***
Уже второй раз за несколько дней, когда Воншик и Хонбин зашли к себе домой, в воздухе витал слабый запах человека, а именно — Санхека. Воншик приподнял голову, принюхался. — Запах свежий? — спросил он тихо, когда Хонбин закрыл дверь позади них. — Не могу отличить, это с прошлого раза осталось или нет. — Нет, Санхек был здесь ещё раз, — ответил Хонбин так же тихо. — Но не думаю, что он все ещё здесь, — услышав это, Воншик поежился. — Что такое? — У меня нехорошее предчувствие, — сказал Воншик. Он шел впереди, направившись в сторону кухни. — Не хотел его вовлекать во все это снова. — Я тоже, — сказал Хонбин. — Но у нас не было выбора. Мы не могли допустить, чтобы Джехван… Что ж, он не умер бы, но мы не могли оставить его в таком состоянии. — Я знаю, — тихо ответил Воншик, на его плечи как будто давил тяжелый груз. И действительно, им пришлось так поступить, хотя это оправдание лишь немного успокаивало его чувство вины. — Может, если Санхек был тут уже пару раз, то мы сможем сделать так, чтобы Джехван… — Хонбин резко замолчал и закрыл рот, Воншик замер. На кухне, прислонившись к столешнице, стоял Джехван. Он помылся, его волосы не были уложены, но были чистыми, мягкими локонами падая на лоб. Он был одет в свою обычную, свежевыстиранную одежду. Он не застегнул рубашку до конца и не заправил ее, как обычно, но для начала было неплохо. — Чтобы Джехван… что? — спросил Джехван. В его голосе слышалась резкость, но тон был совсем не таким едким, как раньше. Он казался уставшим. Под челюстью осталось пятнышко крови, которое он, вероятно, пропустил, и в целом он выглядел изможденным и хрупким, что никак не вязалось с его привычным образом. Воншик сглотнул и почувствовал, как Хонбин рядом с ним собирается с силами. — Чтобы ты поел, — просто ответил Хонбин. — Поохотился. Одних только упаковок не достаточно, чтобы ты полностью восстановился, но мы не думаем, что Санхек… — Хонбин прервался, как будто само упоминание Санхека могло вывести Джехвана из себя. — Не думаете, что Санхек позволит мне пить его кровь? — сказал Джехван, постукивая пальцем по мраморной поверхности столешницы. Воншик коротко кивнул, а Джехван… Воншик не смог определить эмоцию на его лице. — На самом деле, он сделал это, правда, немного. Да я бы и не смог выпить достаточно для того, чтобы восполнить силы. Не за один раз, и к тому же, я не хочу причинять ему боль. Не больше, чем ты уже причинил, подумал Воншик, но не решился сказать. Он знал, что Джехвану тоже больно. И также он знал, что уязвимость Джехвана заставит быть Санхека мягче по отношению к нему. Однако, Воншик все равно был удивлен. У Санхека было слишком доброе сердце, и Воншик опасался, что они своими действиями столкнули его прямо в бассейн с акулами. Джехван оттолкнулся от столешницы и встал прямо перед ними. Он как будто пришел в себя, выпрямил спину и приподнял подбородок, отдаленно напоминая прежнего себя. Воншик буквально видел, как он снова собирал себя воедино. — Я полагаю, что он… рассказал вам, — сказал Джехван, пытаясь звучать надменно и вызывающее, но он явно не дотягивал до нужного уровня. В голосе слышалась легкая дрожь. — Вы, наверное, отлично посмеялись надо мной. — Мы не такие, как ты, Джехван, — мягко произнес Хонбин. — Честно, прекращай так считать. Наши взгляды отличаются от твоих. Мы не видим ничего постыдного там, где это видишь ты. Лицо Джехвана скривилось, он сжал ладони в кулаки и отвел взгляд. — Воншик хотел, чтобы это произошло со мной, — прошептал он, и Воншик вздрогнул. — Он сказал, что хочет, чтобы я полюбил, и это разбило мне сердце. — Я не помню такого, — нахмурился Хонбин. Воншик тоже не помнил, но затем вдруг понял, о чем говорил Джехван. — Это было… Это было до того, как ты осознал это, — сказал Воншик, воспоминание формировалось у него в голове отдельными фрагментами. Они с Джехваном ругались. Или спорили, потому что Джехван был бесчувственным, жестоким придурком. — Ты должен знать, что я не хотел всего этого, я не хотел видеть тебя в такой агонии. Джехван раздраженно скалился, не поднимая глаз. — Тогда зачем ты это сказал? — А зачем ты сам говоришь половину всего дерьма, что выходит из твоего рта? — возразил Воншик. — Я просто хотел, чтобы ты перестал насмехаться надо мной, перестал смотреть свысока на меня, на нас. Ты думал, что мы относимся к тебе так же, как и ты к нам. В тот момент мне было очень больно, а ты был просто невыносим,. Думаю, теперь ты понимаешь гораздо больше. И боишься, что мы будем обращаться с тобой так же, как ты с нами. Джехван нервно теребил край рукава своей рубашки, продолжая прожигать взглядом пол. — Я насмехался над тобой, потому что ты был жалок, — сказал он и, наконец, посмотрел на них. Его глаза блестели. — А теперь настала моя очередь. — Я не считаю тебя жалким, Джехван, — сказал Хонбин, тихо и осторожно. — Ты влюблен, — после этого Джехван отшатнулся, обнял себя руками и снова отвернулся. — Да, Санхек рассказал нам, но мы знали это гораздо раньше. Мы наблюдали за тем, как это происходило. Я… Я надеялся, что из этого выйдет что-то хорошее. Джехван замотал головой, волосы закрыли его глаза. — Для нас Санхеком уже слишком поздно, — прошептал он. — Я был… Что ж, я был собой и я сделал ему больно. Он прямо сказал мне что не может и не будет любить меня в ответ. Я сам вырыл себе могилу. И я… я сожалению об этом. Что ж, это еще одна капля в море. У меня очень много… сожалений, — он замолчал, потому что его голос вдруг стал звучать выше, и в какой-то ужасный момент Воншик подумал, что он снова заплачет. Джехван молчал, сжав зубы, костяшки на пальцах побелели от того, как сильно он стиснул кулаки. Но он смог взять себя в руки. — Санхек согласился с тем, что в данной ситуации он… его участие необходимо, — прошептал Джехван. Он поможет мне разобраться с этим, разобраться в себе. И возможно однажды я смогу преодолеть все это и разлюбить его, — он поднял глаза и улыбнулся, совершенно разбито. — Такой исход будет идеален для всех. Так что может быть Чудик и прав, что-то хорошее из этого выйдет. Санхек, подумал Воншик, в то время как Хонбин прошептал: — Джехван… Джехван снова мотнул головой. — Я жалок, я это знаю. И ваша жалость мне не нужна. Я бы предпочел, чтобы мы больше никогда об этом не говорили, — он провел рукой по волосам и глубоко вздохнул, успокаивая себя. И вот он выпрямился, снова собрался воедино. — Вы правы, мне нужно поесть. Я… Сейчас уже слишком поздно, скоро рассвет. Но завтра я это сделаю и заодно пополню запас упакованной крови, ее осталось слишком мало, — его голос был резким. Он быстро прошел мимо Воншика и Хонбина, постаравшись случайно не коснуться их. — Не могу же я позволить своим собственным детям голодать. Воншик едва сдержал раздраженный выдох, но у Хонбина рядом с ним было странное выражение во взгляде. Оно было почти… ликующим. — Спасибо, — пробормотал Воншик. Джехван остановился в проходе, ведущим в коридор. Он задержал руку на стене, и Воншик подумал, что сейчас он снова назовет его неблагодарным сыном или что-то вроде этого, как он часто делал раньше. Но вместо этого Джехван обернулся и прошептал: — Прости меня, Воншик, теперь я понимаю. Я не должен был так к тебе относиться. Воншик меньше бы удивился, если бы Джехван ударил его по голове чем-нибудь тяжёлым, и поэтому даже не смог ничего ответить, когда Джехван уже ушел. Звук его шагов раздался в гостиной, затем в коридорах, и наконец осталась лишь звенящая тишина. — Он только что— извинился? — удивленно спросил Воншик. — Типа… Без всяких издевок, оговорок? Не добавил после «но вы сами виноваты, дурачье»? — Да, — сказал Хонбин. Его взгляд был прикован к тому месту, где только что стоял Джехван, и в нем все еще был виден победоносный блеск. — Именно это он и сделал. Воншик тоже посмотрел вслед Джехвану. — Что вообще Санхек сказал ему?***
— Что ты сказал ему? — спросил Хакен. Он сидел за столом на кухне Санхека, сложив руки на искусственной деревянной поверхности. Санхек размешивал какао в чашке, куда только что добавил молоко. — Я не помню точно, — честно ответил он. — Мне было не очень хорошо в ментальном плане, я просто знал, что должен был до него достучаться. Он взял чашку и сел за стол напротив Хакена, который наблюдал за ним с пристальным напряжением. Хакен ждал его за этим столом с работы, потому что хотел проведать его, посмотреть на то, как он справлялся со всем. Санхек ценил эту заботу, но прямо сейчас он больше всего хотел пойти спать. Всего пару часов назад он говорил с Джехваном, однако, до рассвета оставалось немного времени, так что Хакен не должен был задержаться. — И как? — спросил Хакен. — Тебе удалось до него достучаться? — Думаю, да, — устало отозвался Санхек. — Он сказал, что попытается все исправить, попытается научиться жить со всем тем дерьмом, которое он сдерживал долгое время. И я обещал ему помочь, послушать. Мне было бы лучше, если бы он поговорил с Воншиком или с Хонбином, но ему слишком сложно показывать свои слабости. Если кто-то и сможет помочь ему избавиться от яда внутри, то только я. — Я удивлен даже тому, что он согласился на это, — тихо сказал Хакен. — Я думаю, что ему уже просто настолько больно, что он больше не может это игнорировать, — прошептал Санхек, сделав глоток какао. — Он оказался настолько разбит, что наконец решился починить себя. — Он сам в этом виноват, — сказал Хакен, скривив лицо. — Да, так и есть, но не во всем, — тихо сказал Санхек. — Посмотрим, как оно пойдет. Я не собираюсь быть его терапевтом, но… Я надеюсь на лучшее. Надеюсь, что он изменится. — И что будет, если у него получится? — мягко спросил Хакен. — Тогда я буду, наконец, спокоен и смогу быть ему другом, — сказал Санхек с легкой, грустной улыбкой. — Как и ты, и Тэгун, может быть. Это было бы идеально, прямо-таки мечта. Хакен скорчил рожицу, и Санхек рассмеялся.***
Дверь позади него закрылась с тихим щелчком, и Хакен скинул обувь. Не успел он сделать и двух шагов, как перед ним оказался Тэгун, мягко обхватил его лицо руками и поцеловал. Хакен накрыл своими ладонями руки Тэгуна, приподнял голову и закрыл глаза. — Ты едва успел, — сказал Тэгун, когда отстранился. Хакен знал это. Даже сейчас он чувствовал на себе тяжёлый вес приближающегося рассвета. — Прости, я увлекся. Тэгун нежно провел большим пальцем по его щеке. — У Санхека все хорошо? — Хорошо настолько, насколько это возможно при таких обстоятельствах, — сказал Хакен, выскользнув из объятий Тэгуна и проходя в квартиру. Ему нужно было переодеться в пижаму до того, как у него закончатся для этого силы и усталость накроет его. — Он смог заставить Джехвана поесть? — спросил Тэгун, следуя за ним. Он наблюдал за тем, как Хакен раздевался. — Ага, — сказал Хакен и натянул на себя футболку для сна. — Санхек сказал, что Джехван— он согласился поработать над своим ужасным поведением и пообещал попытаться разобрать все то дерьмо, которое в нем сидит, — Хакен поморщил нос. — Что бы это ни значило. — Это… поразительно, — сказал Тэгун. — Но наверное, причина в том, насколько сильно он полюбил Санхека. Хакен что-то проворчал, залез в кровать и откинул одеяло, так чтобы Тэгун мог к нему присоединиться. Сон начинал затягивать его, потому что где-то снаружи поднималось солнце, от чего Хакен становился особенно ворчливым. — Он попросил Санхека помочь ему, — угрюмо добавил он. Тэгун опустился на кровать рядом с ним. — Правда? — Ага, — ответил Хакен. — Он хочет… Не знаю, Санхек сказал, что они будут разбираться с тем, что Джехван в себе сдерживает. Тэгун молчал, и Хакен принялся устраиваться поудобнее, укладываясь у него на груди. Поэтому, когда Тэгун заговорил, Хакен услышал гулкую вибрацию его голоса. — Джехван признался Санхеку в своих чувствах, — прошептал Тэгун. — Возможно, если он признается во всем остальном, то сможет двигаться дальше. Больше не будет таскать за собой этот тяжёлый груз и, может быть, перестанет быть таким ублюдком. — В чем вообще ему нужно признаться? — прошептал Хакен. — В своих грехах, — ответил Тэгун. — Своих сожалениях и страхах. — Они у него есть? — Да, — Тэгун провел рукой по волосам Хакена. — И самой сложной задачей будет заставить его признать их, — Тэгун смотрел вперед расфокусированным взглядом. — Каждый из них. — Звучит как-то зловеще, — еле слышно сказал Хакен. Он больше не мог держать глаза открытыми. — Потом разберемся с этим. Тэгун поцеловал Хакена в лоб и мягко произнес: — Спи, дорогой.***
Санхек зашел в дом Джехвана. Солнце только ещё садилось, но Санхек хотел убедиться, что Джехван дома, и к тому же, через несколько часов начиналась его смена на работе. Такой ранний визит давал им чуть больше времени. Санхек быстро шел по коридорам. Никто из обитателей дома ещё не проснулся, но это было и не удивительно. Ещё слишком рано. Не удивило его и то, что когда он заглянул в спальню, Джехван все ещё лежал в кровати, свернувшись под одеялом. — Джехван, — сказал Санхек. Джехван зашевелился, приоткрыл глаза. Волосы примялись к одной стороне лица. — Любовь моя? — сказал он хриплым ото сна голосом. Санхек сделал мысленную пометку обсудить это с ним. — Сначала душ, затем библиотека, — просто сказал Санхек и вышел из комнаты. Джехвану потребуется не меньше пятнадцати минут на все это, если он встанет с кровати прямо сейчас, так что у Санхека было время заглянуть на кухню. Что-то расслабились внутри него, когда он увидел, что запас упаковок с кровью был пополнен. Возможно, это сделал сам Джехван, или Воншик, в любом случае, Санхек был этому рад. Он взял из холодильника две упаковки и побрел вдоль коридоров, к библиотеке. Там он снова уселся на тот же уродливый зелёный диван, кровь положил на журнальный столик перед ним. Упаковки были холодными, поэтому руки Санхека тоже замерзли. Он посмотрел в сторону камина и решил, что если они будут проводить здесь много времени, нужно будет им воспользоваться. Санхек вздохнул при мысли о потраченных и предстоящих часах. Он не смог прийти предыдущей ночью и поэтому мог только надеяться на то, что их разговоры не прошли впустую, что Джехван все ещё был готов идти на контакт. Санхек не находил в себе сил на то, чтобы снова пытаться достучаться до него. Прошло почти пятнадцать минут, когда дверь в библиотеку открылась, и Джехван зашёл внутрь. На нем были черные брюки, серая рубашка, которую он не заправил. Шаги его босых ног были абсолютно бесшумным, от их осторожного касания к холодному полу сердце Санхека наполнилось болью. — Добрый вечер, любовь моя, — сказал Джехван, его голос казался приглушенным в просторе помещения. Санхек поморщился, услышав это прозвище. — Я принес тебе кровь, — просто сказал Санхек, взглянув на упаковки на столе. Джехван тоже посмотрел на них, на его лице мелькнуло сопротивление, однако он подошёл ближе и взял одну себе, усаживаясь на противоположный край дивана. Он не стал садиться прямо или, как раньше, вальяжно развалившись у подлокотника — вместо этого Джехван подобрал под себя ноги. Санхек изучал его лицо, когда Джехван проткнул упаковку трубочкой и начал пить. Темные круги под глазами и тени под скулами не исчезли, но стали гораздо менее выразительными. Он выглядел почти как раньше. — Ты поел вчера, — сказал Санхек, закончив фразу на легкой вопросительной нотке. Джехван кивнул. Когда в упаковке не осталось крови, в трубочке с характерным звуком зашумел воздух, и Джехван кинул пустую пачку на столик. — Я знал, что не смогу пить твою кровь, но я отчаянно нуждался в хорошем питании. Я не хотел потерять над собой контроль, потому что знал, что ты скоро снова придёшь, — он хотел сказать что-то ещё, но передумал. Джехван закрыл рот и покачал головой, протягивая руку за очередной порцией крови. — Ты и запас упакованной крови пополнил? — спросил Санхек. — Да, — сказал Джехван, немного устало. — К чему ты это спрашиваешь, любовь моя? Санхек вздрогнул. — Джехван, — прошептал он. — Ты должен прекратить меня так называть. Думаю, не нужно объяснять, почему. Джехван смотрел на него с пустым выражением лица, но Санхек видел боль в его глазах. Волосы Джехвана свободно падали ему на лоб, Санхеку хотелось коснуться их, успокоить Джехвана, но он сжал руки в кулаки, приказав себе не двигаться. Наконец, Джехван отвел взгляд. — Это всего лишь игривое прозвище, — его голос был легчайшим шепотом. — Но полагаю, оно стало чем-то большим. Я… Да, я перестану. Между ними повисла тишина, Санхек сглотнул тугой ком в горле и попытался вернуть порядок в свои мысли. — Я думаю, будет лучше, если мы будем сохранять дистанцию, — мягко произнес Санхек. Джехван резко кивнул, не поднимая глаз. — Так что… да, пить мою кровь ты не можешь. На самом деле, это относится и к прикосновениям, нужно прекратить это полностью. Джехван судорожно выдохнул. — Хорошо. Санхек задумчиво взглянул на Джехвана. — Ты скажешь, что угодно, да? — сказал он тихо. — Ты согласишься на все, пока я буду приходить к тебе. Джехван поднял взгляд, на его лице читалась вина вперемешку с болью и злостью. — Я люблю тебя, — сказал Джехван, казалось, эти слова он вырвал из своей груди. — Я чувствую себя не таким разбитым, когда ты рядом. — Джехван, — вздохнул Санхек. — Если ты хочешь измениться, то это должно быть по-настоящему, а не просто очередной маской ради того, чтобы я был рядом. Это не так работает. — Точно подмечено, — хмуро ответил Джехван и сделал глоток. — Ты готов? — спросил Санхек, когда Джехван закончил пить. — Готов к чему? — сказал Джехван, не отнимая губ от трубочки. — Поговорить о том, о чем ты сказал мне в прошлый раз. Я знаю, что ты не хочешь, но мне кажется, что нужно избавиться от всего яда внутри тебя. А начать с самого начала будет проще всего. Джехван долгое время смотрел на него, затем снова приник к трубочке и осушил упаковку одним глотком. — Ты прав, — наконец, прошептал Джехван. — Я подавляю себя, а затем срываюсь. Даже сейчас я хочу это сделать. Мне нравится, что ты рядом, но в то же время мне хочется сделать тебе больно, чтобы ты перестал спрашивать об этом, — он сделал глубокий вдох. Санхек видел, как напряжена его челюсть, с какой силой сжаты его зубы. — Пусть даже я понимаю, что это необходимо. — Почему так сложно говорить об этом? — спросил Санхек, получив от Джехвана мгновенный колкий взгляд. — Я не пытаюсь принизить твои переживания, мне просто любопытно. — Три столетия я хоронил каждое болезненное сожаление. Они складывались одно на другое, потому что я просто… Я не мог с этим справиться. — Но почему? Лицо Джехвана скривилось от раздражения. — Я жалею о том, что стал вампиром. — Да, ты говорил это. — Нет, ты не понимаешь, — Джехван замотал головой. — Я жалею об этом, но… Мне не позволено жалеть. — Что? — нахмурился Санхек. — Я сам попросил об этом. Я хотел этого, — объяснил Джехван. Он невольно жестикулировал при разговоре от волнения. — Я не понимаю, — сказал Санхек с недоумением. Джехван поднялся с места и принялся нервно ходить из стороны в сторону. — Я все потерял, — бросил он резко. — Я… Все, что когда-либо приносило мне радость, мои друзья, моя семья, моя музыка, моя магия, моя жизнь— Я потерял это все по своему собственному выбору. Потому что я был глупым, юным, я думал, что могу иметь все, что пожелаю, но как же я ошибался, — он повернулся к Санхеку, буквально пригвоздив его к месту напряжением во взгляде. — Я не мог оглянуться назад, не мог сожалеть, потому что, если бы я это сделал… Как бы я смог жить дальше? Передо мной лежала чертова вечность. И это нельзя было исправить, никакого решения не было… — Джехван намеренно замолчал, потому что его голос начинал становиться высоким, истеричным. Он несколько раз глубоко вздохнул, обхватил живот дрожащими руками. — Я не могу сожалеть об этом. Это разобьет меня на части. — Джехван, — тихо произнес Санхек. — Но ты и так уже разбит. — Я хотел… Я хотел невозможного, — сказал он. — Я сделал это, потому что… Ты будешь надо мной смеяться. — Не буду, — твердо заверил его Санхек. Он хотел подойти к Джехвану, положить руки ему на плечи, но сдержал себя. — Я стал вампиром, потому что хотел добиться большего в магии. Я желал стать кем-то великим. Я хотел иметь детей, семью, но отказался от всего этого, потому что считал, что могу сделать мир лучше, — он сухо рассмеялся. — Каким же я был мягкотелым выпендрёжником. Образ Джехвана, который хотел жить, жениться и иметь детей, казался Санхеку таким невозможным. — Все ещё хочешь иметь семью? Даже несмотря на то, что Джехван находился на грани слез, он все равно поморщил нос в отвращении. — Нет, боже упаси. Дело не столько в этом, сколько в том, что я отдал свою жить ради ничего, — внезапно его глаза заблестели огнем. — Я проснулся без магии. Она умерла вместе со мной. Представь, что однажды утром ты просыпаешься слепым и глухим. Мне казалось, что весь мир вокруг меня рушится. Санхек мог только отдаленно это представить. Умереть ради цели и потерять в процессе не только ее, но и все остальное. — Ничего нельзя было сделать? — Ох, я пытался, уж поверь мне, — сказал Джехван. — Большую часть столетия я провел в попытках придумать, как оживить магию, или как-то работать с мертвой, но… — он развел руки, как бы показывая результат. Санхек наблюдал за ним, ощущая внутри себя странное уныние. Интересно, как выглядело в этот момент его лицо, ведь он не знал, что следует сделать или сказать. — И что ты сделал? Джехван нахмурился, казалось, ему был ненавистен этот вопрос. — Мне оставалось только… двигаться дальше. И вот я здесь. Ох, Джехван, с грустью подумал Санхек. — Джехван… Ты никогда не позволял себе скорбеть? — Скорбеть по чему? — в голосе Джехвана явно различалось отвращение. — По своей собственной жизни, — сказал Санхек. — Ты просто запихнул все, что осталось от прошлого тебя, куда-то в дальний темный угол и притворялся, что этого больше не существует, чтобы тебе не было больно… — Я же сказал тебе, — произнес Джехван на этот раз резко, снова обратившись к своему привычному защитному механизму. — Как я мог жить, если бы застрял в сожалениях о решениях, которые привели меня к текущему существованию? — Ты бы не застрял в них. Ты мог позволить себе скорбеть, и да, это было бы больно, но со временем… ты смог бы двигаться дальше, — сказал Санхек, пытаясь сохранять спокойный ровный тон. — Прятать и закрывать на это глаза… Оно не исчезнет от этого, не перестанет существовать. — Наверное, мне просто никогда не приходило в голову, что я мог бы так сделать, — сказал Джехван, скрестив на груди руки. — Ведь… Я сам поступил там с собой. Это моя вина. — Так что же, ты не заслуживаешь избавления, если сделал ошибку? — спросил Санхек. Если бы Джехван был похож на Тэгуна, то можно было бы предположить, что это было для него своеобразным способом наказать себя. Но Джехван действительно пытался спасти себя, только сделал это неверно. — Мой создатель всегда говорил, что человеческая жизнь не стоит того, чтобы зацикливаться на ней, — пробормотал Джехван, не открывая взгляда от узоров на ковре. — Он говорил, что начинать нужно именно с нашего вампирского рождения. И… это казалось хорошим советом. Я наблюдал за тем, как разваливался Тэгун, потому что слишком сильно скорбел по своей человеческой жизни. Я не хотел того же для себя. — Тэгун был обращен против воли, — сказал Санхек. — Твой создатель сделал это. А с тобой… На твою боль он просто наплевал. Получается так, что он причинил боль вам обоим. — Мой создатель, — взорвался Джехван. — Был единственным существом, которое спасало меня. Он помог мне справиться с потерей магии и стать самим собой. Он… Он показал мне, как существовать в качестве вампира. В голове Санхека возникли слова Хакена, что-то насчет того, что Тэгун недолюбливал Джехвана именно потому, что тот был похож на их создателя. Теперь Санхек понимал, что Джехван копировал его из отчаяния и из-за того, что потерял сам себя. У Джехвана не осталось совсем ничего, поэтому он цеплялся за своего учителя, чтобы заполнить пустоту. Санхек хотел поговорить об их создателе, в другой раз. Разговор этот обещал быть долгим и сложным. А сейчас Санхек примирительно поднял руки. — Я не хочу ругаться, Джехван, — прошептал он, и вся агрессия Джехвана разом испарилась, его плечи опустились. Он вернулся к дивану и плюхнулся на него, устало потерев лицо руками. — Ты бы отказался от обращения, если бы мог вернуть все вспять? — Ты имеешь в виду вернуться в прошлое и отказаться от этого в самом начале? Или уже сейчас? — И то, и другое, — Санхек пожал плечами. — Я… — Джехван задумался не ненадолго. — Нет. Я слишком изменился, чтобы возвращаться в прошлое и проживать потерянную жизнь. Или начинать новую. Я больше не человек, в любом смысле этого слова. И мне нравится быть вампиром, — он слегка улыбнулся. — Наверное, от этого мое нытье насчёт сожалений об обращении выглядит ещё более бессмысленным. — Это не так, — сказал Санхек. — Мы можем жалеть о действиях и решениях, даже если уже слишком поздно что-то менять, если представится шанс. Это не избавит от пережитой боли. — Я даже не… Я не помню, как выглядели лица членов моей семьи, — прошептал Джехван. — Я не скучаю по ним, просто помню, каково было когда-то скучать. Я чувствую приглушенную боль от старых воспоминаний, до которых даже не могу больше добраться. — Над чем ты работал, с какой магией, раз решил из-за этого стать вампиром? — спросил Санхек, чтобы разговор продолжался, потому что Джехван задумался над чем-то. — Магия крови, — сказал Джехван с улыбкой. — Я изучал оборотней и вампиров. Санхек поежился. — Сдается мне, что ты бы умер очень молодым, если бы не обратился. По-настоящему умер. — Наверное, — усмехнулся Джехван. Он все ещё витал где-то в своих мыслях. Возможно, это было хорошо. Джехвану нужно было обдумать все то, чего он так долго избегал. Казалось, что он немного успокоился. — Мне пора на работу, — мягко сказал Санхек, и Джехван посмотрел на него, как на предателя. — Тебе тоже нужно время наедине с собой. — Может быть, — сказал Джехван. Он вдруг стал казаться потерянным. — Что мне со всем этим делать? — Я думаю, что даже осознание — уже большой шаг, — ответил Санхек. — А дальше… Мне кажется, тебе стоит просто позволить себе чувствовать, — он понизил голос и снова поборол в себе желание коснуться Джехвана, взять его за руку. Они сидели на одном диване, так близко. — Ты сломан до основания, тебе больше нечего терять. И еще, Джехван… Тебе позволено жалеть о своих решениях, но при этом осознавать, что это не значит, что ты не сможешь двигаться дальше. Да, ты не можешь ничего изменить, поэтому тебе только и остаётся, что продолжать идти вперед. А по пути ты можешь грустить о том, что потерял, — он встал, чтобы расстояние между ними увеличилось. — Ты должен по-настоящему пережить это, чувствовать это до тех пор, пока оно не перестанет болеть. — Звучит как надпись в печенье с предсказанием, — сказал Джехван, его голос был немного надломлен. — Как будто дальше ты назовешь мои счастливые числа или скажешь, как сказать «огурец» по-китайски. Санхек сделал ещё один шаг в сторону. — Спасибо, — сказал он. — За то, что рассказал. И за то, что не сорвался. — Не могу обещать, что это продолжится, — сказал Джехван. — Было сложнее, чем ты думаешь. — И поэтому оно так реально, — прошептал Санхек. — Я почти восхищаюсь тобой. После трехсот лет глухого отрицания это кажется подвигом. — Я всегда выкладываюсь по полной, — сказал Джехван, пытаясь звучать надменно. Он встал и подошёл к двери. — Пойдем, провожу тебя, любовь… — он осекся, на лице мелькнула вспышка боли. — Санхек. Он будет плакать, когда я уйду, подумал Санхек. Он видел, с каким усилием Джехван держался, как остатки гордости не позволяли ему заплакать при Санхеке. Они шли по коридорам дома в тишине, Санхек надеялся, что это поможет Джехвану собраться. Он подождал до того момента, когда они оказались прямо перед дверью на выход. — Ты бы хотел… — сказал Санхек. — Хотел, чтобы я пришел через пару дней, или мне подождать, пока ты сам не выйдешь на связь? Джехван смотрел на него пустым взглядом, он явно был не в лучшем состоянии для принятия решений. — Я… Дождись меня, — сказал он. — Если я не приду через… три ночи? Тогда приходи сам. Джехван открыл перед ним дверь и отошёл в сторону. — Хорошо, — сказал Санхек и сделал шаг вперёд. Он потянулся к Джехвану, но вовремя спохватился и отдернул руку. Отвернувшись, он перешагнул порог. Джехван отрешенно проследил за его движениями. — Тогда до встречи, Джехван. Поговорим позже. Взгляд Джехвана был абсолютно нечитаемым. — Я жалею о том, что потерял после обращения, хотя мог и не терять, — сказал он. — О том, от чего я избавился сам, потому что было больно. — Если будешь готов, то мы поговорим об этом в следующий раз, — сказал Санхек. Дверь перед его лицом тихо закрылась.