В этот раз, заваривая чай, Воншик не забыл налить в чайник воду.
На его губах играла легкая улыбка, когда он ставил его на плиту. Он чувствовал себя немного странно. Весь предыдущий день он провел, мучаясь от ужасного похмелья, и теперь он был рад чувствовать себя нормально и свободно двигаться, по крайней мере, теперь его тело не бунтовало при каждой попытке пошевелиться. Он даже и думать не хотел о том, как, например, Хакен смог дотащить себя до работы и прошлой, и сегодняшней ночью. Настоящий мазохист, не иначе.
Пока вода закипала, Воншик взял свою кружку, достал чайный пакетик и приготовил молоко. Как правило, посуду в его доме было сложно найти на тех местах, где ей положено быть, поэтому Воншику пришлось потратить пару минут, прежде чем с триумфом вытащить маленькую ложку, забившуюся с самый дальний угол ящика столешницы.
Внезапно, Воншик почувствовал покалывание от своих чар, некоторые защитные заклинания вокруг его квартиры в ту же секунду взбунтовались и закричали об опасности. Воншик оглянулся, роняя ложку обратно в ящик, и потянулся к колу, закрепленному у него на поясе, принимая защитную стойку. Волоски на его коже встали дыбом. Он ждал. Ждал, пока сработает очередное заклинание, ждал
чего-то. Тишина тянулась так долго, что он уже начал думать, что тревога была ложной.
Затем он услышал звук удара, такой громкий, что от неожиданности он буквально подпрыгнул на месте. Что-то тяжелое со страшной силой билось о входную дверь. Дверная рама содрогалась от каждого удара.
«Какого черта», прошептал Воншик. Он не отрывал своей ладони от кола, но кажется, чары больше не кричали, хотя и не успокоились окончательно. Он подкрался к двери, ожидая от чар хоть какого-нибудь знака, какой-нибудь подсказки о том, что же билось о его дверь еще пару минут назад. Он больше не слышал ударов, но теперь из-за двери доносился какой-то другой звук, слишком тихий и сдавленный из-за чар, которые делали квартиру Воншика звуконепроницаемой как снаружи, так и изнутри.
Он осторожно повернул замок и приоткрыл дверь, всего лишь на пару сантиметров. Заклинание перестало работать, и в ту же секунду жуткий, высокий крик, полный страха и боли, ударил в лицо Воншика. Этот крик был настолько громким, что охотника невольно передернуло. У его ног на полу лежало чье-то тело, повернутое спиной, так что Воншик не мог понять, кто это. Именно со стороны него и раздавались крики. Из горла этого существа все продолжали вырываться настолько резкие, скрипучие звуки, что у любого человека голос бы давно ослабел или пропал вовсе. Но тот, кто лежал у ног Воншика, не был человеком. Потому что чары охотника кричали, и он знал, что самым разумным поступком с его стороны было бы непременно зайти в дом, закрыть дверь и вызвать подкрепление. Но тело существа перед ним было заковано в цепи, серебряные цепи, и так крепко, что как бы сильно это существо не пыталось выбраться, оно могло лишь беспомощно дергаться на холодном полу, как рыба, выброшенная на берег.
Какого черта вампир делает у его порога, подумал Воншик. Он осторожно вышел из квартиры. Кажется, вампир был всего один, по крайней мере, Воншик чувствовал только одного. Воншик достал кол, удерживая его в ладони, вспотевшей от волнения. Кто вообще мог взять и доставить вампира к порогу его дома? Почему они оставили его здесь? Почему не доставили в штаб полиции?
И какого черта кто-то знает, где он живет?
Он перевернул вампира лицом к себе, сильно надавливая ногой на цепи, и совсем не заботился о том, чтобы быть аккуратнее с этим существом, не боялся причинить ему еще больше боли. Вампир все еще кричал. Но никто даже и не думал выйти из своих квартир и узнать, что же служило источником шума. Люди быстро научились не реагировать на крики и отворачиваться от просьб о помощи. Они ничем не могли помочь, и никто не хотел жертвовать своей жизнью ради незнакомого ему человека.
Свет, исходивший из квартиры Воншика, выхватил из темноты лицо вампира. Воншик невольно отступил назад… назад в безопасность его родного дома. Кол выпал из его ладони, со звуком отскочив от пола. «
Хонбин», прошептал Воншик.
В следующее мгновение он уже стоял на коленях, отчаянно пытаясь освободить Хонбина от цепей, обернутых вокруг всего его тела. «Все хорошо», он слышал свой голос как будто со стороны, «Все хорошо, Хонбин… Ты… Ты в безопасности, ты со мной».
На пару секунд он совсем забыл, на кого смотрел. Его мозг отчаянно пытался осознать происходящее, но у него не получалось это сделать, не получалось сопоставить всего два факта. Хонбин жив. Он был рядом, он лежал прямо у ног Воншика, он… Он кричал от боли, потому что… В голове Воншика что-то щелкнуло, как будто электрическая цепь замкнулась. Потому что у его ног сейчас лежал вампир. Не Хонбин. Вампир.
Хонбин.
Вампир.
Он отдернул свою руку ото рта Хонбина как раз в тот момент, когда его зубы чуть было не прокусили кожу на его ладони. Воншик поморщился, когда увидел выступившие клыки, и положил руку на плечо Хонбина. Его чары тут же сработали, огненное колесо на его спине пустило сгусток пламени, пронесшийся дрожью сквозь все его тело и ударивший в Хонбина. Вампир тут же взвыл от боли, он начал дергаться и попытался выгнуться, но цепи не позволили ему сделать этого.
Воншик поспешно отдернул руку. «Черт», произнес он. Казалось, только это он и мог сказать. Он поднялся на ноги и пару минут молча стоял, не отрывая взгляда от Хонбина. Все это время Хонбин не прекращал кричать. Он так же смотрел на Воншика, следя за малейшим его движением, и каждый раз, когда Воншик переводил взгляд на его лицо, Хонбин рычал, обнажая клыки.
Воншик грузно опустился на пол, прямо в дверном проеме, все еще не отрывая взгляда от Хонбина, правда, теперь мир перед его глазами казался размытым, он ничего не понимал. Он даже не знал, о чем думал. Скорее всего, он не думал ни о чем вовсе, его сознание было кристально чистым и пустым. Но он должен был прийти хоть к какому-нибудь решению, поэтому спустя некоторое время он достал телефон и набрал номер Хакена.
Голос его друга звучал устало и измотанно. Он отправился в штаб, чтобы закончить с кое-какими документами, а он ненавидел это. «Да?», ответил он, «Ты… какого черта, кто это кричит?». Его голос стал чуть выше, «Тебе нужна моя помощь?»
«Хонбин», произнес Воншик. В этот момент из его глаз хлынули слезы.
Молчание. «Что?», взволнованно спросил Хакен.
«Это Хонбин. Это Хонбин кричит».
«Он жив?» По ту сторону трубки послышалось движение. «Боже, Воншик, где ты находишься? Я сейчас приеду. Почему он кричит, ему больно?..»
«Он не..», Воншик запнулся. Он судорожно пытался восстановить дыхание. Ему казалось, что его рот наполнен сухим пеплом, он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, его горло сдавило. «Он
не жив, Хакен».
«Но ты же только что сказал, что это он кричит».
«Те, кто забрал его… они... они обратили его», Хакен на том конце линии вскрикнул от ужаса, «И он... он лежит у моих ног, Хакен, и он вампир. Я не знаю, что мне делать. Я просто не могу ничего сделать». Он закрыл глаза, и уткнулся лбом в свои колени. «Я не могу… Что я вообще должен сделать, Хакен?»
«Я..», голос Хакена оборвался, и на пару долгих секунд за ним последовала тишина. Со стороны Воншика слышались влажные всхлипы, а Хонбин продолжал кричать. Воншик не мог сказать, кричал ли он теперь от боли или от злости, но эти крики разрывали ему сердце. Он хотел приблизиться к нему, обнять его и пообещать, что все будет хорошо, как он делал раньше, когда Хонбин был расстроен. Но теперь он не мог этого сделать. Инстинктивный страх заставлял его сидеть на месте, оставаясь на безопасном расстоянии. Достаточно безопасном, чтобы в любой момент он мог лишь отодвинуться назад и оказаться в своей теплой и светлой квартире. Как же он ненавидел сейчас это ощущение.
Он больше никогда не сможет обнять Хонбина.
«Хакен», произнес он голосом, наполненным отчаянием.
«Хорошо», ответил Хакен. Воншик слышал это, слышал сталь в его голосе, которой Хакен успел сковать себя за это время. Он использовал затянувшееся молчание, чтобы взять себя в руки, точно так же, как он сделал после исчезновения Хонбина. Воншик почувствовал укол вины за то, что он так сильно полагался на Хакена, за то, что звонил именно
ему, тем самым взваливая весь ужас на его плечи. Но сейчас Воншик нуждался в нем как никогда в своей жизни. Он нуждался в том, чтобы сейчас Хакен принимал решения за него.
«Хорошо», повторил Хакен, «Я приеду. Я… Я постараюсь связаться с Драконом, потому что он знает что делать».
«Они убьют его», безжизненно сказал Воншик.
«Ты… Нет, не убьют. Они не посмеют. Я не позволю им убить его».
Воншик засмеялся и закрыл лицо свободной ладонью в жалкой попытке остановить новый поток слез. «Хотя, это не имеет значения», сказал он, «Он ведь уже и так
мертв». Его голос надломился на последнем слове.
Когда Хакен приехал к Воншику и увидел Хонбина, по выражению его лица можно было сказать, что поначалу он в полной мере не поверил словам друга. Возможно, он подумал, что крики были лишь какой-то злой шуткой.
Воншику казалось, что он разваливается на части. Как будто швы на его теле расходились, медленно, терпеливо.
Хакен закусил нижнюю губу, не отрывая взгляда от Хонбина. «Я привел..ребят», сказал он, не отводя глаз. Казалось, что он просто не мог перестать смотреть . «Они внизу. С нами фургон. Мы заберем его в штаб».
Часть Воншика была благодарна Хакену за стальной тон в его голосе; другая же его часть хотела швырнуть Хакена к стене и потребовать, почему он ведет себя так, как будто ему все равно. Но Воншик знал, что Хакену не все равно. Просто в данный момент Хакен должен был быть сильным.
Когда Воншик ничего не ответил ему, Хакен оторвал взгляд от вампира и посмотрел на своего друга. «Кажется, это полный пиздец», выдавил он.
Воншик смог выжать из себя лишь сухое, «Ага».
Они положили Хонбина в заднюю часть фургона, все так же в цепях. Машина была так же окружена звуконепроницаемыми чарами, и поэтому тишина, повисшая между ними, когда они закрыли двери фургона, казалась тяжелой и гнетущей. Воншик даже не хотел разрушить ее, он лишь пытался не встретиться взглядом с Хакеном, когда забрался в машину и устроился на одном из сидений, обхватив себя руками. Хакен занял место рядом с ним.
Воншик не желал всего этого. Он почти никак не отреагировал на то, как они добрались до штаба. Он желал лишь того, чтобы Хонбин был жив, несмотря ни на что, чтобы он вернулся к нему целым и невредимым, а вся эта ситуация оказалась лишь ужасным кошмаром для них двоих. Он думал о том, что скажет Хонбину, когда тот вернется; о всех тех словах, которое он не успел сказать; о бесконечных
я люблю тебя, которые он готов был произносить с поцелуями на каждый сантиметр его тела, пока Хонбин не поймет и не осознает в полной мере ту степень обожания, которое испытывал к нему Воншик.
Но если он не мог вернуть Хонбина живым, то тогда он хотел чего-то
материального. Тело. Тело, которого он сможет коснуться и над которым он сможет сожалеть. Что-то, что закроет болезненную дыру внутри него, то, что поставит точку. Он никогда не сможет забыть Хонбина, но так он хотя бы сможет жить дальше.
То, что он получил теперь, было очередной неопределенностью, нечто в подвешенном состоянии между двумя гранями. Хонбин не был живым, но он не был и мертвым. Его вернули Воншику…. Охотник даже не хотел думать о том, как они сделали это. Но они не
вернули его в полном смысле этого слова. Это был не тот Хонбин, которого он знал, но с другой стороны, это был именно Хонбин, и это осознание причиняло боль. Он мог начать мириться с тем, что больше никогда не сможет поцеловать его, никогда не сможет обнять. Но одно дело, если бы Хонбин был мертв, и совсем другое, когда Воншик мог видеть его, но все равно не мог коснуться.
По прибытии в штаб Хакен волочил его за собой под руку по знакомым коридорам, а крики Хонбина звенели в их ушах, пока те «ребята» затаскивали его в здание. «Куда они заберут его?» спросил Воншик. На него нахлынул ужас при мысли, что Хонбина вели на смерть.
Наверное, Хакен сумел прочесть этот ужас на его лице, поэтому он яростно замотал головой и поспешно ответил, «Темницы. Мы будем держать его там, пока не решим, что делать».
Воншик так сильно закусил губу, что почувствовал во рту металлический привкус крови. Он почувствовал рвотный позыв, думая о том, как Хонбин кричал от боли. Затем он подумал о том, как Хонбин смеялся и швырялся шампунем в дверь ванной Воншика, подумал о… вампире, которого убил несколько недель назад, а теперь у этого вампира было лицо Хонбина. Он думал о том, как прервал вампирскую трапезу, вот только теперь перед ним возник Хонбин, чей рот был вымазан кровью невинной жертвы, и его клыки сверкали опасностью под лунным светом.
Он думал о том, как Хонбин взвыл от боли, когда чары Воншика
ранили его.
Спустя некоторое время они оказались в каком-то кабинете, но Воншик не обращал внимания на окружающую обстановку, потерявшись в своих собственных мыслях. Он снова начал плакать, он не возражал, когда Хакен усадил его в какое-то кресло. Он был абсолютно оторван от окружающей его суеты.
«У него истерика», тихо произнес кто-то.
«Нет», пробормотал Воншик, его глаза были полузакрыты.
К его лбу прислонилась холодная ладонь. «Воншик», он услышал настойчивый голос Хакена, «Воншик, посмотри на меня». Воншик открыл глаза и посмотрел на Хакена. И его взгляд был полон болезненного беспокойства, от чего Воншика затошнило. Он тут же отвел глаза, всматриваясь в подлокотник кресла.
«Мы надели на него серебряные наручники», произнес другой голос, «Он кричал, как резанный», голос прервался, когда Хакен что-то прошипел, «Ах да, извините», снова произнес голос, теперь уже робко.
«Вот», что-то поднесли ко рту Воншика, прижимая к его губам, «Воншик, съешь это, прошу тебя».
Воншик открыл рот, принимая таблетку из рук Хакена, и послушно сделал глоток воды, которую поднесли к его губам секунду спустя. «Это убьет меня?» спросил он.
«Нет, это всего лишь успокоительное», ответил Хакен, «Чтобы ты перестал плакать».
«А жаль», пробормотал Воншик, «Я был бы не против умереть прямо сейчас».
Внезапный шум частично вывел его из ступора. Он оглядел вокруг и увидел, что Хакен уронил на пол стакан с водой, который разбился на сотни осколков. «Не смей говорить так», прошептал Хакен, «Никогда не говори так».
Но Воншик не мог забрать своих слов обратно, так как не хотел врать Хакену. В первый раз за сегодня он огляделся вокруг, пытаясь понять, где же находится. Они были в кабинете Дракона, хотя сам Крис отсутствовал. Кроме Воншика и Хакена, в комнате находились еще двое – один долговязый охотник и новичок, который только проходил стажировку. Второй постоянно шаркал ногами на месте и, видимо, нервничал.
«Ты пролил воду на ковер Дракона», сказал Воншик. Хакен не удостоил его ответом и вместо этого лишь встал и вышел из комнаты. Он вернулся через пару минут с щеткой и совком в руках. Он убирал за собой в тишине. Двое остальных молчали. Тот молодой охотник все время пытался прокашляться, как будто хотел сказать что-то, но каждый раз передумывал.
И сквозь эту тишину Воншик слышал крики Хонбина.
Это жуткая атмосфера была разрушена с появлением Криса. Напряжение в комнате казалось настолько сильным, что никто не смел даже кашлянуть. Крис зашел в кабинет, отпустил тех двух охотников, и налил всем оставшимся по стопке двойного виски, бутылку которого он достал у себя из ящика. «Вы храните виски за своим рабочим столом», сказал Воншик.
«Виски творит чудеса с шоковым состоянием», угрюмо ответил Крис. Жестом он пригласил их выпить, и Воншик залпом осушил свой бокал. Вкус напитка напоминал ему то, как они пили с Хакеном пару дней назад, и это вызвало новые слезы.
Хакен поднес напиток ко рту, делая пару маленьких глоточков. «И что мы будем делать?» спросил он.
Крис тяжело вздохнул. «Я не знаю. Такого никогда не случалось раньше. Вампиры не обращают охотников».
«Вампиры, состоящие в гнезде, не ведут себя, как обычные вампиры», заметил Хакен, а затем добавил, «Сэр».
«Да, ты прав», Крис оперся на локти, положив голову на свои ладони. Он выглядел измотанным, темные круги под глазами делали его старше. Внезапно Воншик осознал, что даже понятия не имел, сколько Крису лет. Он просто всегда был здесь, сколько Воншик помнил.
«Вы убьете его?» спросил Воншик, поставив свой стакан на стол Криса.
Дракон ответил быстро и резко, «Нет. По крайней мере, пока нет. Сначала мы должны выяснить, есть ли у него какая-либо информация о гнезде».
«Вы будете пытать его», сухо произнес Воншик.
«Нет», голос Криса звучал уверенно, и как же сильно Воншику хотелось ему верить. Частично он все еще злился на Дракона за то, что он утаивал информацию о гнезде. «Мы просто поговорим с ним. Он был одним из нас. Личность не утрачивается после обращения».
Воншик закрыл глаза ладонями, прижимая их так сильно, пока не стал видеть белые пятна за веками, пока ему не стало больно. «Это полный пиздец», сказал он, повторяя недавние слова Хакена.
«И в самом деле», голос Криса прозвучал сухо, но очень искренне. «Конечно, нам все еще нужно решить, что делать с ним после того, как мы с ним поговорим. В конце концов, он вампир. И конечно же, мы ни коем случае не можем его отпустить. И убийство в данном случае было самым быстрым, безопасным и самым гуманным выходом из ситуации.. »
«Как ты
смеешь..», начал Воншик, сжимая руки в кулаки и поднимаясь со своего места, но Хакен тут же усадил его обратно.
«Но», продолжил Крис, посмотрев на Воншика, в некотором роде пытаясь его успокоить, «как я уже успел сказать, он был одним из нас. А мы не убиваем наших товарищей просто так… без весомой на то причины», он резко встал, начиная собирать какие-то документы на своем столе, и почему-то казалось, что он чувствовал себя неуютно. «У Хонбина нет близких родственников, что неудивительно».
Воншик кивнул. В большинстве своем, у охотников, которые работали здесь, не было семьи, которая бы волновалась за них или горевала по ним, если бы они умерли или пропали без вести. И на самом деле, так было даже легче, потому что большинство охотников буквально жили своей работой, не обращая внимания на окружающий мир. Конечно, не все они были сиротами; например, Воншик не был, а в случае Хонбина, Воншик знал, что по крайней мере один из его родителей был жив. Правда, Хонбин ни разу не общался с ним за последние пять лет.
«Нет никого, кто мог бы принять такое решение за нас, никаких близких родственников, чтобы, так сказать, перекрыть кислород. И как я уже сказал, такого никогда не случалось прежде..»
«Как вы думаете, почему они сделали это?», спросил Хакен с вызовом.
Крис нахмурился. «Понятия не имею. Возможно, он подошел слишком близко к их территории. Возможно, это их месть за то, что он пытался преследовать их. Да кто знает, какие причины могут быть у вампиров».
«Они знают, где я живу», пробормотал Воншик. В комнате повисло молчание. «И я не хочу переезжать». С его квартирой было связано слишком много воспоминаний, которые он ни в коем случае не хотел отпускать.
«Что ж, это твой выбор», что-то в голосе Криса явно давало понять, что он думал, что Воншик не в своем уме, «Итак, у Хонбина нет близких родственников. Но как я понимаю, вы с ним состояли в своего рода отношениях, или вроде того?»
Воншик и Хакен кивнули. «Вроде того», с горечью произнес Воншик.
Я люблю его больше жизни, бесчувственный ты сукин сын.
«Получается, ты знал его лучше всех остальных, ты испытывал к нему…чувства. И это значит, что ты его единственная семья. Поэтому решение о том, что делать с Хонбином дальше, остается полностью в твоих руках».
«Что?» прошептал Воншик.
«Мы можем как убить его, так и оставить в наших темницах. Там безопасно, он будет в порядке. Других вариантов нет».
За этим последовала долгая тишина, настолько чистая, что Воншик буквально слышал, как тикают стрелки часов на запястье Криса. Наконец, Воншик произнес сдавленным голосом. «Вы не можете заставить меня принять такое решение».
«Ты единственный, кто может принять его», тихо сказал Крис, «Мы не можем решать за Хонбина, не спросив мнения его друзей, его..семьи. Это было бы грубо с нашей стороны. Полиция не будет колебаться и предложит немедленно убить его. Но мы же не полиция. А Хонбин был одним из нас. Я не говорю тебе, что делать. Ты должен решить это сам».
Тысячи мыслей носились в голове Воншика. Он был зол на то, что этот выбор кинули ему под ноги, не спросив его об этом. Он не знал, хотел ли он этого. Он не хотел ни о чем думать, он устал до мозга костей. Он хотел лишь заснуть, и чтобы когда он проснулся, это все закончилось и оказалось лишь кошмаром. Внутри него все болело.
У него не было времени на раздумья. Крис с ожиданием смотрел на него, а Хакен, кажется, и вовсе отключился, уставившись на стакан виски безжизненным, пустым взглядом. Но решение пришло к Воншику внезапно и легко. Он не мог позволить им убить Хонбина, ни при каких обстоятельствах. Хонбина забрали у него, но ему же и вернули, и это что-то значило. Возможно, что-то – например,
лекарство, - хоть что-нибудь, но можно будет сделать потом, в будущем. Хонбин был все еще с ним, и Воншик собирался держаться за него так долго, насколько мог.
«Я хочу, чтобы вы заперли его в камерах», сказал он, «Только не убивайте его».
Крис немного расслабился. Казалось, он и ждал такого ответа от Воншика, но он не выглядел разочарованным.
«Хорошо», ответил он. Он поднялся с места, потягиваясь и стряхивая с себя усталость. «Я все устрою. Нам придется достать для него… питание. Это будет не так-то просто».
«Упакованная кровь?», спросил Воншик. Хотя и так было очевидно, что они не станут кормить Хонбина живыми людьми. Крис кивнул. «Вы сможете это устроить?»
«Ну, у меня есть кое-какие связи».
Конечно у тебя есть связи, подумал Воншик. Он почувствовал, как на него накатывает волна оцепенения, и он позволил ей накрыть себя. Вся боль сразу же притупилась, оставив внутри него лишь холод. Он принял решение. И он должен будет научиться жить с этим решением. А пока не научится, он останется льдом.
***
Допрос состоялся на следующий день. Никто не называл это «допросом», но по сути, именно так оно и было. Крис воспользовался своими связями, и Хонбина обеспечили несколькими пакетами с кровью, взятыми – или скорее, украденными, как подозревал Воншик – из местного пункта переливания крови. Чтобы провести этот допрос, они ждали до самой ночи, когда большинство охотников покинут штаб. Казалось, что так будет безопаснее.
Камеры находились на самых нижних уровнях штаба, и там, внизу, холодный воздух пробирал до костей. Воншик стоял, переминаясь с ноги на ногу, и потирал плечи, пытаясь избавиться от мурашек, покрывших его кожу. Хакен стоял рядом с ним и дрожал.
Хонбина держали в единственной запертой камере. Дверь, ведущая в нее, была тяжелой, металлической, человек не смог бы запросто открыть ее, хотя, это не представило бы особой сложности для вампира. Именно поэтому все двери были заколдованы изнутри, и ни что, запертое внутри камеры, не смогло бы выбраться из нее. Все двери закрывались при помощи замков-зажимов, каждый из которых по размеру был чуть меньше головы человека. Довольно-таки примитивная технология, если сравнивать со всем остальным в штабе, который был оснащен новейшим оборудованием, но, наверное, как раз в этом и был смысл. Современные технологии были абсолютно бесполезны против вампиров.
Воншик совсем не ожидал, что Крис дойдет до такого, но как бы там ни было, именно он сейчас стоял неподалеку от двери в камеру Хонбина. Непосредственно сам допрос он доверил другому опытному охотнику, мужчине в возрасте около тридцати лет, высокому и крепкому. Кажется, его звали Канин, если Воншику не изменяла память. На одной щеке у него был длинный шрам, ходили слухи, что он получил его, когда вампир попытался украсть его оружие. Но Воншик считал, что если бы это было правдой, то этого охотника уже не было бы в живых. Он думал, что, скорее всего, этот шрам был приобретен им, скажем, в ходе обычной пьяной потасовки в баре. Судя по виду этого мужчины, такое было вполне вероятно.
Хонбин двигался внутри камеры, по звукам Воншик мог определить, что он просто ходит из стороны в сторону. Хонбин всегда делал так, когда нервничал. Воншик все еще помнил, как он ходил точно так же вдоль тротуара, той ночью, когда он еще был жив…
В двери было два узких окошка, которые можно было открыть только снаружи. Нижнее окошко было предназначено для выдачи «еды», второе же находилось примерно на уровне глаз, и именно это окошко открыл охотник, проводивший допрос. В воздухе тут же повис густой, вязкий запах крови. Очевидно, что Хонбин уничтожил все упаковки, предоставленные ему.
«Хонбин», произнес Канин. Произнесенное этим человеком имя звучало очень странно, и дело было не в том, что Воншик мог приревновать даже
имя. Просто что-то в голосе Канина давало ясно понять, что для этого охотника Хонбин был самым обычным вампиром и ни чем иным. Он никогда не знал Хонбина как человека. «Мы хотим поговорить с тобой—»
Послышался сильный удар, его звук был таким громким, что Воншик едва ли не подпрыгнул от неожиданности. Позади него взвизгнул Хакен. Даже Крис выглядел взволнованным, а Канин сделал шаг назад и в замешательстве отвел взгляд. Со своего места Воншик не мог рассмотреть, что произошло, но кажется, с той стороны Хонбин со всей силы кинулся на дверь. Чары тут же откинули его назад, но когда он взвыл от боли и горечи, Воншику на миг показалось, что он находился рядом с ними.
«Дайте мне крови!», кричал он. Его голос звучал очень странно. С одной стороны, это был все еще голос Хонбина, но с другой стороны, теперь в этом голосе появилось нечто, заставляющее кровь в жилах Воншика леденеть. Это был Хонбин, но в то же время, совершенно другое существо. Ужасное ощущение.
«Хонбин, послушай меня», сказал Канин, «Мы хотим задать тебе пару вопросов, чтобы потом мы могли найти тех вампиров, которые сделали это с тобой».
«Я хочу пить!», с болью кричал Хонбин, скребясь обо что-то в камере. Казалось, как будто скребли по металлу, «
Выпустите меня, дайте мне крови! Один, пожалуйста… Одного, хотя бы
одного, дайте мне выпить!…»
«Мы не можем этого сделать», ответил Канин. В его голосе звучало почти искреннее сожаление, он хорошо играл свою роль. Но это не имело значения. В ответ Хонбин лишь кричал и продолжал биться о стены камеры. Воншик помнил, что в каждой камере имелся базовый набор самой простой мебели. Это казалось смешным, если вспомнить о предназначении темниц. И сейчас, судя по звукам, Хонбин был в процессе разрушения всего, что было внутри его комнаты.
«Хонбин, ты слушаешь меня?», спросил Канин. В ответ на это послышался очередной громкий удар, словно Хонбин снова кинулся на дверь. «Одумайся, мы хотим помочь тебе».
«Крови!», кричал Хонбин.
«Бесполезно», произнес Крис. «Он не собирается с нами разговаривать. Канин, закрой окошко. Чуть позже мы дадим ему еще крови. Но мне кажется, что его уже не вернуть».
Канин закрыл окошко как будто с облегчением. Хакен отвернул лицо в сторону, и только когда Воншик посмотрел на него, он понял, что плачет, что слезы беззвучно катятся по его щекам. Воншик обнял его и притянул к себе ближе. «Не волнуйся», прошептал он. «Он все еще где-то там».
Крис повернулся к Воншику, на его лице читалась досада и поражение. «Жажда уже завладела им полностью. Я думал… Я надеялся, что если мы поговорим с ним как можно быстрее, то сможем предотвратить это. Но кажется, уже слишком поздно».
«И что нам делать дальше?», спросил Воншик, и его голос был удивительно спокойным и уверенным.
Крис устало посмотрел на него в ответ. «Ничего, Воншик. Мы ничего не можем сделать. Мы будем держать его здесь, как ты и сказал нам, и будем кормить его, чем сможем. А что будет дальше, решит лишь время».
***
Воншик спустился вниз, вцепившись в собственную куртку в поисках хоть какого-нибудь тепла. Здесь внизу, в подземелье, не было никого, но это было вполне ожидаемо. Воншик был рад этому одиночеству, рад возможности сбежать от этих вездесущих сочувствующих взглядов. Конечно же, теперь все в штабе знали о случившемся, но никто не решался заговорить об этом с Воншиком. Хонбин превратился в своеобразного призрака в подземелье, он был одиноким вампиром, запертым в темницах на самом нижнем уровне штаба. Он был предостережением для всех, фактором, заставляющим думать прежде, чем рисковать.
И это задевало Воншика больше, чем он ожидал. Люди списывали все, что произошло с Хонбином, на ошибку, которую якобы он сам же и совершил, как будто он отвлекся лишь на секунду, и в итоге его обратили. Но это было неправдой. Воншик точно знал, что во всем этом не было вины Хонбина. Потому что все было выполнено с особой тщательностью. Случайная ошибка могла стоить Хонбину жизни, его бы попросту убили; из-за нелепой же ошибки его бы не доставили к дверям Воншика, завернутого в цепи, словно рождественский подарок.
Он потянулся к двери в камеру Хонбина и положил ладонь на холодную металлическую поверхность. По ту сторону Хонбин замер, почувствовав присутствие Воншика. «Хонбин», прошептал Воншик, «Это я».
Воншик услышал, как Хонбин сделал несколько шагов, а затем..
«
Выпусти меня!», закричал Хонбин. Далее послышались удары, Хонбин метался внутри камеры, кидаясь на стены, на дверь, в очередной раз ломая все, что попадалось ему на пути. «Я хочу есть! Крови! Эта жажда… Дай мне
крови!»
Воншик обессилено сполз вниз по стене, его спина царапалось о шершавый кирпич. Он спрятал лицо в своих ладонях и потер глаза. С тех пор, как он увидел Хонбина на пороге своей квартиры, прошло уже несколько недель, и Воншику казалось, что все это время он провел без сна. Что было отчасти правдой. Он заваливал себя работой, исследованиями, тренировками, он изматывал себя ежедневно до тех пор, пока у него не оставалось абсолютно никаких сил, чтобы стоять на ногах, и тогда он отключался, но не больше, чем на пару часов. И затем его сознание начинало работать вновь. Он знал, что Хакен волнуется за него. Он прекрасно видел, как Хакен обеспокоенно смотрит на него, как пытается что-то сказать, но едва раскрыв рот, тут же закрывает его и продолжает молчать, как будто боится сказать слишком много, или наоборот, не договорить.
И Воншик был благодарен ему за то, что он не говорил с ним и даже не пытался это делать. Он не хотел говорить ни о чем. Разговоры ничем не могли помочь.
«Пить!», тем временем кричал Хонбин, «Выпусти меня! Крови!!» Он начал кричать, он был в ярости из-за того, что его держали взаперти, и Воншик едва ли мог разобрать что-то в его криках, там были разве что бесконечные требования покормить его, злобные визги, стоны, яростные причитания о том, как сильно он голоден. Воншик откинул голову назад к стене и позволил этим бессвязным крикам окутать его, заполнить его голову и заглушить все остальные мысли. Это в некотором роде успокаивало его.
А затем начался смех.
Он вырвал Воншика из этого легкого забвения, и это случилось так внезапно, что Воншик тут же вскочил на ноги, даже не осознавая этого. На какое-то мгновение ему показалось, что он слышит плач, что там, за железной дверью, Хонбин снова стал обычным Хонбином, что он жив и он плачет от боли. Воншик уже было кинулся к двери, готовый открыть все замки, но затем к нему пришло осознание. Нет. Это были не слезы. Хонбин смеялся, с маниакальной истеричностью, его смех был чрезмерно громким и с режущим звоном отскакивал от стен. Воншик тут же отступил назад к стене и зажал свои уши ладонями в надежде заглушить этот ужасный звук. Но смех не утихал.
Воншик упал на пол и уставился в потолок. Этот ужасный смех совсем не успокаивал его, он лишь врезался острым колом в его живот и связывал внутренности тугим узлом, посылая разряды боли с каждым новым звуком, срывающимся с губ Хонбина. Он быстро заморгал, пытаясь убрать слезы, так внезапно выступившие на глазах. Но
было слишком поздно. Соленые капли потекли по его щекам, но у него не было сил вытирать их.
В тех криках и бессвязном бормотании все еще присутствовал голос Хонбина. Этот же смех принадлежал кому-то другому.
Со временем стало тише. Смех сошел на нет, и на какое-то мгновение все вокруг замерло. Хонбин успокоился. А спокойствие – это хорошо. Потому что оно означало то, что Хонбин не причиняет себе боли. Слезы медленно высыхали на лице Воншика. Он не знал, как долго он пролежал на этом твердом полу, холод которого впитался в его спину, но когда он поднялся на ноги, его тело буквально онемело. Его спина хрустнула в пяти разных местах, пока он вставал. Затянувшаяся тишина начала его беспокоить. Он не помнил ни одного раза, чтобы Хонбин молчал так долго, будучи вампиром.
Он снова коснулся двери ладонью. «Хонбин?», осторожно позвал он, «Ты…»
Удар, сильнейший удар, который был громче всех остальных до него. «Кровь!», прокричал Хонбин, снова и снова бросаясь на дверь. Воншик в шоке попятился назад, ему было страшно даже несмотря на то, что он прекрасно знал, что дверь в состоянии выдержать вампира. «Я умираю от жажды!
Я хочу человеческой крови!»
Далее последовала череда ударов, Хонбин колотил по двери кулаками. Он начал визжать, затем к его крикам начал прибавляться истерический смех, он сходил с ума в своем отчаянии добраться до Воншика с той стороны двери. Воншик ушел прочь в сторону лестницы, ведущей наверх, заставив себя подняться по ней, чтобы не слышать этих криков.
Он не знал, как долго он сможет их игнорировать.
