Проклятия Арадриаль 2: Начало будет в конце

      Двалин незаметно для себя пролетел коридор. В редкие моменты вся громадность Эребора, его лестницы, залы, купола и башни становились для него лишь секундой, мелькнувшей перед глазами картинкой.       Он спешил к Торину, уже представляя, как король взбесится, узнав, что прогнанный гость вернулся вновь. Вернулся, ещё более дерзкий в своих словах и намерениях.       Торина он отыскал там, где и планировал отыскать. В других местах за последние дни король не появлялся. Не видели его и в главном зале. Одиноко и спокойно горел над пустующим троном Аркенстон. Не приходили ни послы, ни владыки ближайших городов. Мир вне чертогов затих и, казалось, устрашённый разыгравшейся войной, омертвел раньше времени. Остановилась жизнь и в самом Эреборе. В громадных коридорах не сновали слуги, были замедлены приготовления к грядущему празднику. Среди обеспокоенных женщин ходила грустная молва о том, что король и вовсе запретит празднование. И только усердно работали рудокопы и ювелиры, погружённые далеко в чрево горы. Мирские прения заботили их меньше, нежели алмазы и золото, процесс шлифования которых они любили больше, чем саму жизнь.       Тяжелые двери поддались легко. Двалин шагнул во мрак зала. Холода его горячая кожа не ощутила. Торин стоял посреди выступающего балкона. Лучи жёлтой луны обступали его. На пол падала ясная тень. Фигура короля казалась больше. Это был тот самый балкон, с которого он шестьдесят лет назад хотел сбросить Бильбо, но не сбросил; с которого они все видели, как подтягиваются ряды эльфов, а затем — орков; с которого видел, как вступает в завязку Битва Пяти Воинств.       — Это ты? — Торин не обернулся. — Это снова он? — навалился на перила балкона, заглядывая вниз. — Я видел, как зажглись огни на башнях.       — Что ты намерен делать? — Двалин встал рядом с венценосным другом и тоже наклонился вниз. — Эта тварь считает, что ты изменишь своим словам. Или намеревается найти здесь сам знаешь кого.       — Её здесь нет и быть не может! — сквозь зубы выдавил Торин и вышел с балкона. — С чего они решили, что это так?! — он развернулся к Двалину с такой резкостью, что распахнулась его чёрная шуба. — Что заставит Арадриаль оказаться у Эребора?! Что заставит её войти в него?!       Ответы ему были совсем не нужны. Громким раскатистым эхом отскочили его шаги от пола.       — Постой. Торин! Что ответил Фили?       — Он не станет возвращаться!       «Вот! — понял Двалин. — Потому ты и бесишься».       — Не переживай за него, — послал он Торину в след, — для города защита, для парня — закалка. Если ты, конечно, не передумал складывать с себя обязанности.       — Передай мой приказ, — Торин не был настроен на обыденный лад, — пускай соберётся армия и отправляется в Дейл. Оба племянника нужны мне здесь, но если один занят, то другого точно черти на горбу катают!..       Злая волна последних слов Торина отскочила от стен. В душе король носил угнетающую тяжесть. В голове у него клеймом был выжжен план всех действий и распоряжений. Но что-то мешало, сбивало в с пути. Он даже не был уверен, так ли необходимы ему племянники под рукой. Или просто нужно было собрать родных под одним крылом, чтобы видеть, слышать и знать, что всё так, как надо.       Чёрная фигура вражеского посланника ждала его внизу, в том же самом зале на нижнем ярусе. Всадник продолжал скрывать лицо под капюшоном. Его конь шумно дышал, словно бежал не одну милю.       — Приветствую тебя вновь, Король-Под-Горой!       Торин сразу вытащил сияющий Оркист — не собирался говорить долго.       — Для чего ты здесь снова? Что осталось для тебя не понятным?       — Господин всё ещё надеется на вашу помощь, — говорил змеиный голос из-под капюшона. — Волк был пойман. И сбежал. Господин просит о помощи! Ваша власть не мала, Вы можете расставить цепи… Волк попадётся! Попадётся! Господин вознаградит вас!       — Вознаградит?! — холодно-ядовитая усмешка заиграла на губах Торина. Надменность и гордость в этот миг переполнили его. — Я король Эребора! Что по-твоему, жалкая тварь, мне ещё нужно?! Никакой помощи вам не будет, — голос его понизился, налился сталью и гневом. — Арадриаль сбежала от вас? Другого и ожидать от неё не стоило. А теперь — убирайся.       Торин опасно двинулся. Приподнял конец меча. Всадник разом поставил коня на дыбы, тут же развернулся и вылетел в распахнутые двери. За ним поднялся ветер и вздыбил серую пыль иссушенной земли.       — Ты слышал? — король, не оборачиваясь, понял, что позади стоял Двалин. Вояка хмуро и раздражённо смотрел вслед растворившемуся посланнику. — Она сбежала. Ещё жива. После стольких лет ещё умудряется выживать.       — Приказ отдан. Армия будет собрана.       — Я хочу знать обо всех вестях, которые придут с Дейла. Прикажи зажечь огни на башнях. Пускай их будет видно за милю.       — Как скажешь.       — Ваше величество!       Король замер около раскрытых дверей. Будто собираясь с мыслями, неспешно оглянулся. Тяжело дыша, к нему торопился страж. Топор в его руке тихо мерцал.       — К вам посланница из Дейла. Девушка.       Он вглядывался в лицо этого гнома долго. Наверное, даже очень долго. Так долго, что страж произнёс ещё раз: «Ваше величество». После этого Торин вынырнул из леденящего омута дум и молча покинул зал.       Фила, заранее достав письмо, нервничая, комкала его края. До сих пор она не пришла в себя, после того, как Фили в одиночку послал её к горе. Но другого выхода не было, как сказал наследник. О том, что гном приходится королю племянником Фила тоже узнала не сразу. А когда узнала, решила отдать письмо ему. Фили категорично покачал головой. Город он покидать не собирался. Через пару часов после первого нападения пришли слухи, что истерлинги отошли от Дейла не совсем далеко. А это значило, что они ещё вернутся, дабы закончить начатое. Нужно было что-то делать с жителями. Город разделился на два лагеря. В одном, ближе к Эребору, были женщины, дети и старики; второй лагерь стал чисто оборонным. Выстроились в два недлинных ряда армия Фили и те из воинов короля Брандта, которым удалось выжить.       Фила быстро добралась до Эребора. Дорога к нему оказалась слишком открытой, но пустой. Девушка попутно размышляла, что могло сдерживать врагов от подступов к горе. И решила, что пока враг трусит открыто объявлять войну гномам. Дейл — начальный этап. Легче занять маленький городок, а заняв его, ударить по королевству гномов.       От этих мыслей Фила содрогнулась.       Но теперь она стояла в Эреборе. Сама убедилась в яркости тысячи свечей, в сиянии зелёного малахита под ногами; убедилась в небесном очаровании Аркенстона. И дрожала мышкой внутри, ожидая, когда встретится с легендарным Торином Дубощитом.       Но пока короля не было, и Фила могла вдоволь любоваться гномьей архитектурой. Ривенделл являлся для неё местом знакомым, Лориен смог восхитить блаженным спокойствием, но и Ривенделл, и Лориен относились к сооружениям, воздвигнутым эльфами. Сейчас хорошо вспомнились слова Аро. То, что она говорила об Эреборе и то, как говорила. Теперь для Филы пришло время убедиться, насколько крохотной и защищённой можно почувствовать себя здесь, среди камней и колонн.       — Чья ты посланница?       Вздрогнувшая Фила обернулась. Облачённый в чёрную шубу гном стоял около трона, сцепив руки за спиной.       — Откуда ты, эльфийская дева?       Фила оценила пронзительные синие глаза. Она не могла знать, что секунду назад эти глаза распахнулись, когда узрели высокую женскую фигуру, и так же внезапно остыли, когда Торин понял, что Фила не та, за кого он её принял.       Фила вспомнила, что нужно поклониться.       — Моё имя Филаэль. Я здесь по повелению Гендальфа Серого — Таркуна.       — Надо же, — словно для себя произнёс Торин. Он встал к Филе боком и поднял задумчивые глаза к Аркенстону. — И что послужило причиной?       — Вот, — она мигом распрямила конверт и, благоговея, протянула его королю. Стушевалась под его взглядом.       «Одни письма кругом, — отстранёно подумал Торин, приступая к чтению. — Истерлинги? Ты предупреждаешь об этом с запозданием, волшебник. Орки объединились с харадрим?..» — брови его дрогнули.       Фила украдкой оглядывала мужчину. Впервые видела гномьего короля. Их она представляла очень низкими, очень бородатыми, так, что не видно было и лица, очень лохматыми; грубыми и презрительными ко всем, кто хоть сколько-нибудь не гном. В секунду все её стереотипы разбились в пух и прах. Этот гном был очень даже высок и статен. Борода его, пускай и полностью серебряная, была опрятно уложена. Чистыми, гладкими волнами лежали на плечах серебристые волны густых волос. И в его глазах Фила не заметила презрения. Удивление — да, но не презрение. Ей стало легче. Торин Дубощит не соответствовал картинке в её воображении. За это Фила готова была сказать спасибо.       — Далеко ли сам волшебник? — обратился к задумавшейся эльфийке Торин, складывая письмо.       — В Рохане. Король Теоден поведёт людей на битву в Хельмову падь.       — Я не могу отправить подмогу. Силы гномов Эребора брошены на защиту Дейла.       Фила кивнула, говоря тем самым, что всё хорошо понимает.       Наверное, король хотел сказать ещё нечто важное. Губы его шевельнулись. По залу разнеслось эхо шагов. Гном-стражник, тот, что приходил вначале, сообщил Торину о движении жителей Дейла к горе. Наблюдая за лицом короля, Фила могла бы сказать, что он заволновался.       Дальше её мысли смешались, как у больного лихорадкой. Она ощутила себя маленькой деталью в большом, вечно работающем механизме. Буквально вприпрыжку следовала за королём, забывая удивляться тому, как быстро он преодолевает расстояния. Вместе с ним, но оставшись слегка позади, глянула с высоченного балкона. Сильный ветер обдул её щёки. Гном-стражник указал в горизонт.       Он серел и двигался, будто облака решили ползти по земле, а не по небу.       То были люди Дейла.       Невероятное количество невинных жителей, разом потеснённое в своих правах, в страхе, в ожидании участия к их беде, шли к Эребору. Хотели найти защиту в тенях его башен и куполов.       — Откройте ворота, — сказал Торин. — Подготовьте нижние ярусы. Окажите всевозможную помощь. Подключить мою сестру, пускай соберёт своих женщин.       Фила в восторге уставилась на него. Но король уже шагал прочь из зала, не в силах остановиться надолго ни на одной из мыслей.       «Запуталась. Пропала окончательно. И куда ты пойдёшь теперь, потерянная и жалкая, как никогда. Ты жалкая, Аро. Как станешь выпутываться из всего этого? Как вообще выбираться из пропасти, когда никто не в силах протянуть руку?.. Сдаёшься?..       Ну сдашься, а дальше что? Прежней жизни более нет. Никогда не будет. Земля под твоими ногами почернела. Истлели старые дороги. Зашла далеко, но, идя, не думала о том, что будет, когда всё закончится. А теперь закончилось? Правдивы ли твои слова о том, что добро победит? Согласись, в обратное верить страшно. Но что делать, если сил на веру не хватает? — Аро неотрывно глядела сквозь ёрзающий по веткам, разрастающийся огонь и видела, как освещается всполохами синее, холодное лицо Кана. Охотник сгорал тихо и не спеша. И не было страшно, что жар причинит ему боль. — Что значит твоя гордыня, если умирают те, кого ты была способна любить? — Аро обхватила себя с силой за плечи, словно старалась разорвать рукава своего шёлкового платья. — Она не значит ничего, как и ты сама. Всегда считала себя одинокой, хотя держала в тайне, что есть кто-то близкий. А теперь и его нет. Теперь ты одинока по-настоящему. Куда пойдёшь? Искать смерти? А примет ли тебя сама Смерть? Искать Гендальфа? Он наверняка разочарован в тебе больше, чем ты сама. Да и что у него спрашивать? А с таким запалом убеждала тогда, что взрослая, что не нуждаешься ни в помощи, ни в совете. — Усмешка отразилась на сухих губах Аро. Она смотрела в землю, где на траве отражался свет огня, слабый и даже неяркий, ибо рассвет близился с каждой секундой. — А чувствуешь ли ты свободу? Такой должна быть свобода? — видеть, как пламя поглощает близкого и оставаться стоять посреди сурового леса в полном одиночестве».       Ветки посыпались, обугленные и тлеющие. Тело Кана Аро больше не могла видеть. Она развернулась, быстрым шагом удаляясь в лёгкий свет между деревьями.       Она пойдёт туда, куда ни за что не отправилась бы, если знала, что и другой выбор возможен. Есть у неё дорога. Скорее всего, последняя. А верная или не верная — не важно; дорога, по которой она бежала прочь шестьдесят лет назад. Дорога к Эребору. Ибо если не там, то более негде ей искать друзей и, как ни страшно признаться, защиты.