***
Фила распахнула глаза. Забытье подкралось незаметно. Пару медленных минут потребовалось эльфийке, чтобы сообразить, где она находится. В усталом сознании не спеша восстанавливались картинки недавних событий. Фила выпрямилась, подтянула колени, прислонилась к теплой древесной коре. Впервые ей довелось побывать в Лориене, впервые она увидела его эльфов. Безмерная радость тронула сердце: как хорошо, что стражи согласились провести их к Светлой Владычице! И какая это была честь лицезреть прекрасную деву Золотого леса. Фила никогда еще за свои два тысячелетия не видела подобной женщины. В ней сочеталось всё: от великой мудрости и силы, до невероятной красоты и грации. А свет её лучистых глаз сразу привнёс в мечущуюся душу девушки гармонию. Слух и сейчас помнил сладкий голос, который раздался в голове Филы и едва слышно произнес: «Я ждала тебя». Что означают эти слова, что имела в виду Владычица — Фила не понимала. Она была уверена, что, когда придёт время, её время, всё станет ясно. Однако, проснулась не только она. Посреди их маленькой поляны, на которой радушные эльфы расставили резные столики с едой, стоял Сэм. Он явно волновался, судя по тому, как неловко теребил край своей рубахи. Тут хоббит собрался и выдал короткую песню. После он оборвался на полуслове и с досадой сел на приземистую скамейку. — Эх, не выходит у меня, как надо. Никто ничего не сказал. Братство вернулось к своим делам. Фродо, как и Фила, сел под деревом, только дальше. В его душе творилось невообразимое: спокойствие, которое любовно своим гостям дарил лес ожесточенно сталкивалось с тоской по потере волшебника. Не хотелось быть под гнётом тяжелых дум, но они не желали отставать. Молчание вокруг давило не меньше, и Фродо с непонятной радостью посмотрел на Филу, которая вдруг обратилась к Сэму: — Послушай, Сэм, — девушка указала куда-то вверх. Хоббит поднял голову. — Ты не поймешь эльфийских слов, но ты сможешь почувствовать их. Дай им проникнуть в тебя. Заинтересовался не только Сэм. Его товарищи тоже стали прислушиваться к тихой песне галадрим. Она лилась где-то там, на уровне древесных крон. Словно воздушная река, чей далекий шепот долетал до истощенных тяготами путников, которые жаждали отыскать живительный источник. — О чём они поют? — с нетерпеливым любопытством спросил Пиппин, стараясь закинуть голову сильнее, чем был способен. — О таком трудно говорить, — ответил Леголас. Принц опустился на траву и спокойно взглянул вверх. Пробивающиеся лучи далёкой луны упали на его лицо, и эльф вдруг показался белой статуей. — Они поют о волшебнике, — Фила грустно улыбнулась. Хоббиты, как один глянули на неё. — Они прощаются с ним. — Жаль, что мы не знаем эльфийский язык. — Сэм снова опустил голову. — Как бы здорово было понимать их и петь вместе с ними. Вон, какие голоса. — А у нас иначе прощаются, — вдруг ворчливо сказал Гимли. Он поднял лохматую голову от подушки и откинул одеяло, садясь. Внимание тотчас переключилось на него. — У нас веселые песни. Мы поём о подвигах, которые были свершены. Мы воспеваем. — Гномам, видимо, никогда не познать светлую грусть, что переполняет эльфийское сердце. Разве есть веселье в чье-либо смерти? — Леголас нахмурился, но всё тот же лунный свет смягчил его черты. — Я не о том, эльф. Вы предаётесь грусти, а мы, гномы. — Гимли с гордостью поднял подбородок. — Мы счастливы, что такой герой был среди нас. Мы радуемся, что знали его и уважаем его за помощь, которая была нам оказана. Леголас пристально глядел на совершенно спокойного гнома. Принц словно взвешивал услышанное со своими личными приоритетами. — Видимо, есть чему поучиться и у вас, — нарушила затянувшееся молчание Фила. Она тихо поднялась, вдыхая слегка влажный воздух. Сейчас была поздняя ночь, однако никакой сонливости не ощущалось. От чего-то была уверенность, что никто в Лориене не спит. Никогда. Словно бессонница так же вечна здесь, как и эльфы. Тишина и гармония — две составляющие этого края. Они помогают восстановить душевное равновесие, вернуть ясность мысли. И Фила чувствовала, как возвращаются её силы. Даже в Имладрисе она не ощущала себя так. Светлые чувства подтолкнули её. Фила бесшумно покинула поляну. Серебристая тень Лориена расступилась перед ней. Не было никакого страха, только бесконечное спокойствие и уверенность. Лес сам звал её на прогулку. — А вот у нас, в Шире, вообще редко звучат прощальные песни, — сказал Мерри. Он глядел хмуро перед собой и взбивал подушку. — Разве? — недоумевающе округлил глаза Пиппин. — А как же дедушка Бланко? — Что дедушка Бланко? — Ну, — Пиппин сел поудобнее и свёл брови к переносице, что-то пытаясь вспомнить. — Помнишь, когда он умер, кто-то же пел песню. Разве нет? Мерри как-то странно глянул на него. Помимо него на хоббита уставились и остальные. Леголас выражал крайнюю заинтересованность, и только так же тихо сидел под своим деревом Фродо. Он слушал товарищей, но вполуха. И Гимли, который, похоже, еще до того, как ушла Фила, отвернулся лицом к лесу и, кажется, спал. — Дедушку Бланко мало любили, — после недолгого обдумывания сказал Мерри. — Не нужно было быть на столько ворчливым и скупым. И тогда была не песня, а короткие стишки. И не печальные, а веселые. Пиппин в удивлении приоткрыл рот и опустил голову. — Это от того, что веселье — не грех, — пробурчал Гимли, приподнимая голову. Медные спутанные волосы закрыли его лицо. Торчал только длинный нос. — Кого-то стоит оплакивать, а кого-то — нет. Тут уже смотреть надо, хе-хе. Он не увидел горящий взгляд эльфийского принца. — Просто дедушка таким был, — вставил слово Сэм, но от чего-то печально пожал плечами. Он и Мерри одновременно поднялись. Маленькие столики вокруг них изобиловали принесенными яствами. На серебряных блюдцах лежали свежие и приятно пахнувшие листья какого-то неизвестного растения, но, видимо, съедобного. Чудные вазы полнились сочными фруктами и ягодами. Серебристые и мерцающие гладкой поверхностью кувшины манили одурманивающим вином. Гостеприимство лориенских эльфов сразу понравилось хоббитам. Но во всем этом для них весьма ощутимый минус — они никак не могли утолить голод столь легкой едой. К яствам Леголас и Фила лишь притронулись, тогда как полурослики напротив принимали в этом деле гораздо большее участие. Совсем отказался от эльфийской пищи Гимли. За все время он ни разу не глянул на столы. Только вино попробовал, а потом странно пожевал губами и с разочарованием отставил бокал. — Эльфийские вина! — проворчал он тогда. — Как мед. То ли дело наше пиво!.. — Вот всегда так, — досадливо сказал Пиппин, ощупывая листочек салата. — Всегда, когда хочется есть, тебе дают какую-то зелень. — Яблоки, Пип. — Мерри сразу забрал себе всю вазу. Он плюхнулся обратно на подушки и тотчас принялся искать то, что больше. — Не до яблок мне сейчас, Мерри, — сказал он другу. — Эльфам спасибо за всё это, но пускай уж сами салаты свои едят. И словно бы по волшебству — а может это оно и было — средь золотистых стволов деревьев появились высокие изящные фигуры. — Смотри! — указал Пиппин. Мерри скинул с коленей вазу. Сочные яблоки покатились по траве. Поднялся и Сэм, и Фродо. Даже Леголас. На лице эльфа расцвела нежная приветливая улыбка: приятно было видеть своих родичей. А это были именно эльфы. Плавно и медленно приближались они к поляне. На уровне головы, они несли широкие серебряные подносы. — Ого, — выдохнул Пиппин, неотрывно глядя на эльфийскую женщину, которая поставила на столик первый поднос. Это был тот момент, когда хоббит глядел не на еду, а на прекрасную деву. Волосы её были насыщенного древесного оттенка, а платье настолько легкое и шелковистое, что, казалось, воды лесного ручейка струятся по её телу. — Привет, — глупо улыбнулся Пиппин, топчась на одном месте. Всё в хоббите замерло, когда прекрасные морские глаза посмотрели на него. Девушка улыбнулась и плавно отошла от столика. Пиппин не отрывал от неё глаз ни на миг, пока она чарующим видением не растворилась средь деревьев. Вслед за первой девушкой ушли и остальные. Они оставили подносы на столиках, но унесли все тарелки с зеленью. Появились другие кувшины, заполненные до краёв кристальной водой. Только один эльф, пришедший с ними, остался на поляне. Хоббиты узнали стража, который встретил их на границе и которого так долго просил Арагорн провести их через лес. — Халдир, — Леголас приветственно приложил руку к сердцу. — Я и мои друзья благодарят вас за оказанную помощь и за прекрасную пищу. — Вы можете чувствовать себя свободно, — с улыбкой кивнул страж. — За все время, что вы здесь проведёте, никакая опасность, никакая тревога не тронет вас. — Ну ещё бы, — улыбнулся Мерри, разбирая первый поднос. — Мы сами убедились, что мимо вас незамеченными не пройти. — И с открытыми глазами тоже, — раздался совершенно неприветливый голос гнома. Он решил вспомнить об условиях, которые были поставлены перед ним и его спутниками. Халдир, однако, без какой-либо вражды глянул на него. Гимли снова поднял голову от подушки и в этот раз сел, вытягивая ноги. — Таковы наши правила, — ответил Халдир и больше не удостоил гнома взглядом, развернувшись к Леголасу. — Не просто так я здесь. Уже много раз скинул Лориен золотистую листву с того момента, как я в последний раз слышал о Темнолесье. — У меня есть, что рассказать тебе, друг, — Леголас положил руку на плечо стража. Эльф благодарно кивнул. Они так же, как и ранее девушки, исчезли в лесу. И только тихое покачивание ночных цветов напоминало об их присутствии. — Пиппин, лови! — Мерри кинул в друга коркой душистого хлеба. Но Пиппин впервые был настолько задумчив. Хлеб упал ему на колени. Недавно испеченный, ароматом пробуждающий самый сильный голод, — в этот раз он остался без какого-либо внимания. Хоббит смотрел на древесные огни, непотухающие светильники, которые на протяжении всей ночи дарили свысока мерцающий теплый свет. — Эй, — Мерри обеспокоенно сел около него и потряс. — М? — мечтательная пелена не спала с юного лица хоббита. — Ты чего это? Кого увидал там? — Эльфийку… — протянул тот и расплылся в улыбке. — Ты видел её, Мерри? Он поднялся и прижав руки в груди продолжал глупо улыбаться. Гимли, смеясь, оглядел его. — О, ты видел её глаза? А руки? Какие прекрасные у нее руки! Она прекрасная, как сон! Неуловимая! Я даже не понял, когда она исчезла! О, Мерри!.. Пиппин опустился обратно и откинулся назад, на траву. Он забыл и о голоде, и о вновь принесенной пище. Мерри недоумевающе глядел на друга, который показался ему совсем потерянным. Тихо смеялся Гимли, что ещё больше заставляло хоббита удивляться. Фила перешагнула скрытый травой камень. Она никак не могла понять, что за сила тянет вперёд. Не ведёт, не зовёт, а именно тянет. Сильно, так, что ты не сопротивляешься ей. Но знать бы, куда ты идёшь. Эльфийка была твёрдо уверена, что поляна строго позади неё. Фила шла прямо и никуда, на её взгляд, ни разу не свернула. Было ощущение, что как бы далеко в лес она не ушла — за ней всегда будут наблюдать. Лес никак не менялся. Всё те же огни сияли высоко над головой, всё те же серебристые стволы меллирнов, тот же слегка влажный запах. Фила не знала, сколько прошло времени. Её внутренние часы давно остановились. Или просто время решило сделать передышку? Под ногами не было никакой тропинки, ничего, что говорило бы о том, что этой дорогой кто-то ходил. Напротив, пушистые растения не упускали момента затронуть её ноги, а большие камни то и дело подворачивались под ступню. И всё же она шла вперёд, сгорая от желания, где-то там, слишком глубоко внутри, узнать, что ждёт впереди. Что ждёт или больше не может ждать, так как Фила неосознанно ускорила шаг. Земля под ногами пошла под уклон. Фила слегка испугалась, когда шагнула на ступеньку. Ей показалось, что она слетит с какого-нибудь обрыва. Оказывается, здесь была узкая каменная лестница. Ступени оплело какое-то невиданное растение. Фила старалась спускаться осторожно и не сильно наступать на мелкие цветы, которые покрыли скрученные зеленые стебли. Эльфийка огляделась: она оказалось в месте, очень напоминавшем сад. Деревья здесь были совсем не такие, из каких состоял Лориен. И гораздо больше здесь было цветов. — Словно сад Ривенделла, — себе шепнула Фила, не зная, радоваться или нет. В сознание встало лицо Линдира, как раньше, улыбающееся какой-то странной печальной улыбкой. Она вспомнила все его песни, которые он пел ей, когда они прогуливались по садам Имладриса. — Сходство опечалило тебя? Фила легонько вздрогнула от голоса, который имела честь слышать совсем недавно. Развернулась и… Поклонилась Владычице Лориена. — Нет, что вы. Сад прекрасен, Госпожа. — Сейчас ты обманываешь не меня, Филаэль, а себя, — мягко сказала женщина. Фила трепетно оглядела её. Словно сама луна отдала свой свет Галадриэль. В ночных сумерках белое платье женщины источало прекрасный свет, как поверхность воды, на которое солнце устремляет свой взгляд. — Это не просто сад, — молвила Владычица. — Ты видишь это место таким, каким требует его твоё сердце. Если для тебя он — воспоминания Имладриса, значит, таково твоё желание. — Но ведь я больше не вернусь в Имладрис. — Но сознанием ты не перестаешь в него возвращаться. Фила досадливо опустила голову. Галадриэль улыбнулась. В тот же миг эльфийка почувствовала ладонь на своём плече и от неожиданности вскинула голову. Фила готова была поклясться, что только что Владычица была в паре метров от неё! — Я желаю кое-что показать тебе. Идём. Фила с замиранием сердца последовала за Галадриэль, стараясь держать от неё дистанцию в несколько шагов. Они миновали несколько низких деревьев, вышли на каменную дорожку. С обоих сторон росли прекрасные цветы, от невидимого ветра покачивающие тяжелыми бутонами. Фила то и дело глядела по сторонам. В этот раз она намерено хотела найти сходство между этим садом и садом её родного Ривенделла. Но как бы ни старалась, не находила. Так же внезапно, как и возникла, каменная тропинка исчезла. Эльфийка вслед за девой Лориена обогнула последнее высокое дерево и спустилась на залитую светом луны и светом фонарей поляну. Посередине, в кругу всё тех же ночных восхитительных цветов возвышался постамент. На нём располагалась плоская, но необычно широкая чаша, наполненная спокойной водой. На каменном возвышении Фила увидела письмена, которые не смогла прочитать. Она недоумевающе глянула на Владычицу, ожидая или действий, или слов с её стороны. Но женщина замерла, как и при их встрече. Она остановилась с другой стороны от постамента и чаши на нём и чего-то ожидала. — Ты не знаешь, что это, верно? — спросила она. Фила внимательнее оглядела странное явление. Письмена притягивали взгляд, но что они означали — оставалось только гадать. Девушка отрицательно качнула головой. Тогда Владычица шагнула к постаменту и словно из воздуха сотворила и подняла серебряный сияющий в свете кувшин. — Это моё зеркало, — сказала она, и глубокий голос заставил Филу посмотреть в глаза женщине. Эльфийка замерла в трепетном ожидании. — Я скажу — и оно покажет прошлое, настоящее и даже будущее. Но покажет не то, что желаю я. Зеркало обладает собственной волей. А порой оно может показать даже то, чего никогда не было в истории и никогда не будет. Хочешь заглянуть в него? — Я? — ошарашено вскинула брови Фила, и Владычица увидела, как противоречия столкнулись в ней. — Такой шанс больше не выпадет на твою долю, — спокойно продолжала Галадриэль. Вода из кувшина, мерцая, полилась в чашу. Ещё больше восхитилась и устрашилась Фила — чаша и так была наполнена водой до самого края, но сколько бы Владычица не лила из кувшина, воды больше не становилось. Прозрачная поверхность даже не потревожилась, пропуская струю сквозь себя. — А что именно оно покажет? — решилась на вопрос девушка, нервно топчась на месте. — Это станет известно только тебе. Больше Владычица не сказала ничего. Она опустила кувшин, обрывая серебристую струю и отошла. Фила сделала неуверенный шаг вперед. Коснулась ладонями прохладного камня и приподнялась. Её бледное и встревоженное предстоящей неизвестностью лицо возникло в чаше. И всё так же чужая воля согнула её спину. Вода коснулась лица, но не омочила его. Казалось, что ты провалился в сон. В тёмный, такой, какой никогда не несёт в себе хорошее. Мрачная пелена спала с глаз, позволила тебе увидеть свет. Ты можешь дышать, ты можешь видеть, ты можешь слышать и улыбаться. Можешь думать. Никакие другие действия тебе больше не доступны. Ты словно в большой клетке. Ты можешь делать то, что заблагорассудится, но выйти за пределы тебе не позволено. Кто-то не позволяет. Зеркало?.. Оно решает показать тебе картинку. Картинку из жизни. Твоей жизни. Фила вздрагивает. Она просто знает, что вздрогнула. Она почувствовала, что улыбнулась. И всё. Она не смогла крикнуть или позвать. Вслух произнести имя того, кого увидела. Говорить зеркало тоже запрещает. Ты можешь шевелить губами, но у тебя нет голоса. Он остался там, за пределами чаши. Она видит мужчину. Даже больше: она видит своего отца. Узнаёт его с невероятной лёгкостью, хотя он стоит к ней спиной. Узнаёт его по волосам. Таким же длинным и рыжим, как и у неё. Тут он поворачивается, и Фила видит его красивые эльфийские черты. Зелёные глаза, прямой нос; только формой лица, только губами Фила похожа на мать. «Папа, — шепчет она мысленно. Только так она может говорить с ним. — Папа… Это ты?» Мужчина откладывает оружие, которое, верно, затачивал. Этого Фила не видела. Не пожелала увидеть. Он поднимается. Высокая фигура воина, которым он всегда был. Которым он родился. Которого она в нём видела. Эльф улыбается при виде женщины, которая спускается к нему. В руках она держит шелковый свёрток. Прижимает его к груди и что-то ласково напевает. Фила не слышит голоса своей матери. Её стыдно от того, что она не помнит его, и больно от того, что зеркало не позволяет её вновь познать мелодию родной речи. «Мама». В душе нет обиды на мать, которая оставила её. Которая отправилась в мирный край, не стерпев жгучую боль потери. Внутри только желание вновь увидеть её, простить. Просто прижаться к ней, ощутить нежность и родное тепло. Мужчина аккуратно принимает шелковый свёрток. Фила понимает, что это она. Она, в своём безумно далёком, забытом детстве. Картинка меняется. Хочется вновь крикнуть, попросить зеркало вернуться. Но оно неумолимо. Фила видит залитую солнцем веранду. Она слышит шелест деревьев. Кажется, что они повсюду, но она не может их увидеть. А после и не желает, когда замечает себя, сидящую на полу. Вокруг неё сухие пожелтевшие листья. Они тихо скользят по полу, ложатся на подол её темного платья. Фила сидит около матери. Она такая же, как и в первом видении. Эльфийка ощутила, как сжалось и забилось сердце. Улыбка. Лёгкая материнская улыбка, которую Винариэн дарила только дочери и мужу. И словно наяву Фила ощутила мягкую ладонь матери на своей щеке. Та Фила, которая в зеркале, она слышит то, что ей говорят. Она слышит и отвечает, с любовью заглядывая в светлые материнские глаза. И снова, когда душа уже затянута, когда сознание перестаёт отделять реальность от сладких иллюзий, зеркало всё забирает. И снова темнота. Всё та же нехорошая, противная темнота. — Нет! Фила не заметила, как её ладони соскользнули с потеплевшего камня. Эльфийка чуть не опрокинулась назад. — Мама, — дрожащим голосом прошептала Фила, зарываясь руками в волосы. — Она была в Валиноре? Я была с ней? Ведь так? Фила умоляюще поглядела на невозмутимую Владычицу. Она на мгновение даже забыла, что не одна. — Мне не ведомо то, что показало тебе зеркало, — было ей в ответ. — Но оно могло показать то, что есть, и то, что может быть. А случится ли то, что ты видела, зависит от тебя. И только от тебя. — Вы позволите мне пойти? — девушка ощущала невероятный упадок сил, словно всю свою жизнь оставила в тех видениях. — Ступай, Филаэль, — склонила голову Галадриэль. Она вдруг ободряюще улыбнусь, и на душе Филы посветлело.Глава 13.
11 января 2016 г. в 15:36
Ваша Птица снова просит прощение за долгое отсутствие главы. Нужное вдохновение решило всё-таки вернуться, как и интерес к работе. Так что, думаю, больше таких длительных задержек быть не должно.
— Принц Фили! Король просит Вас подняться к нему!
Фили оторвал взгляд от карты, в которую вот уже несколько минут вдумчиво глядел. Ещё вчера вечером он начал размышлять о маршруте, который ему, как командиру предстояло выбирать. Однако, с эти придётся повременить. Фили коротко кивнул молодому почти безбородому гному, который указывал вверх, на галерею. Поспешно свернув сухой пергамент, Фили направился к дяде.
Торин стоял около парапета. Заслышав знакомые шаги, он обернулся.
— Отрадно видеть, как серьёзно ты подошёл к делу, — он покровительственно наклонил голову, улыбнулся краешками губ и устремил взгляд на войска под Эребором.
Ряды вооружённых гномов стояли смирно, словно камни, которые будут вечно лежать в одном положении, пока какая-нибудь свирепая стихия не пробудит их. Войны всё прибывали и прибывали. Строились новые шеренги. Звонко бряцало оружие.
— Ты уверен в своём решении?
Торин шумно вздохнул, одновременно сбрасывая с себя странное, чужое и грубое очарование. Мельком Фили успел заметить потухающие искры — отблески секундного пламени — в синеве королевских глаз.
— Да, — ответ упал с тяжестью золотой монеты. Сомнений не осталось. Фили приблизился к парапету. — Они пойдут за тобой. Только ты способен привести их к победе или же к гибели.
Принц остро глянул Торину в глаза. Постарался передать всю внутреннюю боль мучительных переживаний. Все чувства разлетелись на куски, соприкоснувшись с твёрдой стеной во взгляде короля. Именно короля, а не дяди. Фили не нашёлся, что ответить и только кивнул. Торин больше не улыбался. Лицо его сделалось холодным и бледным. На прощание он сжал плечо племянника, а после исчез в неприветливом полумраке цитадели.