Совместимость

Miyavi - Super Hero

POV Таканори.       Я всегда был склонен к насилию, но кто бы мог подумать, что мои слегка маньячные мысли однажды забредут в сторону женского пола. И коснуться не кого-нибудь, а главу отдела соседнего с нашим - Минори-сан. Это девушка, несмотря на всю свою вежливость и милую внешность вызывала у меня такую злобу, какую даже будильник, по ошибке поставленный не на восемь утра, а на три ночи, не вызывал. И я бы может быть не так сильно хотел её убить, если бы не надобность, находиться в кабинете моего начальника, и наблюдать её милые воркования с самим Такашимой-саном. Я понятия не имел, подгадал он это специально или же случайно мой визит к нему совпал с визитом этой хихикающей особы, но, тем не менее, уйти, или же подождать в коридоре он мне не дал. Я вынужден был сидеть совсем рядом с парой, слушать их романтичный лепет, и в ожидании, когда Кою соизволит освободиться, изрисовывал лист перед собой. И отнюдь не сёдзе сюжетами. -Хм… Планируешь ввести в мангу драму, с элементами расчленения персонажей? – В итоге, я так увлёкся вымещением злобы на листе, что забыл про источник, этой самой злобой меня заразивший. – Но у нас ведь нет женских персонажей по сюжету… -И не будет. – Дорисовав ещё одну кровавую лужицу я, удовлетворённо хмыкнул, осматривая творение, и повернулся к редактору, всё ещё стоявшему за моей спиной. Девушка ушла, оставляя после себя только цветочный аромат и неприятный осадок, последнее, судя по довольной ухмылке шатена, чувствовал только я. – Вы позвали меня чтобы… -Новый том, Матсумото. Как он поживает? – Кою оборвал все мои колкости, оставляя их так и непроизнесёнными вслух, чему я разозлился несказанно. Несказанно – то есть, не сказав о новой волне вспыхнувшей злобы, только потому, что он был прав, и за последнее время рисовка тома не продвинулась не на шаг. -Никак. Он умер, так и не родившись. – Мрачно огласил я, складывая руки на груди. Усмешка Кою заставила меня зашипеть, тихо, но так чтобы он услышал, на что он уже более открыто рассмеялся, чего я на дух не переносил. Не то чтобы у него был жуткий смех, наоборот – красивый, бархатный, но раздражал он меня непомерно, как, впрочем, и всё остальное в слишком идеальном начальнике. Всё моё естество возмущалось при одном только взгляде на человека, возглавляющего наш отдел, слишком стройный, слишком статный и движется как-то слишком плавно. Всё это было в нём слишком! Слишком умён, раз держит планку издательства так высоко более трёх лет, слишком привлекателен, раз вешаются на него не только девушки, но и парни из соседних отделов, но лишь те, что посмелее, ведь и строг он тоже… слишком. -Ну, так воскреси его. Иначе придётся вмешаться мне. – Хмурюсь, но молчу. Если это была угроза увольнения, то я верю в её правдивость, но поделать и правда не могу ничего. У меня пропало всё вдохновение, всё без остатка. И дело не в лени – я люблю рисовать, я бы с радостью рисовал что угодно и сколько угодно. Беда в том, что ни единой идеи в голове нет. А Такашима пожимает плечами, как ни в чём не бывало, и рассматривает свой слишком идеальный маникюр. – Я даю тебе время до сегодняшнего вечера. В девять я приеду и сам всё проверю. -Какого… -В девять, Матсумото. – Холодные нотки в его голосе убивают все мои возражения, и я покидаю кабинет, молча, даже не прощаясь. Даже не извиняясь за то, что сбиваю расторопную секретаршу по пути. Она молодая и сама соберёт все рассыпавшиеся документы прекрасно, тем более что после, её ждёт великолепная возможность поворковать с рыжей мечтой каждой идиотки.       Как же он меня бесит! Пинаю стенку лифта, но тот на вымещение злобы никак не реагирует, а вот ногу пронзает нехилая волна боли, от которой я охаю и сползаю по противоположной стороне лифта на пол. Здесь уютно. Маленькая светлая вечно движущаяся комнатка, в которой нет этого ухмыляющегося, неизвестно что возомнившего о себе Такашимы, с лица которого, так хочется порой эту ухмылку стереть. Он старше меня всего лишь на четыре года, а ведёт себя со мной так, будто бы я ребёнок какой-то капризный! Хотя, что скрывать, покапризничать я любил порой, очень уж забавным тогда становилось выражение его лица, когда за вечной маской вежливости начинало проскальзывать нечто иное, похожее на гнев, и медовые глаза затягивало темной пеленой эмоций.       Поймал себя на мысли, что я слишком часто думаю о его глазах, и вариациях плещущихся в них чувств и бесчувственности. Одернул себя, и отправился домой быстрым шагом, предпочитая пешую прогулку всякому транспорту, хоть и путь был не близкий. Время уже перевалило за три часа и до обещанного визита назойливого редактора оставалось не так уж и много, но смысла торопиться домой не было – я не собирался работать, так как мысли все ещё не желали меня посещать. Даже под угрозой увольнения. Даже при условии того, что я понятия не имел, кем могу работать, кроме как мангакой.       Прикупив продуктов в ближайшем к дому магазине, я поднялся на свой этаж, и, включив любимую музыку погромче, принялся готовить некое подобие ужина, который сегодня захотелось сделать особенно праздничным, порадовать себя так сказать, хоть как-то вытащить из уныния, которым обычно сопровождался мой творческий кризис. Уже лёжа в пенной ванной и потихоньку подпевая особенно любимой мной композиции, я успел подумать о том, что всё не так уж плохо, как могло показаться на первый взгляд. Подумал, и тут же забыл об этом. Потому как зазвонивший на кухне телефон не захотел замолкать, проигрывая свою настойчивую мелодию снова и снова, на третьем повторе, я не выдержал и, рыча, покинул свою пенную обитель, направляясь к источнику шума. -Матсумото слушает. – Странно, что я сразу не угадал, кто может звонить мне в это время, да и вообще мысли о Такашиме пришли в последнюю очередь, только тогда, когда я увидел высветившийся номер. -Таканори. – Пропел слащавый голос на той стороне, и мне сразу захотелось выбросить всё наготовленное, от одной только мысли, что обладатель певучего тона навестит в скором времени. – Ну как твои дела? Много ли успел нарисовать, много ли сделал? -Нисколько. Так что вам нет нужды приезжать, Такашима-сан. – Стараюсь быть сдержан и вежлив, но у самого внутри уже всё клокочет. Какого чёрта ему вздумалось звонить мне? Вообще, какого чёрта он пристаёт только ко мне? Как будто я один затягиваю с работами. Да, конечно же, не один! Таких должников в издательстве выше крыши, и, кажется, я один призван отвечать за грехи всех. -Ну как же это не приезжать? Я уже приехал. Более того, я уже стою у дверей твоей квартиры, и жду, когда ты мне откроешь. – Чувствую, по его голосу, что улыбается. И так и хочется ответить что не открою, но в подтверждение своих слов Кою нажимает на кнопку звонка и я слышу двойную трель и в трубке, и в коридоре. Ни остаётся ничего иного, как сбросить вызов и открыть совсем не званому гостю. – Здравствуй Така! Прекрасно выглядишь, между прочим. -Да, я… - Понимаю, что одет в самый заношенный из всех своих халатов, но сказать гостю не успеваю ничего, потому как охреневаю над Такашимой, обнимающим меня в приветствии. Но как выясняется чуть позже это всего лишь обманка, коварных ход, он просто, таким образом, отстраняет меня от двери, в которую уже заходят… двое парней в тёмно-синей униформе. Каждый из них заносит по одной коробке размером примерно метр на полметра, и я не успеваю спросить, что в них, зачем они, и вообще ничего спросить не могу, так как немею от этой наглости, и единственное что мне хорошо удаётся, так это хлопать глазами, удивлённо. Тем временем Кою менее растерян. По-хозяйски закрывает дверь за мужчинами и проходит вперёд, заглядывая в комнаты, которых у меня целых две. Безошибочно выделяет из них рабочую, полностью отведенную под рисование и указывает работникам внутрь, те покорно следуют за ним. -Такашима-сан, вам не кажется, что это перебор? Вы ведёте себя у меня дома не как гость! – Возмущаюсь и подавляю истеричные нотки, пробивающиеся в голосе, на что Кою лишь ухмыляется совсем знакомо, заучено даже. Указывает парням на стену, и первая мысль приходит внезапно «Дом ломать будут?», пытаюсь спросить у одного из них, но не слушает меня, проходит внутрь за вторым и начинает что-то вымерять неизвестно откуда взявшейся измерительной лентой. – Только листочки эти все не трогайте. Всё это важно.       Да, про листочки он прав. Тысячи набросков, половина из которых никогда не обретёт полноценную жизнь, все они раскиданы по комнате в определённом замысловатом и только для меня понятном порядке. Сердце сжимается от ужаса, когда я представляю что будет, если они перепутают хотя бы часть рисунков. Но если Кою распоряжается быть аккуратней, значит… он ещё не хочет лишить меня дома? -Что происходит? Что ты задумал? – Выпаливаю единым махом, разворачиваясь к гостю и не желая наблюдать, с каким энтузиазмом незнакомцы в форме примериваются к стене. «Ты» слетает с губ совершенно случайно, практически в состоянии аффекта, за что спешу извиниться, но Кою смеётся отнекивается и, опять же, по-хозяйски ведёт меня на мою же кухню. -И чем ты меня сегодня угостишь, Така-чан? – Усаживается за стол, в ожидании, а я нахожусь в таком странном состоянии шока от этой наглости, что даже и не знаю как реагировать и что говорить. Почему-то, на автомате, начинаю накрывать на стол, на что Кою кивает уверенно. -Ты так говоришь, как будто уже бывал у меня. Хотя сам первый раз приходишь и вообще неизвестно откуда знаешь мой адрес. – С какой-то ненормальной легкостью перехожу на «ты», но вернуться в официальный тон не получается совершенно. Ставлю перед Кою ещё горячую порцию своего кулинарного шедевра, которым не так давно, ни с кем делиться не думал, и с ужасом прислушиваюсь к звукам доносящимся из святая святых моей квартиры. -Не бывал. Но всё ведь когда-то случается первый раз. – Кивает и первым приступает к трапезе с таким довольным видом, что я спешу заняться тем же. – Мм! Славное кари! Ты прекрасно готовишь, Таканори. -Спасибо. Только это суп… -Да? Надо же… Ну, всё равно очень вкусно! – Оптимизм Такашимы не знает границ, а во мне вновь просыпается привычное настроение. Такашима Кою. Высокий красивый шатен, с повадками наглого принца, не обделён чувством юмора и острыми зубками. Он мог бы нравиться мне, уже за то, что ест мою стряпню без возражений, но вместо этого, он продолжает меня бесить. -Кто? – Едва не роняю палочки от вопроса Кою, и выхожу из своих мыслей, которые кажется начал оглашать вслух по привычке – я мог себе это позволить, большую часть времени проводя в одиночестве. -Ты… - Зачем-то честно признаюсь я, отчего глаза Кою открывают для меня свою новую ипостась – удивлённые огромные, как блюдца. Но открытием позволяют любоваться меньше пары секунд, после чего Такашима заходиться хохотом, сбивая меня с толку окончательно. Куда дели того, строгого главного редактора с бесконечным набором ядовитых фраз? Определённо передо мной сидит другой человек. Ну не может известный мне Такашима-сан смеяться так заразительно и не раздражающе вовсе. -А знаешь, почему я тебя выбешиваю, Така? – Всхлипывает, вытирая проступившие от искреннего смеха слёзы, и продолжает есть спокойно. -Почему? - Моя выдержка гораздо слабее, а потому, я всё ещё похихикиваю, но как-то нервно немного. -Потому что нравлюсь тебе, Така. -Что?! – Я прекрасно слышал его, переспрашиваю скорее на автомате, но он, не ленясь, повторяет сказанное ещё раз, с той же интонацией, слово в слово. Чувствую, как румянец предательски заливает щёки, и поспешно ухожу к раковине, якобы помыть за собой посуду, сам же, просто не знаю куда себя ещё деть и как спрятаться от веских замечаний. Мысленно ругаюсь сам на себя за свою глупость – какого чёрта я вообще так реагирую на сказанный им бред? Ну, да, мне нравятся парни, да Такашима красивый, но это же не значит, что моё желание убить Минори-сан вызвано ревностью? Стоп! При чём тут вообще это? Я… кажется… запутался… -Ты ведь уже сам ответил на свой вопрос и не нуждаешься в пояснении, правда, Така? – Поворачиваюсь к нему, чувствуя себя затравленной дичью, но он вовсе не хищник. Он больше похож на принца, вальяжно развалившегося вовсе не на диванчике кухни, а на своём троне. Он будто бы пребывает в ленивой неге своего совершенства и смотрит на всё сверху вниз. -Я не знаю о чём ты! Посуду мой за собой, у меня самообслуживание. – Выпаливаю что-то совершенно не то, что хотелось сказать, а он, к моему удивлению, и не возражает вовсе. Всё с той же улыбкой, с той же грацией направляется к раковине. Принц, моющий посуду… Гость, моющий посуду… Мне становится неловко за свою бестактность, несмотря на всю наглость, проявленную самим Кою. Подхожу к нему, чтобы доделать начатую им работу. – Простите… Я, кажется, переборщил.       Хочу забрать тарелку, но вместо неё касаюсь руки Кою. Гладкая бархатистая кожа остаётся слегка прохладной даже, несмотря на тёплый поток воды. Отдёргиваю руку, как от огня и вновь тянусь к посуде, но Такашима отстраняет её в противоположную от меня сторону, чем, конечно же, вызывает недоумение. -Нет, всего в меру. – Не смею поднять взгляд, но слышу в голосе всю ту же, никуда не девшуюся улыбку. Домывает посуду сам, и я смотрю за движением его рук, заворожено, тонкие длинные пальцы в своей расторопности похожи на паучьи лапки, взгляд привлекают многочисленные цепочки браслета на правой руке. Даже не снял… - Ты мне нравишься таким вредным и заносчивым, Така. -Нравлюсь? – В голове крутиться негодование, какого чёрта он уменьшает моё имя так непринужденно, почему оно так красиво звучит от него, и что… он только что сказал? Медленно поднимаю взгляд на него, краем глаза отмечая, как он составляет посуду в сушку, но стоит нашим взглядам встретиться, как вся медлительность куда-то исчезает. Он наклоняется ко мне слишком быстро, лишая возможности отпрянуть, и его губы накрывают мои поцелуем, таким нежным и в тоже время несдержанным, что я не смею противиться. Губы, слегка приоткрытые в так и не произнесенном вопросе, увереннее принимают его ласку, и мне совсем не хочется думать, почему так произошло. Вообще не хочется думать сейчас, пусть только продолжает целовать меня также неистово, пусть позволяет отвечать под стать ему, пусть всё это не окажется очередной его издёвкой.       Его всё ещё влажные руки всего мгновение медлят на изгибе халата, а после скользят вниз, заставляя вздрогнуть от этого приятного контраста и я, не выдерживая этой тягучей пытки касаниями, прикусываю его мягкие губы, вырывая стон, томный слегка обиженный. Отстраняется от меня, и я узнаю ещё чудесное выражение глаз Такашимы, в нём мёд глаз закипает, затягиваясь невиданной ранее пеленой желания. -Такашима-сан. Всё готово. – Как-то не вовремя в дверном проёме появляется один из рабочих, а я с трудом, но всё-таки осознаю, что шум их работы стих, и то, что я продолжаю слышать это уже шум крови, столь громкий от зашкаливающего возбуждения. Отхожу от Кою, а парень кажется ничуть не удивлён, всё его внимание принадлежит только шатену. – Что-то ещё? -Отлично. Больше ничего не требуется. Спасибо. – Кою старался говорить в обычном тоне, но сбитое дыхание выдавало его с головой, по крайней мере, для меня. И эти его тщетные попытки выглядеть спокойным, действовали на меня ещё более возбуждающе, нежели то, что былой минутой ранее. Хотелось закрыть глаза на многие вещи – на посторонних в доме, на то, что Кою, пусть и странный, но глава моего отдела. Сейчас, я видел в нём только человека, и при том, весьма привлекательного. Хотелось дать волю животным инстинктам, пробужденным самим же шатеном и взять его тут же, прямо на столе, без всякого намёка на романтику и нежность. -Идём. – Игривый голос Такашимы и его рука, тянущая меня в направлении моего кабинета, немного опасаюсь увидеть проделанное людьми пришедшими с Кою, но всё же вхожу следом за ним, послушно. Моё изумление не передаётся словами, когда я вижу результат всей работы – моя стена, обычная с подранными обоями, теперь представляет собой зеркало, одну большую отражающую поверхность, от чего комната кажется в два раза больше, чем прежде. Но это не так важно, потому как важнее то, что в отражении позади меня стоит Кою, и безуминка в его глазах говорит о многом. -Это… -Считай это средство для воскрешения твоей музы. – Тянет меня к дивану, который также прекрасно отражается в зеркале, и уже на ходу, сам начинает раздеваться. И с его плавностью, и с его грацией, это выглядит как самый дорогой и возбуждающий стриптиз, который я когда-либо видел. Но это всего лишь моё больное воображение. Он просто раздевается, что уже само по себе неправильно, потому что раздевать его должен я. Только я. Переливчатый смех слетает с его губ, когда мне удаётся перехватить инициативу и остатки одежды с шатена срывать самостоятельно. Он же, в свою очередь, раздевает меня, быстро, но при этом, не теряя своей нечеловеческой стати. Очередной долгий поцелуй, ещё более развязный чем предыдущий, и я не успеваю ничего предпринять быстрее Кою, он, сползающий вниз на колени передо мной, обезоруживает своим видом и полным похоти взглядом снизу вверх. От первых же влажных прикосновений хочется запрокинуть голову назад и, закрывая глаза, отдаться ощущениям, но как отвести взгляд, когда помимо того что вытворяет Кою языком и губами мне открывается другой, не менее захватывающий вид. Получается, что мы сидим прямо напротив зеркала, и я имею возможность любоваться призывно отставленной задницей шатена, и я теряюсь, не в силах решить, что же больше сводит меня с ума. Ощущения или же вид того, как его тонкие пальцы в отражении уверенно касаются колечка мышц и осторожно понемногу проникают внутрь, отчего мужчина томно стонет, пуская по моему члену приятную вибрацию. Откровенно выстанываю его имя, кажется, впервые смея произнести его вслух. Вплетаю пальцы в густую медную шевелюру, и наращиваю темп движений так, как хочется мне. Он не сопротивляется, уже более уверенно насаживается на собственные пальцы, и наблюдать это действие безучастно больше нет сил.       Отстраняю его, всё так же, за волосы и хочу поднять на диван, но он противится, устраивается на полу, так, что опять же, каждое движение, я смогу наблюдать не только перед собой, но и напротив, как бы с другой стороны. И в этом, действительно есть что-то будоражащее мою фантазию по максимуму. Я могу видеть не только его спину и шикарные бёдра, но и лицо, прикрытое наполовину копной рыжих волос, но всё равно они не могут скрыть от меня всей этой развратной красоты, этого взгляда следящего за мной через зеркало. Молчит, и с улыбкой ждёт, когда же я, наконец, оторвусь от созерцания и перейду к действиям, и лишь заметно как подрагивает изящно выгнутая спина от нетерпения.       И это подобно пытке, самой приятной и желанной из всех возможных, когда от узости и жара перехватывает дыхание, когда первый томный стон Кою накрывает с головой, когда он слегка запрокидывает голову назад, открывая лицо от солнечных прядей, позволяя видеть как в его глазах плещется удовольствие и не сметь отвести взгляд. Не сметь потерять из виду хоть одну эмоцию, в отражении напротив. Наши стоны и движения кажутся слегка хаотичными, но на самом деле они размерены и идеальны, как и сам Кою. И сложно оставаться в сознании полностью, когда с каждым толчком меня всё больше и больше накрывают ощущения, норовя утянуть в бездну, и я не смею противиться ей. Растворяюсь в чувствах, в особенно ярком стоне Кою, накрывающем комнату, и кажется зеркала раскрошатся в пыль на пике напряжения, за которым следует волна особенно сильного удовольствия и изнеможения, в котором я наваливаюсь на влажную спину Кою.       Моего начальника… Эта мысль приходит как-то глупо и не вовремя, но совсем не надолго. Обессиленный Такашима с тихим стоном опускается на ковёр и сам разворачивается ко мне, затягивая в чувственный поцелуй, продлись который на миг дольше, чем длится, и, кажется, я вновь буду желать этого человека. Но он будто бы знает, рассчитывает в каких дозах позволять мне касаться его, чтобы оставаться в легком возбуждении, а как свести с ума. Эта самоуверенность могла бы раздражать, но… Вместо этого я чувствую себя счастливым идиотом, будто бы только теперь получившим то, о чём мечталось так долго.       Всё ещё молчит и улыбается, перебираясь на диван, накидывая на себя мой же халат. Оставляет право первого слова мне, но… и даже не знаю что сказать, и пока в размышлениях над этим, пытаюсь найти себе другую одежду, которая всегда имеется в наличии в кабинете, завалявшаяся где-то по углам, пока одеваюсь и подбираю нужные слова, понимаю, что Кою умудрился уснуть. На его лице нет и следа той похоти, что ещё недавно накрывала нас с головой. Теперь, он больше подобен спящему ангелу, в спутанных кудрях которого солнечные блики так похожи на нимб…       Теряюсь от этого контраста, не зная, что делать и как себя вести. За один день, я успел увидеть Кою в трёх совершенно разных характерах, и если к первому – начальнику и трудоголику, я привык, то демон и ангел, увиденные мной сейчас, всё ещё вызывали растерянность и… вдохновение?!       Тихо, стараясь не шуметь, направился к столу, где уже больше недели лежал белый лист, на котором не было ни единого наброска и идеи, нерешительно взял в руки карандаш. Штрих. Ещё один. Казалось, рисунки сами выходят из под пера, спеша оказаться нарисованными. Спеша появиться и уступить очередь другим, ещё не начатым.       Шорох со стороны дивана заставил оторваться от третьего по счёту творения, но Кою всего лишь повернулся на другой бок. Я коснулся взглядом приоткрывшегося плеча, и, не удержавшись, прикрыл это рыжее чудо пледом. Рыжее чудо… Моя рыжая муза…       Позже, в нём проснётся привычный язвительный Такашима-сан, он наверняка будет подкалывать меня на тему своего чудесного влияния на мою работоспособность. Но всё мелочи, по сравнению с вернувшимся нескончаемым потоком идей, которые спасут мангу от списания и меня от увольнения. По крайней мере, на ближайшую пару недель, а после… Он ведь поможет вернуть мне вдохновение вновь?