«Here he comes, he's all dressed in black Beat up shoes and a big straw hat He's never early, he's always late First thing you learn is you always gotta wait I'm waiting for my man…» Velvet Underground
Глава 1. Глеб Солнце жарило сквозь поверхность джинсовой куртки, нагревая спину, кидалось в глаза, лучами разрезая волосы, падающие на лицо из-под капюшона. Я быстро шёл мимо домов, покрытых разноцветными «плевками»: отклеенными рекламами и облезлыми объявлениями, шаблонными рисунками и надписями из змеевидных или, наоборот, острых агрессивных букв. Хотел бы я встретить того, кто пишет здесь эти красивые и непонятные слова, кто видит в них смысл. Хотел бы я встретить… кого-то, кто дал бы мне смысл. Я хожу по городу быстрым шагом с флегматичным лицом, отталкивающе свободолюбивым и недоверчивым. Я не нравлюсь людям, потому что странный и требовательный. На деле же, как голодная собака, высматриваю и рыскаю в поисках чего-то. Сначала окружаю себя людьми, потом бегу от них в поисках одиночества. Сейчас затишье в моей жизни подзатянулось: четыре стены, сигареты, одиночные игры на компе и авторское кино — как любая слишком долгая диета надоели. Выражаясь образно, захотелось наесться чем-нибудь неполезным и острым, солёным или, наоборот, приторным, набить оскомину кислым, чтобы снова захотелось уйти в себя и наслаждаться тягостью одиночества. Гастрономические фантазии не окончились, когда я вошёл в кафе, оглядывая помещение. Из-за столика у окна она, на секунду подскочив на месте, замахала мне кистью руки. Я скинул капюшон и, подойдя к ней, наклонился, приветственно приобняв и получив влажный след от её губ в районе виска. Я молча снял джинсовую куртку, небрежно смяв и бросив её через спинку кресла. — Козырное место выбрала… — проговорил я, глядя через стекло окна на улицу, где стояли кашпо с цветами вроде петуний. — Ну так! — усмехнулась она, поправляя прямоугольные очки в чёрной оправе. — Я, не будь дурой, уже три раза место поменяла, пока тебя ждала. Я слегка улыбнулся, просматривая меню, известное мне почти что наизусть, которое любезно протянул официант. Смотреть в него было не обязательно, но я листаю его каждый раз. Просто так, растягивая удовольствие. Она с пол-оборота начала громко рассказывать свои новости. Потом, впрочем, как обычно, спросила меня: — Ты-то как? Я замялся, наклонив голову набок. Звучно выдохнул и промямлил: — Да так… да как-то так… — саркастично искривив губу. — Могу посоветовать кино к просмотру. Она иронично глянула на меня из-под тёмных бровей. — Всё ясно с тобой. Значит, сегодня напьюсь. Ты же знаешь, — она импульсивно замахала руками, — я должна напиться за тебя! Ты не пьёшь, тебе нельзя — мне можно, а учитывая скуку, в которой ты живёшь, я просто не могу не напиться! Она любит поговорить, из неё не надо ничего вытягивать клещами — это комфортно, потому что я чувствую себя гармонично, молча́ рядом с ней. Мы не видимся по полгода, потом встречаемся так, как будто не расставались. Думаю, наше регулярное и продуктивное времяпрепровождение связано исключительно с тем, что у неё никак не мог появиться постоянный и длительный партнёр, отвечающий её требованиям, а я удобный вариант. С одной стороны, я — не какая-то её подружка-соперница, алчущая приключений и тайно завидующая или осуждающая. С другой — не просто мужик, который спит и видит — затащить её в постель. Я не потащу, её уж точно. Меня возбуждает лишь её острый ум, саркастичный язык и откровенность, порой даже чрезмерная, но именно она даёт ощущение, что у меня кто-то есть, есть некое подобие друга. Я временно ощущаю, что не одинок. Сейчас мы интеллигентно и интеллектуально посидим, потом погуляем часа полтора по городу, потом пойдём в какой-нибудь прокуренный бар, она будет много пить и много говорить, я буду сидеть напротив неё, трезвый как стёклышко, слушать, думать, курить, запоминать и поздно вечером посажу её в такси. Всё пошло по накатанной и в этот раз. Вечер набирал обороты в ирландском пабе. Она становилась похожа на буйную женщину-воительницу. Тёмные волосы, забранные в хвост, растрепались по лицу, декольте открыто приглашало. — Представь себе, жду я его в комнате вся из себя такая романтичная, а тут появляется он, совершенно голый, — она делает паузу, ожидая моей реакции. Я лишь внимательно смотрю на неё: кисти рук готовы вновь взмыть в воздух подобно голубям, начав эмоциональный полёт. — Так вот… абсолютно голый! Понимаешь?! Какая на хуй романтика? — она разрывается хохотом. — Я думаю, ладно, была не была. А он заваливает меня сходу на диван, сразу раздел по-быстрому без всяких, залёг и… хер на меня положил. В прямом смысле положил. И тут меня прям добесило. Я ему как рявкну! Говорю: ты — сексист! — Что? — недоумеваю я. — Это мужской сексизм! Отвратительный сексизм! В жизни мужики кладут на нас хер, в постели ещё хер положил, а я-то хер на него положить не могу. Это однозначно унизительно, когда на тебя хер кладут, а ты не можешь… физиологически… — Ты ему так и сказала? — Да! А что мне оставалось делать? — Он, скорее всего, испытывал нежные чувства, знаешь ли, прижимаясь к тебе хером… Не? Хотя я уже сам не уверен в правильности своих слов… — Дорогой, ты единственный мужчина, который пытается понять женщину. — А ты ущемлённая феминистка! — со смешком вырвалось у меня. Она расхохоталась, с грохотом поставив бокал с пивом на деревянный стол. — Видишь ли… в той ситуации это было оправдано — ни тебе неккинга, ни тебе петтинга… Никогда не позволю мужику класть на меня хер! Её пошатнуло, но я успел подхватить её под локоть. Хрупкостью она не отличалась, и в плане перепоя можно было не беспокоиться. Она крепкая. Она сильная. Она бы с радостью стала нежной и слабой, но никто не дал ей обрести эти качества. Когда мы стояли на улице, вдыхая вечерний воздух вперемешку с никотином, мне стало жаль её. Все, с кем столкнула нас жизнь, меняют нас незаметно и безвозвратно. Я посадил её в такси, а сам пошёл пешком. Двоякое ощущение внутри извивается змеёй, когда идёшь по ночному городу. Я получаю удовольствие, когда мимо проносятся редкие автомобили, когда улицы горят всевозможными мелкими огнями, когда каждый встреченный на дороге человек привлекает внимание, потому что он переживает примерно то же. И параллельно возникающий животный не то чтобы страх, скорее, инстинктивное чутьё, когда ты настороже, словно зверь, пробирающийся в поисках добычи, желающий остаться незамеченным…***
Два подвыпивших дружбана загулялись в этот прекрасный пятничный августовский вечер. Жизнь уже не казалась такой нудной, как все четыре предыдущих дня, но, тем не менее, чего-то не хватало для полного счастья. Это всё ещё злило. Никуда не спешащей, неуверенной походкой они двигались по пустынной улице под светом фонарей, когда один из них, не поднимая взгляда от асфальта, узрел впереди худые ноги, обтянутые в узкие чёрные джинсы. Голова его инстинктивно приподнялась, ожидая увидеть обладательницу стройных ног. Но сколь велико было удивление, смятение и одновременно поднимающееся чувство ярости в груди при осознании, что ноги эти принадлежали странному парню со слегка сутулой фигурой в джинсовой куртке, из-под капюшона которой выбивались торчащие в сторону прямые волосы. Грусть и разочарование сомкнули щупальца на и без того надломленной душе менеджера среднего звена, которую он так рьяно пытался напоить весь вечер, дабы утолить её внутреннюю жажду. — Хипстер, бля! — вырвалось у него. Он даже не успел удивиться тому, откуда иностранное слово всплыло в голове, хотя сам сегодня писал в интернете ругательные комменты по поводу женоподобных парней. Когда «хипстер» не обратил на его слова никакого внимания, рука сама рванулась вперёд, преодолевая расстояние. «Если ты мужик, так ответь по-мужски…» — быстрая мысль рябью пробежала в мозгу. Но координация подвела, кулак пролетел, не попал в челюсть. Приятель же вместо того, чтобы поддержать товарища, остановился и успокаивающе и пристыжающе забалаболил: — Да ты чё, Саш, да что ты вдруг… А странный парень, словно ничего и не было, скрылся за поворотом, растворившись во тьме ночного города…***
«Хипстер, бля!» — всё ещё эхом отдавалось в моей голове. Минуту или две назад? Я взял сильнее вправо, поравнявшись с ними, и лишь боковым зрением увидел летящий в меня кулак. Либо быстрая ходьба и условный рефлекс спасли меня, либо количество выпитого парнями навредило глазомеру, и удар, летящий, как подразумевалось, в челюсть, пролетел мимо цели, лишь проскользнув по губе. Нескольких секунд их недоумения то ли от неточности выпада, то ли от моей флегматичной реакции, дали мне возможность ускользнуть. Я быстро шёл прочь, слыша, как они ругаются за моей спиной. В голове пульсировал ритм, ободранная губа горела. Я плотнее надвинул капюшон, прибавляя шаг. Внутри всколыхнулось чёрное зло, которое всё это долгое время спало, не высовываясь. Я смотрел во тьму, листвой нависающую над моей головой, растекающуюся впереди на тёмном неосвещённом асфальте, пропустил это зло сквозь себя, погасив с шипением, как фитиль свечи. Я вернулся домой, набрав на домофоне код, просигналив в квартире, что я иду. Поднявшись на этаж пешком, потянул за ручку двери, которая была не заперта, её, видимо, услужливо открыла мать. Мне не пришлось объясняться с ней из-за разбитой губы, потому как она ушла в комнату, не сильно желая видеть меня посреди ночи. Я потушил коридорный светильник, скинув драные кеды, и впотьмах прошёл в свою комнату. Бросил куртку на стул, заваленный моим же барахлом, и включил комп. В темноте загорелся синий огонёк, замигала красная лампочка, монитор осветил метр стола, а я отправился в ванную, вымыл лицо, посмотрел в зеркало на усталую белёсую физиономию с синяками под глазами. Кровь капельками выступала на содранной губе. Мне стало противно, что рука этого подвыпившего парня угодила мне в губы, скользнула по ним, задев слизистую рта. Я подумал о том, что он бухал весь день, потом ссал в подворотне, а позже этой рукой… Какое-то неосознанное унижение пронеслось по спине, я яростно намылил руки, намылил лицо, потом смывал водой раз, другой, третий. Волосы намокли, прилипая к лицу, они свисали сосульками на плечи, касались футболки, пропитывая её влагой. Недовольно двигая скулами, я разглядывал свою физиономию в зеркале. Залил раненую губу хлоргексидином, взлохматил мокрые волосы полотенцем и отправился к компьютеру, который шуршал, как шмель в траве. Включил aimp, найдя в закладках старую британскую рок-группу, прибавил громкость, надев наушники. Пальцы мои бегали по клавиатуре, глаза шарили в просторах интернета, когда мозг зафиксировал слово, потом фразу, которая прорвалась в разум, пробежала по нервным волокнам, как по проводам, приняв информацию, рука, трепетно обнявшая беспроводную оптическую мышь, скользнула в сторону, пара кликов, любопытство… и поток смысла, ворвавшегося в сознание.