Взрослые дети

Жан идет неспешно, попеременно позволяя телу отдыхать. Сначала он расслабляет плечи, сосредотачивая вес и опору на мышцах спины. Потом руки болтаются как плети. Потом мышцы живота. И снова: плечи, спина, руки, живот. Ужасно хочется дать отдых ногам. Просто до боли. Будь он один, наверное, он бы застонал. Или даже закусил бы губы и рычал сквозь зубы. Он бы и сейчас порычал, он недавно выяснил, что у него получается. Тихонько, но так, чтобы девчонки обернулись и парни покосились бы с уважением. Он совершенно мальчишески, глупо, детски гордился этим. Такую гордость испытывает тот мальчик, которому первому из ватаги удается пронзительно засвистеть. Тот первый, после которого спустя пару дней всю улицу и дворы постоянно оглашает звонкий свист. Свист – самое важное умение, если тебе меньше десяти, и чем раньше ты обучаешься этому, тем ты круче. Свистеть Жан научился третьим во дворе. А теперь он выяснил, что его горло может издавать этот примитивный, грозный, грубый звук. Не как у рассерженного щенка (такой звук выдает Конни), а даже лучше, чем у Райнера! Выяснил он это случайно, в той вылазке. Он так впечатался в шею титана, с такой силой полоснул клинками, что руки заныли от запястий и до плеч – онемели, наполнились болью, и он полетел. Падал и рычал от боли и злости. Но рычал же! Потом, немного отстав от обоза, чтобы его не слышали, он тихо рычал про себя, просто наслаждаясь тем, что получается. Ему не нужны доказательства того, что он мужчина. Вопрос об этом не стоит – он мужчина, Леви мужчина, Конни мужчина и какой-нибудь тринадцатилетний кадет в Тросте со шваброй в зубах – тоже мужчина. Кто в кровище искупался – уже взрослый. Жан даже не задавался вопросом своей силы и возраста. Да, он не такой опытный и сильный, как капрал – это придет со временем, если у него есть время. Да, ему нельзя заваливаться в таверну, выползая через пару часов на карачках. Но это не от возраста, а из-за денег. Жалование ограничено, рядовым вход воспрещен. Как получит нашивку младшего офицерского состава – так и по кабакам пройдется. Всему свое время – это он понимал и принимал — отстраненно и спокойно. Вообще-то… после того, как он просрал шанс попасть в полицию, после того, как откинул это желание, которое вело его три года… он как-то ничего не хотел. Ничего нового. Перегорел. Его желания сосредоточились на простоте: хотел выжить, хотел получить свой выходной вечер, хотел поржать с ребятами, иногда хотел изловчиться и перехватить Сашку, которая возвращалась с промысла. Ну или посмотреть украдкой на девчонок. На Микасу — лучше всего. Но они все ничего. И тут такое. Такое… странное. Что-то, что заставило его вспомнить, что он еще… почему именно он еще не дотягивает до того же Леви и его парней. Что-то, что заставило его изумленно радоваться. И так глупо играть с самим собой, как делали тысячи и тысячи пацанов до него. Тихонько рычать, изучая новую особенность голоса. Непривычного. У Жана тихий голос. Тихий, какой-то низко-звонкий. Надменный. Никто не усомнится, что слышит пацана, если Жан заговорит. Но теперь… теперь он прислушивается к себе. Днями, милями в пути, ночами… и понимает: теперь никто не усомнится, что слышит парня, мужика. У него низкий и хрипловатый голос. Конечно, хрипловатый! Он же чуть ли не сорвал себе горло, пока игрался втихаря, как дите! Зато! Он вовремя просек нечто важное! Если не следить за собой и начинать вещать на эмоциях – его голос давал петуха. Поэтому он и не рычал прилюдно, хвастаясь этим новым навыком, как когда-то свистом. Опозориться вообще не здорово! Жан иногда отстает в обозе и, если очень скучно в пути, – он рычит. Жан — солдат и давно вырос. А еще ему когда-то сказали, что он вроде как соображает. И в глубине души он знает, что он соображает. И именно поэтому смеется сам над собой. Действительно смеется. Хмыкает, поджимает губы и прибавляет шаг или пришпоривает лошадь. Затыкает себя. Он — ребенок, который даже не задумывается о том, что он играет. Просто любопытство. Просто изучение себя, как делали тысячи и тысячи до него. Он взрослый и сильный. И он отчаянно боится, что кто-то застукает его за глупым занятием. Соображает же!