***
Санхек сидел на диване, поджав под себя ноги, его ноутбук стоял рядом, на подлокотнике. Он выключил освещение во всей квартире, чтобы единственным светом остался экран ноутбука с эпизодом «Закона и порядка» на нем, где мелькали сотрудники спецотдела. Он уже видел эту серию, все эпизоды постоянно крутили по телевидению, но смысл был не в этом. Просмотр приносил комфорт, это было знакомое, безопасное чувство. К тому же, это служило для Санхека отвлечением, в котором он так отчаянно нуждался. Последние пара месяцев были для него свирепым ураганом из эмоций, который разрывал его на части, большие и маленькие, и Санхек хотел провести одну ночь, всего лишь одну, когда он не чувствовал бы всего этого. Когда он мог бы беззаботно сидеть, не прокручивая в голове все запутанные и болезненные недавние события. Начинало казаться, что еще чуть-чуть, и его голова попросту взорвется. Санхек не думал… не мог думать о том, что произошло предыдущей ночью, с Джехваном. Он все еще ощущал себя раненным, словно его внутренности были выставлены наружу. Он был зол на Джехвана за все, что тот натворил, но этот гнев тускнел под гнетом осознания того, что за ним крылась если не нежность, то нечто слишком пугающее. Слишком близкое к тому, чтобы оказаться в опасности стать уязвимым. Он встряхнул головой, чтобы избавиться от этих мыслей, и вернулся к просмотру. На экране начались заключительные титры, когда домашние чары подали сигнал, а татуировки заискрились энергией. Санхек замер, внутри него поселился ужас и ожидание. Затем последовал стук в дверь. Санхек вздрогнул и пару мгновений с легким недоумением смотрел в сторону кухни. Стук в дверь указывал на Хакена, либо же на Воншика. Санхек не мог сказать, готов ли он был к разговору с Хакеном, особенно после вчерашних осознаний. Так что он надеялся, что это был Воншик, желательно с Хонбином; Воншика легко было заставить отвлекаться от персоны Санхека, если рядом с ним был Хонбин. Он осторожно переложил ноутбук на диван и зашагал к двери. Его ноги тут же обдало холодом от паркета. Он открыл дверь и увидел за ней Джехвана, на лице которого залегли глубокие тени. Санхек моргнул. Он хотел было закрыть дверь, его чары послали по коже волны энергии. — Привет, — сказал он, когда затянувшаяся тишина уже начинала становиться грубоватой. — Здравствуй, — сказал Джехван. Уголки его губ дернулись, как будто он собирался улыбнуться, но его лицо тут же вернулось к нейтральному выражению. Ни один из них не знал, что делать с Джехваном, появившимся у порога. — Могу я войти? — спросил Джехван, указывая рукой в проход. Уже далеко не в первый раз Санхек встречал вампира у порога своего дома, и казалось бы, за это время можно было как-то привыкнуть и быть готовым к визитам. К счастью, появление соседей на лестничной клетке было крайне маловероятным, к тому же со спины нельзя было сразу вычислить, кем являлся Джехван. Однако, Санхек все равно сделал шаг назад и поторопил Джехвана. Джехван зашел на кухню, не стал проходить дальше в комнату, и встал напротив стола. Он выглядел здесь нелепо, не вписывался. Кухня всегда была местом Хакена, в котором они с Санхеком проводили время за разговорами. Она не подходила для того, на чем основывались прежние взаимоотношения Санхека и Джехвана. На кухне они с ним никогда не занимались сексом, и судя по тому, как Джехван осматривался по сторонам, именно поэтому он и выбрал ее. Казалось, будто бы между ними стоит стена, и это сводило Санхека с ума. Он не хотел думать о том, что произошло прошлой ночью, но Джехван был красивым призраком этих событий, от которого невозможно было избавиться. А ведь он ничего не делал, всего лишь стоял на месте. Санхек вздохнул и занял себя приготовлением чая. — Не ожидал, что ты придешь, — сказал он, налив в кружку воды и поставив ее в микроволновку. Джехван сел за стол, с интересом наблюдая за ним. — Когда ты уходил в прошлый раз, то не сказал, когда мы встретимся снова, — сказал Джехван, когда Санхек достал уже горячую кружку из микроволновки. — Я был не уверен, возможно, ты не хочешь меня видеть после всего этого. И я пойму, если так и есть, хоть мне этого не хотелось бы. Санхек, наконец, заварил себе чай. Он молчал. Он боялся проговориться и рассказать Джехвану правду, которая состояла в том, что он хотел его видеть, и в этом-то и была вся загвоздка. — Санхек, — тихо сказал Джехван у него за спиной. — Я понимаю, что разговоры со мной — довольно жалкое занятие, но они помогают. Да, причиняют мне тонны боли, но помогают. Ты помогаешь, — в конце в его голосе появились нотки мольбы. Санхек повернулся к нему. Джехван смотрел вниз, на стол, перебирал пальцами хлебные крошки на его поверхности. Можно было почти физически ощутить, как сильно он старался избегать взгляда на Санхека. Санхек сел напротив него и заговорил так же тихо, как и Джехван ранее: — Думаю, тебе стоит начать разговаривать с Воншиком или Хонбином вместо меня. Джехван замер. Санхек с тревогой обнаружил, что желание коснуться его вернулось. Он хотел протянуть к нему руки, сжать его узкие плечи, чтобы снять напряжение, провести кончиками пальцев по его спине. Он не мог объяснить этого Джехвану, не мог сказать, что видя его таким — открытым и уязвимым — Санхек сам терял броню, она трещала по швам, обнажая слишком много лазеек, в которые Джехван мог бы снова проникнуть. Это было самозащитой, да, трусливой, но необходимой. Он не мог дать Джехвану ничего даже частично, будь то нежность или доброта, не мог позволить себе наблюдать, как Джехван придал бы этому значение иное и большее, чем оно есть. — Теперь ты знаешь, что я скоро умру, — продолжил он. Пришлось потерпеть и молча принять то, как Джехван вздрогнул при этих словах. Это причиняло боль. — Ты не можешь больше полагаться на меня. Потому что иначе это все усложнит… потом. А Воншик и Хонбин… Они твои дети и будут рядом с тобой вечно. Они помогут тебе, Джехван. Не хуже меня. Они тоже переживают за тебя. И захотят помочь Казалось, что Джехван хотел с этим поспорить — только не снова, подумал Санхек — но сжал губы. — Да, конечно, — сказал Джехван через пару мгновений. Слова были сухими, почти формальными, как будто незнакомцы сейчас обсуждали повышение цен на хлеб. Тишина растянулась между ними, долгая и тяжелая. Пару раз Джехван как будто бы собирался что-то сказать, но так и не сделал этого. Что касается Санхека, то он просто не мог найти слов. Через некоторое время Джехван встряхнул головой. Это было странное для него движение. — Полагаю, в таком случае это прощание. Живот Санхека скрутило, как будто кто-то ранил его. Он не хотел чтобы это было прощанием; не хотел говорить Джехвану «прощай». Только не так. Он не хотел отпускать его, не хотел, чтобы их отношения умерли именно здесь и сейчас. Не хотел он и той ссоры, случившейся прошлой ночью, и того, что этот холодный и скудный диалог стал их последними совместными воспоминаниями. Но за этим стояло большее и Санхек не мог врать самому себе. Последние недели показали ему, что среди всех своих прошедших отношений, скорее всего, он искал именно… это. Оно было у него прямо под носом все это время. Слишком испорченное, чтобы к нему вернуться. Еще одна причина, чтобы все закончить прямо сейчас, но как же сильно ему хотелось, чтобы каким-то образом еще можно было что-то исправить. — Не обязательно именно прощаться, — сказал Санхек, очень осторожно. — По крайней мере до тех пор, пока ты сам того не захочешь. Я говорил, что могу быть тебе другом, предложение все еще в силе. Я могу навещать тебя, мы можем разговаривать, иногда. Я могу быть таким… если ты хочешь. Джехван покачал головой. Он приподнялся с места, но затем тут же осел назад, с некоторой тяжестью. — Мы не сможем, — сказал он, и все внутри Санхека снова перевернулось. — Не сможем, потому что я тебя люблю и не перестану любить. Не сможем, потому что я так сильно хочу тебя коснуться, что приходится все время себя одергивать, чтобы вдруг не взять тебя за руку или убрать волосы со лба. И однажды я сорвусь. Я назову тебя моей любовью или случайно коснусь, когда буду идти рядом, я не могу… — он замолчал, с раздражением обнажая зубы. Они выглядели странно, без клыков. — Я не могу быть тебе другом, — закончил он. И он был прав. Нельзя было всего этого отрицать, как бы сильно от этого Санхеку не было больно. Он ведь чувствовал то же самое, что было даже еще хуже. Он хотел коснуться его, хотел протянуть к нему руку, почувствовать жар и мягкость его кожи под своей ладонью. Он понимал, куда это могло его завести, если не прекратить на корню. Он полюбит Джехвана и ничто уже не сможет это остановить. В любом случае, это очень больно. — Хорошо, — мягко произнес Санхек. Он должен был отпустить Джехвана; так было наименее жестоко по отношению к ним обоим. — Хорошо, я понимаю. Но Джехван, иногда мы будем видеться. Когда я буду приходить в гости к остальным. Джехван взглянул на него, его глаза были темными, нечитаемыми. — Я знаю. — Это не прощание. Лицо Джехвана было пустым. Как же сильно Санхек хотел бы узнать, о чем тот на самом деле думал сейчас, что испытывал. Джехван кивнул, а затем встал. Казалось, он хотел пожать Санхеку руку, было видно, как дрогнули его пальцы, но в конце концов он просто еще раз кивнул. — Прощай, Санхек. Санхек тоже встал и направился к раковине вылить свой остывший чай, чтобы не видеть, как Джехван уходит. Когда он услышал, как закрылась входная дверь, он сжал край столешницы так сильно, что старая фанерная поверхность стреснула.***
Джехван летел домой сквозь темноту улиц и тени от зданий, он двигался быстро, ощущал, как работает магия его сущности. Он обращал внимание на каждое свое движение, на каждый шаг, один, второй, третий, пытался сосредоточиться на повторениях, его мысли бились в едином ритме, как барабан, как сердце Санхека. Он вдруг подавился всхлипом, замерев где-то посередине пожарной лестницы на жилом доме. Металл заскрежетал от внезапного веса на себе, так что Джехван продолжил путь вверх, пока кто-нибудь из жильцов дома не решил посмотреть в окошко, чтобы узнать причину внезапного шума. Он приложил ладонь ко рту и сильно укусил ее. Не до крови, без клыков, но достаточно для того, чтобы было больно. Эта боль вернула его в момент, защитила от следующего всхлипа. Он не мог позволить себе сломаться, хотя бы не здесь и не сейчас. Или вообще никогда, была бы на то его воля. Возможно, он все еще был в шоке. Он и подумать не мог, что именно он будет тем, кто скажет Санхеку прощай, кто обрубит с ним связь, а не наоборот. Он не думал, что все обернется именно так. Он все еще не мог поверить, что сделал это. Что-то из ряда фантастики. Но было больно. Как будто его внутренности проткнули крючком и дергали за него каждый раз, когда он об этом вспоминал. Джехван даже не был уверен, что это все изменит. Возможно, не изменит вообще ничего. Он все равно будет любить Санхека до самой его смерти, которая становилась все ближе; оставшееся Санхеку время было гораздо важнее. Но Джехван больше не мог притворяться другом Санхека, ведь каждая встреча заставляла его будто заново умирать. Он думал, что Санхек был не вполне способен осознать, насколько тяжело было Джехвану к нему не прикасаться. Теперь же вопрос стоял в том, как Джехвану вообще выжить, без Санхека. Будет ли это хуже той пытки, когда он был рядом, но недосягаем. Возможно. Вероятно. По крайней мере, теперь Санхек был в безопасности от Джехвана, который в любой момент мог бы снова все испортить, сделать хуже, коснуться его или назвать любимым… Джехвану нужно было срочно добраться до дома. Он должен был оказаться в относительно безопасном месте, где он мог бы позволить себе сломаться. И он уже чувствовал, что со временем его обязательно накроет. Он всеми силами пытался держаться, не дать себе развалиться на куски. Он не мог позволить этому случиться сейчас. Он молился, чтобы Тэгун и Хакен к этому времени уже ушли. Вот бы небеса сжалились над ним хотя бы на этот раз. Он шагнул с крыши, снова погружаясь в тени, он старался перемещаться так быстро, как только мог, и вскоре уже летел сквозь тоннели, ведущие в дом. Здесь было так темно, так тихо; успокаивающе. Он так долго боролся с одиночеством, ненавидел тишину, так что было весьма иронично, что теперь он находил в таких вещах покой. В доме было слишком уж тихо, так что Джехван чуть не заплакал от облегчения. Но все-таки сдержался, потому что несмотря на то, что Хакен и Тэгун ушли, а Хонбина не было видно нигде в поле зрения, Воншик сидел на диване в гостиной с книгой в руках. Джехван замер, удивленный его видом. — Ого, — произнес Джехван, не сдержавшись. Воншик с сомнением взглянул на него поверх своей книги. Он прикрыл ее и, казалось, собрался уходить. Ведь Джехван, очевидно, был нестабилен после встречи с Санхеком. В голове Джехвана промелькнула ужасная мысль, что раньше он мог бы гордиться тем, что Воншик смотрел на него со страхом. Теперь все изменилось. — Привет, — сказал Воншик. В его голосе слышалось волнение. — Мой брат и его инцестный любовник ушли? — Да, примерно полчаса назад, — ответил Воншик, раздраженно выдохнув. — Понятно. А где мой второй сын? Воншик искоса взглянул на него, что, по крайней мере, было лучше, чем если бы в его глазах был страх. — В библиотеке, — он сделал паузу, а затем добавил: — Он говорит, что у меня есть привычка бормотать себе под нос, когда я читаю, и это раздражает. Джехван фыркнул. Это действительно было похоже на Воншика. На полпути фырканье Джехвана превратилось в нечто странное, поскольку события ночи, наконец, настигли его. Воншик внимательно посмотрел на него, его хмурый взгляд сменился любопытным и слегка удивленным. — Ты в порядке? — спросил Воншик. Его голос был таким осторожным. Джехван подумал о том, что должно было произойти, чтобы Воншик спросил его об этом, зная, что Джехван, скорее всего, набросится на него в ответ. Но он все равно спросил. Возможно, Санхек был прав, все время был прав насчет Воншика. — Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он, не давая себе пойти на попятную. Воншик отметил закладкой место, где остановился, и медленно закрыл книгу. Он отложил ее на журнальный столик, не сводя глаз с Джехвана. — Да? О чем? — Я… — уже не в первый раз Джехван сожалел, что не может, как раньше, забыться в наркотическом опьянении. За свою вампирскую жизнь ему часто не хватало приятных ощущений от опиатов, и он подумал, что сейчас ему не помешало бы немного снять напряжение. — Дело в Санхеке. Это привлекло внимание Воншика, и он быстро встал, шагнув вперед. — Что? Что с Санхеком? — С Санхеком все в порядке, не беспокойся, — быстро сказал Джехван, подняв руки вверх в примирительном жесте. Он сделал несколько медленных шагов к Воншику, чтобы они оказались лицом к лицу, и замялся, раздумывая, как продолжить, как объяснить, что произошло и к чему привело. Он думал, что у него будет больше времени, чтобы освоиться с этим пустым чувством внутри себя. — Это не… это я… Он остановился, почувствовав, как запершило в горле, и вдруг просто… не смог больше этого делать. Он наклонился вперед — буквально, рухнул — и уперся лбом в плечо Воншика, руки беспомощно болтались по бокам. Воншик не шевелился. Джехван почувствовал, как тревожное смятение волнами волнами исходит от него. Наступила долгая тишина. Ему показалось, что он почувствовал, как что-то коснулось его руки: возможно, Воншик поднял ладонь, чтобы дотронуться до него, но потом передумал. — Джехван? — прошептал Воншик. — Санхек попросил меня поговорить с тобой и Хонбином, — ответил Джехван. Его голос был сплошным хрипом. — О чем? — Воншик произнес так тихо и мягко, что Джехван почувствовал жжение в глазах. — О том, о чем мы с ним говорили. О моих проблемах. — Твоих проблемах? — Да. Он помогал мне разобраться в моем обращении и во всем, что было после него. У меня… много чего накопилось. Он считал, что если я разберусь со всем, что было до этого момента, то мне будет легче справиться с самим моментом, с настоящим. Так я смогу функционировать, жить, не нуждаясь в нем. И он сможет уйти. — О, — произнес Воншик, и Джехван услышал в его голосе нечто такое, что напомнило ему, что Воншик знает, каково это — вынужденно жить без любимого человека. — Он и я… — боже, почему это было так трудно. Он все еще прижимал голову к плечу Воншика, и на этот раз он действительно ощутил легкое давление руки, поднявшейся, чтобы коснуться его плеча в знак утешения. — Кое-что произошло. Мы попрощались, — едва сумел выговорить Джехван. Воншик снова произнес «О», но уже с иными интонациями. Он немного отступил назад, его рука поддерживала Джехвана так, словно он боялся, что тот рухнет без нее. — Ты не против поговорить со мной и Хонбином о таких вещах? Нет, хотел сказать Джехван. Вместо этого он рассмеялся и ужаснулся тому, насколько хрупким прозвучал его смех. — Я должен был бы задать этот вопрос тебе. Не думаю, что для вас это приятная перспектива. Воншик окинул его взглядом, полным сочувствия, который еще несколько месяцев назад вызвал бы у Джехвана желание выколоть себе глаза. — Джехван, мы уже много раз говорили тебе, но ты действительно нам небезразличен. При всем том, что ты такой сложный придурок… — Ты меня переоцениваешь, Воншик. — Нам не все равно, — продолжал Воншик, сердито взглянув на него за то, что тот перебил его. — Не только Санхек хотел, чтобы ты поправился. Мы все хотели. Я не могу говорить за Хонбина, спроси у него сам, но если я могу чем-то помочь, хотя бы просто выслушать, я могу постараться сделать это для тебя. Джехван не был уверен, что ответить. Он поймал себя на мысли, что не является ли все это изощренной шуткой, а затем с досадой подумал, что Воншик, возможно, не способен на такую шутку. Он был искренен и серьезен, и Джехван, возможно, должен был ответить ему тем же самым. — Спасибо, — сказал он. Это было слишком. Он чувствовал, как внутри него все сильнее начинает трястись, как все кусочки его личности начинают предупредительно биться друг о друга. — Я… наверное… я спрошу Хонбина завтра. А пока мне нужно… Он указал в сторону коридора. Воншик кивнул и отошел в сторону, его лицо было серьезным, Джехван никогда не видел его таким. Джехван... сбежал, наверное, это было единственное подходящее слово, но он не успел выйти из комнаты, как Воншик произнес его имя, тихо и спокойно. Джехван повернулся к нему. — Мне очень жаль, — сказал Воншик. — Насчет Санхека. — Как и мне, — сказал Джехван. По крайней мере, он успел добраться до своей спальни, прежде чем начал плакать. В этот момент он был благодарен за это малое чудо. Он плюхнулся на кровать, свернувшись калачиком. Это заставило его почувствовать себя таким крохотным, и он протянул руку к одеялу, где должен был бы лежать Санхек, но его не было, и уже никогда не будет.***
Санхек взял стакан в руки, стекло холодило ладони. — Знаешь, если ты собирался соблазнить меня позже, то показывать мне сморщенную голову было не самым лучшим планом, — услышал он свои слова, обиженно сморщив нос. — Любовь моя, ты прекрасно знаешь, что мне не нужен план, чтобы затащить тебя в постель, — сказал Джехван из-за его спины. Санхек повернулся, высунув язык, и Джехван рассмеялся, его зубы отчетливо блеснули в слабом свете. — Поумерь свое эго, — напомнил Санхек, и Джехван просто улыбнулся ему, разом лишившись всех своих колкостей. Он шагнул вперед, обходя предметы под ногами, которых Санхек не видел, не мог вспомнить; Джехвана окружал неясный ореол, но сам он оставался кристально четким. В руках Санхека больше не было стеклянного сосуда, он потускнел и исчез. — Я люблю тебя, — ласково сказал Джехван, оказавшись перед Санхеком и по-прежнему улыбаясь своей мягкой улыбкой. Санхек потянулся к нему пустыми руками, ему так хотелось прикоснуться, почувствовать тепло Джехвана. Джехван быстро шагнул вперед, увернувшись от прикосновения Санхека, а потом его губы вдруг оказались на расстоянии вдоха, и Санхек резко втянул воздух. Вокруг запахло стиральным порошком. Санхек открыл глаза. Он лежал лицом к стене спальни и медленно перевернулся на спину, уставившись в потолок. Дыхание было учащенным, на глаза навернулись слезы. — Будь ты проклят, Джехван, — прошептал он. — Будь ты проклят.