Невыносимость отсутствия созидания

      Вечер субботы всегда самый лучший для большинства представителей людского племени: он манит неоновыми вывесками, красивыми женщинами и легкими удовольствиями, на которые все бессовестно падки – особенно когда рабочая неделя прошла, а ты протрезвел после буйной пятницы. Суббота распаляет все мои раны, которые могли быть внутри, но находятся снаружи, и, черт побери, нестерпимо чешутся. Вчерашняя встреча с какими-то уличными шакалами с их кувалдами-кулаками и несколькими острыми предметами лишила меня последних денег и некоторого количества здоровья. Мне хочется сказать, что сейчас я похож на льва, зализывающего свои раны в пещере после встречи со стаей диких животных – но нет, я, скорее – побитый пес: такой же лохматый, тощий и полный блох-мыслей, которые мне никогда не удастся вывести.       Хорошо, что дома достаточно перекиси и бинтов, припасенных на крайний случай. Крайние случаи случаются со мной нечасто – в прошлый раз меня избили осенью, а сейчас на улице весна, которая распаляет гормоны до максимума, превращая их в лаву. Которая бессовестно обрушилась на меня, конечно.       Нет, возможно, дело и было в моей неаккуратности и непредусмотрительности – я редко выходил из дома в выходные. Да точно – в ней. Но сейчас мое лицо неистово ныло, а я уже полчаса как завис над зеркалом, изучая собственное отражение. Синяки под глазами казались черными, рассеченная бровь заставляла кривиться, пока я ее обрабатывал – по хорошему, наверное, стоило бы зашить в больнице, но я потерял свой полис слишком давно, чтобы страдать по этому поводу. Пластыря будет вполне достаточно.       Еще нос. Нос ужасно болел, но, кажется, не был сломан – ушиб, наверное. Кровь из него шла недолго, просто иногда из-за ужасных пульсаций весь мой мир концентрировался именно на нем. Почесав руку о собственную редкую бороду я тяжело вздохнул и принялся за осмотр прочих повреждений. Кажется, меня повалили на землю и долго, неистово пинали ногами. Либо я везунчик, либо все заживает на мне, как на собаке. Вчера я, себя не помня, добирался до квартиры, а сегодня уже стою на ногах.       Подойти к большому зеркалу для меня всегда было сложно. Старое и пыльное, оно стояло в углу, и вспоминал я про него чрезвычайно редко. Вытерев слой накопившейся на нем дряни рукой я еле сдержался, чтобы не чихнуть – дышать-то получалось через раз, а лишние болевые бонусы мне совсем не нужны. Встав к зеркалу боком, я стянул с себя футболку. Ну, привет.       Синяки плотно обосновались по всей поверхности моего тела: то под ребрами, то в районе лопатки, где-то на животе – они образовали свою карту моих раненых капилляров, моей дурной крови, отливая лиловым. Мне почему-то хотелось дать каждому из них имена, и я не мог отвязаться от этой мысли, пока не нацепил одежду обратно – все легче смотреть на них, отвлекаясь от моего тщедушного тела. Да, это было еще одной из причин, по которой я без особой надобности не подходил к поверхностям, которые хоть как-то могут меня отражать. И если тут их – по пальцам пересчитать, то на улицах все гораздо хуже: витрины, стекла автомобилей и чужие глаза, в которых я отражался в самой полной из возможных мер. О ногу потерся серый бес.       - Прости, но мне нечем тебя кормить, - хриплым голосом произнес я. Я редко разговариваю, знаете ли. Не с кем. Но этот маленький комок семейства кошачьих слишком долго драл глотку под моей дверью. И продолжал кричать до тех пор, когда я, вопреки всем своим привычкам, вышел на улицу за пакетом молока. Молоко смешалось с моей кровью и осталось на тротуаре. А сегодня кот был на удивление тих. Улавливал ли он мое эмоциональное состояние? Стал ли посланником ада, чтобы обеспечить его лично мне?