***
Гарри чувствовал, как постепенно просыпается. Во всем его теле чувствовалась слабость, в голове звенело, а глаза не желали открываться. При всем при этом, Гарри не мог вспомнить момента, когда в последнее время он был таким живым, а мир был таким реальным. Он взял всю свою силу воли в кулак и открыл глаза. Яркий солнечный свет неприятно резанул по глазам, но Гарри не закрыл их. Он мало что помнил из последних дней. Вот в него на полной скорости врезается бладжер, вот рука хрустнула от сильнейшего удара, он лежал на мокрой трибуне, едва не плача от боли. А потом — мужчина с золотистыми волосами (Локхарт, с трудом припоминает Гарри), чей-то пронзительный крик, может, даже его самого, рука не работала, светлое Больничное Крыло. Вот где он сейчас. Дальше всё идет отрывками: боль от вновь сращивающихся костей, смертельная скука, чужая тяжелая жалость, неясная тревога во время прогулки по замку, настороженное шипение змейки, леденящие кровь слова, идущие от стен замка, страх, ужас, короткий взгляд и больше ничего. Он не чувствовал боли и страха, он не чувствовал ничего, тьма затуманила его сознание, и он очнулся здесь. — Гарри? — прозвучал совсем рядом знакомый голос, с ноткой недоверия и легкой надеждой. — Что… — слабо начал Гарри, но тут же закашлялся. Он так давно не пользовался голосовыми связками. Мерлин, наверное, ему придется даже заново учиться ходить и писать. Гарри встряхнул головой. Мир перед глазами расплывался, но он мог разглядеть чье-то обеспокоенное лицо. Женщина, с огненно-рыжими волосами. Гарри не помнил, кто это, он просто знал, что рыжий — это теплый цвет, цвет спасения надежды, согревающий холодными зимними вечерами. Это кто-то очень важный для него. — О Мерлин, Гарри, я так волновалась за тебя, — произнес всё тот же женский голос. — Я думала, что я потеряла тебя навсегда! Гарри… Она приблизилась и крепко обняла, судорожно схватившись за плечи, и Гарри ощутил, как дрожали её руки. По её щекам лились слезы, и они падали на его пижаму. Гарри обнял её в ответ, чувствуя, что ему нужно это. В этом было что-то хорошее, домашнее, радостное, рыжее. Нужное. Письмо из старых времен. Гарри вспомнил, как мама любила петь песни восьмидесятых, танцуя на кухне, как она готовила шоколадные кексы, как она привела его в Диагон-Аллею, как она желала спокойной ночи перед сном, как она ласково звала их с отцом змейками. — Мама? — тихо спросил он, не до конца уверенный. — Да, именно она настояла на том, чтобы воспользоваться новым зельем, — сказал кто-то рядом, и его голос внушал спокойствие. — Я предлагал провести восемь дополнительных тестов. — Папа? — дрожащим голосом спросил Гарри, пытаясь хоть что-то разглядеть в мутной дымке, покрывшей мир. — Именно, — повторил всё тот же голос. Раздался какой-то странный шум. Гарри, лишенный способности видеть, решил, что упала тумбочка. Железная тумбочка. Странно. Разве в Больничном Крыле есть железные тумбочки? Память упорно отказывать хоть что-то показать, мысли текли медленно и размеренно, и Гарри осознал, что больше всего в данный момент хотел уснуть. Он неуверенно моргнул, пытаясь прогнать сонливость, и вдруг услышал оглушительный крик прямо над ухом, заставивший мальчика вздрогнуть. — Снейп, чертов ты мудак! Голос был смутно знакомый. А потом на Гарри налетел расплывчатый вихрь, в котором он с трудом отличил светлые волосы, серую форму и зеленый шарф. Кто-то очень сильный обнял его, загородив собой обзор. Гарри, приглядевшись получше, с изумлением обнаружил, что этот кто-то — девочка, лет двенадцати, и по щекам у неё катились слезы. На кофте появилось сырое пятно, но сейчас оно волновало в последнюю очередь. Гарри неловко обнял девочку в ответ, поглаживая её по спине — Я думала, что потеряла тебя… я думала, что ты не очнешься, — сквозь слезы, еле слышно шептала девочка. — Мисс Гринграсс, будьте так добры, слезьте с моего пациента и не орите ему в ухо, — произнес строгий голос. — Простите, мадам Помфри, просто не удержалась от желания задушить его. Я думала, что он окаменел навсегда, но увы, — Дафна притворно вздохнула. И вопреки своим словам, она ласково потрепала его по волосам и встала. Гарри прищурился, пытаясь подробнее разглядеть её лицо, кажущееся ему неуловимо знакомым. Мадам Помфри, внимательно следившая за малейшей его реакцией, тут же предложила ему очки. Гарри с радостью согласился. Мир принял более четкие очертания и вернулся в привычные рамки. — Вы здесь всего неделю, а уже пытаетесь убить мистера Снейпа, — заметила профессор МакГонагалл. — Я бы на Вашем месте, Северус, внимательней приглядывала за своими учениками. — Кто бы говорил, Минерва. Хлопнула дверь, и в Больничное крыло вбежал кто-то ещё, едва не сбив с ног Дафну. — Снейп, ты живой! — радостно воскликнул он. — Вроде бы, — немного смущенно произнес Гарри. — Ты столько всего пропустил, а ещё тебе теперь сдавать экзамены, к которым ты даже не готовился! Ты не поверишь, что здесь произошло. Короче, тебя закаменел василиск, из-за него хотели к чертям закрыть школу, но твоя мама взяла меч и порубила змеюку на куски, а потом вынесла на руках Локхарта и труп пятнадцатилетнего Волдеморта, который дневник, — возбужденно затараторил Игнотус. — А можно мне обратно окаменеть, — слабым голосом произнес Гарри. — Конечно, но когда тебе захочется вернуться, готовить зелье из мандрагор ты будешь сам, — любезно сообщил ему Снейп. Гарри фыркнул и поморщился от боли в голове. Все происходящее напоминало ему театр абсурда, в голове было поразительно пусто. Он почти ничего не помнил, только немногие события из своей жизни. Иногда перед глазами появлялись какие-то фрагменты, не имеющие между собой ничего общего, словно вспышки, но их невозможно было рассмотреть. Исчезали они так же быстро, как и появлялись. Гарри поморщился. — Ну вот, смотрите, до чего Вы довели моего пациента! — всплеснула руками Помфри. — А всё эти Ваши новые зелья. Нет бы, как все нормальные люди, дождаться периода созревания мандрагор, но нет, будем испытывать на собственных детях странные и непонятные вещества! — А на ком ещё использовать, как не на собственных детях? На чужих нельзя — родители ведь засудить могут, — удивился Игнотус. Гарри улыбнулся, Дафна закатила глаза и любовно поправила его волосы. — Так вот, я ещё не договорил. В общем, Тайная Комната открылась, а знаешь, кто её открыл? — быстро-быстро заговорил Игнотус, отчего Гарри порой не понимал, что он там несет. — Сначала Джинни Уизли обокрала Люциуса Малфоя, у него был говорящий дневник Том. Она подарила его Локхарту, потому что влюбилась в него, он начал там писать новый роман и ради достоверности ему пришлось открыть Тайную Комнату. По приказу Риты Скитер ниндзя похитили Тома. Этим ниндзя был Блейз Забини. Он попал в Хаффлпафф, отравился там дружественной атмосферой, стал хиппи и натравил василиска на себя и Падму. — Так хватит с меня сегодня теорий заговоров, — устало произнес Гарри. — Не, чувак, ты что? — удивился Игнотус. — Я тебе ещё не до конца рассказал! Слушай, дальше дневник лежит себе в туалете Плаксы Миртл и в ус не дует, а тут приходит… Ты ни за что не догадаешься, кто потом нашёл дневник. Спорим, не догадаешься? Конечно не догадаешься, у тебя же фантазии нет. — Ты? Профессор Трелони? Василиск? Хагрид? Или это дневник похитил Локхарта и потребовал выкуп в три миллиона галлеонов, неограниченный запас китайской лапши и режиссерскую версию фильма Терминатор? — Я ошибся, фантазия у тебя есть, — признал Игнотус. — Минус десять баллов Гриффиндору за непроходимую тупость мистера Поттера, — живо откликнулся Снейп. — Минус десять баллов Слизерину за… попытку мисс Гринграсс задушить мистера Снейпа, — тут же нашлась МакГонагалл. — Минус пять баллов Гриффиндору за то, что мистер Поттер не постучался… Гарри вежливо молчал и внезапно осознал, что в Больничном Крыле невероятно красивые занавески. Игнотус с интересом следил за перепалкой. Дафна закатила глаза и сделала вид, что совершенно случайно села на кровать к Гарри, несмотря на то, здесь были свободные постели и даже стулья. Мадам Помфри с раздражением дождалась конца их спора. Альбус оказался занят изучением состава простыней. — Минус пять баллов со Слизерина, потому что его декан — самый придирчивый человек на свете! — Минус пять баллов Гриффиндору, ведь его декан не видит, какие у неё необразованные, невежественные и грубые студенты! — Минус пять… — Северус, Минерва, хватит, — остановил их Альбус. — Честное слово, никакой фантазии. Почему всегда целые числа? Почему такие скучные причины? Почему нельзя включить хоть немного фантазии. Например -(-15,435) баллов Хаффлпаффу за прекрасные балетные па мистера Диггори! Плюс √324 баллов Рейвенкло, потому что мне нравятся рыжие кудряшки Мариэтты Эджком! Прямо как у меня в молодости. Эх, счастливые были времена… — Плюс 2 в 5 степени баллов Гриффиндору за то, что я такой крутой! — тут же высказался Игнотус. Гарри тактично промолчал. — Ну вот, мистер Поттер понял структуру. А вот моему парню… напарнику Геллерту потребовалось пятьдесят лет, чтобы понять, что я лучше любого насильственного захвата власти, попыток добиться контроля над всем миром и уничтожения человеческой расы. Он тугодум, но милый. И определенно картошка понимала меня лучше, чем он. Мама всегда говорила мне: «Не влюбляйся в мудаков», но я же глупый. Зато не один такой. Я всегда говорил ему, что Криденс заслуживал лучшего, а он мне заявлял, что он вообще ни при чем и не знает никакого Криденса. Ну ладно, это дела давно минувших дней… — Рассказывайте подробнее, нам всем очень интересно, — попросила Дафна, записывая все на бумагу, чтобы продать Рите Скитер. Гарри начал рассматривать причудливый узор на малиновой мантии директора. — На самом деле — нет, — заметил Игнотус. — Вам, молодежи, всегда все интересно, — улыбнулся Альбус. — Помню, мы с моим парн… напарником Геллертом строили планы по захвату мира гуманным способом, а потом его посадили, и я до сих терпеливо жду его с пожизненного срока. Помню, в прежние времена лежим на цветущем поле, едим Берти Боттс… Такая романтика. И тут мне попадается конфета со вкусом ушной серы! Мораль этой истории такова: никогда не ешьте Берти Боттс на свидании. Вся романтика к черту. — Кхм, я ни на что не намекаю, но у меня тут пациент, — перебила его мадам Помфри. — И он нуждается в покое и тишине, а не в Ваших спорах! У него стресс, а ещё вы тут. Кажется, только сейчас они все вспомнили, что здесь находился ещё и Гарри. Все посмотрели на него, и он даже немного смутился от подобного внимания. По правде сказать, он не был особенным любителем популярности и предпочитал не высовываться лишний раз. Разумеется, он любил производить хорошее впечатление на отца и директора Дамблдора, который раньше (почему, Гарри не смог вспомнить) казался ему невероятно гениальным человеком, но в данный момент он лежал, беспомощный и слабый, а значит производящий впечатление слабого и глупого мальчика. По крайней мере, так думал он. Игнотус открыл рот, явно готовый продолжить свою непонятную историю, но Гарри его перебил. — Слушай, это всё очень интересно, но не мог бы ты напомнить мне, как тебя зовут? — немного растерянно произнес Гарри. — И-игнотус, Игнотус Поттер, — неловко сообщил Игнотус. — Не знал, что такого потрясающего можно забыть. — Ты случайно не тот парень, который завизжал на матче, когда в нас летел мяч? — неуверенно спросил Гарри. Это имя казалось ему знакомым, да и сам мальчик неуловимо кого-то напоминал. И Гарри вовсе не пытался высмеять его, просто это было самое яркое воспоминание, связанное с ним. Игнотус почти оскорбился и едва не огрел по голове Дафну, которая неприлично громко фыркнула. — Ну спасибо тебе, Снейп, — буркнул он. — Прости, просто это единственное, что я помню о тебе, — виновато сказал Гарри. — Я вообще мало, что помню, кроме матча по квиддичу и пары фрагментов. — И из всех потрясных воспоминаний, ты вспомнил именно это? — хмыкнул Игнотус, но тут же поспешно исправился. — И этого не было, это тебе твое больное сознание изменило. Я не визжал, я бросился героически тебя защищать, и вот она — благодарность! Тяжела участь нас, скромных героев. «Не очень-то скромных», — подумалось Гарри. Он полностью помнил квиддичный матч, и в его голове как-то не отложилось, что кто-то его героично спас, рискуя собственной жизнью. Из темных закоулков памяти появилось ещё одно воспоминание: ночь, зал с наградами, и Поттер лежит, сраженный Петрификус Тоталус. Но Гарри не знал ни как это случилось, ни почему, ни кто это сделал, так что решил промолчать. А вот Игнотус — нет. — После этого пытайся спасти человечество! — всё ещё сокрушался он. — Погоди, ты совсем ничего не помнишь обо мне? Ну кроме этого. — Вроде бы да. На лице Игнотуса появилось до неприличия хитрое выражение лица, и Гарри понял, что его сейчас попытаются обмануть. — Ты, наверное, забыл, но ты брал у меня взаймы сотню галлеонов. Как знал. — Мистер Поттер, предлагаю Вам замолчать, иначе Вы лишите свой факультет ещё сотни баллов, — тихо сказал Северус и повернулся к сыну. — Гарри, расскажи нам, что ты помнишь? Гарри действительно старался, но так ничего нового и не вспомнил. Он даже рассказал о самом последнем воспоминании, но он не сыграло важной роли. Северус и Лили обеспокоенно переглянулись, мадам Помфри задумалась и начала рыться в шкафу со склянками, Дафна с ужасом взглянула на мальчика, Игнотус ничего не понял, Дамблдор достал волшебную палочку. Все тут же напряглись. — Мерлинова борода, неужели вы все думаете, что я собираюсь убить ребенка только из-за того, что он потерял память? — устало вздохнул Альбус. — Не читайте мои мысли, директор, это запрещено на законодательном уровне, — тут же заметила Помфри. — Закон о запрете легилименции без обоюдного согласия легилимента и окклюмента, который был упомянут в Третьей Декларации о Правах Волшебников 1984 года. Могу даже процитировать, если хотите… — Это излишне, Поппи, — остановил её Альбус. — Кстати, это был первый раз, когда мне пригодилось мое П по истории магии, — пожаловалась мадам Помфри. — Надеюсь, в скором времени мне пригодятся и древние руны. — Если вы когда-нибудь подумаете, что выбрали слишком предметов, вспомните, что в свое время я дополнительно сдавал генетику и теоретическую механику. Гарри озадаченно моргнул. — Директор, сейчас не время! — напомнила ему Лили. — Что будет с моим сыном? — Ах да, Ваш сын, конечно, секунду, — немного рассеянно произнес Альбус. Он вновь поднял волшебную палочку и поднес её к лицу Гарри. Неспешно двигая палочкой вокруг его головы, Альбус совершенно не менялся в лице. Все напряглись, внимательно следя за каждым его движением. Наконец приняв какое-то решение, он убрал палочку обратно в карман и щелкнул пальцем у самого уха Гарри. Тот ничего не понял, как и каждый в этой комнате. Окончательно убедившись, Альбус поднялся и сообщил собравшимся: — Всё хорошо, ничего опасного, память вернется. Ничего такого, с чем я ещё не сталкивался. Можете успокоиться. — Но что нам делать? — спросила Лили. — Напоите его какао и накормите чем-нибудь вкусным, — пожал плечами Альбус. — Не знаю как для разума, а для души — самое то.***
Когда Гарри и остальные вернулись в Большой Зал, их приветствовал шквал аплодисментов. Прошло несколько месяцев после окончания опасной операции, приближались экзамены. К счастью, окаменевших учеников освободили от экзаменов, ведь они пропускали уроки по объективной причине. Правда, это не значило, что отец не заставит Гарри пройти всю учебную программу второго курса этим летом. Гермиона выглядела невероятно счастливой вовремя пира в честь окончания учебного года и даже поцеловала Драко в щеку, отчего его лицо приобрело совсем неаристократичный свекольный оттенок. Это станет причиной сотни подколок и шуточек в следующем году. Лили всё-таки пришлось уехать. Несмотря на то, что она спасла Хогвартс и весь магический мир от лорда Волдеморта и василиска, ей не дали дополнительного отпуска. Гарри был рад, что она приехала в школу хотя бы на время, чтобы проверить, как идет его возвращение. В самых красочных выражениях, ожесточенно жестикулируя и подробно описывая, Невилл и Гермиона рассказывали о произошедшем в Тайной Комнате. Драко, конечно, поспорил, что он вел себя героичней и вовсе не всю битву пролежал в отключке, но его никто не слушал. Дафна записывала их слова, чтобы продать Рите Скитер, не зная, что Луна уже запланировала опубликовать материалы в «Придире». Блейз Забини вернулся обратно на Слизерин. Он был так счастлив, что принялся обнимать всё, что встретит на своем пути: однокурсников, других детей, завхоза Филча, кошек, каменные стены подземелья и диваны. Порыв закончился, когда Блейз случайно обнял профессора Снейпа. Слизеринцы прозвали это «эффект хаффлпаффа». Падма Патил, плакса Миртл и Джордж Уизли тоже пришли в себя. В честь возвращения брата Фред устроил шумную вечеринку в гостиной Грифиндора, на которой лишь у Перси была кислая мина. Неудивительно, ведь его ненаглядная Пенелопа Кристалл вернулась к себе в Рейвенкло, забрав с собой слегка озадаченную и непривычно говорливую Падму, которая предавалась рассуждениям. — Куда мы попали после окаменения? — спрашивала она. — Не наше тело, а наш разум. Он заглох вместе с нашим телом? Неужели у нас произошла остановка всех внутренних органов? Значит ли это, что мы умерли? — Черт, я наконец-то умер, но даже не помню этого, — грустно комментировал это Блейз. Их странный дуэт назывался в школе «Волдеморт сближает». Да, после того, как они оба окаменели и благополучно вернулись, они подружились. Отчасти потому, что Падма не знала, что это именно он напустил на неё василиска. Как говорится, меньше знаешь — теплее отношения. Тедди и Белла, которая уже охладела к Джорджу, как и к Седрику в свое время, вместе изучали василисков. Точнее Люпин изучал, читая книги и периодически что-нибудь жуя, а Лестрейндж просто сидела, иногда язвила, порой что-то читала или раздражала мадам Пинс. К Хагриду они ходили тоже вместе, чему тот был невероятно рад. — Вы вот знаете, что Ваш учебник по изучению магических существ написал Ньют Скамандер? — рассказывал он. — Вы не поверите, его тоже выгнали из Хогвартса, потому что его магическое существо напало на человека? И за него тоже вступился Альбус Дамблдор? Великий все-таки человек! — Потрясающе! — радовался Тедди. — Может, мне тоже привести какое-нибудь магическое существо, которое не менее третьего уровня опасности по шкале, представленной в книге «Фантастические твари и где они обитают»? — Если тебе вдруг понадобятся фантастические твари, то я обитаю в башне Рейвенкло, — вставила Белла. — Хагрид, а правда, что тебя обвиняли в смерти Плаксы Миртл? — проигнорировал её Тедди. — Ага, — Хагрид погрустнел. — Обвинять Хагрида в убийстве? — разозлилась Белла. — Они что там все с ума посходили? Хагрид — лучший из всех, кого я когда-нибудь знала! Да я их всех прикончу! Дайте мне маховик времени, я лечу в прошлое, чтобы уничтожить всех, кто обижал Хагрида! — Белла, маховик времени не перенесет тебя так далеко, — пытался вразумить её Тедди. — К черту! — говорила она. Правда, у неё так ничего и не получилась, зато она упала с Астрономической Башни прямо в руки Седрику Диггори, и они помирились. Зачем она вообще туда полезла оставалось загадкой. И как она не убилась вместе с Седриком Диггори после падения с такой высоты. Белла вообще не уважала ни физику, ни логику. Трелони была занята тем, что внушала каждому встречному, что наступил апокалипсис. В общем, расставание с Гилдероем она пережила намного лучше, чем все ожидали. Гилдерой уже даже пришел в сознание после удара магическим шаром по голове и начал писать восемь новых книг. — Кстати, мое предсказание сбылось, — говорила всем Сивилла. — После великого предательства златокудрого героя, прекрасная жрица не смогла остановить пришествие всадников Апокалипсиса и его самого. Их четыре, как и было описано: Драко Малфой — Голод, Гермиона Грейнджер — Чума, Невилл Лонгботтом — Война, Луна Лавгуд — Смерть, а ими командует сам Апокалипсис — Лили Эванс, которая женщина, потому что времена меняются, и Темные Лорды уже никого не удивляют. — А я кто? — спрашивал Гарри. После своей амнезии, он начал чаще общаться с людьми, пытаясь разобраться со своим прошлым. И так уж вышло, что он единственный, кто слушал бредни Трелони. Она этому радовалась так искренне, что он не смел уйти, когда осознал, что она никак не сможет ему помочь. — Ты? — растеряно переспросила Трелони. — Не знаю… — Как всегда, обо мне все забыли, — вздохнул Гарри. — Ничего страшного, скоро начнется пришествие смертных грехов, можешь выбрать себе какой-нибудь, — предложила Трелони. Гарри просиял. — Здорово, — сказал он. — А причем здесь Волдеморт в дневнике? И василиск? По-моему, чего-то не хватает, Вам не кажется? — Это метафора, — пояснила Сивилла. — А теперь мне всё стало ясно, — кивнул Гарри и поспешил сбежать, потому что его мозг взрывался ото всех метафор, апокалипсисов, теорий заговоров и прочего бреда. Вместо этого, он проводил время у мадам Помфри, помогая ей с больными учениками. Медсестра и слова не сказала, но было видно, как она довольна появлению нового помощника. Гарри здесь тоже нравилось, здесь было чисто, спокойно и увлекательно, и даже блюющий слизняками Рон почти не нарушал эту идиллию. Наконец, наступил последний школьный вечер, когда объявляли результаты факультетского соревнования. В этом году никто понятия не имел, кто выиграет, несмотря на то, что все деканы принялись начислять своим факультетам баллы, полностью забыв о правилах школы. Гарри сидел за столом Слизерина и задумчиво читал книгу, порекомендованную ему мадам Помфри. Она называлась «Самые редкие яды мира», и он не знал, пыталась ли медсестра подбодрить его таким образом или оскорбить. Рядом с ним сидела Гермиона, активно спорившая о чем-то с Блейзом Забини и Драко Малфоем, но на них никто не обращал внимания — ничего нового. — Магглы такие же, как и мы, — убеждала их Гермиона. — Нельзя ненавидеть всех магглов только из-за того, что тысячу лет назад нас сжигали на костре! — Нельзя, но у нас получается, — заметил Блейз. — Ничего подобного, мы же не виноваты, что магглы — никчемные ничтожества, ни на что не способные! — возмутился Драко. — Они не заслуживают хорошего отношения. — Я не поняла, что это ещё за расизм, Малфой? — строго спросила Гермиона. — Во-первых, это неверная формулировка, во-вторых, вполне оправданное отношение, — объяснил Драко. — Почему я должен относиться к ним, как к равным, если они хуже меня? Ты бы ещё права домовиков и крыс бы защищала. — Вот так всегда, надеешься на доброго, умного и благородного человека, а у тебя какой-то бледный грубый хорек. Лучше бы я влюбилась в комбайнер. Отношения провальны, лучше пойду в политику, — вздохнула Гермиона и тут вспомнила. — И да, домовики заслуживают лучшего! Драко картинно закатил глаза, а Гермиона, более привыкшая к спорам и умная, отпила воды, приготовившись к долгой дискуссии с Малфоем, который в такие моменты становился упрямым, как гриффиндорец. Дафна скучающе следила за перепалкой, а Крэбб ждал, когда подадут еду. За столом гриффиндора Рон делал то же самое, игнорируя спор Игнотуса и Невилла. Джинни с близнецами обсуждала отношения. — Вот так всегда, ждешь принца на белом единороге, а приходит Артур на голубом фордике, — жаловалась она. — Это мне мама ещё говорила. Может, и меня то же самое будет? Буду ждать героичного спасителя, а придет кто-то вроде голодного Рона на лукотрусе. — Выходить замуж надо по любви, — сказал ей Джордж. — А где эта любовь? Существует ли она на самом деле? — спросила Джинни. — Сколько её ждать? А вдруг моя истинная любовь живет где-нибудь в Австралии или Канаде, как я тогда с ним познакомлюсь? А вдруг он уже умер? — А ты права, — согласился Джордж. — Есть идеи, Фред? — К черту отношения, занимайся тем, что тебе нравится, — воодушевленно произнес Фред. — Не ищи отношений, они сами тебя найдут. Вместо этого, можно заниматься любыми классными делами! Путешествовать, перевозить гиппогрифов контрабандой, делать конфеты, превращающие людей в канареек, влететь в школу на метлах, сопровождаемые тысячей фейерверков! Джордж, ты записываешь? Мы всё это сделаем. И ты, Джинни, тоже можешь помочь нам. Девочка радостно захлопала в ладоши, тут же забыв свои глупые (а может и нет) размышления об отношениях. Она так и представляла свое будущее — она великолепный игрок в квиддич или великая путешественница, собирающая волшебных существ. Можно будет взять с собой Луну, она отличная спутница. Джинни мечтательно вздохнула. Она получит среднее образование и уедет навстречу приключением. В это же самое время Дамблдор обсуждал свои отношения с преподавательским составом. Неизвестно, почему все внезапно решили поговорить о провальности отношениях — наверное, атмосфера была такая после грандиозного скандала Сивиллы и Гилдероя. Некоторые открыто заявляли, что они перестали верить в любовь после этого. Самые яростные их шипперы (они ещё не выбрали название Гилдерони, Трехарт, Локхани, Сиварт или Сивилрой — все они были не очень-то прекрасными) вообще некоторое время находились в Больничном крыле, пытаясь смириться с жестокой реальностью. — Вот вы думаете, что у вас были неудачные отношения? — спрашивал Альбус. — Вот у меня были неудачные отношения, такие неудачные, просто десять разочарований из десяти. А как вы по шкале от Джека и Розы до Магнето и Профессора Икс жалеете о своих отношениях? — Доктор и Роза, — пискнул страстный любитель «Доктора Кто» Флитвик, который с помощью Трелони увидел сезон за несколько десятков лет до его выхода. — Ромео и Джульетта, — пробасил Хагрид, стирая слезу скатертью. — Грейвз и Крейденс, — вздохнула МакГонагалл. — Меропа и Том Риддл, — устало произнесла Спраут. — Коллеги, по-моему вы все слегка преувеличиваете, — заметил Альбус. — А по-моему, Вам самое время произнести речь. Альбус тоже внезапно осознал, что уже полчаса болтает здесь, не обращая внимания на студентов. Он поднялся, и все замолкли. Речь, разумеется, Альбус не готовил и даже не собирался, потому что он всегда был силен в импровизации. Северус и Минерва напряженно переглянулись, ожидая, что на этот раз выкинет директор. Радостно улыбнувшись, он начал, и его голос разносился по всему Большому Залу: — Дорогие ученики, поздравляю вас с окончанием этого учебного года! Он определенно был очень трудным и увлекательным. Надеюсь, ползающая по замку огромная змея скрашивала ваши учебные дни. Уверен, вы все рады окончанию учебного, так что не будем терять времени на пафосные речи. Скажу просто: фантастические твари, квантовая механика, ренессанс и все твои бывшие — козлы. В этом году победил факультет Рейвенкло, с чем я их и поздравляю. А теперь ешьте, потому что Кубок Школы на самом деле никак не повлияет на вашу жизнь. Дамблдор сел, и все зааплодировали его великолепной, чувственной, а главное — честной речи. Минерва вздохнула и взглянула в блюдо с бифштексом с таким видом, будто это мясо ужасно разочаровало её. — Ну и что это было, Альбус? — прошипела она. — Речь. — Я заметила, что это недоразумение Вы почему-то называете речью, но почему Вы вечно говорите что-то очень странное? — Минерва пыталась успокоиться. Казалось бы, после стольких лет она уже давно должна была научиться смирению, но нет. — И почему именно Рейвенкло? По баллам он не лидировал! — О Минерва, какая разница, сколько баллов, никто же их не считает, — улыбнулся ей Альбус. — Я выбрал Рейвенкло, потому что синий успокаивает глаза. И речь моя подрастающему поколению понравилась, Вы просто мыслите старомодно. Минерва вздохнула, и Альбус галантно предложил ей картошки. Она мрачно отказалась, Снейп фыркнул, Спраут взяла себе картошки — не пропадать же еде, Синистра и Вектор переглянулись, Сивилла произнесла очередное пророчество. Драко и Гермиона тихо спорили, Блейз обреченно жевал яблоко, Дафна любовалась Гарри, сам Гарри увлеченно рассказывал Гойлу о генетике, Крэбб ел. Игнотус успевал грызть морковь и увлеченно доказывать Невиллу, что Снейп — вампир, Джинни мечтала о лучшей жизни, близнецы левитировали брокколи в Перси. Луна смотрела в пустоту, мирно попивая сок, не обращая внимания на чужие взгляды. И лишь громкий голос Рона разрушал очарование момента: — Где Короста? Кто-нибудь видел Коросту? Я потерял мою крысу. Снейп тихонько хмыкнул, а Альбус просто сидел и улыбался. Его взгляд не предвещал ничего хорошего для школы. Это был конец второго курса Гарри в Хогвартсе. Всё было хорошо. Но надолго ли?