Love Somebody

Луи Томлинсон. Это имя, аккуратным почерком выведенное на его ребрах, было тем, что так часто помогало ему не сорваться и продолжать держаться за жизнь, даже когда в ней не было ничего, кроме абсолютного дерьма. Луи Томлинсон. Это имя, аккуратным почерком выведенное на его ребрах, значило для него так много – порой даже слишком много. Даже в самые невыносимые секунды он вспоминал о том, что где-то в этом мире есть кто-то идеальный только для него. Луи Томлинсон. Это имя, аккуратным почерком выведенное на его ребрах, он пытался перенести на свои запястья, бедра, ступни острой бритвой напоминая самому себе о том, что где-то в этом мире есть тот, ради кого все еще стоит держаться. Луи Томлинсон. Это имя, аккуратным почерком выведенное на его ребрах, принадлежало его родственной душе, которую, по идее, заложенной в само понятие «родственные души», он должен найти и прожить вместе долгую и счастливую жизнь. Но которую, по законам этого подлого мира, постоянно поворачивающегося к нему спиной, он вряд ли когда-нибудь встретит. *** Гарри Стайлс. Это имя, размашисто начертанное на его груди, прямо под сердцем, было одновременно его самым страшным кошмаром, преследующим его не только ночами, но каждую секунду его жизни, и его спасением, светом в конце тоннеля, ведущим его по правильному пути. Гарри Стайлс. Это имя, размашисто начертанное на его груди, прямо под сердцем, красовалось во всех его тетрадях, книгах. За всю свою жизнь он научился выводить эти девять букв точно так, как они выглядят на его теле. Он пририсовывал сверху маленькое сердечко – его собственное, а потом выдирал листы, комкал их и сжигал, вместе с ними сжигая и свою надежду на счастье. Гарри Стайлс. Это имя, размашисто начертанное на его груди, прямо под сердцем, он старается спрятать под майками, чтобы не видеть, не знать, забыть, создать иллюзию того, что его никогда и не существовало. Гарри Стайлс. Это имя, размашисто начертанное на его груди, прямо под сердцем, принадлежало его родственной душе, которую, по идее, заложенной в само понятие «родственные души», он должен найти и прожить вместе долгую и счастливую жизнь. И которую он предпочел бы не иметь вообще. Но, по законам этого подлого мира, он, конечно же, встретит его, вот только долгая и счастливая жизнь им никогда не светит. +++ Никто не знал, когда это началось. Казалось, с самого начала времен на телах людей появлялись имена тех, с кем им суждено счастливо прожить всю свою жизнь: родственные души. У кого-то они появлялись уже при рождении, у кого-то в течение жизни, у кого-то там, где имя мог видеть каждый – и тогда люди скрывали его, а у кого-то там, где оно не было заметно. Наука до сих пор не смогла дать точного определения этому явлению. Все, что было известно, заключалось лишь в одном факте: те, кто встретил свою родственную душу, уже никогда не хотел оставлять ее. Кому-то в этом жестоком мире не везло настолько, что его родственная душа погибала, и тогда человек уже не был в состоянии вновь найти кого-то, с кем мог бы построить счастливую семейную жизнь. Кто-то так никогда и не встречал свою родственную душу, оставаясь одиноким на всю жизнь. И лишь одно объединяло всех людей на планете: имя родственной души, спрятанное на теле, давало надежду всем и каждому, доказывало, что никто не одинок, что у каждого есть тот самый спаситель, который поможет пережить каждое мгновение данной людям жизни. *** Гарри уже и не может вспомнить, когда он в последний раз не опаздывал в университет. Вряд ли в этом была его вина: кудрявый парень не призывал тех гребанных ублюдков, что встают на его пути каждый раз и доказывающих что-то толи ему, толи самим себе, толи кому-то еще. Он всего лишь пытается спокойно добраться до своего учебного заведения, но это оказывается невыполнимой задачей, особенно учитывая то, что их четверо, а он только один. Этим осенним утром ничего не меняется. Гарри всегда выбирает совершенно случайный путь к университету – вдруг повезет, и он ни на кого не натолкнется – но сегодня явно не его день, и, заметив издалека компанию из четырех парней, уже третий год не дающую ему покоя, парень прячет нос в полосатый шарф, запахивая пальто посильнее – не только в надежде на то, что его не узнают, но и в попытке защититься от холода. Парень быстрым шагом протискивается между деревьями в парке, скрываясь от уже заметивших его глаз. - Эй, Стайлс! Не торопись! – громкая насмешка, и глубокий вздох вырывается из его легких. *** Он врывается в аудиторию ровно со звонком, пытаясь отдышаться. Его уже давно не бьют – поняли, похоже, что его это почти не волнует. Гарри привык к тому, что его ненавидят за то, что его родственная душа того же пола – кто-то считает мутантом, ошибкой природы. Несколько лет назад, лишь услышав эти слова, он бы сбежал куда-нибудь, спрятался и, скорее всего, дал бы волю слезам. Но не сейчас. Он научился отгораживать себя ото всех насмешек в его сторону: в конце концов, какая ему разница, что они думают о его жизни, если в этом мире есть человек, с которым он однажды будет счастлив. В его душе до сих пор живет надежда, что Луи Томлинсон где-то рядом, что они уже скоро встретятся, и он продолжает верить в это, несмотря на то, что всю жизнь он старался задвинуть эту веру подальше, не позволяя себе надеяться слишком сильно и оберегая от разбитого сердца. Он отводит взгляд, походя к привычной парте у самого края, оставаясь незамеченным. У него нет друзей в университете, потому что все, кого он здесь знает, полные мудаки. Единственный близкий ему человек – помимо семьи, конечно – Зейн не учится, прожигая жизнь на попытки записать успешный хип-хоп альбом и делая татуировки. Гарри постоянно насмехается над ним за то, что тот слишком многого ждет от этого мира, но на самом деле надеется, что у него все получится. В конце концов, если Малик станет знаменитым, его родственная душа, возможно, найдет его сама. Или сам. У Зейна на запястье было мужское имя – Лиам Пейн, поэтому он постоянно носил браслеты и повязки на руке, скрывая его. В аудиторию заходит преподаватель, когда Гарри садится на свой стул, запинывая под парту потертую, но такую любимую сумку. Вот только в этот раз брюзжащий старик не один. Рядом с ним идет худой – слишком худой - парень, настолько худой, что открытые свободной майкой ключицы выглядят так, словно малейшее давление может их сломать. Парень кажется таким несчастным, что Гарри инстинктивно хочет сжать его в своих руках – аккуратно, чтобы не сломать – и держать его так, пока на его губах не расцветет улыбка. И у него такие глаза, что кудрявый искренне думает, что этот парень инопланетянин, потому что, серьезно, у человека не может быть таких глаз. Гарри хочет подойти к нему, хочет познакомиться с ним, хочет сделать так, чтобы его плечи выпрямились, чтобы он перестал выглядеть так, словно его ведут на гребанный эшафот. Но Стайлс не уверен, что сможет сейчас хотя бы пошевелиться, потому что перед его глазами вдруг все плывет, руки и ноги немеют, а тошнота подкатывает к горлу, заставляя его почти закрыть рот рукой. Ему кажется, будто он потеряет сознание прямо здесь и сейчас, прямо перед этим идеальным, захватывающим дух парнем. - Господа, это Луи Томлинсон. Он перевелся… - продолжения Гарри не слышит. Ну, вообще-то, продолжения не слышит никто, потому что Стайлс с грохотом отодвигает стул, подскакивая, словно его только что дернули за нитку, как куклу-марионетку. Его глаза настолько широко распахнуты, что, кажется, скоро совсем вылезут из глазниц, а дыхание почти пропадает: воздух с трудом поступает в легкие, и ему приходится схватиться за парту, чтобы не упасть. Луи Томлинсон Луи Томлинсон Луи Томлинсон Это имя, аккуратным почерком выведенное на его ребрах, шрамами распластанное на запястьях и бедрах, отдается в ушах, сказанное голосом его профессора. Обладатель этого имени стоит рядом и смотрит прямо в его душу – черт возьми, эти глаза – и совсем не подозревает о том, что сейчас, возможно, его жизнь переворачивается с ног на голову. - Мистер Стайлс, с Вами все в порядке? – задает вопрос старикан. *** - Стайлс?.. – выдавливает из себя Луи, стоя перед целой группой студентов, среди которых есть однофамилец его родственной души, и он молится, чтобы этого кудрявого и слегка идеального парня звали не Гарри. Однако он уже знает, что это не так. Что перед ним именно Гарри Стайлс, именно тот Гарри Стайлс, не тезка, не парень с похожим именем, а тот самый Гарри Стайлс, который его родственная душа, и которую он, вообще-то, мечтал никогда не встречать. - Гарри Стайлс, – дружелюбно сообщает ему профессор и продолжает говорить что-то еще, но Луи его уже не слышит. Гарри Стайлс Гарри Стайлс Гарри Стайлс Это имя, размашисто начертанное на его груди, прямо под сердцем, он предпочел бы никогда не слышать, а его обладателя никогда не видеть, тем более что он такой совершенный, как этот мальчишка с ошалелым видом, потому что, черт их всех подери, ему уже так сильно хочется сделать его счастливым, но он не может, и это разрывает его изнутри, это так больнобольнобольно. Поэтому он даже не успевает подумать о том, что делает, когда выбегает из аудитории. Хлопок дверью раздает смертельным выстрелом.