Снежный плен 2

Avt © Том ловко отталкивался палками и скользил лыжами по насту, присыпанному тонким слоем недавно выпавшего снега. Наверно сейчас парень даже не думал ни о чем, на автомате продолжая движения. Желание уйти было сильнее, чем страх перед волками, незнание дороги... Наверно сильнее всего на свете он боялся, что однажды будет себя винить в том, что остался на месте, когда Билл умирал. Поэтому сейчас он продолжал двигаться вперед. Хотя эмоционально и физически парень был утомлен достаточно, но что-то не давало сдаться. Когда Том закрывал на миг глаза, то тут же видел образ улыбающегося брюнета. Того Билла, в которого Трюмпер однажды так опрометчиво влюбился. Милого, доброго, нежного... А когда мгновение заканчивалось, и Том открывал глаза, то видел перед собой только заснеженную дорогу и лес. Тело ломило от усталости, ноги уже давно замерзли, в принципе, как и пальцы на руках. Он испытал невероятное чувство дежавю, когда земля под его ногами задрожала, а навстречу показалась большая машина на гусеницах вместо колес. Сердце парня пропустило удар, а тело полностью отключилось, отправляя его сознание в обморок. И он уже не слышал возгласов родного отца, не видел его слез, и не чувствовал теплых объятий. Bill © Мне вдруг стало так холодно, что я проснулся. И хоть сначала в теле было не так больно, но стоило мне только шевельнуться, как по организму пополз поток боли. Мне даже было сложно определить, что именно у меня болит. Всё. Я не мог открыть глаза, но слышал, как дрова потрескивают в нашем камине. Я наверно и Тома шаги слышал. От этого улыбка поползала по лицу. И хоть я не могу двигаться, я заперт в своем искалеченном теле, но я могу думать о том, что я обязательно помирюсь со своим ежиком. Но мне становилось все холоднее. Вдруг запахло дымом. Наверно Георг снова что-то спалил. Рядом со мной кто-то ходит. Если Георг на кухне, значит это Том. Он волнуется обо мне. Но почему мне так холодно? А боль все сильнее. Тело немеет. Я чувствую, как чьи-то пальцы касаются меня, обжигают. И в секунду приходит понимание, такое странное, но правильное – это не Том. Его нет рядом. Снова треск сучьев, если камин растоплен, то почему мне так холодно? А дымом пахло все сильнее. И кто-то вдруг начал кричать. И в диких криках я узнал голос Георга. А когда сжал ладонь, то обнаружил, что сжимаю что-то мокрое, холодное, похожее на снег. Снег? Я высунул язык и уткнулся им в... Снег. Внутри все вмиг похолодело. Я приоткрыл один глаз. Все расплывалась. Картинка не хотела восстанавливаться. В мутном свете я видел пламя, я слышал крик Георга, несколько секунд и я разбираю его: «Помогите!» Сердце от чего-то подпрыгивает в груди, ибо этот крик наполнен необыкновенным страхом. Страхом смерти? А потом кто-то снова прикасается ко мне, я чувствую, как меня переворачивают. Я вижу перед собой силуэт человека. – Том... – и я еще могу говорить. Он ведь услышал? Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы разглядеть человека. И вновь вернулось понимание того, что рядом не Том. – Кляйн... – понял я. Внутри меня что-то дрогнуло, будто порвалось, когда я обернулся и увидел, что пылают не дрова в камине, а весь домик. И все отчетливее я слышал крики Георга. Он был внутри. Потом картинка снова стала расплывчивой, но только от слез. А потом до меня дошел и его голос: – ... Их больше нет, Билл. Сердце билось мерно. А тело почему-то совсем перестало откликаться на мои импульсы. Я хотел бы встать, но и повернуться не мог. Я хотел бы что-то сказать, но язык мертвой плотью лежал, не двинувшись. Мне было необходимо почувствовать, родной запах, но тут не пахло ничем, кроме гари. Я видел, как дом, окутанный огнем, начинает рушиться. А голос Георга уже давно стих. Но мне казалось, что не прошло и минуты... Я не замечал, как быстро идет время. Меня снова отпустили на снег. А когда ненавистная мне фигура отошла в сторону, то я смог увидеть светлеющее небо. Я видел. Глаза уже привыкли к влаге, которая стояла в них. Я понимал, что это конец, и наверно пора обратиться к богу. Я не планировал умирать и не знал, как это будет. Он стоял надо мной. Смотрел. – Билли, ты прости, что я не нашел другого выхода. Но одна молния не бьет два раза в одно и то же место. И в этот раз вы с Трюмпером не выберетесь из снежного плена. А я молчал. Я смотрел, как из-за горизонта появляется красный диск. Я не знаю, что такое смерть и не планировал ее. Я не хочу умирать вот так. Мне нужен Том. Мне нужна его поддержка. Том, родной, я так много хотел сказать... Где-то рядом раздается волчий вой. И не один. Рычание. – Прощай, Билли... – человек исчезает. А я так и остаюсь лежать на снегу, под небом. Так вот, Том... Времени мало, но знаешь, ты все равно не услышишь этих слов. Наверно ты будешь думать, что я разлюбил тебя, что ты сделал мне слишком больно. И да, даже сейчас мне не так больно, как тогда... Как все это время без тебя. Но я не разлюбил. Не разлюбил. Клацанье зубов. И мне не страшно. Небо. Рассвет. Начало чего-то нового, Том. Мы обязательно начнем сначала. Но я не готов умирать вот так... Avt © Солнце полностью поднялось над горизонтом, освещая уже остывшее пепелище и тело, что так и осталось лежать в луже собственной крови. Белоснежные покровы земли уже давно покрылись темными разводами, каплями, что когда-то мчались в его теле. Солнечные лучи скользили по порванной одежде, по разодранной в клочья коже. Согревали, пытаясь вернуть былое тепло. Недалеко от кровавого побоища лежало пепелище. Поваленная крыша, угли, остатки бревен, которые были когда-то частью сооружения. Пепел лежал вокруг, придавая снегу серость и некоторую мрачность... Том смотрел на это место и понимал, что это еще ничего не значит. Что Билл и Георг выбрались, а труп на снегу – Кляйн. Так ему и надо. Трюмпер смотрел. Не мог пошевелиться. И почему-то по впалым щекам бежали слезы. Он знал, что это не конец. Но почему-то в груди вдруг стало очень тихо, он не понимал, дышит ли он или уже забыл, как это... Рядом стояли другие мужчины, что помогали в поиске Трюмперу старшему. И сам Алекс. Никто не двигался. Все молчали. Том ведь, когда пришел в себя, то отказался ехать в больницу, указывая путь к домику, которую Алекс итак прекрасно знал. Помнил. А теперь, проделав такой путь, находясь на грани нового обморока, Том предпочел бы не видеть этого. Ему казалось, что когда хоть один человек испытывает сильнейшую боль, то в мире происходит какое-то природное явление, вроде сильного дождя, затопления, урагана. Он ее чувствовал. Но вокруг по-прежнему светило солнце, все так же тихо падал снег. Где-то недалеко отсюда выли волки. Том сделал шаг. Остановился. В нос только сейчас ударил запах дыма, сырой шерсти и чужой крови. Еще шаг. А горячие слезы, которых он не замечал, все так же глядя вперед, обжигали. Хотелось вздохнуть полной грудью, хотелось кричать... И он закричал. Громко. Протяжно. Срывая с себя куртку и в голос проклиная всех. Абсолютно. А люди вокруг него стояли неподвижно. Молчали. Никто не смел подойти, попытаться успокоить. Не боится опоздать лишь тот, кто уже опоздал. Белые хлопья падали на окровавленную кожу, на лицо, что так и замерло, искажаясь ужасом. Том несколько раз глубоко вздохнул и сделал несколько больших шагов, падая у тела. Секунда. Две. Три. – Том... – Алекс боялся, что сам сойдет с ума. Но сын его и не слушал. Он начал колотить кулаками мертвое тело, пачкаясь кровью и громко хохоча. Стало понятно, что он сейчас не совсем в себе... – Том... – Алекс подбежал к сыну и, наконец-то, с облегчением выдохнул – не Билл. – Ненавижу, скотина, слышишь?! – Том вновь ударил кулаками по бездыханному телу бывшего одноклассника. – Ненавижу, ублюдок! – Том, не стоит так... – попытался оттащить его от тела. – Не смей меня трогать! – орет, - Ты не знаешь, что он сделал! Ты не знаешь, что мы с Биллом пережили! А он! Он... – встает на ноги и тыкает пальцем в тело Кляйна. – Я ненавижу его! И тут Алекс понимает, что облегчение, что пришло, когда он не опознал в лице трупа ни одного из друзей сына, вновь сменилось болью. – Август, – Алекс окликнул рослого мужчину, – по следам посмотришь? – друг кивнул. Не так давно Август ушел в отставку, распрощавшись со службой в одной из воинских частей. Теперь он занимался охотой. Но на просьбу Алекса о помощи в поисках сына, откликнулся сразу. Том подошел к пепелищу, чувствуя, как внутри что-то неприятно сжалось. Он не верил и не поверит, что его друзья погибли там. И пусть случится чудо. Пусть случится все, что угодно... Еще двое мужчин в белых костюмах подошли к сгоревшему дому и начали разгребать завалы. – Послушай, – Алекс приобнял сына за плечо, – они выжили, спаслись, просто... – Я знаю. – Том, тебе надо в больницу... Там мама... – Вы разводитесь? – он поднял на отца колкий взгляд. И понимал ведь, что это не место для такого разговора, но поделать ничего не мог. Надо было отвлечься хоть на что-то... Хотя и эта тема приносила ему боль. – Том, это ничего не значит. Это случилось не из-за вас с Биллом. И даже не из-за Симоны. Наш брак с твоей мамой уже дано был нестабильным... – Да, но почему-то я узнаю об этом только сейчас... Самый последний. Даже Билл знал, да? – Симона ничего от сына не скрывает, я не мог ей запретить... – Но ты мог рассказать мне, быть может, ничего этого, – махнул рукой на развалины, – не было бы. Ты во всем виноват! – Том... – тихий голос. – И в их смерти тоже! – проговорил он и, развернувшись, пошел прочь. Алекс только и смог, что вздохнуть да с болью в глазах посмотреть в след сыну. Тома нашли живым и это несказанная радость... Но что станет с ним, когда его любимого найдут мертвым? А на другое мужчина уже и не надеялся. И хоть он не знал подробностей всей истории... Наверно просто на интуитивном уровне чувствовал, что между парнями случилось что-то нехорошее... Том отошел недалеко. Стоял и смотрел куда-то далеко, туда, где горы, где нет этой чертовой боли. Хотя глупо вот сейчас говорить о собственной боли, ведь в нем самом все онемело. Просто онемело. Но он жив. А кто-то ведь умер. Tom © Могло бы все быть иначе? Мог бы я не уходить? Не психовать? Но я ушел, оставив тебя. Ты был прав, когда говорил, что я трус. Помнишь? Тогда ты мне хорошо объяснил, что значит быть смелым. Ты многое мне объяснил. Только видимо я не все понял. И все эти три года, что мы были вместе, я ревновал тебя, я так сильно боялся потерять, что в итоге и не заметил, как сам начал отталкивать. Ты прости, что я оставил тебя. Прости, что так сильно был ослеплен собственной гордостью, прости, что я всегда находил причины для того, чтобы срывать свою злость на тебе. Хотя таких причин просто не существует... Наверно ты умирал и думал о том, какой же я эгоист, раз оставил тебя. Малыш, я все на свете отдал бы за то, чтобы повернуть время вспять... Но знаешь ведь, что это невозможно... А с моим дурным характером... Даже если бы это получилось, я все равно совершил бы все те же ошибки. Я пока еще до конца не понял, что тебя больше нет, что я говорю это все в своем сознании и ты меня не слышишь. Но я верю, что однажды мы сможем все начать сначала. Я помню, как мы с тобой каждую пятницу или субботу, ходили куда-то вместе. Я помню, как ты улыбался и ловил каждый мой взгляд. Как же сильно ты меня любил. И как же сильно я был не уверен в себе, раз не видел ни твоей любви, ни всей твоей отдачи, твоей верности... Конечно, я буду очень долго корить себя за все, что сделал... Но я будто только сейчас отошел ото сна. Длительного кошмара. Мы жили все вместе на одной территории слишком долго. Мы ведь были еще так глупы... – Том! – вздрагиваю, оборачиваясь на голос отца, сердце замирает, когда я вижу, как из развалов... Двое мужчин выводят кого-то... Avt © Пока Том разглядывал вершины гор, стараясь донести свои чувства Биллу, разговаривая с любимым внутри себя, группа мужчин начала разгребать завалы. Сгорело все. Хата не была большой, поэтому им удалось быстро добраться и до двери в подвал, где уцелел только источник, что был из камня. На своем пути они не нашли ни одного трупа, ни одного намека на чью-то смерть. И это радовало. И в один момент, кто-то слишком тихо, но отчетливо попросил: – Помогите. Мужчины пробрались к чану, в котором барахтался практически не пострадавший Георг. Когда дом загорелся, парень сначала сильно напугался, заметавшись, заорав. Он обжигался и боялся, что вот-вот и сам вспыхнет, словно спичка. Удалось развязать веревки. Голова уже кружилась от жара и от дыма. Вокруг все полыхало, выбраться наружу возможности не было. Но в самые опасные моменты наше тело способно на многое, дабы сохранить жизнедеятельность организма. Георг прорвался в подвал, скатываясь по ступенькам кубарем и, ныряя в источник. Он понимал, что вода тут итак никогда не остывает, а если огонь нагреет чан, то парень может свариться заживо... Но другого выхода не было. – Георг! – Том бросился к другу, обнимая ослабленное тело. – А Билл? Вы нашли Билла? – оглянулся к мужчинам, но те лишь отрицательно покачали головой. Том был рад, что Георг смог уцелеть, но страх за Билла возрастал с каждой минутой. – Он был с Кляйном... – хрипит Георг и отключается. Его тут же подхватывают чужие руки. – Но Кляйн... – он оглянулся на труп бывшего одноклассника, который кто-то уже укрыл курткой. – Несите его к машине, надо уезжать... Надо доставить вас в больницу! – Алекс проследил за мужчинами, которые перенесли Георга к транспорту. Но Том не думал уезжать, ему было необходимо найти Билла, без него никуда. Но время было не на его стороне. И с каждой минутой его организм слабел, не давая парню выбора. – Не поеду! Надо искать Билла! – конечно, Том попытался возмутиться. Но даже он на краешке сознания понимал, что сейчас ничем тут не поможет. Алекс слишком долго искал сына, чтобы рисковать им сейчас. Да, Тому скорее всего придется принять тот факт, что Билл погиб, но не сейчас... Мужчина хотел увести сына как можно подальше, чтобы в момент, когда тело мальчишки будет найдено... – Том, – голос дрогнул, – Том, тебе тут не место! Тут остаются мои люди! Сюда уже выехал отряд полиции и скорой помощи. – Нет, я останусь тут! – ноги почему-то подкашивались, во рту как-то резко пересохло, а дышать стало сложнее, в один миг все вновь закружилось... Земля сменилась небом, а где-то совсем рядом раздался голос: «Мы последнего нашли!» Tom © Это была невероятно красивая долина. Мы с Биллом шли, даже за руки не держались, просто о чем-то разговаривали и почему-то я чувствовал себя невероятно счастливым. Повсюду цветы, недалеко лес, в котором мы точно прогуляемся. Но вот он толкает меня и я падаю прямо в траву. Конечно, ударяюсь, но молчу, улыбка ни на секунду не сползает с моего лица. Билл тут же садится на мой живот, тоже улыбается. Он невероятно красивый. Всегда. – В тебе наверно совсем нет недостатков, да? – веду ладонями по его бедрам, по бокам, пальцами пробегаю по ребрам, Билли дергается. – Их много, просто ты, влюбленный болван, не видишь их! – посмеивается, на секунду накрывая своими ладонями мои руки и тут же притягивая их к своим губам, целует. Я смотрю на него снизу вверх, наслаждаюсь его лаской. Малыш трется щечками и губами о мои руки, сжимает их в своих ладонях и почти мурлычет. Зачем-то согревает дыханием, хотя тут итак тепло. – Но я твой самый большой недостаток... – почему-то волна небывалой тоски медленно расплывается в груди. – Не говори ерунды, Том, – склоняется ко мне, – ты мой. Ты просто мой! Я верю его голосу, прикрываю глаза и тихо всхлипываю. А он продолжает согревать меня своим дыханием. Его глаза блестят огнем, я влюблен в них, я влюблен в каждый его взгляд... Я прикрываю глаза. Тяжесть его тела, его касания, движения, тепло... Я так хочу сказать ему, что я люблю... Хочу, чтобы он знал. И хочу открыть глаза, чтобы снова увидеть его. Но что-то не дает мне этого сделать... – Ты мой... Ты просто мой... – я все еще слышал эхом его голос, но ощущение его присутствия исчезло. А я все пытался сказать, что люблю, что мне от чего-то невероятно больно... Или стыдно. Я даже понять не могу, что чувствую, знаю только то, что люблю... И мне очень хочется донести это до Билла. Но больше нет приятного запаха цветов, я не чувствую под собой колкой травы и нагретой солнцем земли. Я пытаюсь ощутить его дыхание на своих ладонях, его тепло... Но ничего. – Том... Свет. Боль. Ярко. Сложно шевелиться. Где я... – Спокойно, Том... Все хорошо, – боль в груди, а голос знаком, не могу до конца уловить интонацию, – Он очнулся... Прикрываю глаза, ведь они начали слезиться. Свет слишком яркий. – Том... Слава Богу... Кто-то касается меня, но даже простое прикосновение причиняет боль. Снова пытаюсь понять, где я... И до меня теперь доходит... В больнице. Последние моменты перед обмороком... Я вспомнил. Во рту пересохло и горло сводит. – Напоите его, только немного... Голос холодный. Будто все так и должно быть. А потом я вновь попробовал открыть глаза и увидел... – Мама... – в этот же момент моих губ касается край стаканчика. Вода. В этот момент я понял, что у воды есть вкус. – Тихо-тихо, милый, я тут... С тобой... – она тут же забирает стакан, не давая мне возможности напиться водой. – Все хорошо, главное, что ты в норме... – Билл... – какого хрена мне так трудно говорить? В голове вечерний звон колокола наяривают. – Том, сейчас главное, что с тобой все хорошо, что ты... – Билл... – а голос набирает обороты, сердце все быстрее бьется. – Ты ведь знаешь, что наш отец связался с Симоной, Том? Как ты можешь при мне о нем спрашивать?! – Мама... – но сказать что-то еще у меня не выходит. Я прямо-таки чувствую, как веки мои тяжелеют, закрываются, и мое сознание снова погружается в темноту. Миг и я снова смог открыть глаза. Только уже не было этого противного света, горел лишь ночник на небольшом столике у кровати. В другом конце комнате, в кресле, сидел человек. Спит? – Эй... – опять пить хочется. Но в этот раз я прямо-таки чувствую, что сил во мне прибавилось, – Дайте мне воды! Человек в кресле вздрагивает. Папа. Узнаю его по густой щетине. Его измученный вид не требует объяснений... Усталый взгляд, складочка между бровями, хмурость... – Какой ты громкий... – он медленно подходит ко мне, – Я рад, что силы возвращаются к тебе! – помогает мне сесть, чувствую слабою боль в затылке и пояснице. – Выпей... Вода странно действует на меня. Теперь я отчетливо слышу голос отца и даже вижу его в тусклом свете ночника. Наверно у меня должно быть много вопросов... И они есть, но задавать я их не хочу. Точнее, не хочу услышать те ответы, которых боюсь до смерти... – Все закончилось, Том... – говорит в пол-голоса. Не знаю, что значит его спокойная интонация, а может, просто не хочу знать... Я идиот. Какой же я идиот. – Совсем все закончилось? – Ну, родители Кляйна подают на нас в суд... Мы с твоей мамой разводимся... Ты лежишь тут... Наверно всё только начинается. – Все-таки разводитесь? – это лишь попытка не думать об участи Билла. – Да, прости, что все так. Но ты должен понимать, что не Симона стала причиной развода. И даже мои чувства к ней – не причина. Все началось уже давно... – Неважно, когда случилось... Происходит это именно сейчас. – Том, когда ты повзрослеешь... – Не пойму, - перебиваю, отчаянно пытаясь повысить голос, но в горле тут же становится сухо. – Я... – Выпей, говорун разговористый. Раз собрался учить отца, то будь добр рычи, а не рявкай. – Вы не могли все решать за моей спиной, – видимо эта тема сильно цепляет меня, раз по груди уже разливается холодное чувство обиды. – Но мы решили, Том! – И что? Вы думали, что я не узнаю?! Да, придурок Том не заметил бы, что вы с мамой разъехались, а Симона незаметно вышла за тебя! Ну, пап... – Том, ты еще слишком глупый... – он хмурит брови и смотрит на меня. Через секунду его лицо вновь приобретает спокойное выражение, что он сейчас чувствует? О чем знает? Скажет ли мне о Билле правду? – Да плевать... – как-то само собой вырывается из моих губ. Да, я подавлен... И трус. Просто боюсь задать вопрос. Спросить. Всего несколько секунд, пара слов, мгновение голоса... И вот вопрос готов. Но я не могу... – Том, ты сильный, ты все переживешь... Я отворачиваюсь от него. Закрываю глаза, последнее, что я вижу – больничная стена. Его смерти я не переживу. От автора:

Я местами не отвечаю на коменты, потому что боюсь написать лишнего в них, но вы их оставляйте, пожалуйста ;D Всем благодарность и много-много безумных зеленых слоников ^^ Ну, вы поняли))