What goes around

- Как ты смотришь на предложение посетить сегодня старушку Крэббс? Давненько мы у нее не гостили. - А завтра у нас что, среда? Черт… Ну ладно, пойдем, - эти посиделки обычно заканчиваются под утро, так что к первому уроку Эрвин точно не придет. Он вздохнул, подумав об этом, но быстро развеял в голове тоску и обрадовался, увидев, как Том аккуратно расстегнул рюкзак на несколько сантиметров, показывая ему бутылку красного вина. - Надо же соответствовать заданному образу, поэтому у нас сегодня приличные напитки и никаких азартных игр, - Том с важным видом пододвинул указательным пальцем очки к самым глазам и очаровательно улыбнулся, открывая ряд зубов.       Расстелив по крыше, как обычно, драный шерстяной плед в малиново-горчичную полоску, они сели лицом к далекому заводу, никогда не перестававшему выпускать длинные узкие столбы темного дыма, которые сейчас, на фоне заката, выглядели довольно зловеще. Том со знанием дела откупорил бутылку и приготовился сделать первый глоток. - За любовь, я так понимаю? – Том усмехнулся и, приподняв бутылку в воздухе в знак тоста, приставил горлышко к губам. - В твоем случае - за любовь к случайным половым связям. - Ой, за это надо до дна пить. - Эй, полегче, ты не один тут.       Спустя почти две бутылки вина и больше трех часов болтовни, Том вспомнил, о чем хотел его попросить. Слова немного заплетались на языке, но Том старался выглядеть вменяемо. - Эрвин, а ты ведь учил французский, да? Ты в курсе, что теперь должен научить меня парочке фраз, чтобы я не выглядел озабоченным идиотом? Наша принцесса ведь согласилась на приватный урок. - А зачем? Хоть раз бы для разнообразия побыл самим собой. - Да брось, я ведь не такой. Просто языки – это совсем не мое, даже английский. Ну давай, блесни, я знаю, что ты от этого тащишься. - И ничуть я не тащусь от чувства интеллектуального превосходства над другими... Flamants roses sont capables de voler, contrairement pingouins., - разумеется, Эрвину страшно нравилось козырять непонятными для Тома сочетаниями звуков. Несмотря на всю их бессвязность для него, они звучали приятно, мурлыкающе и соблазнительно. - Ха-ха, запиши это для меня на диктофон, ничего не запомню, - Том негромко посмеивался и прислонял руку с сигаретой к его рту, чтобы тот мог затянуться между раскатами своих полуночных серенад. Том притворно прильнул к нему, воображая, как девушки ведутся на этот иноязычный лепет (отчасти он и сам повелся, в чем даже был готов признаться, так это неотразимо для него звучало). - Mon bouilloire jaune est sur le feu, et la fenêtre de sauter des singes, - Эрвин увлеченно и пьяно нес бессмысленный набор слов, который для человека, верящего в его смысл, звучал ничем не хуже, чем отрывок из классической литературы. И благодарный слушатель был в полном восторге.       Том сидел боком к Эрвину и уже почти навалился на него, стараясь подвинуться поближе и хорошенько расслышать неведомые звуки. Тот понял его игру и повернулся к нему лицом. - Je suis complètement stupide, Thomas – шепнул он в самое его ухо, слегка касаясь его губами сквозь волосы. Том зажмурился от щекотного ощущения и, сжавшись от беззвучного смеха, внезапно поперхнулся вином.       Тут настала очередь Эрвина хохотать над ним: по подбородку текли красные ручейки, разливаясь безбрежным морем по некогда идеально голубому воротнику поло. Впрочем, несмотря на такой конфуз, Том мгновенно посерьезнел и даже собрал в одну точку взгляд. - Слушай, а французский и правду очень сексуальный язык. Заводит не на шутку. Прямо не оставляет шансов не сделать так, - Том, резко придвинувшись к нему, припал к его губам и стал жадно целовать. По какой причине так произошло он бы никогда не смог ответить, но Эрвин стал охотно отвечать на этот поцелуй, словно это было логичным и ожидаемым поворотом событий. На самом деле ему было и страшно, и волнительно, но, черт возьми, как было увлекательно наслаждаться этими умелыми движениями. Том мягко целовал его податливые, с кисловатым привкусом вина, губы, медленно обводил язык своим, делал это тщательно и не спеша.       Через несколько минут оба опомнились.       Том, облизав и без того влажные губы, улыбнулся, немного смущенно потупил взгляд и пожал плечами. - Обмен опытом. Ты мне французский язык, я тебе французский поцелуй…Друзья же должны помогать друг другу.       Они в молчании посмотрели друг на друга, а потом от души рассмеялись, потому что каждый знал, что за этим не стоит ничего плохого. Они всегда понимали друг друга правильно. Том прилег на спину рядом с Эрвином, положил голову ему на колени и продолжил разговор о чем-то еще, известном лишь им двоим.       Под утро разговор то ли скатился в бездонную пропасть, то ли взмыл к невидимым высотам, но, так или иначе, ушел в область глубокой философии. - Таки что же делать с этой Николеттой Пиззорно, м? – Том попытался вернуться к насущным проблемам. Он так всю ночь и пролежал на спине. - Спалюсь к чертовой матери. Это была не лучшая моя идея. - Думаю, надо попробовать с ней встретиться вне школы, хотя бы под предлогом твоего беспомощного французского. Переведешь тему в какую-нибудь другую сторону, ты ведь у нас общительный, Томас, – последние слова прозвучали с явной, впрочем, беззлобной, издевкой в голосе. - И заодно надо выяснить, что это за провожатый у нее. Ну вдруг это не парень ее, а кто-то еще. Ну не знаю, брат старший.       Эрвин усмехнулся. - Какого черта надо брату встречать ее у школы, она же не маленькая? Мистер Томас Миэн, признайте свое поражение, Вы просто испугались конкуренции. - Идите нахрен, многоуважаемый мистер Эрвин О’Фланг.       Ребята спустились с крыши. Было около шести часов утра; солнце уже раскрасило небо в бледно-желтый с одной стороны и темно-сизый с другой, прогоняя ночь на запад. Парни решили разойтись по домам и хотя бы немного поспать. И Томас действительно мгновенно отключился, едва упав на подушку, а вот Эрвин еще некоторое время вспоминал эту ночь.       Проснувшись далеко за полдень, Том принялся искать другие возможные (и хотя бы внешне пристойные) варианты уединения со своей дамой сердца. Вскоре идея была подхвачена, чему Том был непередаваемо рад. Полный энтузиазма, он встал с постели и пошел по своим делам.