В следующий раз ( Next time around )

Эмма открыла глаза и улыбнулась. Привычка, сохранившаяся с самого детства. Ощущение, что каждый новый день несет в себе что-то необыкновенное. Несколько последних недель у нее не было повода встречать утро нового дня улыбкой, но теперь, кажется, все позади. Она дома, рядом любимый мужчина. Эмма повернулась на бок. Голова Голда была запрокинута, на шее под тонкой смуглой кожей отчетливо проступал острый кадык. Едва удержавшись от соблазна провести кончиками пальцев по шее мужчины, она продолжила изучать его лицо. Длинные каштановые волосы, пронизанные серебряными нитями седины разметались по подушке. От любимых глаз разбегались лучики морщинок. Эмма слышала его глубокое размеренное дыхание. Нежное теплое чувство разлилось внутри нее. Как же сильно она любила этого мужчину, безмятежно спящего рядом с ней. После всех испытаний, выпавших на их долю, они смогли найти в себе силы начать все сначала, дать друг другу надежду на новую жизнь. Приподнявшись на локте, Эмма водила пальцем по груди Голда. Чувство узнавания крепло с каждой секундой, с каждым новым узором, выведенным ей на безволосой груди мужчины. В ее воспоминаниях Румпельштильцхен был болезненно худым, Голд же при внешней худобе имел развитые мышцы, которые прощупывались на груди и животе. Рука Эмма спустилась ниже, продолжая вести дорожку безымянным пальцем по плоскому животу. Почувствовала, как напрягались его мышцы. Подняла глаза и встретилась с его удивленным взглядом. Наклонилась и поцеловала грудь; легкими, словно крылья бабочки, поцелуями покрыла живот, спускаясь все ниже. Дыхание мужчины стало неглубоким, прерывистым. Под тонким покрывалом угадывались силуэты ног, одна нога была согнута в колене. Отогнув край покрывала, рука Эммы скользнула внутрь. Слегка царапая ногтями кожу, провела рукой по согнутой ноге. Искалеченная нога была выпрямлена и тщетно пытаясь справиться с любопытством, Эмма осторожно коснулась ее. Провела вниз, до колена теплой ладонью, чувствуя, как тело мужчины расслабляется. На секунду ее рука задержалась на колене Голда и Эмма коснулась широкой вдавленной полосы огрубевший кожи. Время сгладило шрам, сейчас он уже не выглядел таким ужасающим, как тогда в лачуге Румпельштильцхена. Ресницы плотно сомкнутых век дрогнули и глаза мужчины распахнулись. Взгляд удивительных глаз, темных как два бездонных колодца, до краев наполненных магией. Взгляд, которому никто не мог противостоять. Сейчас он был устремлен на Эмму и в нем была только безграничная нежность, переполнявшая Голда. Медленно, словно боясь расплескать ее, мужчина приподнялся на кровати и обхватив руками плечи Эммы притянул ее к себе. ...Ты сводишь меня с ума... Ты самый удивительный и притягательный человек из всех, кого я встречала. С тобой хочется разговаривать часами, сутками - столько, на сколько хватит времени и сил. Ты самый лучший, и я не перестану этого повторять. Спасибо за все, что ты делаешь для меня. Когда тебя нет рядом, мне тебя жутко не хватает. Не хватает чуть ли не до слез. У нас все будет отлично - мы просто это заслужили, как никто другой. Я безумно тебя люблю. И никогда не брошу в трудный момент. Никогда этого не забывай... - Я знаю, любовь моя... Сердце ее пропускает удар, замирая. - Что? - Эмма встрепенулась в объятиях Голда и подняв голову встретилась с его влажным взглядом. - Я знаю, что ты всегда будешь рядом, чтобы спасти меня. Так уже было не раз... Рука Эммы, все еще лежащая на колене мужчины непроизвольно сжимается, причиняя ему боль. - Тише, - шепчет Голд, морщась. Глаза его блестят. - Я ничего… не говорила, - откликается Эмма, ее дыхание сбивается, когда рука мужчины накрывает ее руку под одеялом, заставляя пальцы расслабленно разжаться. - Ты думаешь, а я слышу, - объясняет Голд гладя ее руку под тонкой тканью покрывала. Эмма вскидывает изумленные глаза на мужчину. - Ты... Ты читаешь мои мысли? - У тебя в голове шумит... ...Секс - это меньшее из того, что женщина может дать мужчине.… На самом деле, куда как дороже Нежность - то, что женщина отдаёт не всем... Нежность не купишь, не украдёшь, не возьмёшь обманом или силой; и ни с чем не перепутаешь… Нежность - это маленький комочек в солнечном сплетении, который иногда не дает тебе дышать… Нежность - это ощущение тебя на кончиках пальцев, даже если ты далеко… Нежность - это когда я беру твое лицо в ладони, целуя тебя, или просто обнимаю, прижимая к себе все крепче и пытаясь соскучившимися по тебе руками почувствовать тебя всего сразу… Нежность - это улыбка в глазах, когда я думаю о тебе. Я всегда тебя ждала... Ждала на секунду... На минуту... На всю жизнь… Эмма обхватывает рукой его шею, тянет на себя. Она чувствует проходящее через тело Голда напряжение, ощущает каждую мышцу, ловит губами его губы. Он обнимает Эмму за плечи, притягивает к себе. Целует, мягко, прижимаясь к ее губам. Этот поцелуй, не требовательный, полный нежности, длится, кажется, целую вечность. Эмма запустив обе руки в мягкие волосы мужчины, отвечает на поцелуй со всем желанием. Голд издает низкий горловой звук, отдающийся несильной вибрацией. Эмма отстраняется, прижимается губами к его шее. Рука под покрывалом скользит вверх пока не достигает паха мужчины. Ладонь накрывает возбужденную плоть. Густые ресницы опускаются, туша пламя глаз, и тут же распахиваются снова. С губ Голда слетает еще один низкий стон, его зрачки расширяются настолько, что почти скрывают светлую радужку. Он смотрит Эмме прямо в глаза, губы приоткрыты... Она слегка сжимает руку, и возбуждение, волной проходящее по телу Голда, заставляет его выгнуться. Удовольствие настолько сильное, что вызывает слабость. Его плоть пульсирует в кольце пальцев Эммы. Эмма разжимает пальцы, кладет горячую ладонь на живот мужчины чуть повыше паха и задерживает ее там на мгновение. Перенеся вес тела на другую руку, тянется в Голду и целует его в сухие горячие приоткрытые губы, с которых срывается хриплое дыхание. Его бьет дрожь нетерпения. - Пожалуйста... Эмма...Я не могу больше... - Он почти умоляет. Она наклоняется, и отогнув край покрывала накрывает ртом его готовый взорваться член и проводит языком по напряженной плоти. Он кончает почти мгновенно. Глотая, Эмма отмечает, что ей знаком его вкус. Чувство дежавю вновь пронизывает ее сознание. - Эмма...я люблю тебя! - отчетливо произносит Голд. ...Эмма не торопится. Ее пальцы исследуют тело мужчины, каждое место, где кости выступают или скрываются под мышцами, каждую впадинку на худощавом торсе. Она касается языком горячей кожи, чувствует солоноватый вкус выступившей от напряжения испарины, прослеживает путь пальцев губами – целует, мягко прикусывает кожу зубами и снова целует. Голд наблюдает за ней. Слегка вздрагивает, когда ощущает зубы Эммы и снова погружается в неподвижное созерцание. Она изучает каждый сантиметр его тела - впадинки на внутренней стороне локтей, выступающий косточки на бедрах. Осторожно прижимается губами к колену покалеченной ноги, поглаживая бледные грубые рубцы кончиками пальцев. Голд выглядит ошеломленным, он берет Эмму за подбородок и нежно нажимая, заставляет ее поднять голову. В его, кажущихся огромными, распахнутых глазах цвета темного меда - желание, боль, любовь, благодарность и еще множество оттенков различных чувств, которые невозможно передать словами. Он подтягивает ее и усаживает на свои бедра. Эмма чувствует, что после короткой передышки он вновь возбужден. Чуть приподнимаясь на пальцах ног, она накрывает ладонями его грудь и медленно опускается на него. Качнувшись вперед, вдруг слабеет, теряя равновесие и плашмя падает на мужчину, тяжелые волосы закрывают его лицо. Он поворачивается на бок, увлекая Эмму за собой. Они лежат на боку, лицом друг к другу. Одна рука мужчины сжимает ее ягодицу, другая крепко прижимает ее к его разгоряченному телу. Эмма слышит его возбужденный шепот раз за разом повторяющий ее имя. Закрывшись лицом в ее волосах, он целует ее плечи, горячие губы обжигают кожу, заставляя кровь бежать быстрее. Он то ускоряет темп, то замедляется, покачивая бедрами, побуждая ее кричать, запрокидывая голову и вжиматься в него. Кольцо ее рук плотно обхватывает спину мужчины, ногти впиваются в кожу, оставляя на ней тонкие покрасневшие бороздки. Оргазм проносится крупными, яркими вспышками наслаждения, заставляет Эмму, замереть, задыхаясь, пока мир постепенно начинает обретать краски. Она слышит дыхание мужчины, он дышит быстро, но глубоко и ровно. Голд накрывает губы Эммы своими, оба замирают на мгновение. Его язык касается ее языка и проникает глубже в ее рот. Она перестает контролировать свое тело, ее рассудок отстраненно наблюдает за ними. Она дрожит, накрывает рот мужчины ладонью. Голд стонет в ее ладонь, и этот звук отзывается в ее теле еще одной волной дрожи. Эмма в тревоге просыпается среди ночи. На лбу выступили капли холодного пота. Снова тот же кошмар - она просыпается далеко от своего дома, от единственного любимого мужчины. Она снова одна и должна начинать все с начала. Замкнутый заколдованный круг. Дрожащей, ослабевшей вдруг рукой Эмма судорожно шарит по кровати. В непроглядной мгле комнаты, нечем дышать. Ей мерещится серый больничный потолок. По щекам катятся бессильные слезы... Ей хочется кричать... Всхлипывая, произносит имя, словно заклинание - Румпельштильцхен... И, в то же мгновение, как по волшебству - тьма рассеивается, сильные мужские руки обнимают ее, судорожно сжимающие простынь пальцы слабеют.. Эмма чувствует теплое дыхание на своем плече и тихий голос с мягким свистящим акцентом, который невозможно спутать ни с одним другим, шепчет, - Я здесь, любимая. Все хорошо. Я всегда буду с тобой. В течение всего срока беременности Эмме снится один и тот же кошмарный сон... Она не хотела пускать Голда в родильное отделение. - Я не хочу, чтобы ты видел меня такой - растрепанной, слабой...некрасивой... - Ты самая прекрасная женщина на свете... Кроме того, один раз я уже совершил ошибку - оставил тебя одну тогда, когда должен был быть рядом. Я не повторю ее. - Я хочу быть рядом, когда родится наш ребенок. Держать твою руку, разделить твою боль, - умоляющий взгляд карих глаз. У Эммы нет больше сил пререкаться с Голдом. Вспышка боли пронзает все ее тело - вдоль позвоночника до пальцев ног. Она уже корит себя за то, что отказалась от обезболивающих, но ей почему-то кажется, чтобы в полной мере вернуть их прежнюю жизнь она должна прийти весь путь от начала до конца. Она до хруста сжимает пальцы мужчины, держащего ее руку в своей. Он вздрагивает, но не размыкает переплетенных пальцев. Вцепившись одной рукой в кисть Голда, а другой и больничную простынь, Эмма напряглась всем телом, издала высокий, почти животный крик и сквозь него услышала слабый отзвук другого крика. Ребенок открыл глаза, зажмурился и зашелся в плаче. - Девочка. Поздравляю вас. Румпельштильцхен осторожно взял ребенка на руки. Светлые вьющиеся волосы, тонкие и легкие словно пух, нежная белая кожа, яркие пухлые губки. Вот только глаза... Ребенок, плача, вертел головой и цвет глаз было не разобрать. Склонив голову нежно прошептал, - Как же ты прекрасна, моя девочка....моя дочь. Также прекрасна как и твоя мать. - Румпель, - ослабевшим голосом произносит Эмма, - Глаза... Ты видишь ее глаза? Какого они цвета? Почему-то, это кажется ей сейчас очень важным. Она осознает почему и сердце тотчас сжимается в маленький болезненный комочек. Глаза сына, рожденного от Румпельштильцхена ей так и не суждено было увидеть. - Я не знаю, любовь моя. - Растерянно смотрит на нее Голд, осторожно вкладывая ребенка в протянутые руки Эммы. Она берет дочь, нежно прижимает к себе. С Генри все было совсем по-другому. Тогда она была опустошена и совершенно не знала, что ей делать с новорожденным сыном. Она была слишком молода и неопытна. Ее предал любимый человек и его ребенок, казалось, был не столь желанным для нее. Тогда, появление его в жизни Эммы, сулило ей больше проблем, чем радости материнства. Их с Румпельштильцхеном сын промелькнул в ее жизни как сон, она даже не успела почувствовать себя матерью. Так быстро ее вырвали из Той жизни. Сейчас в ее руках не просто ребенок от самого любимого и родного ей человека. Это новая ступень в их жизни, новый поворот судьбы. И в этот момент, для Эммы нет ничего важнее, чем увидеть в глазах ее дочери, подтверждение того, что все это не сон. Ребенок, наконец успокоился и повернул голову к Эмме. Сама судьба смотрела на нее широко распахнутыми влажными карими глазами. Огромными, сияющими, с янтарным отливом. Глазами ее любви. - Мы назовем ее Марчен, Румпель. Такой знакомый взмах ресниц, немой вопрос, застывший в любимых глазах. - Ты помнишь это....? - Конечно, любовь моя, я помню все. Так звали твою мать. "...I gripped your hand And caught a glance Of the next time 'round." Vienna Teng, In Another Life