Одесские рассказы Джонни Ватсенберга

— Шерли, вставай, всё плохо, — начал будить мужа Джонни вскоре после того, как тому удалось уснуть. — Та шо ты говоришь, — буркнул детектив, натягивая на голову одеяло. — На этот раз таки совсем плохо — Моне в участок подложили бомбу, — сообщил Джонни, немилосердно тряся его за плечо. — Шерли, вставай. — Ой, шо, первый раз, что ли… — вместо того, чтобы открыть глаза, Шерли попытался затащить не в меру энергичного супруга в постель, однако тот успел увернуться. — Шерли, подъём! — вспомнив армейские привычки, громогласно проорал над его ухом маленький доктор, от которого даже Холмсевич не ожидал такого шума. — Всё хуже некуда — твоего брата похитили. — Та кому он нужен… — разлепив один глаз, проговорил Шерли. — Всем. Без него в Одессе такой бардак, шо куда там скромному борделю Ирэны Адлер… Профессиональный интерес всё же поборол сонливость и Шерли восстал с кровати. Правда, выглядел он при этом шо твой покойник. — Мне нужно кофе. И сигара. И скрипочку тоже принеси, — сделав небрежный жест рукой, попросил он. — Может, тебе ещё какаву с чаем? — ехидно поинтересовался Джонни. — Я тебе не домработница. — А жаль, — вздохнул Шерли. Благоверный по утрам был столь же невыносим, как он сам по вечерам. — Так надо было жениться на Мойре Хупер, когда она тебя обхаживала. — Так шо, даже кофе не будет? — уточнил Шерли. — Будет. В банке на кухне. Вода в кране. Не маленький, сам заваришь, — ответствовал Ватсенберг. — Пожалуйста, сделай мне кофе, — наконец-то вспомнил про волшебное слово Шерли. — У тебя так вкусно получается. — Ладно, а ты пока прими ванну, — смилостивился супруг. Через час неразлучная парочка уже разговаривала в развороченном участке с приставом. Шерли поглядел на погром, поцокал языком и велел готовить пролетку, чтобы ехать до Мойши поискать зацепки. Моня со своими людьми увязался за ним. И эти люди, шо те свиньи, истоптали и закидали окурками весь палисадник у дома, внутрь которого их Шерли не пустил. В доме Мойши не было ни самого Мойши, ни письма с требованием о выкупе. — Так, Моня, повтори ещё раз, как ты понял, шо Мойшу похитили, а то я шото пропустил, — попросил Шерли, зевавший до этого в участке, словно аллигатор. — Я позвонил вашему брату вчера вечером, шоб договориться во сколько до него заехать, потому что мы собирались вместе сходить в оперный театр. Так он сказал, шо дуже занят — едет до сестры у гости, — повторил Моня. — У нас нет сестры, — констатировал Шерли. — Так я об чём? Я сразу понял, шо он брешет, вот и поехал, шоб застукать его с той бабёнкой, ради которой он отказался от нашей встречи, а его нет дома и обувь в прихожей стоит как попало. Да Мойша за десять лет, шо мы знакомы, ни разу не опоздал и не отменил встречу, и дома у него всегда порядок, как в музее. Я кинулся назад в участок собирать людей на поиски, а тут как шандарахнет… — Ясно, у него таки всегда порядок, — выдохнул Шерли, осознав, шо с его братом всё серьёзно, и принялся тщательнее осматривать пол в прихожей. Под одной из пар штиблет, он обнаружил грязь и, рассмотрев её под лупой, заключил: — Жёлтый ракушняк. Брата повезли у катакомбы. — Ой, чуть шо, так сразу в катакомбы… — не поверил Моня. — Там добывают этот ракушняк, и катакомбы так запутаны, шо там можно заныкать шо угодно, — пояснил Шерли. — Тогда надо запросить подкрепление и прочесать те катакомбы, — начал Моня. — Чувствую, что мне не удастся вас переубедить, поэтому сразу перейду к оскорблениям, — перебил его Шерли. — Да это сборище дебилов наделает там столько шороху, шо преступники успеют Мойшу перепрятать и, возможно, по частям. Оно нам надо? Моня помотал головой и вынужден был согласиться с его доводами. — В катакомбы отправимся мы с доктором Ватсенбергом под прикрытием, — заключил Шерли, нарываясь на удивлённые глаза Джонни, который от него не ждал такой подставы. Вскоре после этого позаимствованная у знакомого рыбака лодка с Джонни и Шерли, горланящим «Шаланды полные кефали», на борту поплыла в сторону входа в катакомбы. Холмсевич сидел на вёслах, а Вастсенберг держал удочку, периодически выдёргивая из моря глупых рыбёх, позарившихся на хлебный мякиш, шо был ему за наживку. Поблизости от катакомб они пристали к берегу и развели костёр, вроде как желая приготовить улов. Однако посидев немного у огня, отправились прогуляться вдоль берега и якобы случайно забрели у катакомбы. Шерли шикал на Джонни всякий раз, как тот пытался с ним заговорить, и не давал зажечь свечу, из-за чего доктору казалось, что они пробыли в хитросплетении туннелей бывших каменоломен уже целую вечность. Когда спереди послышались голоса и забрезжил свет, Шерли поспешно втолкнул его в ближайший боковой проход. И только Джонни решил возмутиться, шо он вообще-то человек, а не мешок с картошкой, как земля ушла у него из-под ног. Вернее, он сам ухнул в пропасть, и в сердцах помянул незлым тихим словом матушку Шерли, выродившую столь самоуверенного сынка. Рядом с ним падал и так же ругался нехорошими словами Холмсевич, не в силах поверить, что его идеальная память дала сбой. Приземление вышло настолько жёстким, что оба потеряли сознание. Придя в себя, они обнаружили, что лежат связанные на каменном полу в просторной карстовой пещере, а рядом с ними, привалившись к стене, сидит такой же связанный Мойша. На них с интересом кухарки, высматривавшей лучший кусок мяса на борщ, глядела незнакомая мадама в модном туалете. — Ох, наконец-то вся семейка в сборе, — криво улыбнулась она. — Шото я вас не припомню, — возразил ей Шерли. — Вы, часом, не обознались? Мадама достала из ридикюля бомбочку и папироску. — Не угостите даму огоньком? — Все тихо, ша! — заставил замолчать всех Ватсенберг. — Сидим, вежливые такие, до поноса. Пытаемся понять, что нужно даме. — Я хочу, чтобы вы меня… удочерили, нет, лучше уматерили, а точнее, усестрили, — вкрай запуталася дама. — С какой это радости? — не сдержался Мойша. — Да потому что он, — наплевав на его вопрос, мадама ткнула пальцем в сторону младшего Холмсевича, — играя со мной в детстве, называл сестрёнкой, обещал на следующий год приехать снова к нам в поместье, а потом забыл. — Так вот в чём дело! — понял Ватсенберг. — Так вам надо обратиться к старшим Холмсевичам, пусть вас удочерят. — Мне не нужны занудные родители, мне нужны братья, возразила дама и принялась рыться в ридикюле в поисках спичек. — Щас я сделаю вам скандал, и вам будет весело. Джонни и Шерли переглянулись, пытаясь без слов договориться, как заморочить голову явно безумной женщине, однако та была начеку. — Не делайте такое умное лицо, это вам не идет, — сказала она Шерли. — Может, тогда отпустите доктора, он-то вам не брат, — выдвинул предложение тот. — Шоб он привёл легавых? — судя по ответу, мадам была не лыком шита. — Мы видели, шо вслед за вашей лодкой плыла целая флотилия. То загадочное «мы» заинтриговало Джонни, и он включил своё обаяние: — Пардон, мадам, шо я при вас лежу. Но мы до сих пор не представлены и я не знаю, как к вам обращаться. — Ой, та называй меня невесткой. — Та всё ж хотелось бы по имени, — настаивал, а вернее, наполягал (учитывая его положение) доктор. — Тогда, Ева, — улыбнулась приёмная сестричка. — Ох, Евочка, вам надо бросить курить, это плохо сказывается на цвете лица. Я это говорю как доктор, — Ватсенберг включил дамского угодника, отвлекая внимание от Шерли с Мойшей, которые потихоньку развязывали верёвки друг на друге. И тут в пещеру ворвались бравые полицаи во главе с приставом Моней. Чиркнув огнивом, Ева успела запалить запал своей бомбы и швырнуть её в них, и Джонни пришлось проявить чудеса эквилибристики, дабы отфутболить ту бомбу в край пещеры, где она и взорвалась, вызвав небольшой обвал. Вытряхивая пыль и измельчённый ракушняк из кудрей, Шерли потом долго отчитывал пристава: — Если все делается через задницу, то не стоит удивляться, если получается дерьмо, ведь это место именно для производства дерьма и предназначено! Ева рыдала над пострадавшим Мойшей, а Моня кидал на него косые взгляды и приговаривал: — Шоб ты так жил, как прибедняешься!