В следующий раз ( Next time around )

- Так вот почему ты не хотел, чтобы я вспоминала...Ты боялся, что вспомнив тебя, я вспомню и о нашем ребенке. - Да, Эмма. Именно этого я и боялся. Именно поэтому, избегал говорить о нас. Я был готов навсегда остаться для тебя чужим, лишь бы не дать этим болезненным воспоминаниями мучить тебя. Достаточно той боли, через которую прошел я. - Ты должен был сказать мне, Румпельштильцхен. - Эмма постаралась произнести эти слова самым нежным тоном, на который была способна. В ее укоре не было оттенка обвинения, только легкая грусть. - Груз этих воспоминаний слишком тяжел для одного. Я хочу быть с тобой... здесь. Потому что рядом с тобой, я именно там, где я хочу быть. Голд резко вскинул голову, в широко распахнутых глазах застыло изумление, граничащее с прозрением. Он узнал свои собственные слова. Даже интонация, с которой они были произнесены, была точно такой же, как его собственная много веков назад. Это было так невероятно давно, воспоминание почти истлело... В течение следующих дней Эмма осваивалась в доме мистера Голда, который теперь стал их общим. Голд предложил ей переехать к нему и она согласилась. Под бесконечно удивленным и отчасти возмущенным взглядом Мэри-Маргарет, она перевезла свои вещи в дом антиквара. Ей не хотелось ничего объяснять своим родным. Пока... Эмме необходимо было разобраться в себе. Разобраться со своими чувствами к Румпельштильцхену...или... Голду в этом мире. Обязанности шерифа временно выполнял ее отец, так что Эмма наслаждалась неожиданным отпуском. Теперь они жили под одной крышей и Голд был счастлив уже тем, что Эмма рядом. Он испытывал давно позабытое радостное чувство, что его кто-то ждет. Это чувство согревало его. Впервые за очень много лет он мог назвать то место, где жил, своим домом. Каждый день, открывая дверь с замирающим сердцем, Голд боялся, что Эмма ушла. Но всякий раз облегченно вздыхал, услышав ее голос, приветствующий его. Он находил ее на кухне, в гостиной или в ее комнате. Обнимал, прижимаясь к ней всем телом и закрывал глаза, с силой вдыхая запах ее волос. В груди разливалось тепло от ее ответных прикосновений. Они целовались страстно, но как только поцелуи становились все более нетерпеливыми и вынуждали их переходить к действиям - Эмма отстранялась от него, как будто была не готова, к тому, что должно произойти дальше. Лед, сковавший ее сердце, таял с каждым днем, проведенным с Румпельштильцхеном, с каждым его поцелуем. Он чувствовал, как оттаивает Эмма и не торопил ее. В конце концов, он ждал так долго... Ему захотелось сделать для нее что-нибудь... Прямо сейчас... I won't dance, don't ask me I won't dance, don't ask me I won't dance, Madame, with you My heart won't let my feet do the things they should do До Эммы донеслись звуки знакомой мелодии. О, добрый старый Фрэнк... Губы сами собой расплылись в блаженной улыбке. Музыка, которая дарит настроение - поистине вечная ценность... Она закрыла глаза и начала покачиваться в такт музыке. I won't dance, Merci beaucoup... Сильная мужская рука обняла ее за талию. - Потанцуешь со мной, красавица? Его жест разбудил в ней уснувшую память о том, как тает сердце когда к тебе прикасаются с любовью. - В самом деле? Ты смеешься надо мной?? - И не думал. Дорогая, я джентльмен...Не в моих привычках смеяться над женщиной. Особенно, если она так прекрасна как ты. - Прекрасен скорее мой отец - у Эммы вырвался смешок. Она никак не могла привыкнуть к сказочным ипостасям своих родителей. Они медленно двигались в ритме танца в гостиной, освещенной только неровным пламенем камина. Память унесла Эмму в глиняную хижину на окраине. ...Cидя к ней спиной, Румпельштильцхен готовил ужин после их первой встречи в лесу. Она вспомнила его напряженную позу, отсутствующие выражение лица, длинные волосы, свешивающиеся на глаза. Вскинула взгляд. Мужчина, танцующий с ней, был красив. Умные карие глаза, казавшиеся еще темнее и глубже в полумраке, пристально смотрели на нее из-под полуопущенных густых ресниц. Тонкие правильные черты лица, смуглый оттенок кожи, каштановые, с легкой проседью волнистые волосы. Он обладал той особенной, мужской красотой, которая сводит женщин с ума во все времена. Голд держал ее в своих руках уверенно, и двигался плавно, несмотря на искалеченную ногу. После многих лет физических страданий, он научился управлять своим телом. Игнорировать боль до тех пор, пока мог ее вынести. Отчасти он перенес свой вес на Эмму, но ей была приятна эта тяжесть. Она чувствовала тепло, исходящее от мужчины. С ним было так спокойно. Он был ее мужем, ее любимым. Все вернулось на круги своя. Она была дома. Все, чего она хотела - что бы это мгновение длилось вечно. Раздался резкий звонок в дверь и танец оборвался. Эмма развернулась и решительно направилась к двери. Это была Мери-Маргарет. Она привезла Генри, который больше всех скучал по Эмме. Сын с порога бросился к ней. Прижимая его к себе, она чувствовала, как бьется его сердце и каждый его удар отзывался ударом в ее измученном сердце. Она посмотрела в лучистые глаза мальчика и горечь потери в ее душе растаяла без следа. Голд проводил Эмму долгим взглядом. Как хорошо он помнил ее энергичную походку! Больше всего он любил в Эмме ее храбрость и силу. Те качества, которых, как ему казалось, он сам был лишен. Она никогда не казалась хрупкой и слабой. Она была Спасительницей. Она спасала Румпельштильцхена много раз и в Той жизни и в этой. Но, в тоже время, как нежна и заботлива она была. Сильное материнской начало переплеталось в ней со страстью настоящей женщины, чувственной, любящей, готовой отдать ему всю себя. При этих воспоминаниях его затопило желание... Он обрадовался приходу мальчишки, давшему ему возможность немного собраться с мыслями. Он не ожидал взрыва столь внезапного желания. Все его мысли были сметены невероятной потребностью вновь прижимать ее к себе, ласкать, вновь изучить все чувствительные места ее прекрасного тела, которые когда-то были ему знакомы. Так много времени прошло, так много бед омрачило воспоминания, что Голд воображал себя непроницаемым для старых желаний, - но оказалось, что он ошибался. Желание вновь быть с ней сводило его с ума. Напрасно. Все осталось в прошлом. Между ними больше ничего нет, кроме горечи воспоминаний. Они постараются найти способ сосуществовать как давно знакомые люди. - Румпель...? Он поднял глаза, взмахом головы откинул волосы со лба. Эмма стояла перед ним, уперев руки в бока - поза была ему знакома. Удивительно, но в ней она не выглядела агрессивной, скорее растерянной. На мгновение он увидел ее, стоящую перед ним в тунике его матери, потерянную, не знающую как объяснить ему неожиданный утренний поцелуй. Смущенную внезапно охватившим ее непонятным чувством к нему. Голд подумал, что их жизни всегда были переплетены. Рок, судьба - можно называть это как угодно. Правда лишь в том, что ты испытываешь чувство, словно знаешь этого человека всю жизнь, словно связан с ним какими-то невидимыми нитями. Тоньше любой земной материи и прочнее всех существующих. Эмма села на диван, рядом с ним. Ее колено касалось его ноги. - Мы любили друг друга, Эмма... - нескрываемая надежда сквозила в каждом слове. - Да, - согласилась она тихо. Голд встал, взял трость, лежавшую на подлокотнике. Протянул Эмме руку. Она молча вложила руку в его ладонь, позволила поднять себя с дивана. Эмма вдруг ощутила острую потребность в его прикосновениях. Темные глаза сияли глубоким чувством. Он может исцелить ее, вернуть ей душевный покой. Только страсть и любовь ее избранника способны это сделать, а ее ответные любовь и страсть вернут Румпельштильцхену надежду и радость жизни. В огне их страсти сгорят все печальные воспоминания. Он целовал ее, нежно, словно вновь открывая свою любовь. Она вдыхала его запах, пробовала его губы на вкус, вспоминая, как это было между ними прежде. Его руки скользнули к ее бедрам, притянули к себе. Эмма, охваченная желанием, провела рукой по его телу, чувствуя сквозь тонкую ткань рубашки, напряженные мышцы живота. Продолжая движение вниз ощутила напряжение, натянувшее плотную ткань его брюк. Снова взяв ее ладонь в свою, Голд пошел в спальню, где все это время спал один. Эмма занимала гостевую комнату, хотя менее, чем кто-либо была гостем в его доме. Подведя ее к широкой кровати, явно рассчитанной не на одного человека, отступил на полшага назад и легко толкнул Эмму на постель. - С прошлого раза, у меня появилось немного больше опыта, дорогая. - мягко и игриво рассмеялся Румпельштильцхен. Уложив ее голову на подушки, он лег сверху и нежно поцеловал то место в ложбинке горла, где быстро бился пульс. Она положила ногу на его бедра, притягивая к себе еще ближе. Уверенным движением Голд задрал ее свитер, припал губами к груди. Нервное напряжение покинуло ее, освобождая место горячей волне желания, охватившей все тело, восторгу, когда он стал обводить ее соски языком, прикусывая кожу. Эмма оперлась на локти и посмотрела на своего возлюбленного. Протянула руки и подняла его голову, заставляя взглянуть на нее. Его глаза были затуманены желанием, таким же сильным, как ее собственное. Он подтянулся и его глаза оказались на уровне ее глаз. Эмма двумя руками обхватила мужчину за плечи и резко дернулась. Теперь он оказался под ней. Крепко сжимая его бедра коленями, наклонилась, касаясь волосами его лица, мягко поцеловала приоткрытые губы. Воспоминание молнией прорезало ее сознание. По-прежнему обнимая, прижалась к нему, целуя с напором, чувствуя его зубы сквозь кожу. Мужчина рывком перекатился на кровати, подминая ее под себя. Он не был больше тем испуганным, робким Румпельштильцхеном, он был - сильным, уверенным, соблазняющим. Он был мистером Голдом. - Здесь правила устанавливаю я, дорогая. - Сквозь насмешливый тон, свойственный мистеру Голду сквозила нежность Румпельштильцхена. Его поведение было всего лишь игрой. Он прекрасно знал, что в случае с Эммой никакие правила не работают. Она была особенной. Именно в этом была ее притягательность. Она подняла руки вверх и он снял с нее свитер. Нежно и сильно провел рукой вдоль ее тела, по груди, талии, бедру. Накрыл грудь теплой ладонью и мягко сжал. Эмма прерывисто выдохнула. Теперь была его очередь соблазнять, подчинять себе. Она приподняла бедра, он стянул с нее джинсы вместе с стрингами, неожиданно красного цвета. Похоже, это ее любимый цвет...- мелькнула мысль в голове Голда. Не прекращая целовать ее, провел ногтями, по внутренней стороне бедра, чуть царапая нежную кожу. Эмма задрожала от желания. Инстинктивно раздвинула ноги, когда его пальцы скользнули в нее. С губ Голда сорвался хриплый стон. Он почти позабыл как это быть с женщиной. Его пальцы погрузились во влажную горячую плоть. Неудержимая волна страсти захлестнула его. Эмма нащупала пуговицы на брюках и нетерпеливо дергала их, пытаясь расстегнуть. Он помогал ей, сдирая с себя одежду. Руки Эммы изучали тело мужчины, вспоминая его. Гладкая кожа, едва уловимый мускусный запах, смешанный с запахом дорогого парфюма. Она чувствовала развитые мышцы под натянутой кожей. Скользнула ладонями ниже, накрывая ягодицы. Сжала. Голд застонал. Он тонул в блаженстве, которое доставляли руки Эммы, блуждающие по его телу. Она выскользнула из-под него и снова оказалась сверху. Казалось, Эмму забавляла эта борьба. Отчетливое ощущение дежавю не покидало ее. Румпельштильцхен запрокинул голову на подушку. Она наклонилась и провела языком по горячей коже на его шее, прикусила бьющуюся синеватую жилку. По его телу прошла судорога. Мужчина издал стон, гораздо громче предыдущих. Дрожа от нетерпения, скользнула рукой вниз, к его паху. Он вжался в ее ладонь и Эмма почувствовала как его кровь пульсирует под ее пальцами. Голд вдруг отстранился и в растерянности уставился на Эмму, словно обнаружил то, чего не ожидал. Она погладила его по щеке, правильно поняв, о чем он думает. Потому что это были ее мысли. Именно так все и было в тот самый первый раз. - Как приятно обнаружить, что наши воспоминания не пустые фантазии, любимый! Эмма запрокинула голову и счастливо рассмеялась. Голд воспользовался тем, что Эмма потеряла контроль над ним и снова вдавил ее в постель, ложась сверху. Он приподнялся, раздвинул ее бедра и вошел в нее, глядя в глаза, именно так, как они это делали, деля в тот год их узкое ложе. В этом страстном единении они сливались не только телами, но и душой, словно и не было разделявший их столетий. Они долго лежали, сплетясь в объятиях. Голд отодвинулся и оперевшись локтем на подушку, внимательно разглядывал ее лицо. Перевел взгляд ниже. На блестящие глаза легла тень от темных ресниц. Протянул руку и коснулся волос, пропуская тяжелые пряди сквозь пальцы. - Я люблю тебя, - с улыбкой прошептал он. - Всегда любил. Во все века, что я прожил. Еще до того, как родился. Эмма нежно улыбнулась и провела подушечками пальцев по тонкому шраму на скуле, прочертила линию подбородка, коснулась приоткрытых губ. Заправила за ухо прядь волос. Мужчина тряхнул головой. - Я избавился от этой привычки. Я больше не боюсь смотреть людям в глаза. - Я знаю, но это было так трогательно... Она приподнялась на локтях. - Помоги мне встать, Румпель. Голд протянул руки Эмме, но едва успев поднять ее, снова сжал в объятиях и жадно припал к ее рту. Не прерывая поцелуя, крепко обхватил ее за талию, словно не желая больше никогда выпускать ее из своих рук. Пошатнулся, теряя равновесие и снова упал на кровать подминая под себя Эмму. - По-моему, тебе пора завязывать с гамбургерами Бабушки, Румпель. - захихикала Эмма. Он отстранился и обвел ее взглядом. Спросил, смеясь, - Что будем делать, жена? Ты голодна? В его голосе слышился мягкий свистящий акцент Румпельштильцхена.