***
Ожидание всегда было самой ужасной частью. Воншик нетерпеливо стучал ногой по асфальту, лениво прислонившись к стене клуба и засунув руки в карманы. Хонбин зашел в клуб около получаса назад и все еще не вернулся, Хакен последовал за ним, чтобы прикрыть его в случае опасности. Воншик же остался снаружи, стоя под безопасным светом фонарей чуть поодаль от входа в здание, чтобы люди, входившие и выходившие из него, не обращали на него внимания. Это работало, в некотором роде; почти никто не замечал его. Воншик никогда не играл роли наживки. Согласно мнению штаба, его внешность не подходила для этого. Он выглядел так, будто мог сам постоять за себя, он не казался достаточно привлекательной жертвой. Но нельзя было сказать, что это сильно его задевало. Роль наживки не была особенно сложной для опытного охотника, но весь этот клубный маскарад и приготовления были для Воншика слишком неприятным дополнением, через которое он не желал проходить. Ему было совершенно дико наблюдать за тем, как Хонбин перевоплощался в приманку. Как будто бы это был кто-то другой . Телефон в его кармане завибрировал. Он вытащил его и уставился на экран. Этот гаджет был уже довольно старым, подсветка почти не работала. На экране его ждало сообщение от Хакена, оповещающее его о том, что Хонбин должен был вот-вот выйти. Воншик поднял глаза и посмотрел на выход из клуба как раз в тот самый момент, когда шатающийся Хонбин буквально вывалился из дверей и тут же схватился за ближайший фонарный столб, чтобы не упасть. Он не был пьян, хотя Воншик отчетливо почувствовал запах алкоголя, когда охотник прошел мимо него. Хонбин даже не подал виду, что увидел его, не говоря уже о том, что они были вообще знакомы. Он был одет в очень узкие джинсы и серую облегающую рубашку с подвернутыми руками; множество кожаных браслетов покрывали его запястья, чтобы скрыть татуировку в виде совиных глаз на одном из них. Рубашка была застегнута достаточно для того, чтобы прикрыть треугольник, защищающий против вампирских чар, который располагался под ключицами. Ворот его рубашки был заляпан пятнами, скорее всего это были пятна от алкоголя, который Хонбин намеренно пролил на себя. Воншик надеялся, что рубашка была не слишком дорогой; иначе это будет попросту выбросом денег на ветер, ведь теперь она испорчена. Пока он делал вид, что копается в телефоне, Хонбин успел доплестись до очередного фонарного столба, а затем повернул за угол и исчез в темноте аллеи, сгибаясь пополам, как будто его тошнило. По телу Воншика пробежали мурашки, его чары активизировались и начали подавать сигналы. Сегодня они не выслеживали какого-то определенного вампира. Эта была своего рода ознакомительная вылазка, они хотели понять, смогут ли выманить какого-нибудь кровососа, питающегося на этой территории, из места его укрытия. По личному опыту Воншик понял, что жажда полностью завладевала большей частью вампиров, а голод зачастую побеждал их инстинкт самосохранения. Или же они попросту переоценивали свои силы, наивно полагая, что смогут справиться с охотником. В таком случае, их почти всегда ожидало поражение. Чары Воншика буквально кричали об опасности, и он еле сдерживал себя, чтобы сию же минуту не броситься вслед за Хонбином, обеспечив для него прикрытие. Он верил в силы Хонбина, он прекрасно знал, что тот справится. Хонбин был прекрасным охотником, таким же сильным, как и Воншик, как бы больно не было это признать. Хакен был самым сильным среди них, что можно было списать на бесчисленное количество татуировок на его теле и на то, что в его жилах текла кровь сильного мага. Но Хонбин был сильным и без этих дополнений, у него было даже меньше защитных чар, чем у того же Воншика, всего лишь три основных тату и пара других. На его правом плече красовалось изображение солнца, на левом находилась витиеватая печать, которая протягивалась вниз до предплечья и которая обжигала того, кто посмеет схватить охотника. Хонбин был хорош, и вмешательство Воншика могло ему только помешать. Он ждал. Все его тело было напряжено, он был готов сорваться с места в любую секунду, если появится хотя бы малейший намек на то, что Хонбин в беде и ему нужна помощь. Но никаких намеков не было. Он услышал какой-то шорох, затем на несколько секунд вокруг воцарилась абсолютная тишина, а его чары внезапно успокоились и замолчали. Он отошел от стены, некое смятение заставило его колебаться. Охота не могла закончиться так тихо, ни один вампир не мог умереть так бесшумно, однако никаких признаков опасности больше не было. Должно быть, Хонбин убил ту тварь. Определенно. Мгновение спустя, Хонбин выбежал из-за угла улицы, буквально врезаясь в Воншика. - Он сбежал, - произнес он, пытаясь отдышаться. Небольшой кол был все еще зажат в его ладони. - Что? - спросил Воншик. Вампиры не сбегают просто так, особенно когда их добыча находится так близко, в одиночестве и без защиты. - Ты слишком рано достал кол? - Нет!, - огрызнулся Хонбин, - Я же не какой-нибудь идиот! Я достал его после того, как он убежал, на всякий случай. Я ждал, когда он схватит меня, но он этого не сделал. Краем глаза я видел, как он приближается ко мне, но потом, я даже не знаю, все выглядело так, как будто его что-то спугнуло. И он исчез. - Скорее всего, он заметил твои татушки, - вздохнул Воншик. - Просто замечательно. Ладно, ты можешь описать его? - Парень, среднего роста, темноволосый, - Воншик с сомнением взглянул на него. - Ну что?! Было темно, я больше ничего не увидел. - У тебя же совиные глаза на запястье! - воскликнул Воншик, хватая его за это самое запястье и оттягивая кожаный браслет, за которым была спрятана тату. Хонбин отдернул свою руку назад, с обидой посмотрев на Воншика. - Это все, что я видел, уж извини, если моего беглого взгляда для тебя недостаточно! - Боже, не злись на меня, - вздохнул Воншик, - Все будет хорошо, понял? Мы найдем его, скорее всего он продолжил охотиться где-нибудь неподалеку. Я позвоню Хакену. Когда Хакен взял трубку, его голос был едва различим среди неприятно громких битов клубной музыки. - Что? -крикнул он в ответ Воншику. - Мы упустили его. Тащи свою задницу сюда, поохотимся. Воншик повесил трубку. Хонбин в это время нервно закусывал губы, шагая туда и обратно по тротуару. - Хэй, - произнес Воншик, взяв Хонбина за руку и привлекая его к себе. - Успокойся. Мы все исправим. - Я не должен был позволить ему сбежать. Он был так близко... - Это не твоя вина, Хонбин. Всякое может произойти. И ты это знаешь. Все, что мы можем сейчас сделать – это поймать того ублюдка, пока он кого-нибудь не убил. - И как по-твоему мы можем это сделать? Он исчез в неизвестном направлении, Воншик! Хонбин вырвался из его объятий, разворачиваясь к нему спиной. К тому времени, когда Хакен добрался до них, Хонбин чуть ли не истер асфальт до дыр своей непрекращающейся ходьбой. Хакен встретил их с рассерженным: - Вы упустили его? - Он убежал, - поправил Воншик. - Что ты сделал? - спросил Хакен, обращаясь к Хонбину. -В том-то и дело, что ничего, - Хонбин повысил голос, - Эта тварь просто сбежала! - Эй! -Воншик встал между ними, осторожно положив руку на плечо Хакена, чтобы остудить его. Те двое глубоко дышали, со злобой смотря друг на друга, хотя в лице Хонбина читалась не столько злость, сколько вина за произошедшее. - Хакен, полегче, это не его вина. Он сделал все правильно. И сейчас у нас нет времени на бесполезные ссоры, нужно скорее найти и поймать того вампира. Хакен возмущенно раскрыл рот, чтобы сказать что-то еще, но остановился, делая пару глубоких вздохов. - Ты прав, - наконец, произнес он, - Нам нужно найти его. Нам следует разделиться и каким-то образом выследить его. - Я не видел, в какую сторону он ушел, - сказал Хонбин, предопределяя вопрос Хакена. - Ничего страшного, - сказал Воншик, - Он не мог уйти далеко, раз это территория его питания. Он был достаточно голоден, раз посмел атаковать тебя, а это значит, что он попытается найти другую жертву в этом районе, - он указал в противоположную от клуба сторону, - Я пойду в этом направлении. Хакен, ты проверишь другую сторону, а Хонбин... - Эта улица расходится за клубом, - произнес Хонбин, - Я пойду туда. - Хорошо. Воншик хотел было сказать ему что-то, как он обычно делал перед тем, как Хонбин отправлялся на охоту в роли наживки, как будто бы он не мог справиться с этим в одиночку. Что-то со смыслом, нежное, что-то сильное, наравне с его жгучим желанием того, чтобы Хонбин вернулся к нему целым и невредимым. Он был не очень силен в словах. Сказать, что он любит Хонбина, было легко. Но эти слова застряли в его горле, останавливаемые смущением, накрывавшим их двоих. Хонбин сорвался с места первым, едва ли взглянув на них обоих. Было странно видеть такое напряженное выражение на его лице, которое обычно светилось весельем даже в самом разгаре охоты. Его гордость была задета больше, чем он мог это позволить. Воншик взволнованно посмотрел на Хакена. - Он не виноват, - сказал он, - Не нужно было кричать на него. Далее последовало молчание. - Я знаю, - вздохнул Хакен, - Просто… Ты и он— ну... - Я не заступаюсь за него, - сказал Воншик, - Если бы он облажался, я бы дал ему это понять, ведь он мог подвергнуть себя опасности. Но вампир просто-напросто исчез. Хакен посмотрел на него, сжимая губы, и Воншик понял, что убедил его. - Ты прав. Я извинюсь перед ним. Только после того, как мы поймаем этого чертового вампира. - После, обязательно, - согласился Воншик, - Уж я за этим прослежу. Он повернулся и побежал в сторону начала аллеи. Вокруг было тихо, Хонбин уже давно скрылся в темноте. За аллеей следовала длинная улица, в конце которой уже не было видно уличных фонарей. Он прошел мимо парочки ночных забегаловок; небольшие группки людей ютились около их дверей, находясь под безопасным светом ламп. Со временем заведений становилось все меньше, Воншик уходил все дальше к окраине, в то место, которого сторонились даже самые смелые владельцы клубов и самые безбашенные тусовщики. Большая часть зданий здесь пустовала, и Воншик сбавил шаг, проходя мимо полуразрушенных дверей и стен, за которыми не было абсолютно никаких признаков жизни. Когда он увидел впереди себя мигающий свет фонаря, то решил, что с него достаточно, и, резко развернувшись, быстро побежал обратно к главной аллее. Хакен уже ждал его там. Он указал в направлении, в котором искал. - Этот путь ведет к более оживленной и лучше освещенной территории. Я видел пару полицейских из отдела по вампирам. Ни один кровосос не будет так сильно рисковать. Да и по пути туда я тоже ничего не заметил. - Там тоже ничего, - сказал Воншик, указывая большим пальцем за свое плечо, - Фонари в той стороне заканчиваются, и, конечно же, там вообще нет людей. Не самое лучшее место для охоты. Думаю, остается только Хонбин. За этим последовало короткое молчание. Воншик наблюдал за тем, как взгляд Хакена сначала метнулся в ту сторону, куда ушел Хонбин, а затем вернулся к нему. - Как ты думаешь, - осторожно произнес он, - Ему понадобится прикрытие? - Скорее всего, нет, - ответил Воншик. Как же ему хотелось сказать Да. - Всего лишь один вампир, а Хонбин превосходный охотник. Нам нужно скорее спешить к нему. - Просто, его цель была так близко, но ведь он смог взять под контроль свою жажду и убежать, - подчеркнул Хакен, - Стало быть, он достаточно силен, чтобы справиться с этим. - Все будет нормально, - сказал Воншик, - Послушай, я прекрасно понимаю твое беспокойство. Но если честно, я думаю, что Хонбин лишь сильнее разозлится от того, что мы пошли за ним, то есть не верили в то, что он в одиночку может справиться с работой. Нам лучше подождать здесь, пока он не свяжется с нами сам. Хакен плотно сжал губы, но ничего не ответил. Воншик начал ходить из стороны в сторону у начала улицы. В его словах был смысл, но внутри, волнение Хакена прибавилось к его собственному, и сейчас вся эта смесь буквально прожигала его внутренности, причиняя боль, которую было слишком трудно игнорировать. Ему совершенно не хотелось обижать гордость Хонбина, но с другой стороны, он боялся, что тот может напасть на вампира, не подумав. Это было бы слишком глупо, даже для охотника со способностями Хонбина. Было слишком много вариантов развития событий, слишком многое могло пойти не так. Время шло, минуты следовали одна за другой на его часах. Постепенно, количество людей, выходящих из клуба, стало значительно превышать входящих. Это был верный знак того, что приближалось утро. Телефон Воншика молчал. Эта тишина была гнетущей. Он видел, как Хакен неотрывно смотрит на него, но избегает его взгляда, пытаясь контролировать свое дыхание. Все хорошо, говорил он себе. Все хорошо. - Пойдем поищем его, - внезапно произнес Воншик, и короткий кивок со стороны Хакена был для него настоящим облегчением. Они пошли вдоль по улице в тишине. Воншик боялся говорить, как будто бы эта тишина была сродни какой-то магии. Улица была молчаливой и пустынной. Его чары также молчали, когда они вышли на дорогу, проходящую позади всех клубов и ресторанчиков. Здесь почти не было людей. По левую сторону было намного больше освещения и заведений, обеспечивающих хоть какую-то безопасность, Воншик увидел кучку наркоманов, столпившихся у какого-то дверного проема. По правую сторону же не было ничего. Он кинул взгляд в сторону Хакена, который неотрывно вглядывался вправо, нервно закусывая нижнюю губу. - Как ты думаешь, в какую сторону? - спросил Воншик. Все внутри него кричало, что нужно идти налево, но он прекрасно понимал, что это было ни чем иным как инстинктом самосохранения. - Сюда, - сказал Хакен, бегло указывая направо. Он резко повернул в нужную сторону и решительно зашагал по дороге, его шаги гулким эхом раздавались в тишине улиц. Воншик вздохнул и последовал за ним. Дорога тянулась намного дольше, чем того ожидал Воншик, света вокруг становилось все меньше. Здесь не было ни единой души, даже вампиров. Он не знал, что именно они хотели найти, помимо Хонбина, разумеется, но что-то тянуло его в этом направлении, как будто бы он знал что-то. Это чувство смутной дымкой клубилось где-то в глубине его сознания, пока еще полностью не обретая формы. Это заставляло его идти дальше, хотя теперь он мог точно сказать, что Хонбина здесь не было. Когда солнце начало медленно подниматься из-за горизонта, раскрашивая небо оттенками розового и золотого, Воншик почувствовал, как паника медленно начала захватывать его нутро. Дышать становилось все труднее. Хонбин не мог просто так уйти, не предупредив их. Охотник никогда бы так не поступил, и к тому же, Хонбин знал, что чувствует Воншик— - Воншик, - слева от него послышался голос Хакена. И в этом голосе звучало нечто тяжелое, мертвое. - Воншик, я нашел- Он замолчал. Воншик обернулся и увидел, что его друг стоял в паре метров от него, рядом со ступеньками полуразрушенного дома. Он неотрывно смотрел на что-то, лежащее на земле, и с такого расстояния Воншик не смог опознать, что же это было. Он подошел ближе и увидел длинный заостренный кусок дерева. Потребовалась секунда, чтобы он смог сопоставить увиденное с его значением. - Блять, - произнес он, - Черт, черт, черт! Он повернулся и со злостью ударил ногой по ступенькам. - Воншик, - сказал Хакен, его голос все еще звучал так же мертвенно, - Это его кол. - Заткнись! - закричал Воншик. - Он не мог просто так уронить свое оружие— - Хакен, блять, клянусь богом, ты мой самый лучший друг, но если ты сейчас же не заткнешь свой ебаный рот, я раскрошу тебе череп. И Хакен заткнулся. Он даже не выглядел рассерженным или обиженным на то, что с ним разговаривали в таком тоне. Он сделал несколько шагов вперед и остановился. Наклонившись, он поднял с земли что-то маленькое. Он дрожал, когда снова подошел к Воншику. Воншик взял остатки разбитого телефона Хонбина из его рук. Его не просто уронили, на него наступили, и так сильно, раздавили его до мелких осколков. У человека достаточно силы, чтобы сделать такое, Воншик отчаянно пытался убедить себя в этом. Человек мог сделать это. - Воншик, - произнес Хакен. Теперь в его голосе слышались нотки тревоги. Воншик покачнулся вперед, ему казалось, что он был пьян. Его ноги грозились в любой момент отказаться удерживать его. Казалось, паника вот-вот охватит его полностью, или быть может, уже охватила; он не мог дышать, перед глазами все плыло, он почувствовал соленый привкус во рту, только потом осознавая, что плачет. Ноги сами понесли его вдоль по улице, он не хотел смотреть вперед, не хотел видеть мертвое тело Хонбина, высушенное и бескровное. Он прикоснулся ладонью к стене, пытаясь удержаться в вертикальном положении, с болью царапая холодный кирпич. Он осознал, что все это время шептал «пожалуйста, нет» с каждым шагом. Но вокруг не было ничего. Ни иссушенного тела, ни крови, разбрызганной по серым стенам, ни единого намека на борьбу. Ничего. На этом след заканчивался. Он привел их к этому месту и обрывался ни на чем. Он глухо опустился на землю. - Это все неправда, - пробормотал он, - Проснись, Воншик, ты просто уснул. Пожалуйста, боже, нет, нет, это все нереально. Хакен тряс его за плечи, произнося его имя, но его голос лишь смутно доносился до ушей Воншика, как будто бы он находился под водой. Он дрожал от холода, но его тело пылало жаром. Он схватил Хакена за руки, притягивая его к себе и всматриваясь в его лицо. - Хакен, - выдохнул он, - Пожалуйста, черт возьми, разбуди меня. - Это не сон, Воншик, - ответил Хакен. По его щекам лились слезы. - Он— Его больше нет. - Нет, это неправда, - сказал Воншик, - Он ушел домой. Он уронил телефон, и поэтому не мог с нами связаться. Он ушел домой. - Он оставил свое оружие на земле, - сказал Хакен с отчаянием. - Нет, - Воншик начал плакать с новой силой, - Хакен, пожалуйста…. Ты не можешь так поступать со мной..Ты не можешь позволить всему этому случиться— Этого не может быть, нет, пожалуйста… Хакен опустился рядом с ним и обнял его, и даже когда Воншик согнулся пополам, склоняясь еще ниже к земле, он склонился вместе с ним, удерживая его в своих руках, ничего не говоря, не пытаясь исправить все с помощью теперь абсолютно бесполезных слов. Через некоторое время Хакен смог заставить его двигаться, поднял его на ноги и почти дотащил на себе до их машины. Он усадил его на заднее сиденье и пристегнул ремень безопасности, в то время как сам сел за руль. В эту ночь он вел машину как сумасшедший, что совсем не было похоже на него. Он больше не плакал; выражение на его лице было жестким. Он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, чтобы присматривать за Воншиком, но тот избегал его взгляда. Хакен знал. И Воншику совсем не нравилось то, как с каждым взглядом его друг как будто бы извинялся перед ним. К тому времени, когда они прибыли, штаб уже почти опустел, многие сотрудники закончили свои дела и уже разъехались по домам. Воншик ловил на себе странные взгляды со стороны редких людей, мимо которых они проходили с Хакеном. Он мог лишь представлять, насколько ужасно выглядел со стороны. Парень с опухшим от слез лицом, которого Хакен тащит за собой под руку. Но никто не сказал им ни единого слова. Как будто бы они знали… и боялись, что спросив об этом, это станет по-настоящему реальным… или что это злосчастное невезение перекинется и на них самих. Интересно, как нужно оформлять протокол, подумалось ему, в том случае, если у тебя украли твоего возлюбленного. Хакен довел его до кабинета, в котором находились их рабочие места. Место Хонбина находилось здесь же; его одежда, в которой он был до того, как переоделся в клубный вариант, все еще висела на стуле. Воншик болезненно застонал, ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание. - Я не могу, Хакен… Не могу... Пошатываясь, он дошел до своего стола и рухнул на кресло, обхватывая голову руками. В помещении находился еще один охотник, примерно одного возраста с Воншиком. - Что-то вы поздно, - сказал он, обращаясь к Хакену, - Вы… Разве Хонбин не уходил с вами? Воншик задержал дыхание. -Да, - спустя некоторое время ответил Хакен, - Да, он... Наверное, что-то в его лице дало его собеседнику понять, что произошло нечто ужасное, потому что он отозвался на это лишь с тихим «Ох..». Хакен был тем, кто заполнил все отчеты и протоколы, после того, как отвел Воншика в медпункт, где ему дали снотворного. Пока Воншик спал, Хакен заполнил все документы, которые требовались в случаях исчезновения охотника при подозрительных обстоятельствах. Воншик понятия не имел, что составляло бы исчезновение охотника при НЕподозрительных обстоятельствах. Воншик был очень благодарен своему другу, хотя Хакен продолжал настаивать, что это лишь меньшее, что он мог бы сделать. - Ты не смог бы сделать этого самостоятельно, - сказал он позже. И это было чистой правдой. Когда Воншик проснулся, он умудрился убедить себя в том, что все произошедшее было лишь ужасным кошмаром. И на долю Хакена вновь выпала необходимость вернуть своего друга в тяжелую реальность. Это повлекло за собой лишь пару дополнительных часов, убитых с помощью снотворного. Возможно, снотворное подействовало на него сильнее, чем он ожидал, потому что когда он проснулся вновь, все его чувства будто бы притупились, и на смену истерике пришло некое оцепенение. К нему зашел Хакен, сел на кровать рядом с ним и сказал, что закончил со всеми бумагами, но его голос надломился еще до того, как он сумел закончить предложение. Пока Хакен рыдал, Воншик удерживал его в своих руках, но чувствовал себя отдаленно, как будто бы все внутри него превратилось в лед. А лед не испытывает боли. Лед не может плакать. Быть льдом оказалось легче, чем думал Воншик. Это состояние помогло пережить ему первый день, когда он вернулся в свою квартиру, все еще разгромленную после визита Хонбина перед охотой. Перед тем, как лечь спать, Воншик сделал уборку, уничтожив все следы пребывания Хонбина. Казалось, что это место так и ждало, чтобы он пришел и навел беспорядок вновь. Лед не сомневается. Лед не думает о том, что случилось. Лед знает лишь то, что он лед. А Воншик знал лишь то, что Хонбин не мог оставить его вот так. Он вернется, потому что он просто должен. Он был хорошим охотником, а Воншик любил его, поэтому он не мог не вернуться. Первый день сменила первая ночь, затем она превратилась во второй день и во вторую ночь, со временем становилось все труднее верить в то, что Хонбин объявится, что он просто зайдет в дверь, как будто бы ничего и не было. И хотя такие случаи были редкими, Воншик знал многих охотников, которые просто пропадали без вести. Если во время охоты происходили несчастные случаи, обычно на месте происшествия находили тело; вампиры предпочитали разрывать на части и убивать охотников, нежели утаскивать их в свои убежища, где бы они ни находились. В конце концов, зачаровать охотника было слишком сложно. Но иногда такое случалось, и охотники пропадали. Их тел еще никто и никогда не находил. На третий день состоялась встреча с Драконом. Воншик пребывал в «административном отпуске» со дня происшествия и намеревался сидеть в молчании, пока Крис допрашивал их о том, что случилось, что они сделали и каким образом нашли вещи Хонбина. Воншик был льдом. А Хакен не был. Он отвечал на вопросы с таким достоинством, с каким только мог, хотя они оба знали, как много правил нарушили, когда решили разделиться и действовать поодиночке. Голос Хакена то и дело дрожал, он запинался, когда рассказывал о том, как они ссорились из-за сбежавшего вампира, о том, как он обнаружил разбитый телефон своего друга. Он выглядел уставшим, его глаза были красными. - Где-то на восточной окраине, - спустя некоторое время произнес Крис, - Находится гнездо. Полиция собирает отчеты по активности вампиров в том районе. Внутри Воншика вскипел гнев, со страшной силой, как будто бы он все это время дремал подо льдом и ждал удобного случая, чтобы вырваться наружу. - И вы не сказали нам об этом? - спросил он, повышая голос почти до крика. Крис ответил ему холодно, словно этот взрыв эмоций совсем не коснулся его: - Это не имело отношения к делу. - Не имело отношения? Да большая часть из нас охотится в этом районе, и вы думали нам не стоит знать о том, что там может быть чертово гнездо?! - Я свято верил в то, что большинство из вас достаточно благоразумны, чтобы не заходить слишком далеко на восточную окраину. Это общеизвестное правило. - Даже не смей… - Воншик запнулся, - Даже не смей винить в этом Хонбина! Хакен уставился на него. Никто не смел разговаривать с Крисом в таком тоне, и будь Воншик чуть менее зол и чуть более сдержан, ему было бы стыдно за такое поведение. Крис лишь бесстрастно посмотрел на него, а затем вздохнул. - Ты прав. Это не его вина. Что сделано, то сделано. Воншик, ты можешь взять еще неделю отгула, в таком состоянии ты не сможешь работать. Хакен... - он посмотрел на Хакена, который тут же выпрямился, сидя на стуле, - Отдыхай пару дней. Теперь, когда Хонбина с нами нет, мы не можем позволить себе на долго освобождать от работы наших двух сильнейших охотников. Исчезновение, подумал Воншик, не значит смерть. Он посмотрел на Криса с пустым взглядом. - Это все? На миг ему показалось, что он увидел сочувствие во взгляде Криса, но, скорее всего, ему это привиделось, потому что Крис не мог испытывать таких эмоций. - Это все. Когда они вышли из его кабинета, Воншик со всей силы ударил кулаком в стену и был уверен, что Крис услышал это. Хакен посмотрел на него, как на сумасшедшего. - Ты совсем сдурел? - прошипел он, хватая друга за локоть и оттаскивая его подальше от кабинета Криса, - Ты не можешь так с ним разговаривать, да он запросто может заставить тебя заниматься документами до конца жизни! Воншик сухо рассмеялся. - Да мне плевать. - Что ж, тебе не должно быть плевать, - Хакен беспомощно посмотрел на него. - Ты нужен мне, Воншик. Его больше нет, и я… нет, я не думаю, что в полной мере понимаю твои чувства, я могу лишь представлять их, но пожалуйста, Воншик…. Ты нужен и мне тоже. Воншик лишь покачал головой и ушел прочь. Хакен просил его побыть его поддержкой, но Воншик не мог этого сделать, не в этот раз. Впервые в жизни, ему было наплевать на то, что чувствовал Хакен. Позвольте ему остаться наедине со своими собственными чувствами, со своей болью; на остальное Воншику было плевать. После этого он начал избегать Хакена, и возможно, его друг каким-то образом чувствовал это, потому что он даже не пытался приблизиться к нему, не звонил, не приезжал к нему домой, чтобы проверить, как он. В этом было что-то странное, и это ощущалось даже сквозь то оцепенение, которое сковывало все действия и эмоции Воншика. Раньше Хакен всегда приходил к нему, даже если Воншик был очень на него зол. Хакен не мог в полной мере жить в одиночку, что было одним из главных его недостатков и что не раз приносило ему беды. Но в этот раз все было иначе. Но так или иначе, весь свой мини-отпуск Воншик провел в стенах штаба. Ему не нравилось оставаться в одиночестве в своей квартире и чувствовать, как стены сужаются вокруг него, как сильно давит гнетущая тишина. Он начал работать вдвое больше, проводя за тренировками долгие часы, только для того, чтобы хоть как-то заполнить пустоту дней. Он засыпал, как только приходил домой, вставал на закате и уходил в штаб, чтобы хоть как-то провести время. И даже если кому-нибудь на работе казалось странным видеть его там, то никто ничего ему не говорил. Спустя неделю после исчезновения Хонбина, он стоял посреди своей кухни и ждал, когда вскипит чайник. Это был старый, простой чайник, который нужно было ставить на плиту. Конечно, это занимало много времени, но все электрические версии обычно ломались через месяц или два благодаря чарам, окружавшим его дом. Этот чайник сильно шумел, но Воншику это нравилось, потому что звук кипящей воды заполнял ту тяжелую тишину. Он не мог слушать музыку, что было совсем на него не похоже, но сейчас он просто не мог ее вынести. Время все шло и шло. Он ждал, когда раздастся свисток, говорящий о том, то вода вскипела. Но никаких звуков не было, и он начал подозревать, что было в этом что-то не так. Он не знал, что именно заставило его открыть крышку и посмотреть внутрь чайника— определенно, не любопытство. Возможно, это был лишь инстинкт того, что нужно выискать причину чего-то странного. Но что бы там ни было, когда он открыл чайник, он обнаружил, что он был пуст. Он забыл налить в него воду. Затем, произошло что-то вроде провала в памяти, время попросту стерлось. Он даже не мог сопоставить один момент с другим, как будто он моментально отключился и не заметил этого. В одно мгновение он стоял и смотрел в совершенно пустой чайник, а в другой уже сидел на полу кухни и рыдал. Он никогда в жизни не плакал так сильно и не мог понять, как это случилось. Он не знал, как долго это продолжалось. Он плакал до тех пор, пока не понял, что его вот-вот вырвет, его лицо было соленым и мокрым от слез, но он не смел вытирать их руками. Внезапно, к нему пришло осознание того, насколько эта ситуация выглядела смешной, что он вот так просто сидел на полу и плакал. Он заметил, что дверца шкафчика слева от него была сломана. Воншик глубоко дышал, пытаясь унять тошноту. Под кухонным столом собралось много пыли, видимо, он забыл убраться здесь в прошлый раз. Как же странно было плакать на кухонном полу. Как же странно было и просто плакать. Но он не мог остановиться. Он поднялся на ноги, шатаясь, как будто был пьян. Он с тяжестью навалился на столешницу и достал несколько салфеток, прикладывая их к лицу и глазам. Он вытирал лицо до тех пор, пока перед ним не образовалась целая горочка из мокрых салфеток, и сделал несколько судорожных глубоких вздохов, успокаиваясь и теперь лишь жалко всхлипывая. - Глупый, - пробормотал он, выкидывая салфетки в мусорку, - Глупый, глупый. Слезы ничем тебе не помогут. Они не— Они не смогут ничего изменить. Он доплелся до ванной и уперся о раковину, всматриваясь в свое отражение в зеркале. Изображение было мутным. Но даже сквозь грязные разводы, он прекрасно видел то, как ужасно выглядел. Веки опухли настолько, что он удивился, что вообще может смотреть сквозь них. Его щеки были покрыты дорожками слез. Он плакал так сильно, что даже ворот его футболки был мокрым. Он умылся холодной водой, и это освежило его мысли. Слезы были бесполезной тратой энергии. От них лишь заболели глаза и голова. Он порылся в шкафчике в поисках болеутоляющего и проглотил две таблетки всухую. У него было несколько вариантов. Он мог продолжать сидеть в своей квартире, возможно, на полу в кухне, и жалеть себя. Он мог продолжить плакать в одиночестве, сделав себе только хуже и ничего при этом не добившись. Почти все варианты заканчивались для него абсолютно ничем. Да ему и не к чему было стремиться, он только и мог, что оставаться здесь и ждать, когда Хонбин вернется. Но если помимо ожидания для него ничего не оставалось, то он хотя бы мог провести это ожидание со вкусом. Приходи сегодня, написал он Хакену. Ответ пришел незамедлительно. Уже в пути. Принеси выпить. Хакен пришел к нему с огромной бутылкой дорогого виски и шестью банками дешевого пива. Он феерично положил пакет с выпивкой на стол. - Я просто не знал, чего именно ты хочешь. - Что ж, шесть в моем случае не достаточно, - сказал он, доставая два стакана под виски. - Все настолько плохо, да, - сказал Хакен. И это был не вопрос. Он ничего не сказал, когда Воншик налил им виски безо льда, а затем осушил свой стакан за один присест. Напиток обжигал горло. Но Воншику это понравилось. Это ощущение делало его живым, в отличие от слез. Хакен ничего не сказал и про его опухшие глаза. Но Воншику хотелось рассказать об этом. После второго стакана виски, он сказал: - Я плакал. - Я…ну да, - отозвался Хакен. Обычно он был таким разговорчивым, воодушевленным. Заткнуть его было очень тяжело. - Я начал плакать на кухонном полу и не мог остановиться. Я не люблю плакать. - Я вообще не думаю, что когда-либо видел тебя плачущим раньше. - Ну да, - сказал Воншик, осушая очередную порцию виски, - Как я уже сказал, я не люблю плакать. Он мог с уверенностью сказать, что Хакен хотел попросить его попридержать коней и не пить так быстро. Наверняка, он хотел спросить о том, почему Воншик плакал и сказать, что алкоголь не лучшее лекарство. И Воншик знал, что он попросту запрещал себе это говорить. Он хорошо знал Хакена, а порой даже слишком хорошо. - А ты плакал? - спросил Воншик полчаса спустя. Треть бутылки виски как будто испарилась. Хакен выпил намного больше, чем ожидал Воншик. - Ага, - ответил Хакен, - Я едва остановился. Это странно. - Плакать вообще странно, - сказал Воншик с умным видом. - Нет, я не это имел в виду. Я к тому, что, буквально говоря, я просыпаюсь в слезах. Наверное, мне снятся кошмары, но я не помню их. Я отдаю свои задания по работе другим, потому что не знаю, смогу ли я выдержать три часа, не плача. Да я даже не хочу плакать. Конечно, мне грустно, я в печали, но не в такой же степени, ты понимаешь? Воншик посмотрел ему в глаза. Нет, он не понимал. - А мне кажется, что весь мой мир разваливается на части. Хакен воскликнул: - Нет, боже, Воншик, я не это имел в виду... - Да ничего, все нормально. Еще один глоток виски. Теперь горло жгло не так сильно. - Я не думаю, что мы в принципе сможем понять чувства друг друга. Я люблю его. Я правда очень, очень сильно люблю его. И я не хочу обидеть тебя, Хакен, но я думаю, что ты не понимаешь, насколько сильны мои чувства к нему. - Может быть, и не понимаю, - тихо сказал Хакен. Еще одна пауза. - Я не знаю, что делать, - признал Воншик. - Что делать, если он не вернется. Знаешь, вся эта повседневная жизнь… Ты просыпаешься, идешь в душ, идешь на работу… Даже на работе есть свои рутины. Ты выполняешь задания, заполняешь бумаги. Ты тренируешься, общаешься с людьми и так далее. Все эти шуточки и сплетни. А потом ты приходишь домой, ужинаешь, моешь посуду, ложишься спать и… Этого всего слишком много, понимаешь? Просыпаться без него, идти на работу и не видеть его, ужинать в одиночестве, засыпать без него… Как мне вернуться к этому? Как можно вернуть назад к ничему, когда у тебя было… все? - Я не знаю, - прошептал Хакен. - Я продолжаю думать о том, что будет, если он вернется. Я хожу на работу только потому, что если я буду сидеть в этой квартире, я буду ждать того, что он вот-вот зайдет ко мне. Но ведь этого не происходит. Я не успел сказать ему слишком многого. Я не смог сказать, как сильно я люблю его. Я не смог... - его голос надломился. - Я бы хотел извиниться перед ним, - сказал Хакен. - Извиниться за то, что накричал на него, что разозлился. Я—Я не хочу, что бы это было последним, что я сказал ему. Он посмотрел на Воншика, но тот молчал. Исчезновение не значит смерть, но Хакен считал иначе. - Он злился на самого себя, - произнес Воншик, - А это еще хуже. Я не хочу, чтобы он… чтобы он винил себя. - А я не хочу, чтобы ты злился на себя за все это, - сказал Хакен, смотря ему в глаза. - Это не твоя вина. Он был прекрасным охотником, но иногда, иногда такое случается. Ты не мог этого предотвратить. Воншик молчал. Он не хотел говорить о Хонбине так, будто бы он был уже мертв. Доказательств этому не было. - Я боюсь, Воншик, - признался Хакен, когда между ними вновь повисло молчание. Хакен никогда в жизни не признавался в таких вещах. - Боюсь. Хонбин был одним из лучших. Он— Мы иногда думаем, что непобедимы. Я сам думал так все это время. Это уже у меня в крови. Но сейчас, я сомневаюсь, правда лишь на секунду, в каждой тени, в каждом моем движении. Иногда мне кажется, что за мной постоянно следят из темноты, когда я возвращаюсь домой. Это всего лишь паранойя, но я действительно напуган. Я не могу отправляться на охоту в таком состоянии. - Мне жаль. Хакен всхлипнул. - Это не твоя вина! - Нет, я о другом. Ты нуждался во мне все это время, а меня не было рядом. Хакен замотал головой. - Нет-нет, все нормально. Я и не говорю, что ты нужен мне для моральной поддержки. Я имел в виду, что ты нужен мне, чтобы.. идти дальше? Я не хочу потерять и тебя, Воншик. Ты мой лучший друг, и я люблю тебя, и— Внезапно, Хакен обнял его. Воншик заворчал. Даже в такой ситуации, Воншик ненавидел это состояние своего друга, когда он становился чрезмерно сентиментальным. - Если ты раздавишь меня до смерти, лучше от того не станет, - пробормотал он ему на ухо. - Заткнись и обними меня, как мужик! - сказал Хакен. Воншик тяжело вздохнул и обнял его в ответ, утыкаясь носом в его плечо. К его горлу снова подступил комок слез. Они обнимались довольно долго, пока это не стало выглядеть неловко. Когда они отстранились друг от друга, Хакен избегал его взгляда. Он не хотел, чтобы Воншик видел его слезы. - Мне нужно выпить, - пробормотал Хакен. Он налил им еще виски, заполняя стаканы до краев. - Отлично, - сказал Воншик, - Давай будем справляться с нашей тяжелой жизнью, как настоящие мужчины и напьемся до такой степени, пока не забудем обо всем этом. Хакен слабо улыбнулся и поднес свой стакан к стакану Воншика.***
Он проснулся на следующее утро, придавленный сверху спящим на нем Хакеном, и первым делом он начал отплевываться от волос своего друга, наполняющих его рот. У него никогда раньше не было настолько сильного похмелья. Он спихнул с себя Хакена и поднялся, перед глазами все ходило ходуном. - Разбуди меня, когда комната перестанет вращаться, - сонно промямлил Хакен, утыкаясь лицом в подушку. Воншик что-то проворчал ему в ответ, но осознал, что Хакен тут же уснул снова. Воншик скорее упал, нежели скатился с кровати, и затем поплелся в ванную, готовый заблевать каждый сантиметр на своем пути. Благо, он дотерпел до ванной. После этого, он лежал на полу в ванной, прижимаясь щекой к холодному кафелю, его горло жгло, и теперь он думал, что это было очень плохим решением довести все до такой степени. Он едва помнил предыдущий вечер, только моменты до того, как пришел Хакен. Часть его была уверена в том, что они таки прикончили целую бутылку виски, но он считал, что такое невозможно, иначе они были бы мертвы. Другая его часть задавалась вопросом над тем, почему он решил залить свои слезы алкоголем. Он мог сказать наверняка, что все еще был пьян. И может быть, в этом была заслуга алкоголя, но он чувствовал себя иначе, чем накануне. Нельзя сказать, что все было прекрасно, но ему было лучше. Морально, разумеется. В этом вся разница, думал он, считая плитки на потолке и ожидая, когда очередной приступ тошноты утихнет, между тем, чтобы проснуться и еще двадцать минут проваляться в кровати, и тем, чтобы полежать только десять минут. Люди, которые встают сразу же после пробуждения никогда не поймут этого. Те люди, которые так и остаются в кровати, за неимением причин подниматься вовсе, поймут лишь отчасти. Да что уж там говорить, остальные никогда не смогут понять этого в полной мере. Но разница есть, и она имеет значение. Он уснул на полу, проснувшись спустя три часа. Он чувствовал себя чуть лучше в плане похмелья; чуть хуже в плане боли во всем теле; но самое главное, теперь он был способен идти дальше.