История принца.

— Уже завтра… — директор едва слышно вздохнул и покинул кабинет Зельеварения, оставив Снейпа наедине со своими мыслями. Шаги Дамблдора слышались до тех пор, пока он окончательно не покинул подземелье. Только что между профессором и директором состоялся весьма трудный разговор. Дамблдор, конечно, не подумал об этом, когда упомянул о том, что именно Северусу придется оберегать мальчика от нависшей над ним опасностью. Не подумал, что если простое упоминание об этом ребенке вызывает в нем немыслимую боль и ярость, что будет происходить в его душе, когда он будет видеть его. Спустя несколько минут Северус уже закрыл тяжёлые тёмные портьеры, что висели над двумя небольшими окнами его комнаты. Он прошёл к комоду, переоделся в ночную рубашку, освободившись от плотного чёрного сюртука, и приготовился ко сну. Зельевар расположился в неудобной односпальной кровати, но заснуть так и не смог. Всю ночь в голове профессора крутились слова Дамблдора, а его рациональный ум уже вырисовывал и рассчитывал то, что произойдёт за весь этот сложный год. Но самой надоедливой мыслью была та, что заставляла его рисовать в своём воображении образ мальчика.Внешность Гарри, как он считал, обязательно будет недурна, в этом он почти не сомневался, а вот его душа обязательно мелкая и чёрствая, в чём он был уверен более, чем на все сто — он ведь сын Джеймса. Другим быть он не мог. Северус пролежал в постели довольно долго, но заснуть так и не смог. Он на ощупь отыскал палочку в ящике прикроватной тумбы, где оставлял её на ночь. — Люмос, — недовольно прошипел он, и конец палочки озарился синеватым ровным свечением. Северус окинул комнату взглядом в поиске того, чем мог бы занять себя. Он подошёл к огромному книжному шкафу. Профессор пару минут осматривал корешки книг, проводил по ним ладонями, останавливался не надолго и продолжал дальше. Но тут его взгляд остановился на книге, казалось бы, ничем не отличающейся от остальных, и было непонятно, почему Северус выбрал именно её, осторожно вытянув за корешок. Книга эта в самом же деле оказалась колдо-альбомом: все фотографии в ней, которых было не так уж и много, двигались, передавая не только выражения лиц, но и всю атмосферу моментов, заснятых на них. На первой странице была помещена большая колдография, на которой двигались, улыбались, переминались с ноги на ногу выпускники Хогвартса, заканчившие школу в один год вместе с ним. Здесь были все выпускники со всех факультетов, но Северус никогда бы не оставил её у себя, если бы на ней не было Лили — красивой рыжеволосой девушки с вьющимися локонами и глубокими зелёными глазами. На всех следующих страницах тоже двигались изображения этой девушки — какие-то изображали её по пояс, некоторые в полный рост, на нескольких было видно только лицо. Но все эти снимки были обрезаны по бокам с одной или двух сторон, на которых ранее «красовались» Джеймс и другие мародёры. Все эти сохатые, бродяги, лунатики и хвосты совсем не были теми, кого Северусу хотелось бы видеть вновь.Даже на колдографиях. Но на последней странице находилась особенная колдография, единственная, на которой не были отрезаны края. Единственная, на которой были только они вдвоём — Лили Эванс и Северус Снейп. Аккуратно закрыв альбом, Северус, наконец, оторвался от него и поставил на полку. Альбом ярко выделялся от всех остальных книг, стоящих рядом с ним, потому что на нём не было ни единой пылинки… Северус снова вернулся в постель. Спать не хотелось, но он чувствовал, что сможет заснуть теперь. Его тонкие руки едва заметно подрагивали. — Нокс, — разрезал тишину его голос и тут же привёл за собой ещё более звенящую темноту и тишь. *** Уже с утра в стенах Хогвартса вовсю кипела жизнь. Эльфы-домовики уже начали свои приготовления к пиру распределения, привидения факультетов обсуждали свои, ведомые лишь им, новости и проблемы, а профессора могли привести свои кабинеты в рабочее состояние, если ещё не сделали этого ранее. Но перед большинством профессоров стояла только одна задача — провести последний свободный день так, как им хочется, потому как все учебные планы были составлены еще в период летних каникул, кабинеты приведены в рабочее состояние незадолго до этого дня, а защита философского камня была в активном режиме. Тем более, каждый профессор поставил свою защиту, разделив проход к тайнику на несколько уровней и поставив на защиту огромную трёхголовую псину. Волноваться было не о чем. Но вот только уже завтра все профессора окунутся в работу, проверку огромных кип свёртков с сочинениями, в которых будет столько ошибок, что волосы встанут дыбом. И так каждый год. Особенно не повезло профессорам, что совмещали ведение предмета с деканством одного из факультетов. И, конечно же, Северус был одним из этих профессоров. Но сейчас, казалось, даже воздух кипит в ожидании того момента, когда по коридорам Хогвартса начнут сновать сотни беспокойных и опаздывающих учеников. Часы убегали один за другим, приближая Северуса к тому моменту, когда он окажется попросту привязанным к маленькому ребенку, потому что тот не может себя защитить. Потому что двух отданных за него жизней ему не достаточно. Потому что он избранный, что бы это ни значило. Сейчас только обед, стрелки часов указывают ровно на двенадцать, а это значит, что Хогвартс-экспресс прибудет на платформу через 9 часов и ни минутой позже. Снейп стоит у парадных дверей, никого из профессоров сейчас не слышно. Вероятно, они производят последние приготовления, но только не он. Северус уже давно готов к учебному году. К учебному году, но не к мальчишке Поттеру. Только не к нему. Живое напоминание того, что он потерял одиннадцать лет назад. Напоминание того, что он сам в этом виноват. Что может быть хуже этого? Хуже, чем самая сильная скорбь, заключенная в живом ребенке. Профессор сделал неуверенный шаг вперёд, будто после долгого сна, потом еще несколько, но уже более уверенно. И снова. Он направлялся к виадуку. Не то чтобы в этом был какой-то определенный смысл — ему просто невыносимо было стоять на месте. Нужно было идти, спешить, убегать. Куда-нибудь, только подальше от этих стен, но как бы далеко он не отходил, легче не становилось ни на йоту. С каждым пройденным шагом все как будто бы становилось только хуже, будто он был привязан к этому месту всеми своими фибрами. Он чувствовал, но связь эта не приносила радости никому, она была болезненной. В первую очередь для него самого. Деревянный мост, воспаряющий над горным ущельем, сотни метров под подошвами туфель, уверенно стоящих на помосте. Вороная мантия развевается, тихо хлопая по спине с каждым сильным порывом ветра. Тут всегда именно так: в Хогвартсе в этот день всегда жуткая буря, сильнейший ветер и тяжелые тучи, но перед приездом экспресса с учениками само небо успокаивается. В этом есть пародоксальная закономерность, и эта одна из тех загадок, которую он даже не захочет разгадать. Северус не думает об этом, его занимает другое… Он всегда видит дальше собственного носа, как бы не звучало это по отношению к его внешности, но он видит до тех пор, пока наблюдает, в отличии от остальных. Профессор прислушивается к звукам птиц, но слышит только ветер, его руки давно охладели, но он почему-то этого не чувствует. Таких, как он, выращивают только подземелья. Они дают душе разложиться, медленно почернеть, увязнуть во тьме и холоде. Северус Снейп — лучший пример слизеринца в основных его проявлениях. Время тянется, надвигается тьма — всего лишь вечер. Снейп резко, без лишних движений, разворачивается и так же стремительно направляется обратно в замок. Он не может себе позволить чувствовать боль, что переполняет его. Сейчас он не может себе позволить. Он должен защищать мальчишку и Хогвартс. Грядет буря, к которой природа не имеет никакого отношения. Профессор слышит двойной гудок экспресса и чувствует, как порывы ветра, бъющие прямо в спину, становятся слабее. Пародоксальная закономерность.