Глава 4
Лекарь повернулся к столу и начал вынимать из сундучка необходимое: накидку для осмотра (чтобы, не дайте боги, не увидеть ничего лишнего!), тонкие перчатки (чтобы грязные человеческие пальцы не коснулись первородной кожи), а также различные мензурки-склянки-пузырьки. Расставляя необходимое в привычном порядке, он пытался подготовить мальчика к процедуре обследования, которую так не любит большинство пациентов, будь то люди, эльфы или тем более тролли. А уж сколько бородатых анекдотов о заболевших гномах ходило в знахарских кругах! Таррий подумал, что неплохо бы рассказать парочку, чтобы принцу не было так неловко снимать с себя часть одежды. – Не волнуйтесь, Ваше Высочество, это не займет много времени. Главное убедиться, что никаких внутренних повреждений нет, а в том, что психически вы здоровы, я даже не сом… Мужчина подавился на вздохе, когда, развернувшись, увидел совершенно обнаженного Дени, ни капли не сомневающегося, что так и должен происходить осмотр. Дудок застыл со склянкой в вытянутой руке, мальчик нахмурился, не понимая, что с лекарем. И надо было случиться, что именно в этот момент несносному Джимми не сиделось на кухне! Дверь с тихим скрипом отворилась, на пороге возник конопатый подмастерье с подносом, за которым шушукающейся стайкой семенили служанки, а в комнате молчаливыми истуканами застыли двое: покрасневший Дудок с запотевшими стеклышками в круглой оправе и ничем не прикрытый, божественно прекрасный и абсолютно голый малолетний принц Светлоэльфийской империи. «Базедова болезнь светлых эльфов действительно впечатляет», – подумал Дени. «Насмерть лягу, но стану его личной служанкой», – подумала каждая из четырех прислужниц. «Меня кастрируют, – подумал лекарь. – Убьют, уволят, и отдадут троллям для забавы! Не обязательно в таком порядке». Все варианты возможных трагедий пронеслись перед глазами человека. Бежать? Нет, поздно. Молить о прощении? Бесполезно. Что же делать? Да и возможно ли выжить? Позор, кошмар! Лучше смерть. Быстрее, пока не начались пытки, и он не предстал перед своим принцем в столь неприглядном виде! Точно! Он сможет убить себя в камере, когда поблизости не будет Дени, он просто откусит свой язык, он сможет, он не струсит. Ради доброго имени всего человечества, ради гордости каждого смертного, ради веры самого наследника Предрассветного в него, простого человеческого знахаря… – И чего вы в дверях застыли, я тут не в шубе стою, между прочим, – раздался голос младшего принца. Поднос полетел на пол, служанки захихикали, проскользнув к смутившемуся эльфу, а фантазия господина Дудока, разыгравшись не на шутку, отправила последнего прямиком на пол досматривать пьесу собственного сочинения под названием: «Оскопленный Таррий и шесть его мужей-троллей, больных, заразных и абсолютно обнаженных».***
– Господин лекарь? – Господин Дудок, что с вами? – Учииитель, очнитесь, не покидайте нааас. – Таррий, твою ж мать, вставай, кому говорю! И я никому не расскажу про… Ну, про твою личную жизнь. Я уверен, что эти милые леди, а тем более ваш подмастерье, будут молчать, как в могиле. Хотя, если честно, шесть мужей, Таррий. Шесть! Вот от кого, от кого, а от тебя я такого не ожидал! А ты не так прост, батенька! У Таррия небо и земля поменялись местами. Кто он? Зачем на этой грешной земле? И на чем это, интересно, таком мягком он лежит в комнате своего пациента? Лекарь покоился на огромной кровати, которая в свое время принадлежала еще деду Даркуса Предрассветного. И на этом монстрообразном произведении искусства Таррий отсчитывал последние секунды своей жалкой жизни. Он умирал. От стыда и несмываемого позора. И только колотившая его дрожь мешала ему прикусить-таки грешный язык и покончить с несправедливостью этого мира. – Джимми, стукни его чем-нибудь, ну пожалуйста. У меня уже живот болит от смеха. Таррий, я, конечно, все понимаю, но зачем ты мне уже полчаса язык показываешь? Я, между прочим, есть хочу. А ты все смешишь меня, нет, ну правда. Ты полежи здесь немного, ладно? Я пока съем что-нибудь, а то сам скоро собственной слюной подавлюсь – запахи просто обалденные! И Дени, посмеиваясь, отошел к столику, который тут же начали сервировать проворные эльфийки. Принц подумал, что они словно соревнуются в том, чтобы как можно более нелепо подать ему простой завтрак. Эдак он здесь с голода помрет! – Милые леди, – мысленно он даже скривился от подобного обращения, но желание поесть было у него сейчас на первом месте. И он не виноват, что не знает, как должен себя вести светлоэльфийский или какой бы то ни было принц. Но в голове его почему-то прочно засел образ слащавого джентльмена во фраке из какого-то старого английского фильма. – А давайте, устроим соревнование: кто из вас быстрее обслужит меня? Лучше бы он молчал, и, глядишь, часа где-то через два он бы все-таки отведал хлебных палочек «для аппетиту». Но после его слов что тут началось! «Милые эльфийские леди» со скоростью света выхватывали из рук друг друга соусы и паштеты, в ход пошли ножи и вилки, со снайперской скоростью летящие в глаза соперниц. Дени вскрикнул, когда серебряная ложка в хрупкой ручке миниатюрной светловолосой эльфийки превратилась в смертоносное копье и пробила насквозь дубовую спинку соседнего стула. – Хватит! – рявкнул Таррий. Видимо, только спасение принца могло вытащить впечатлительного лекаря с самого дна долины самоуничижения. – Младшему принцу следует отдыхать, а не спасаться от ваших баталий! Быстро приберите все, и чтобы ноги вашей до конца дня здесь не было. И попросите Молли повторить заказ. Отдадите поднос Джимми. И последнее: когда-нибудь, Джимми, я научу тебя прежде всего стучать, а не вламываться в господские спальни без предупреждения? – Простите, господин учитель, мастер. Все исполню в лучшем виде, а как иначе? – раздалось у самой двери. Через пару вздохов взъерошенный Таррий и запачканный собственным завтраком Дени остались наедине. Посмотрев друг на друга, они закатились от смеха. – Мир, Таррий? – Осмотр, Дени. Только на этот раз, пожалуйста, без экстрима. – Ну, этого я не обещаю, – с важным видом сообщил эльфенок, натягивая на себя льняную хламиду. И Таррий смог, наконец, начать долгожданный осмотр.