Глава 14
Олливандэр был потрясен, когда вместо больного брата обнаружил своего малыша. – Что ты делаешь в постели Дениэля? – Эльф вскочил с кровати, боясь потерять над собой контроль, как это случилось сегодняшним днем – сонный Дени был еще притягательнее. – Кого? – мальчик не знал никакого Дениэля, он все еще не мог отойти от горечи чужих воспоминаний. – Дениэля, моего брата, младшего принца Комподжоу! При упоминании клана Комподжоу Дени почувствовал, что звереет. Он уже не мог быть равнодушным к Олли, не мог не чувствовать той щемящей боли и нежности, которая охватила его, когда он увидел брата таким маленьким и беззащитным. Господи, почему и люди, и эльфы причиняют друг другу столько страданий? – Дени? Олли его о чем-то спросил? Точно! «Он же не знает, что я – его брат. Неужели я так изменился?» – Вот скажи мне, Олли, – начал мальчик, – Где, как ты думаешь, мы находимся? Дени набросил простыню на плечи, уселся по-турецки и, похлопав рядом с собой, пригласил эльфа присоединиться. Но старший принц, опасаясь такой близости, опустился в кресло напротив. Мальчик хмыкнул про себя – мысли Олли не были для него секретом, но с этим срочно нужно было что-то делать. Уж чего-чего, а быть изнасилованным собственным братом он не собирался. Тем более, это было лишь вожделение, вызванное кровью предков. – В комнате моего брата, конечно. – Таак. А как зовут твоего брата? – Принцем Дениэлем, – Олли не понимал, почему мальчик разговаривает с ним, как с душевнобольным. – А меня? Принц стал опасаться за состояние своего малыша. – Ты сам сказал, что тебя зовут Дени. Мальчик поднял левую бровь и выжидающе уставился на брата. – Не может быть, ты – Дени…эль? – взревел Олли. И как только не оглушил? – Соображаешь, братишка! Эльфенок посмеивался, видя, как Олливандэр кружит по его комнате. Да на нем лица не было! Кажется, он вспомнил и их поцелуй, и все свои грязные мыслишки о собственном брате. А Дени не мог удержаться от смеха, видя, в каком состоянии пришел к нему Олли: растрепанный, босой, в одной лишь прозрачной сорочке, изодранной и заляпанной зеленью. Да и сам эльф был ей под стать – в волосах запутались листья и ветки, а тело было покрыто травяными потеками. Да сам Дени выглядел лучше после своего триумфального побега! Бедный Олли, что же с ним сделал Ксандр? Как только у Дени возник этот вопрос, в голове тут же появился образ Ксандриэля и его голос: «Мои глаза – твои, Повелитель». И перед Дени пронеслись картины самого настоящего издевательства. Как же Ксандр гонял бедного Олли! Но, надо отдать ему должное, даже тогда, когда своим хлыстом он срывал с принца одежду, на коже брата не оставалось ни малейшей царапины. Вот это мастерство! А то, как Олли, извиваясь ужом, пытался освободиться! Боже, Ксандр, ну зачем тебе это? Неужели он так разозлился из-за моего побега, что ему нужно было сбросить пар? Или он так ненавидит Комподжоу? Но не может же Хранитель злиться из-за какого-то поцелуя? – Прости меня, Дени, я не знаю, что на меня нашло. Мне нет прощения, – Олливандэр упал перед братом на колени, умоляюще скрещивая ладони. «А история-то повторяется!» – подумал Дени, вспомнив, как всего пару часов назад в этой же комнате ломал комедию Ксандр. – Хорошо, что я попросил Лею отправить его куда-нибудь. Даже не знаю, что было бы, застань Ксандр в его комнате Олли. Да уж, одним унижением братик не отделался бы!» – Поднимайся, Олли, – попросил Дени. Олливандэр измученно посмотрел на брата. А эльфенок, встретив несчастный взгляд изумрудных глаз, вздрогнул, вспоминая прошлое. И как только Олли живет с таким грузом на сердце? – Я кому говорю, поднимайся! И нечего с таким выражением на меня смотреть. Что было – то было. Я тоже тебя не узнал и ничего – на коленках не ползаю. Олли поднялся и осторожно улыбнулся. До чего же прекрасен был Дени. Подумать только, его брат, его собственный брат вызывал у него такое желание! Это было недопустимо. Его и так уже считает извращенцем собственный отец, не хватало еще и малыша втянуть в эту грязь. Да, он действительно грязный, ему нельзя было прикасаться своими руками к такой чистоте и невинности. «Будь я проклят, хотя, куда уж больше?» Олли беспомощно оглянулся. Те же светлые стены, та же жуткая постель, но теперь уже не безликий братишка. Сколько лет минуло с тех пор, как он бывал здесь? Он до сих пор помнит, как Ставрус притащил его в эту комнату. А он был так слаб после месяцев голодания. Отец злился, что Олли не просил, не вымаливал у него еды. Он даже выпорол всех слуг, которые прибирались в комнате сына, подозревая, что они его жалели и втайне приносили покушать. Если бы! Да они так боялись своего императора, что сновали по дворцу, будто тени, и, чтобы угодить своему господину, некоторые обращались с принцем так же, как и его отец – либо не замечали, чему Олли был несказанно рад, либо издевались над его тихим голосом и неуклюжестью. Но Ставрус, волоча Олли за волосы, даже не догадывался, что его сын не ест, не умоляет и даже не вырывается не потому, что перечит ему, а потому что хочет покончить со своими мучениями. Эльфа сложно убить, но мальчик чувствовал, что ему осталось немного, стоит лишь еще немного потерпеть. И что такое удары о лестницу, когда впереди его ждала долгожданная свобода, и, если повезет, его родная мама. Каким маленьким и беспомощным был тогда Дени. Его черты казались такими острыми, кожа была будто натянута на череп. Тени под глазами отливали синевой, а мертвенно-белое лицо жутко контрастировало с черными волосами. Как тогда Ставрус не сломал шею младшего сына? Голыми руками разорвав мальчику горло, он так дико смеялся, когда увидел, что от запаха крови Олливандэр не может себя сдерживать. Что было после, он не хотел вспоминать. Все слилось в единый комок из боли, крови и отвращения. Он не хотел жить, тем более после того, как пил кровь собственного брата. Как же его тогда тошнило, все внутренности разрывало от боли. Чужеродная сила била его с такой яростью, что ему казалось, вот-вот треснут кости. Но он даже хотел этого. Возможно, боль стерла бы все ту грязь, все воспоминания. Он так хотел умереть, почему же Праматерь, забирая достойных, все никак не хотела и ему дать долгожданный покой? Неужели и она не хотела марать свои руки? И когда ему уже казалось, что конец близок, что мучения, наконец, подошли к концу, божественный свет согрел изнутри, залечивая раны и успокаивая агонию. Нет, нет! Слишком ярко, этот свет слишком чистый, он не хотел пачкать его своим телом. Но поток не слушал его, укутывая в свое сияние. Олли не видел брата, но мог поклясться, что именно он спас его тогда, простив и согрев своим теплом. Олли открыл глаза. Брат смотрел на него с такой теплотой, как будто знал, что ему прошлось пройти за свою жизнь. Олливандэр подошел к мальчику и присел рядом, Дени тут же взял его руки в свои и начал: – Я тут подумал, что мы с тобой совсем не знаем друг друга. Это не правильно, мы братья и должны больше времени проводить друг с другом. Олли освободил свои руки и отвернулся. Дени не знает, что говорит, он еще слишком маленький, чтобы понимать, что такое вожделение. – Оливер, – твердость в голосе мальчика удивила его, – Ничего, если я буду иногда так тебя называть? – Да как угодно, только не Вандер, – откликнулся тот. Дени не нужно было спрашивать, кто называет его брата Вандером. Суровое широкоскулое лицо Ставруса возникло перед глазами. Неужели кровь Предрассветных сломала того очаровательного эльфа, который с такой любовью смотрел на свою жену и так заботился о сыне? Дени поклялся, что сделает все возможное, чтобы с Олли не случилось нечто подобное. Но как же ему помочь? – Тогда Олли или Оливера мне будет достаточно, – проговорил Дени. Он не знал, как начать разговор, как донести до брата, что виновным его ни в чем не считает. – Я понимаю, что ты чувствуешь ко мне, – решил идти напролом мальчик, – И я не осуждаю тебя за это. Олли с ужасом воззрился на брата. – Да-да, послушай меня, я знаю, что во всем виновата кровь предков. Говорят, и Даркус страдал этим недугом. Это Предрассветная кровь вызывает неконтролируемое возбуждение, я просто еще не научился справляться с этим. Поверь, мне очень, очень хочется с тобой подружиться. В конце концов, мы же с тобой братья. Олли не мог оторвать взгляд от чарующих глаз малыша. Он изо всех сил пытался не поддаться своему желанию. Вскочив, он заметался по комнате, и на просьбу Дени отчаянно замотал головой. Нет, нет, Дени сам не понимает, как сложно ему будет себя сдерживать. Мальчик видел, что Оливер пытался просто сбежать от проблемы. Но если так продолжится дальше, если Дени сейчас не вмешается, то Ставрус победит и сломает своего сына. А этого Дени допустить не мог. «Так, Дени, а сейчас включаем няшку». – Олли, неужели ты хочешь лишить меня единственного брата? – мальчик умоляюще уставился на эльфа. Его глаза засияли от непролитых слез, губы его дрожали, и он так был похож на маленького бездомного котенка, что Олли не выдержал. – Я… постараюсь, – мучительно произнес он и тяжело опустился рядом с братом. Дени убрал из его волос веточку, вызвав на лице Олли улыбку. – Я помню, когда мы в последний раз виделись, твои волосы были насыщенного черного цвета. Олли коснулся белоснежных прядей: – Что же с ними случилось? – Он обеспокоенно вгляделся в родное лицо, словно пытался разглядеть причину. – Да ничего. «Ничего такого страшного, что случилось с тобою», – подумал про себя мальчик. А вслух продолжил: – Я просто очнулся сегодня ночью и обнаружил, что ничего не помню. Ни кто я, ни как меня зовут. Вообще ничего, представляешь? Олли нахмурился. – А как же ты оказался один на том берегу? – Нуу, это долгая история, – протянул мальчик. – Но ты мне ее расскажешь? – небрежно спросил Олли, но Дени знал, как многое зависит от его ответа. – Всенепременно, – задорно ответил мальчик, – Но сначала… Дени оглядел брата. – Скажи мне, братишка, ты знаешь, что вон за той дверью находится ванна? – Это намек? – спросил Олли. – Это намек, – ответил Дени. И Олливер впервые за несколько лет так легко и свободно рассмеялся. Как только Оливер вошел в ванную, дверь в покои Дени отворилась, и в нее проскользнула императрица, как будто бы зная, что они с братом закончили разговор, и Олли сейчас занят омовениями. Хотя, почему как будто? Неужели он думал, что императрица, заняв на некоторое время хранителя, могла оставить сына без присмотра? Не зря старшему принцу показалось, что взгляд его мачехи остановился на его кустах. Лея, со своим драконьим чутьем, в прямом смысле этого слова, могла выяснить, что Олли здесь, просто перестав себя контролировать и окунуться в его чувства и мысли. – Зачем вы здесь? – прошептал Дени, боясь, что брат может услышать их разговор, а ведь он только что начал налаживать их отношения. Ему о столько нужно было поговорить с Олли, но вряд ли тот раскрыл бы свою душу перед взрослой эльфийкой, тем более той, которая косвенно была виновна в смерти его матери. Лея быстро взглянула на сына. Дени покраснел, вспомнив, что и его мысли для нее не являются такой уж тайной. – Простите, я не это имел в виду. Эльфийка сдержанно кивнула. – Я знаю, все нормально. И не беспокойся, я наложила Полог Тишины, нас никто не услышит. Общаться мысленно слишком утомительно. Лея помолчала, собираясь с мыслями. – Просто я долго раздумывала, позволить ли Олли узнать о тебе. Видишь ли, у Олливандра очень тяжелый характер, что, впрочем, и не мудрено, учитывая, сколькое он перенес в своей жизни. Слишком многое, Дени, для одного молодого эльфа. И я опасаюсь за его разум. Ставрус оказывает сильное влияние на него. Боюсь, рано или поздно, император сломает Олли так же, как это сделал со Ставрусом его собственный отец. История часто повторяется, но я не хочу, чтобы подобное произошло с твоим братом. Видишь ли, он практически вырос у меня на глазах. И несмотря на то что мне не давали о нем заботиться, я все же считаю его своим сыном. Лея прикрыла глаза и прислушалась к едва слышному плесканию, что доносилось из ванны. – При взгляде на него я до сих пор вижу нескладного подростка, что жался к стенам, надеясь слиться с ними в единое целое. Олли думал, что я не вижу, как он смотрит на меня, как всегда оказывается рядом, если мне что-то было необходимо, как тихонько сидит в своем уголке, когда я читаю или веду переписку. У меня сердце кровью обливалось, когда я видела, как Ставрус заставляет его денно и нощно учить старинные законы, бесконечные и уже ненужные заклинания. Он заставлял сына, зная о его скромных способностях в магии, часами поддерживать энергетические потоки при обрядах, пока Олли не падал с кровотечением на пол. Знаешь, я всегда пыталась подавлять драконью сущность, но все внутри меня начинает кипеть от ярости, как только вспомню, что случилось в День Почитания Предков. У светлых эльфов принято было каждый месяц отмечать какое-нибудь событие. Одни праздники, такие, как дни Летнего и Зимнего солнцестояния, отмечались помпезно и повсеместно, другие же – только в пределах своего клана. К одним из любимых и почитаемых праздников относился и День восхваления предков. Дети благодарили своих родителей, бабушек, дедушек, те же, в свою очередь, славили предков. С вечера вся семья украшала дом цветными лентами и разнообразными цветами. Утром отцы и матери готовили вместе завтрак на всю семью, и угощали детей разнообразными сладостями. После завтрака было принято ходить с подарками к близким родственникам и оставлять благодарственные записки. Во время обеда дети поздравляли своих родителей и других взрослых, которых они считали важными в своей жизни, и дарили им что-то, сделанное своими руками, посвящали им стихи или песни, выступали с речами. Вечером же все собирались где-нибудь на природе, в зависимости от того, где в настоящее время резиденция клана, зажигали костры, ели, веселились и танцевали. И когда на небе загорались Глаза Дракона, все замолкали, к ритуальным кострам выходили Старейшины и Главы Домов и рассказывали о предках. Глаза детей загорались восторгом. У каждого малыша был свой герой, свой почитаемый предок, которому так хотелась соответствовать. Живы еще те эльфы, которые помнят, как во времена Истинного Повелителя, после того как луны гасли, и на Галею опускалась абсолютная тьма, каждый из них, будь он хоть на другом конце света, мог услышать голос Даркуса в своей голове. Владыка пел о том, что жизнь прекрасна, и даже в самое тяжелое время стоит помнить: абсолютная тьма приходит перед самым рассветом. Под звуки чарующей песни все тревоги уходили, оставляя после себя надежду и легкость. Даркус самозабвенно пел, и его точеные черты проявлялись из тени. На небе засияла Эмрад. Голубые, сиреневые, алые всполохи коснулись лица Повелителя предрассветными лучами. От красоты замолчали цирикию, Первородные затаили дыхание, и сама Праматерь появилась, будто из воздуха. Эльфы пали ниц, а женщина заключила Даркуса в объятья и целовала его глаза, лицо, волосы, не в силах насытиться его красотой. Сила, исходящая из этих созданий, шаровой молнией пронзила каждого, стоявшего на коленях. Эмрад вспыхнула, и с первым лучом солнца Даркус и Праматерь растворились в дымке нового дня. И эльфы, на миг лишившись сознания, очнулись здоровыми, отдохнувшими и с новыми силами отправились каждый по своим делам. В день Восхваления Предков чуть более ста лет назад мы со Ставрусом должны были принимать гостей со всей империи, а вечером устроить ритуальные танцы. Ни о каком призыве силы и появлении Праматери не могло быть и речи – все это кануло в Лету вместе с самим Даркусом. Но я видела, что в Чаще Солнцестояния разложили костры. Но в этом месте всегда пели только об Истинных Владыках, и никакие легенды о Предрассветных я не имела права рассказывать, хотя многие только поэтому покинули свои дома и приехали во дворец. Ставрус был настроен решительно. У него были собственные планы на этот день – он собирался показать каждому эльфу, что Предрассветные теперь подчиняются ему и его клану. Для того и готовили костры. Но все с самого утра пошло не так, как Ставрус надеялся. После помпезного завтрака дети высокородных устраивали свои маленькие представления. Песни, сценки, поделки. Это было довольно-таки мило, но все ждали выступления принца. Олливандэр вышел последним. Но вместо того, чтобы жонглировать магическими потоками во имя своего отца и правителя, к чему его готовили около года, Олли подошел к трону. Но не поклонился Ставрусу, как того требовал этикет, нет, он прошел мимо разъяренного отца и опустится передо мной на колени, чтобы преподнести мои любимые цветы – эдельвейсы, которые растут лишь в горах Шетаисси и очень быстро увядают без влаги. Никто из слуг не принес бы их ему, а денег у него никогда и не было. Олли перед этим пропал на целый день, но никто, кроме меня этого так и не заметил. Как оказалось, он отправился за цветами. И, стоя передо мной на коленях, с сияющими глазами преподнес мне их. Я-то знала, что это всего лишь благодарность, но вот Ставрус подумал, что я соблазнила его малолетнего сына. Олли было тогда еще меньше, чем тебе сейчас. Переводя на человеческий возраст, где-то около тринадцати лет. Но это не спасло ни меня, ни мальчика от расправы императора. Олливандэр, подарив мне букет, сказал тем самым спасибо за то, что я подарила ему мумпи – маленького домашнего зверька, чем-то похожего на вашу белку, только крупнее. Ставрус же увидел в этом попытку свергнуть его с престола. Не хочу долго рассказывать об этом, но Олли уже не раз говорил что-то о своих грязных руках и тому подобном. Это связано с тем, что в ту ночь, вместо того, чтобы праздновать со всеми и получить благословение предков, император надел на меня антимагический ошейник, гораздо более сильный, чем был на моей матери… Дени почувствовал головокружение, а уже в следующую минуту он оказался в огромной спальне, в которой преобладали подавляющие красные оттенки. Рассмотреть что-то еще он не смог, потому что в центре комнаты, приковывая к себе взгляд, бесновался мужчина. Широкоплечий, мускулистый. Лицо его было излишне скуластым. Может быть, если бы он был спокоен, его можно было бы назвать даже интересным, но то, как перекосилось от ярости его лицо, вызывало лишь страх и отвращение. Прищуренные глаза прожигали прикованную к кровати эльфийку, его зрачки так расширились, что Дени не мог разобрать, какого цвета радужка была у их обладателя. Пшеничные волосы были туго сцеплены на затылке, а желваки заходили на его скулах. Дени знал, что это всего лишь воспоминания, но когда ненавидящий взгляд прошел сквозь него, испуганно отшатнулся. Каково же увидеть его воочию, когда только в мыслях он наводит такой ужас? Дверь осторожно отворилась, и Ставрус подскочил к вошедшему Олли и дернул его за руку, подтащив к кровати. Мальчик затрясся, он расширенными глазами смотрел на связанную обнаженную императрицу, не понимая, что делает здесь. Зачем отец привел его? Что он хочет сделать с его Леей, которая единственная была ему так дорога? Это из-за цветов? Праматерь, что он наделал! – Ты будешь мне подчиняться, маленькая тварь, – прошипел Ставрус в лицо сыну и с силой бросил на Лею. Мальчик успел извернуться так, чтобы не упасть на эльфийку. – Ты же так ее хочешь, да? Хочешь, я знаю. Все хотят Предрассветных шлюх, для того они и созданы, чтобы с ними так обращались. Они же и сами хотят этого, так, Лея? Женщина зажмурилась, бросив все силы на то, чтобы не разбудить дракона. – Смотри, смотри, сын, сколько на ней антимагических чар, да любой другой эльф уже сдох бы от истощения, а ей хоть бы что. Смотри, она же чудовище, как и ее предки, она ненормальная, как и ее мамаша, недаром собственный муж Анариэль заковал ее в такие же штуки. Пока Ставрус кричал, Олли старался незаметно снять обручи с шеи и рук эльфийки. Но император заметил это и, отшвырнув сына, с силой сжал лицо Леи: – Довольна, довольна, шлюха, даже моего сына, даже его сводишь с ума, – Ставрус застонал и со страстью впился женщине в губы. Лея не только не ответила на поцелуй, но даже не раскрыла глаз. Ставрус потерял голову. Не видя ничего сквозь красную пелену гнева, он пытался разглядеть сына. – Ты! – закричал он, – Раздевайся, немедленно. Раз вы так спелись, что ж, посмотрим, откликнется ли она на тебя. Что стоишь с выпученными глазами, или ты не слышал, что приказал тебе твой император? Олли все еще надеялся, что это просто сон и ничего более, просто один из тех страшных снов, которые преследуют его каждую ночь. Это ведь не может происходить с ним на самом деле, правда? Ставрус в один прыжок достиг сына и разорвал на нем спальный костюмчик. – Чего ты стоишь, Вандер, иди к ней, немедленно! Олли обхватил себя руками и сел, пытаясь коленями прикрыть низ живота. – Ты, жалкий трус, – процедил Ставрус, – Смотри, смотри на него, Лея, это он тебе так понравился. Да он же даже не мужчина. Смотри на меня, Предрассветная шлюха, когда я с тобой разговариваю! Император схватил сына за шею и приподнял над полом. Мальчик начал хрипеть, но так и не распрямил колени. Он видел, что Лея открыла глаза и они загорелись янтарным огнем, а зрачки превратились в тонкую нить. – Ты что, малявка, думал заменить меня на троне, да ты даже на женщину взобраться не можешь, куда уж тебе управлять империей, ты же неполноценен. Смотри на него, Лея, мой сын – неполноценен, он не мужчина! Император магически подвесил сына так, чтобы он касался кончиками пальцев пола, если не хотел задохнуться. Ставрус рассмеялся, увидев, как то сгибает, то разгибает ноги маленький эльф, потом ему это наскучило, и он повернулся к жене. Ему хотелось увидеть ее глаза, но за то время, пока император калечил собственного сына, она смогла уговорить внутреннего дракона не ринуться на помощь мальчику, потому что она знала, что в ее лоне зарождалась жизнь Истинного Повелителя.***
Олли вышел из ванны в одном из халатиков брата и, увидев императрицу, застыл на месте. Лея улыбнулась: – Здравствуй, Олли, я так рада, что ты вернулся домой. Я так по тебе скучала. Лицо Олливандра засветилось от счастья. – Я рада, мальчики, что вы весело проводите время, но Дени только недавно очнулся, ему еще нужно набираться сил. Скажи, Олли, ты не будешь против, если мы вместе уложим твоего непутевого брата спать, а сами поболтаем у камина? Дени хотелось плакать, видя, как румянец заливает щеки его брата, как сверкают его глаза, когда он смотрит на них с Леей. Но Оливер не должен узнать, что ему все известно, поэтому эльфенок скорчил капризное выражение на своем лице и изобразил возмущение: – А почему это я должен спааать, – Дени зевнул, – Может, я тоже хочу с вами, возле камина… Императрица подмигнула Олли, и они, в четыре руки уложив мальчика под одеяло, дождались, пока он не закроет глаза, выключили свет и тихонько вышли, о чем-то перешептываясь между собой. Как только за ними закрылась дверь, Дени резко откинул одеяло. Как там Ксандр с Леей говорили, нет ничего, чего бы не могли Истинные Повелители? Что ж, этой ночью он проверит, насколько они были правы. Этой ночью он решил пожелать приятных снов своему папеньке. Через полчаса к кровати Дени подошел Ксандр. Задание императрицы, которое обычный эльф не смог бы сделать и за неделю, было выполнено за несколько часов, прибавив в копилку Санто Диеро еще парочку убийственных мифов. Глава Теней исследовал взглядом покои, склонился над принцем и осторожно укрыл его покрывалом – под одеялом его господину было бы слишком жарко. Хранитель сощурился. Так-так-так. Что здесь у нас? Он потянул носом, еще раз склонился над мальчиком, прошел по комнате, заглянул в ванную, а после вновь вернулся к изголовью кровати. Он намеревался простоять так до самого утра, ведь он – лишь Тень Повелителя, а теням полагается быть всегда рядом с их господином. А еще ему не терпелось уточнить кое-что незначительное: во-первых, почему его господин улыбается, как ангел, когда вокруг него клубится черно-алые всполохи энергетической битвы высшего уровня, и, самое главное, что в ванной его Повелителя делает сорочка принца Комподжоу? Дени-Дени, жизнь тебя ничему не учит…