ее руки за спину и вынуждая нагибаться еще ниже, командовал садист.       И она кричала. До хрипоты, до последней надежды. Но не потому, что ей это было приказано, а от того, что тянущее неудобство в плече нарастало, вынуждая реветь навзрыд от столь большого количества очагов боли. Пока мужчина резкими движениями вдалбливал в ее узкое влагалище свой член, одновременно он разминал ее анус, вводя в него специализированные черные анальные бусы.       Соленые слезы лились потоком, попеременно капая на пол перед ней от каждого толчка. Но когда клиент резко вынул шарики, и уткнул свое хозяйство в сжатый сфинктер, «номер 3» поддалась страху и воспротивилась, приподнимая корпус и выпрямляясь, насколько ей это было возможно. В ответ на данную реакцию последовал вывих плеча от слишком грубого заведения ее руки.       Истошный вопль девушки на травму никак не смутил мужчину, который преспокойно продолжил свои действия. Она тогда не понимала всей картины в целом, но потом, когда клиент закончил и уехал, она осознала, что боль в плече перекрывала любой другой физический дискомфорт в теле, так как была сильнее. Спасение от боли…болью посильнее. Вот ее будущее лекарство вместо теперь запрещенных анальгетиков.       По приезду к отцу, после осмотра местного врача, девушке не было позволено даже уединиться в своей крохотной комнатенке, чтобы пару часов вздремнуть и расслабить мышцы. Хозяин заставил ее стоять перед его столом, пока сам задумчиво оглядывал свою дочь.       - Я недоволен, как ты уже успела понять, - изрек отец, опираясь локтями на стол и внимательно изучая реакцию девушки. – Доктор насчитал 2 гематомы, 4 видных синяка, несколько ссадин и, конечно же, вывихнутое плечо. Необходимо отметить в договоре максимально возможные границы, а то с твоим видом тебе еще недели 3-4 сидеть без работы, это плохо, - обвиняющим тоном заключил мужчина, тяжело вздыхая.       Она знала этот вздох. Лучше собственного отражения в зеркале знала. Он обдумывал, какой тип наказания применить к ней. Но на данной стадии дочь уже не задавалась вопросом «за что?». Это не имело никакого значения: подготовиться морально и физически к той боли, которая следовала в наказаниях, не представлялось возможным, а терзать свои мысли пустыми догадками у нее не оставалось никаких сил.       - Также, - уже более грозно продолжил отец, - клиент заявил, что ты воспротивилась в процессе полового акта, что является прямым нарушением твоих обязанностей, - мужчина умолк, а в глазах блеснула та самая искра, после которой дочери хотелось прервать свою никчемную жизнь.       - Простите меня, Хозяин, - шепотом попросила она, так как голос до сих пор полностью не восстановился после утренней нагрузки.       - Исключено, - холодно отрезал мужчина, щурясь. – И на это я могу дать тебе две обоснованные причины. Во-первых, простить я могу тебе лишь оплошности, легкие пререкательства, но никак не бунтарство в качестве неповиновения, - отец встал, огибая рабочий стол и подходя ближе к дочери, которой уже было в целом безразлично, что он с ней сделает. – Ну а во-вторых, тебя же не было целый месяц, я соскучился, - фраза звучала неоднозначно, но дочь не считала важным вникать в смысл.       Ей лишь бы уснуть, закрыть глаза и отдаться умиротворенному мраку.       - От секса я, пожалуй, тебя освобожу. На сегодня, - благородно отметил он, беря девушку за здоровую руку и ведя ее в Комнату Боли. – В наказание получишь три удара плетью, - отец запер дверь, оглядывая помещение и придумывая, в какой форме собирается наказывать провинившуюся.       Внутри дочери екнуло легкое удивление, что наказание оказалось таким слабым. Правда она не понимала, что истинно из себя представит эта порка. Ведь, как оказалось, она должна оказаться подвешенной за запястья к потолку, где бренчали цепи с оковами на концах. Подвешенной с вывихом. Изощренно.       - Я тосковал по твоим крикам, милая, - злорадно улыбаясь, сказал мужчина, слушая, как орет девушка, стоит ему только коснуться ее травмированной руки. – Итак, три удара. Считай, - она не слышала его слов.       Она не слышала вообще ничего, кроме собственного сиплого крика, жалобного и беспомощного. Воздух рассек хлыст и оголенная спина, предвкушая жгучий удар, выгнулась, чем вызвала новую порцию боли в плече. Едва ощутив кожаный конец плети, дочь потеряла сознание, оставаясь висеть в оковах, заново выводя сустав из законного места. ***       «Номер 3» не знала, сколько точно не было братьев. Время для нее шло совершенно иначе и представляло собой лишь три общих режима: время есть, время спать и время служить. Вот такой вот упрощенный график. Пока девушка оставалась одна в доме, она успела подготовить гостевую комнату для нового «номера», прибрать легкий бардак на первом этаже и заварить зеленый травяной чай. Каулитцы вернулись как раз в тот момент, когда все дела по дому были завершены, вещи смирно лежали на своих местах, а в воздухе витал приятный запах мелиссы.       Первым порог переступил до чертиков довольный Томас, за ним следовал по-деловому серьезный Билл, а вереницу замыкала «номер 7».       - А ты молодец, чистоту тут навела, - по-своему поблагодарив девушку, сказал Каулитц-старший. – Ну что, новая проба, - парень глянул на новый «номер» через плечо младшего брата. – Ее надеюсь кормить не надо? – вопрос был обращен к Биллу и по контексту, вероятно, имел риторический характер, нежели требовал прямого ответа.       - Да ты шутник, - отвесил едкость брат, закатив глаза. – Забирай, пробуй, - в их близнецовских отношениях сквозило нечто такое…непонятное «номеру 3».       Словно без одобрения одного из братьев, другой ничего не решит предпринять. Интересно, замечают ли они это, или же это видит только неопытная Джулия? Кто знает, кто знает.       Том потянул «номер 7» вверх по лестнице, в сторону подготовленной комнаты, оставляя Билла и «номер 3» наедине. Вот и кульминационная развязка того самого трепетного и волнительного ожидания – спокойствие, облегчение.       - Скучала? – игриво спросил ее Каулитц, стягивая кеды и ставя их у порога.       - Я ждала тебя, Билл, - повторила выученную ранее фразу она и внимательно следила за его поступательными движениями в ее сторону.       - Правда? – изогнув правую бровь, улыбнулся парень, приобнимая девушку за талию.       - Да, - рядом с ним она теряла всякую уверенность, становилась пугливой мышкой, даже не понимая почему, ведь он совершенно ей не угрожал.       Но сердце сбивало ритм и заводило ум за разум.       - Джулия, - Билл распустил ее волосы, собранные ею во время уборки в высокий хвост, и наклонился к ее уху, - заявляю тебе, что ты теперь полноправно находишься лишь в моей власти.       Теплая волна мурашек от щекочущего голоса. Шумный выдох из легких. Первая радость собственного рабства. Сумасшествие.