Детки в клетке

За бесконечные часы звенящей тишины Тайки, казалось, успел вспомнить всю свою жизнь, ведь, как правило, человек начинает ценить по достоинству своё существование только тогда, когда в лоб сталкивается со смертью. За бетонной стеной лежала Ами, и было неизвестно, бьётся её сердце или нет, и Тайки не мог перестать думать о хрупкости человеческой жизни, собственной беспомощности и жестокости людей. Ему было странно осознавать, что где-то ещё могут радоваться, ходить по магазинам и музеям, варить макароны на обед и посещать врачей… Всё это так далеко и практически ничтожно по сравнению с тонкой гранью жизни и смерти, которой, по сути, и нет. Кто-то там, наверху, распоряжается, когда нам закончить бесконечную череду суеты и, наконец, освободиться от всего. Но сейчас Тайки не хотел этой свободы. Он хотел жить, но не просто прожигать своё время, а наполнить его смыслом. Он хотел, чтобы и она могла искать свой смысл рядом с ним. Коу разрывался от жалости и ненависти, путался в противоречивости своих чувств. Тайки всем сердцем ненавидел мучителей Ами, тех, кто посмел ломать её судьбу, вмешиваться в её жизнь, калечить, терзать, делать больно… Наравне с этим он не мог простить себя за то, что не смог спасти, позволил увести и измываться над её беззащитностью. И ещё ему было безумно жаль Ами за то, что она ни в чём ни перед кем не виновата. Не её вина в том, что кто-то решил поставить её жизнь на кон ради собственной выгоды; не её вина в том, что Коу возлагал на неё слишком большие надежды и жил в собственных мечтах. Он сам придумал себе «святую Ами», не узнав её до конца как живого человека, имеющего свои недостатки и достоинства, свой собственный мир и цели. Сейчас решалась их судьба: будет ли у них в будущем шанс на реальные отношения? Смогут ли они преодолеть заблуждения друг о друге? Всё это решалось сейчас теми вершителями судеб, которые смотрят на нас с небес. Всё зависело от их решения, а не от ничтожного желания других людей. *** Тайки сидел прямо на бетонном полу, уткнув лицо в ладони. Вдруг дверь скрипнула, и на пороге оказалось двое охранников, в руках одного из них лежало бесчувственное тело Ами. Один из тюремщиков остался у двери, а второй положил девушку на жёсткую кровать. Он уже повернулся, чтобы уйти, как Тайки набросился на него сзади и ударил кулаком в затылок. Ему было всё равно на то, что это подло, на то, что его ум затуманила безотчётная ярость, главное — отомстить, сделать им хоть чуточку больно за все страдания Ами. Мужчина, явно не ожидавший нападения, повалился на пол, но тут же подбежал второй охранник и сбил Тайки с ног. Парень почувствовал тупую боль в затылке, однако всё-таки попытался встать, но его тут же нагнал удар ботинком в зубы. Коу ощутил металлический привкус крови во рту, а потом резкую боль в животе: тюремщик, на которого напал Тайки, со всей возможной силой лягнул его в район желудка. Творец согнулся пополам, дыхание спёрло. — Урод, — один из мужчин плюнул на Тайки, отирая с лица кровь, и они оба ушли, не сказав больше ни слова. Какое-то время Тайки продолжал лежать неподвижно, прислушиваясь к собственной боли. Он уже почти жалел о безрассудной ярости, которая просто не могла закончиться иначе, но одновременно ощущал странное торжество, потому что сделал им больно, всего ничего, но он это сделал. Через какое-то время Тайки встал с холодного пола и, согнувшись, подошёл к кровати, на которой лежала Ами. Увиденное поразило его: девушка походила на некогда красивую фарфоровую куклу, испорченную злыми мальчишками: восковую бледную кожу неровно покрывали синие, словно нарисованные, гематомы; по лицу и ногам размазана уже запёкшаяся кровь; кофта и джинсы, будто одетые впопыхах, жалкими лохмотьями висели на ней. Её лицо оставалось безмятежно-отрешённым, но это только сильнее пугало молодого человека. Тайки бессильно опустился на кровать рядом с ней, всё ещё недоумевая: и это Ами? Во что же они её превратили! Он тихонько провёл кончиками пальцев по скуле девушки и вздрогнул: она была холодная. Почти растерявшись, словно ребёнок, Тайки нагнулся к её груди и с облегчением услышал тихое биение сердца Мицуно. Господи, она жива!.. Всё ещё испытывая боль в животе, Тайки стянул свою рубашку и накрыл ею Ами. Он уже боялся думать о чём-либо, касающимся будущего; совладать бы с настоящим, которое было страшнее неизвестности. Хватит ли у Ами сил бороться дальше? А если и не хватит, Коу никогда бы и не подумал винить её. *** Авраам с ожесточением ходил из угла в угол своего кабинета. В последнее время он не мог понять, чего он хочет, что было само по себе странно. Всё чаще и чаще с Латидой стали случать припадки, она не спала ночами, а если и засыпала, то постоянно видела кошмары из прошлого. Авраам практически не покидал её спальню и в эти часы думал, что нужно всё бросить и улететь куда-нибудь подальше, забыться, постараться жить нормальной жизнью. Он с ужасом осознавал, что практически за тридцать лет своей жизни ничего не нажил и не дал жить Латиде, растить детей, ухаживать за отцом и встречать по вечерам с работы любимого мужа. Он лишил её всего, обрёк на страдания и скитания. Господи, если бы тогда они не совершили ошибок, которые виной всему их горю!.. Всё бы сложилось по-другому!.. Но теперь он не мог оставить то, к чему шёл столько лет. Он не мог не завершить всё до конца, просто не мог. У него появился шанс всё исправить, и он использует его. Ради Латиды и себя. Ради Поли. Ради безутешных родителей, оставшихся на Виропе. Авраам остановился посреди комнаты и невидящими глазами уставился в окно. За стеклом, защищённым магией, начинался новый день, ещё один пустой день его жизни, полный вины и ожиданий. Где-то там гуляет море, насмешник несбывшихся мечтаний, его загубленных грёз. Господи, когда его сердце привыкло к жестокости? Когда он предал своё желание посвятить себя морю и доброму служению людям? Когда умер тот бедный, жалостливый мальчик, который искренне не понимал циничности и жадности людей? Авраам горестно вздохнул. Как же он себе противен!.. Он погубил себя, Латиду, Поли, ту девчонку, томящуюся в камере, и идёт на погибель невинной жизни ребёнка. Он — настоящее чудовище, гордое, непримиримое ничтожество! Авраам понимает это, но отступить уже не может. Или он завершит начатое или останется таким же слабым, как и раньше. А Авраам боится этого больше всего, боится снова разочаровать Лати, боится не исправить ошибку. Нужно действовать. Пока есть силы. Пока не поздно. *** Сейя стоял на морском уступе и озирался по сторонам. Здесь всё было пропитано магией, которая как незримая тонкая плёночка покрывала прибрежные камни и гроты. Они были почти у цели, рукой подать до разгадки судьбоносной тайны, в ближайшее время всё решится и встанет на свои места. Парень посмотрел на морские глади, ловил солёный ветер каждой клеточкой своего тела и думал, что скоро сможет обнять своего брата, который, конечно, жив. Все эти поиски были только ради них с Ами, и просто не может оказаться, что все старания были напрасны. Вдруг Сейя услышал позади себя шаги, но не успел он обернуться, как почувствовал острую боль в голове и провалился во тьму. *** Латида стояла в пещере и выглядывала из-за своего укрытия на воина, стоящего на уступе. Неужели они нашли их убежище? Не может быть! Наверное, остальные рядом? Но никто не появлялся, и женщина вышла наружу и тихо подошла к юноше сзади. Крадучись, она материализовала в руке острую сосульку. Видимо, воин что-то услышал и стал оборачиваться. Латида в страхе изо всей силы ударила его сосулькой по голове. Хлынула кровь, и женщина с ужасом смотрела на стремительно бледнеющего юношу, который кулем упал на подножье скалы. Стараясь сдержать испуганный вопль, Латида столкнула парня в море и помчалась к брату. *** — Я убила его! Я убила его! Господи, Авраам, я убила человека!!! — Латида вбежала в кабинет брата в совершенно невменяемом состоянии. Её всю трясло с головы до пят, и в первые секунды Авраам просто растерялся. Неожиданно женщина громко разрыдалась и рухнула на пол. — Что случилось, Лати? — Авраам опустился рядом с ней и потряс блондинку за плечи. — Объясни толком! — Я… У-у-била… — захлёбываясь слезами, простонала Лати. — Кого? — с ужасом и неверием спросил он. — Во-оина. — Где он? — Я испугалась и скинула е-его в мо-о-оре… — Что же ты наделала?! — в отчаянии вскричал Авраам. Она не могла убить! Нет! Она сотню раз говорила, что способна сделать это, но то были только слова. Сейчас, по-настоящему лишив кого-то жизни, её сердце разрывалось от горя и непонимания. Литада совершила то, на что не была способна изначально, она не сможет этого вынести. С её-то хрупким здоровьем… — Что же ты наделала, Лати?..