Глава 25
Ксандриэль мчался по саду и проклинал себя за беспечность. Как он мог допустить, чтобы Дени отдал последние силы этой тряпке Олливандру? Почему не заметил, что весь резерв его Господина исчерпан? Он же видел, как мальчика мотало после встречи с Драконом, но ведь он справился тогда, на тренировке, со своим Зверем, что же еще могло произойти? Даже Даркусу порою приходилось несладко, если у них с Драконом возникали противоречия. Хранитель не раз был свидетелем таких ссор, но как бы ни обезумел Хищник после стольких веков, Ксандру все равно не верилось, что он мог позволить Повелителю тратить последние крохи Силы на кого-то из рода Комподжоу. Дени же еще совсем маленький! Неужели Древний окончательно слетел с катушек, что попросту затаился и наблюдал за тем, как малыш жертвует собою? Уж что-что, а это у Дени получалось лучше всего: дарить себя, ни на что не жалуясь и ничего не требуя взамен. «Как это похоже на тебя, мой Повелитель». Глава Теней пересек один из витых мостов и, увидев, как несколько эльфов направились к нему, покрепче перехватил принца и резко свернул в сторону дальнего садика. День обещал быть не по-весеннему жарким, и Хранитель решил отнести маленького Господина в одну из беседок. Расположенная в самом отдаленном уголке тенистого сада, увитая дикими розами и плющом, она надежно укрывала от посторонних глаз и давала желанную прохладу. А через узоры из светлого дерева можно было наблюдать за высокими водопадами, которые рождались на верхушках скал и исчезали в туманных озерах. – Смотри, водопады словно парят в невесомости, – восхищенный шепот щекотал шею Хранителя. – Почему запас твоих сил на исходе? Что ты еще сотворил, пока меня не было? – Ксандриэль усадил принца на скамейку напротив входа и опустился перед ним на колени. Растирая холодные руки ребенка, Хранитель пытался заглянуть ему в глаза, больше всего на свете желая знать, о чем он сейчас думает. Дени же благоразумно промолчал о своем путешествии в Пустоту и рисовании ручейков с облачками для Древнего Хищника. – Послушай меня, Дени, никогда, слышишь, никогда не смей использовать последние силы на что-либо, кроме собственного спасения. Разве Лея не говорила тебе об этом? Обещай мне, что будешь всегда следить за тем, чтобы энергетический резерв был полон, – черты Хранителя заострились, он прожигал мальчика тяжелым взглядом. – Ксандр, неужели ты считаешь, что я буду думать об этом, если на кону – чья-то жизнь? – до чего тихим и слабым был голос ребенка, но в его словах чувствовалась удивительная твердость, не допускающая возражений. – Дени, – Ксандр вздохнул и устало опустил голову на колени Повелителя, – Ты даже не представляешь, как я боюсь потерять тебя. Темные круги залегли под глазами Хранителя. Он не спал с того самого дня, как узнал, что его Господин пробудился. Каждый раз, как только он прикрывал веки, пытаясь заснуть, перед глазами вставали картины одна страшнее другой, и он несся в покои малыша, чтобы убедиться в том, что он жив, что он дышит. Ни о каком сне после этого и речи идти не могло. «Изможденный», – вот то слово, которое первым приходило на ум Дени при виде уснувшего воина. Предрассветный провел рукою по голове эльфа и распустил тугой узел на его затылке. Шпильки в виде драконов звякнули о деревянные доски, а непокорные пряди зеленой волной заструились до самого пола. Вблизи, распущенными, волосы казались еще более удивительными: черные и синеватые, малахитовые и изумрудные, цвета молодой зелени и пожелтевшей травы. Гладкие, блестящие. Все это шелковое великолепие перебирал эльфенок изящными пальцами. Налетевший ветер всколыхнул легкие одежды и донес до ребенка неповторимый запах моря. Вдали ревел водопад и его шум сливался с шелестом листьев. Нераспустившиеся головки алых и молочных роз неторопливо кивали, роняя росу, а по ясному небу плыли облака. Вот то дальнее, что сорвалось со шпиля башни, было похоже на кудрявого барашка, а следом за ним тянулись белоснежные кораблики. Двухмачтовые парусники и крошечные лодочки, похожие на креветки древнегреческие биремы со множеством весел на бортах и боевые корабли викингов с драконами на носу. Дени насчитал больше дюжины различных судов. Облака изменялись, превращаясь то в морских чудищ, то в забавных животных, и удивительное спокойствие разливалось по телу Дениэля. Рядом гулко билось сердце Хранителя, его грудь равномерно вздымалась, и суровые черты постепенно разглаживались. Каким же беззащитным казался в этот момент Санто Диеро! Дени коснулся глубокой морщинки между изогнутыми бровями, провел пальцем по горьким складкам в уголках тонких губ, желая навсегда стереть следы прошлого с выразительного лица своего Ксана. – Я хочу, чтобы ты был счастлив, – прошептал мальчик. Хранитель что-то проговорил во сне. Пытаясь разобрать, что именно, Дени склонился к нему. Сила Ксандриэля в это время теплым потоком вливалась в ребенка, латая энергетические дыры и передавая любовь и нежность. Веки эльфенка становились тяжелыми, он зевнул и не заметил, как голова его опустилась на плечо Тени, и сон легким покрывалом накрыл и Хранителя, и его маленького Повелителя.***
– Ты станешь моим Хранителем? – на одном дыхании проговорил Даркус, стоя напротив зеркала, – Нет, не так, ты будешь моим другом и разделишь бремя правления? Тоже не то. Ты позволишь мне быть рядом с собою?.. Ааа! Да что же это такое! Сын Дракона схватился за голову. Он не знал, какие слова нужно подобрать, чтобы зеленовласый малыш не оттолкнул его. Даркус не находил себе места после того, как Праматерь заставила его таки снять повязки. Горе ребенка не знало границ! Как же ему теперь выходить на улицу, как показаться перед Ксаном, если на лице не осталось ни следа и от самых глубоких порезов? – Ты снова куда-то уходишь? – теплый ветерок встряхнул отрастающие черные локоны, что струились уже ниже лопаток. Даркус промолчал, но слегка наклонил голову, подтверждая слова Праматери. Принца беспокоили участившиеся попытки женщины завязать с ним беседу. Поначалу дриада редко появлялась перед ребенком, предпочитая прожигать его темнотою глаз издалека. Даркус чувствовал себя неуютно под тяжелым изучающим взглядом, но его вполне устраивало молчание, что царило между ними с первого дня, что он провел в этом странном не то доме, не то дереве. Огромный древний исполин походил на башню в замке деда, только вот он был живым, чувствующим, и мог изменять положение открытых балкончиков, больше похожих на округлые корытца, передвигать перегородки и создавать самую простую, но добротную мебель. Темно-бурый снаружи, внутри он состоял из теплых медовых, песочных и телесных оттенков. Привыкший к одушевленной силе в царстве драконов, Даркус с легкостью смог найти общий язык с мудрым домом. Подойдя к дереву через пару дней после того, как приказала одной из нимф оставить мальчика на пороге, Праматерь не узнала это место. Прежде довольно безликий, сейчас исполин настолько стал отличаться от своих братьев, повсеместно росших в ее владениях, что дриада застыла от потрясения. «Как такое возможно? Как мое создание могло так измениться, а я даже не почувствовала этого?» Женщина провела рукою по выпуклому орнаменту, покрывающему весь ствол. «Здесь что-то написано?». Пару раз обойдя дом, дриада прочла слова древнего заклинания, защищающего от вторжения врагов и недоброжелателей, а также потопов, пожаров и других бедствий. Тонкая вязь горела на солнце червонным золотом, создавая вокруг себя невидимый барьер, не пропускающий внутрь даже Праматерь. Темнокожая женщина пришла в ярость. – Да как ты смеешь! – загремела земля. Бурый исполин засветился и отбросил женщину прямиком в грязь. Не ожидавшая подобной наглости, нет, подобного святотатства, дриада в течение пары минут не могла прийти в себя, и продолжала лежать на влажной земле. Очнулась она от спокойного голоса откуда-то сверху: – Вы что-то хотели от меня или просто принимаете грязевые ванны? Я недавно на Галее, и многие обычаи туземцев мне кажутся несколько… удивительными. Невысокое создание, с головы до ног укутанное в разноцветные ткани, свесилось с балкончика. Это были уже не просто ветви, образующие небольшую площадку, сын дракона умудрился всего лишь за пару дней создать закрытые балкончики, украшенные то ли резьбою, то ли естественными углублениями, с изображениями сказочных животных, сцен охоты, невероятно красивых замков и растений. Ветви стали гораздо мощнее, чтобы ребенку было удобнее прогуливаться по ним. Они сплетались между собой и образовывали небольшие мосты и нечто, похожее на беседки, прямо на верхушках, вырываясь из зелени прямиком к небу. Сам исполин возвышался над своими сородичами, и Даркус мог свободно тренироваться, наслаждаясь ощущением простора. Перед дриадой росло не дерево, а самый настоящий миниатюрный дворец, тянущий свои башни все выше и выше, стараясь подарить любимому хозяину уют и свободу. Оно искрилось от силы и довольствия и не признавало в Праматери своего Создателя. – С вами все в порядке? Даркус перелетел с балкончика на одну из широких ветвей, и заскользил вниз, словно с горки. Золотистые накидки распахнулись, явив напоказ некогда белые повязки на лице и руках мальчика. Запекшаяся кровь потемнела, но некому было сменить бинты и обработать раны. Женщина почувствовало нечто, доселе неизведанное. Стыд за собственное легкомыслие обрушился на дриаду, в оправдание она могла лишь сказать, что время для нее – относительно. Она искренне считала, что прошло всего лишь несколько мгновений после того, как покинула эти места. – Прошу Вас, госпожа… – Даркус протянул женщине руку и выжидающе посмотрел ей в глаза. – Эра, – глухо ответила Праматерь, вспоминая, когда в последний раз просто так представлялась кому-либо. «Никогда, никому», – поняла она. Никогда она не говорила ни с одним существом, как с равным. Только лишь духи, да драконы могли удостоиться подобной чести, но они всегда узнавали друг о друге задолго до того, как начинали общаться. Представляться не было нужды, они всегда чувствовали, когда существо равной им силы пересекало границы. – А я Даркус, Дракон Мироздан… – горький ком застрял в горле принца, он сглотнул, пытаясь восстановить дыханье, и твердо продолжил, – Я – Даркус, светлый эльф из клана Предрассветных. Праматерь посмотрела на ребенка снизу вверх. Даркус искренне улыбнулся, и его глаза засияли, как солнце. У женщины перехватило дыхание. Ей стало нестерпимо стыдно за себя, за то, что она не присмотрела за мальчиком, как обещала его отцу и деду. Особенно ее беспокоило то, как она выглядит сейчас перед этим желтоглазым созданием. Грязная, ширококостная, с темной кожей и отнюдь не правильными чертами лица. – Я никого и никогда не буду судить по внешности, – твердо проговорил сын дракона. Он не стал скрывать, что мысли дриады не были для него секретом, он не хотел подслушивать, но жители Галеи совершенно не владели способностями закрываться от посторонних. Но эта женщина хотя бы имела право знать, что он слышит ее. И она была вправе решать, продолжать ли общение с таким вот чудовищем. «Я умею строить заслоны», – раздалось в голове принца. Женщина была раздосадована. Мало того, что он увидел ее в таком неприглядном виде, так еще и посчитал неумехой. Дриада не знала, почему ей было так важно, что подумает о ней этот ребенок, но чувствовала, что не может больше стоять перед ним в таком виде. Даркус все еще протягивал женщине израненные руки, когда она резко вскочила на ноги, обрызгав ребенка грязью, и умчалась в глубину леса, наблюдая за сыном дракона каждым камнем, каждым растением Древнего леса. Так состоялась вторая встреча Праматери с ее возлюбленным мальчиком.***
– Ты не ответил на мой вопрос, – Эра подошла к Даркусу и принялась расчесывать его локоны. Ребенок нахмурился, но решил все же позволить женщине прикасаться к своим волосам. Она ведь не знала, что у Драконов это означало полное доверие и проявление особого расположения. К Эре же он чувствовал глухое раздражение, ему было отвратительно, что она шпионит за каждым его шагом. – Я ответил. Кивнул. И я не понимаю, зачем ты спрашиваешь, если все равно знаешь ответ. Я чувствую каждый твой взгляд, будь он хоть росою на листьях, хоть камнями под моими ногами. Зачем ты следишь за мной, Эра? – Я обещала позаботиться о тебе твоим родителям и деду. Даркус покачал головой. Хорошо же она позаботилась о нем, заперев в доме, в котором не было даже еды. Несвобода для Дракона – хуже смерти. Если бы исполин не построил для него высокие балкончики и площадки на самой верхушке, он бы просто погиб от тоски. – Ты снова собираешься встретиться с этим толстым эльфенышем? – Праматерь с силой дернула черный локон. Даркус и бровью не повел. – Да, мне нравится с ним общаться, и он вовсе не толстый. Он же ребенок, и для детей это нормально. Ты же Праматерь всех иллитири, разве ты не знала этого? Праматерь еще сильнее натянула волосы эльфа. – Меня не интересуют сопливые коротышки. – «Очень зря, Эра, – пытаясь донести свои мысли до женщины, Даркус перешел на мысленную речь, – Ты сама не знаешь, от чего отказываешься, не желая общаться с другими. Растения, да полностью подчиненные тебе нимфы и феи не идут в счет. Неужели тебе не интересно просто поговорить с кем-нибудь о том, что тебе самой интересно или узнать что-то совершенно новое?» – «Я говорю с тобой». – «Это другое. Ты не можешь всю свою жизнь прятаться в глухих лесах, изображая из себя непонятно кого, ты необходима своему народу. Мало просто поставлять энергию своим подопечным, нужно любить и заботиться о них, а для этого надо отбросить гордыню и спуститься с небес на землю. Мы ничем не лучше того же Ксандриэля, Миримона или любого другого эльфа. Стань простой эльфийкой, выйди из леса и ты сама поймешь, насколько все они удивительны!» «Это ты удивителен», – хотела сказать дриада, но вместо этого поставила мысленные заслоны и отвернулась к овальному окошку. Светлая комната была абсолютно круглой, в ее середине располагалась витая лестница, а у широкой двери, ведущей на террасу, висел плетеный гамак, заменяя принцу кровать. Помимо этого в комнате располагался маленький столик, похожий на гриб и две табуретки, вырастающие прямо из деревянного пола. Больше в комнате, помимо принесенного самой же дриадой зеркала, не было ничего. – Может быть, тебе нужно что-нибудь из замка? – женщине стало неудобно, что она не подумала об этом раньше. Лицо ребенка осветила радость. – Да, да, пожалуйста. Если можно, могу я получить назад свои вещи? Мою одежду и, самое главное, мои инструменты для работы. – Инструменты? Для чего? Если бы какая-нибудь пифия нагадала Эре еще пару недель назад, что она будет с нетерпением ожидать ответов какого-то ребенка или, забыв свои обязанности по поддержанию баланса Сил, будет за кем-то следить, похлеще ревнивой смертной, она бы рассмеялась подобной нелепице. Но что же теперь? Даркус превратился для нее в наваждение. Ей так хотелось, чтобы он был всегда рядом. До этого молчаливая, отстраненная, она чувствовала, что задыхается в этом древнем склепе без своего мальчика. Она создала целые отряды маленьких сыщиков из фей и нимф, которые наблюдали за ним и приносили ей извести о каждом шаге ребенка. Проснулся ли он или заснул, позавтракал или вновь часами смотрел в небо, забравшись на верхушку дерева, и забывал обо всем на свете. «Почему его так манило небо, и почему в его глазах было столько боли и одиночества?» В нем была тайна, которую хотелось разгадать. Стоило только его ясным, будто очерченным углем чуть раскосым глазам встретится с ее, она забывала дышать. Такое было впервые за ее долгую-долгую жизнь. Чувства к живому существу впервые завладели ею, и она не знала, как с этим бороться. Все существа делились для нее на подчиненных и врагов, Даркус не относился ни к тем, ни к другим. Он был другим, он менял ее, нет, своим присутствием он заставлял ее становится собой, настоящей. Это было невыносимо, это было болезненно. Она ненавидела его за то, что сама себе стала казаться отвратительной, но она и любила его и ни за что бы не позволила кому или чему-либо встать между ними. – Я люблю мастерить что-нибудь своими руками, – ответил Даркус. Праматерь и забыла, о чем спросила юного принца, – Сейчас покажу. Молниеносно выпорхнув из комнаты на террасу, спустя секунду он уже стоял перед дриадой, протягивая ей что-то, завернутое в холщевую тряпку. – Это я сам вырезал, – Щеки Даркуса раскраснелись, он стеснялся собственной неумелой поделки, но, как и многие творцы, не мог не похвастаться своей работой, – Скажи, пожалуйста, что ты об этом думаешь, только честно. Янтарные глаза загорелись от нетерпения. Женщина развернула ткань и уставилась на удивительно искусную работу. Видимо, предатель-исполин сбросил кору, потому как два бурых дракона смотрели на женщину в виде палочек для волос. До чего же красиво! Каждая чешуйка, каждый изгиб был выполнен с удивительным мастерством. Ящеры были, словно живые. Их глаза горели желтым огнем, а крылья распахнулись в полете. Эра опустила глаза. Ее мальчик даже не замечал, как, стараясь ни словом не упоминать Древних хищников, неосознанно окружал себя ими. Сцены охоты на дереве, изображения полета, украшающие дом изнутри, теперь вот эти палочки. Драконы не отпускали ребенка, как бы он ни старался доказать обратное. – «Нет, зря я ей это показал, нужно было сначала закончить с крыльями, да получше все отполировать. Она явно сейчас скажет, что это просто корявая деревяшка», – переживал мальчик. – «Если она так скажет, значит у нее попросту нет вкуса, – насупился Дракон, – Правда, если бы ты сделал ящера черным, как я предлагал…» – «Опять начинаешь? Сам же знаешь, что у нас была только бурая кора, скажи спасибо, что феи, втайне от Эры, принесли нам острые камушки, иначе не было бы и этих поделок». – «За этих крылатых козявок я благодарен не буду! Вот если бы ты разрешил мне их съесть…» – «Аарон!» – «Это же надо было меня так унизить! В течение десяти, я повторяю, десяти, минут, ты распинался и строил глазки этим стрекозам, а все для чего? Для того чтобы подарить наше творение зеленовласому пупсу! Даркус, да ты смерти моей хочешь! Я старый больной Дракон, ты должен обо мне заботиться, а ты, ты забросил меня! Дракоша хочет эти шпильки!» – «Дракоша хочет пинок под хвост! И с какого такого перепугу ты стал старым и больным?» – «Ну, со старым это я действительно погорячился, – Дракон замолчал, и все веселье разом спало с обоих, – Но ты и сам знаешь, что будь я по-настоящему здоров, ноги нашей на Галее бы не было». – «Прости меня, Аро, это из-за меня ты не можешь обрести свободу». – «Мне не за что тебя прощать, я знал, на что иду. Это я не могу дать тебе Небо. А свобода… Зачем она мне? Скоро ты поймешь, что не в свободе счастье». – «Зачем ты выбрал меня, ты же знал, ты же видел, что я не такой, как все? К чему эта жертва?» – «Если бы ты был мною и столько тысяч лет наблюдал за тем, как танцуют дети, обретая внутри себя Дракона и поднимаясь в Небо, ты бы знал, как я хотел воплотиться и создать со своей сутью и всадником новый мир. Я был одним из самых древних и сильных Хищников, но ты не представляешь, как я был одинок. Никто до тебя не мог захватить меня, никто не завораживал меня своим полетом. Ты же не пытался захватить Силу, ты не приманивал Древних Духов, ты весь пылал изнутри, прекрасный, не похожий ни на кого другого, поистине ценящий чужую свободу. Бесстрашный, если бы духи не подхватывали тебя каждый раз, что ты кружил над бездной, тебя бы давно не стало. Духи наблюдали, они все так хотели, чтобы в тебе была эта искра, чтобы зажечь их жизнь, но они боялись разбиться и потерять свою божественную суть. А я давно уверился, что не найду свое воплощение, что навсегда останусь бестелесным и мне никогда не творить миров, никогда не разделить любовь к нашему Всаднику. Но ты… Ты перевернул мой мир. Когда я увидел, как ты, бескрылый, без Искры, паришь и сияешь ярче любого солнца, я понял, что мой мир – это ты. Пустоты больше не было. И стало уже не важно, вырастут или нет наши крылья». – Даркус, это просто великолепно! – Праматерь крутилась возле зеркала, заколов густые волосы цвета осенней листвы. Ребенок очнулся, а Дракон начал рвать и метать от подобной наглости. Даркус же не знал, как бы поделикатнее сообщить Эре, что украшение предназначалось вовсе не ей. – Эра, мне право, очень жаль, но… «А мне не жаль, вырви ей руки, вырви ей руки!» – Мне жаль, но это украшение предназначено не тебе, – игнорируя Дракона, скороговоркой выпалил принц. Дриада медленно вытащила шпильки, отчего солнце заиграло в ее зелено-оранжевых распущенных прядях. Она была раздосадована и не могла этого скрыть. Эльфу стало жаль эту одинокую женщину, у которой не было никого, кто бы мог сделать ей подарок. – Я, я сделаю тебе другое украшение, еще лучше этого. Ты же принесешь мне мои инструменты, правда? И я сразу же начну работать. Что ты хочешь, заколку, браслет или сережки? А может быть, медальон с защитными рунами? Дриада подняла на эльфа влажные глаза, наполненные радостью и недоверием. – Ты действительно сделаешь это для меня? – как ребенок радовалась Праматерь. – Конечно, только для тебя. – Тогда медальон, от тебя, чтобы я могла носить его у самой груди. Дракон заворчал: «Подари ей лучше хорошую видимость во время своих омовений, а то бедолагу скоро инфаркт хватит от любопытства». – «Это подло напоминать мне об этом», – смутился Даркус. – «Ну конечно, я же просто от нечего делать держу дымовые завесы, пока ты в течение часа в корытце киснешь». А в это время дриада улыбалась ребенку: – Тогда я пошлю за твоими вещами. Нет, я лучше сама пойду и прослежу, чтобы мои глупышки ничего не перепутали. – Да, спасибо тебе огромное. Даже не знаю, что бы я без тебя делал, – Даркус приложил руку к груди и слегка поклонился. Щеки женщины окрасились румянцем. Она неуклюже кивнула и направилась к лестнице. Обернувшись, прежде чем уйти, она собралась с силами и первый раз в своей жизни сказала: – Спасибо за то, что ты есть, – и быстро сбежала вниз. Даркус не успел ничего ответить, но пообещал себе, что попытается подружиться с дриадой и сделает все возможное, чтобы она не была одинока. «Рвем когти, Даркус?» – Дракон не мог долго находиться взаперти, и в этом их желания с мальчиком совпадали. Убедившись, что Праматерь на самом деле отправилась в замок, Даркус спрыгнул с верхушки исполина и побежал на их с Ксаном место, где они в первый раз встретились. Ребенок прижимал к себе деревянные палочки, гадая, понравятся ли они его первому и единственному другу, поймет ли он, почему сын Дракона скрывал свое происхождение, и согласится ли он стать его Хранителем. Сердце Даркуса замирало в волнении.***
– «Аарон, тебя ведь так называл Даркус?» – Дени проснулся, но глаза его были закрыты. – «Да», – чуть слышный шепот донесся до мальчика. Внутри все ныло, и Дени не понимал, его ли это боль или Дракона. – «Почему ты так поступаешь со мной? Почему не ценишь чужую жизнь?» – «Я хищник, любовь моя, если не я буду тебя защищать, то кто же?» – «Ксандриэль, например». Ящер хрипло рассмеялся. – «И почему меня обязательно нужно кому-то защищать, я сам научусь это делать, я просто еще не освоился в этом мире. Я же практически ничего не помню, не знаю даже, как определить, где находится этот энергетический резерв, о котором говорил Ксандриэль». – «Я – твоя Сила, мы едины. И кто-то из нас должен быть жестоким, чтобы выжить. Твои цепи надолго меня не задержат». – «Я не хочу лишать тебя свободы, не хочу причинять тебе боль». – «Я знаю, и за это тоже люблю». Дениэль открыл глаза. Ксандриэль по-прежнему спал, положа голову ему на колени. Он выглядел таким безмятежным. Дени улыбнулся, осторожно вытащив белые пряди из пальцев Хранителя. Видимо, Ксандриэль неосознанно сжал их, чтобы поближе притянуть к себе Повелителя. Взгляд ребенка прошелся по твердым скулам, по бесконечным углублениям и кармашкам на костюме Тени. Из них торчали стрелы, ножи, кинжалы и множество другого оружия, названия и предназначения которого Дени не знал и, если честно, знать не хотел. Затем взгляд его упал на пол беседки, где одиноко лежали деревянные палочки, вырезанные Дарком для Ксандриэля. Сердце Дени заколотилось, как бешеное. Боясь, что оно вот-вот выпрыгнет из груди, мальчик положил руки на грудь, но оказалось, что это Дракон вспоминает прошлое. Дени осторожно, чтобы не потревожить Ксандриэля, наклонился и поднял шпильки. Они были теплые, словно не было всех этих веков, словно Даркус только что вырезал их из древнего исполина, порезав и без того израненные пальцы. Дракон завыл, а Дени гладил деревянных ящеров и сам еще не понимал, почему ему хотелось выть вместе с Хищником. – «Все будет хорошо», – шептал эльфенок своему Дракону, но прошлое похлеще когтей рвало изнутри их обоих. Палочки жгли ладони, и Дени, собрав волосы Ксандриэля, заколол зеленые пряди на макушке Хранителя. Маленькие ящеры мигнули золотистыми глазами, и Дени показалось, что еще мгновение, и он вспомнит… – Господин Ксандриэль, Повелитель, где же вы? – срывающийся голос Рэйи ворвался в беседку. Ксандриэль распахнул серебристые глаза и в то же мгновение вскочил, закрывая собою Господина. Желтоволосая эльфийка, вся растрепанная подбежала к своему командиру: – Олли поймали, Ставрус уже допросил его, и теперь он знает, что Господин очнулся, и что он в полном здравии. Император в бешенстве. Он отправил целую сотню из собственной армии сопроводить младшего сына во дворец. – А Лея? – Отрывисто бросил Хранитель. – Обескровлена, в антимагических оковах в комнате императора. Дени вскрикнул: – А Олли? Что с братом? – Я не знаю, Господин Дени, но думаю, что он просто ослаб после допроса. В голосе Рэйи было столько сомнения, что даже без чтения мыслей Дени мог сказать, что она врет, причем так неумело. – Отряд уже здесь? – на скулах Ксандриэля заиграли желваки. – Двадцать минут как. – Отвлеки их, переодень Роми или кого-то другого из маленьких эльфов в парадные одежды и просто не показывай им лицо мальчика. Мы с Повелителем скроемся в… – Нет, Ксандр! – Дени схватил Хранителя за темный рукав, – Что тогда будет с Леей и с Олли? Стой, если отряд здесь… Рэй-Рэй, где остальные эльфы: Роми, Молли, Мира с Касси? И где тогда Таррий? С ними все в порядке? Рэйа замерла на пару мгновений, услышав родное прозвище, и не смогла соврать своему господину, хотя взгляд Ксандриэля прожигал, и внутри бился его приказ: «Соври, что они в безопасности. Помни, это все ради твоего дуэно». – Они все в большой гостиной, мой Повелитель, их заковали в антимагические браслеты, а Касси, узнав в одном из отряда убийцу матери, кинулась на этого эльфа… – Рэйа помолчала, – Сейчас она без сознания. Ксандриэль зарычал. «Я убью эту безмозглую курицу!» – Тогда чего же мы ждем? – Дениэль поправил одежду и посмотрел на Главу Теней. Ксандр вздохнул с облегчением, он думал, что мальчик до последнего будет упрямиться и устремится прямиком в ловушку императора: – Слава Праматери, Дени, у меня припрятаны запасные кони, нам нужно только добраться до тайного перехода… – Нет, Ксандриэль, ты, видимо, не так меня понял. Я все-таки воспитанный Повелитель и не могу заставлять своих подопечных ждать. Глаза Дени вспыхнули голубым пламенем, а зрачок превратился в вертикальную полоску. Он расправил плечи и быстро зашагал в сторону замка. Рэйа, словно зачарованная, двинулась вслед за своим Повелителем.