***
Дафна задумчиво вращала перо в руке, размышляя о том, что можно написать Гарри. Он до сих пор ничего о ней не вспомнил, но ей казалось, что она всё-таки ему немного нравится. Окунув перо в чернильницу, она прикоснулась к бумаге и тут же отдернула руку. Стеснительность никогда не было её слабостью, так почему же она не может выдавить ни строчки? Дафна отодвинула бумагу от себя и устало взглянула в зеркало, висевшее над столом. Она не знала, что ей делать, впервые в своей жизни. У неё был план в начале лета, когда она была приглашена на праздник в честь дня рождения Драко. Дафна собиралась именно тогда признаться Гарри, но, как назло, он даже не смотрел на неё дольше приличного, лишь иногда вежливо улыбался и вновь утыкался взглядом в пол. Она пыталась с ним заговорить, и он даже поддерживал разговор, осторожно и неловко, словно они незнакомы с детства. Если бы Драко не был так занят спорами с Гермионой, он обязательно бы посмеялся над её попытками. Безразличие Гарри вводило Дафну в уныние, и она начинала портить жизнь другим людям. — Осторожно, голубки, от вашего воркования уши сводит, уединитесь, — фыркнула она Гермионе и Драко. Они тут же вспыхнули, и они принялись наперебой ей доказывать, что они никакие не «голубки», но Дафне было откровенно все равно, и она просто ушла с язвительной усмешкой на губах. Она успела расстроить Крэбба, спугнуть три парочки, рассорить братьев с какой-то длинной фамилией, которую она не удосужилась запомнить, обидеть Панси, ведь Драко никогда не будет с ней, и разозлить Нотта и Флинта. Ничего из этого не приносило ей удовольствия, как прежде. Все любимые занятия казались скучными и бессмысленными. Разочарованная Дафна и поднялась со стула и ушла в самый дальний угол к столу, у которого стоял как обычно мрачный Блейз и одухотворенный Гойл. Они оба молчали, полностью погруженные в свои мысли. Дафна встала рядом с ними, и по её виду любой мог догадаться, что к ней лучше не лезть. Разумеется всем, кроме Гойла. — Здравствуй, Дафна, — сказал он. — Если из вас двоих кто-то хоть что-нибудь скажет, я вас убью, — предупредила Дафна. — О, привет, — тут же оживился Блейз. — Что-то случилось? — поинтересовался Гойл. — Жизнь, — пожала плечами Дафна. Все замолчали, не зная, как продолжить диалог. Блейз взял со стола бокал с соком (очевидно, сделанным из каких-то безумно дорогих и редких ягод, которые нужно варить в течение трех месяцев, а потом добавлять пыльцу, собранную в полнолуние единорогом) и выпил залпом, с таким видом, что окажись там яд, Блейз ни капли бы не расстроился. Гойл похлопал его по плечу, а потом ласково взъерошил волосы Дафны. — Всё, хватит хандрить, — сказал он. — Идемте на балкон, подышим свежим воздухом. — А ты, что работаешь в группе поддержки? — недовольно спросила Дафна. Гойл весело улыбнулся и потянул Блейза и Гринграсс за собой. Они упирались, но Гойл с легкостью пересилил их, без особых усилий дотащив их до балкона. С такой массой и желанием творить добро, Дафна удивлялась, почему Гойл не попал в Хаффлпафф. Его кредо было: Вы будете счастливы, а если не хотите, то мы заставим Вас! — Ну согласитесь, звезды просто прекрасны сегодня! — произнес он, показывая им на небо. На балконе было прохладно, несмотря на то, что наступило лето. Дафна обхватила себя руками, на ней была зеленая праздничная мантия (и да, это тоже намек для Гарри), которая совсем не согревала. Для Англии это редкость — безоблачная ночь. Звезды светились на ночном небе, и Дафне подумалось, что они действительно красивы. Об этом никто не должен узнать. Она слишком сурова для этого. — Нет, это просто массивный газовый шар, излучающий свет и удерживаемый силами собственной гравитации и внутренним давлением, в недрах которого происходят (или происходили ранее) реакции термоядерного синтеза, — фыркнул Блейз. — Мама вышла замуж опять, на этот раз за маггловского ученого, я теперь наизусть это цитирую. — Не будь таким циником, Блейз. А вот ты, Дафна, согласись, что звезды сегодня прекрасны. — Да, — неожиданно легко призналась Дафна. — А знаешь, кто ещё прекраснее? — Кто? — Твое лицо, когда тебя атакуют павлины. Гойл так удивился, что неосторожно повернулся, потеряв контроль над ситуацией. В ту же самую секунду Блейз и Дафна вытащили палочки и отправили Гойла лететь в кусты двойным заклинанием. Гойл, что-то раздраженно крича, вылез из растений, которые сами пытались выкинуть его, и свалился рядом с ними. К нему тут же подошёл павлин, ткнув его клювом по голове. — Но на самом деле прекраснее только деньги. Высказав эту мысль, Блейз оценивающе прикинул, когда Гойл выберется из сада, пожал Дафне руку с уважением и ушёл обратно на бал, снова приготовившись к хандре. Дафна так и осталась стоять, вглядываясь в ночное небо с несвойственным ей восхищением. Они никогда не наслаждалась такими простыми вещами. В полном одиночестве Дафна наконец смогла признаться: — Прекраснее звезд только один человек. Гарри. Быстро оглянувшись по сторонам, надеясь, что её никто не услышал, иначе ей придется прятать трупы, она быстро вернулась на праздник. Это было почти месяц назад. Дафна не видела Гарри довольно-таки давно, а в последний раз писала целую неделю назад. Она не хотела навязываться, но она была уверена, что если перестать писать, то Гарри окончательно её забудет. Дафна снова пододвинула к себе листок бумаги, взяла перо и начала писать. В конце концов, живем только один раз.***
— Гарри, там опять тебе открытка от Дафны! — крикнула Лили, разбирая почту. — Надо бы ей сказать, что я до сих пор её не вспомнил, — со вздохом принял конверт Гарри. — Как-то обидно: она пишет, старается, а я всё никак не могу её вспомнить. — Никогда не чувствуй себя виноватым за то, что ты не контролируешь, — посоветовала Лили. — Я пытаюсь, но и это я тоже не контролирую, — грустно заметил Гарри и сел на стул в кухне. Лили села к нему, с нежностью глядя на него. — Где папа? Опять на чертовски важном собрании в школе? Только не говори, что он ушёл с друзьями, его же все бояться. — Знаешь, я их отчасти понимаю, — пожала плечами Лили. — Это он с нами милый и заботливый, а так он всех пугает. — Дафна тоже такая, — внезапно признался Гарри. — Все боятся её, она постоянно язвит, высмеивает и пугает, а со мной она такая странная. Пытается улыбаться, пусть это и похоже на оскал кровожадной акулы, и заботиться, даже пробовала кормить меня с ложечки, будто я немощный ребенок и в итоге облила меня супом. Поразительно. Зачем она это делает? Наверное, просто хочет подшутить? Лили закатила глаза. Несмотря на ото, что Гарри был очень умным и рассудительным мальчиком, он всё равно не понимал очевидных намеков. Вероятно, Дафна должна была выйти с плакатом «Женись на мне, ведь я люблю тебя», чтобы он догадался. Вслух она этого не сказала. — О, тебе ещё письмо от Гермионы, Драко и Игнотуса, — вместо этого отметила она. — Я рада, что ты подружился с этим мальчиком, Игнотусом. Он гриффиндорец и, если честно, он показался мне немного безрассудным и чуть высокомерным, но здорово, что ты не мыслишь стереотипами. — Он такой и есть, ты чуть приуменьшила. Лили рассмеялась, и Гарри тоже улыбнулся. Он взял письма и распечатал письмо Дафны. Там был очередной подбадривающий стих, отчаянно ему что-то напоминающей, но он не мог вспомнить. В голове крутились слова «диадема», «тюрбан» и «Рождество», а эти слова казались ему полнейшей бессмыслицей. Отец говорил ему, что диадему использовали, чтобы захватить его разум, тюрбан носил профессор по защите от Темных искусств, но это никак не связывалось в единую логическую цепочку. — Не понимаю, как вы с ним вообще подружились, — продолжила Лили. — Это произошло в том году, мы вместе придумывали план по спасению школы от василиска, — рассказал Гарри. — Я знаю, что после моего окаменения, Игнотус некоторые мои идеи предложил тебе, и я безумно доволен тем, что смог хоть как-то помочь. В темные времена даже противоположности сходятся. — Слушай, мам, я ведь вижу, как ты устаешь на работе, — наконец решился Гарри. — Тебе не надо притворяться, ты не обязана проводить со мной время, если тебе плохо. — Нет, должна, — возразила Лили. — Ты мой сын, и тебе нужна поддержка. — Я очень благодарен тебе, правда, но я переживу несколько минут без тебя, — справедливо заметил Гарри. — Я не хрустальная ваза, не разобьюсь. Лили нахмурилась, но глубоко внутри была тронута такой заботой сына. Гарри действительно волновался о её здоровье и не хотел, чтобы она плохо себя чувствовала. Лили и правда было нехорошо, но она считала это справедливой карой за её длительный отпуск — за всё хорошее (и иногда за плохое) нужно платить. Лили хотела уже было возразить, но случайно зевнула и подумала, что минутка лишнего сна ей не помешает. — Я на пару минут, ничего не ломай и не убей случайно очередного Темного Лорда, — посоветовала Лили и ушла. Вернется она через три часа. А пока Гарри разбирал свою почту. Гермиона в очередной раз спрашивала, в порядке ли Гарри, как его самочувствие, вспомнил ли он что-нибудь новое и как поживает Лили. Сама Гермиона проводила каникулы во Франции, изучая местные магические традиции. Драко, похоже, как собеседник её не устраивал в этом плане. Неудивительно, ведь её родители всеми силами поддерживали магглов. Так что именно Гарри приходится читать десятистраничные письма, в которых она описывала невероятную историю Франции. Драко тоже не писал ничего очень-то важного. Он писал редко и в основном о себе, ну и Гермионе, на которую активно жаловался в каждом письме почти так же часто, как и на Дамблдора, несправедливость магических законов и глупость всех вокруг его блистательной персоны. «Она совсем ничего не понимает! Гермиона так любит этих убогих магглов, несмотря на то, что они недостойны и локона её волос! Это так глупо, защищать тех, кто слабее и хуже тебя. Она ведь ещё и домовых эльфов защищает. Делать ей больше нечего. Если освободить всех эльфов и даровать им свободу, то кто тогда будет прислуживать волшебникам, скажи на милость? Неужели она не понимает, что освобождение домовиков и принятие магглов приведет к разрушению нашего цивилизованного магического общества? Крэбб и Гойл раздражают меня сверх всякой меры. Как можно быть такими тупыми? Крэбб постоянно ест, зато смеется над всеми моими шутками. Гойл вечно несет какую-то чушь, а ещё улыбается — такое чувство, будто с Хаффлпаффа сбежал. Что потом? Будет кормить меня собственноручно приготовленными печеньями? Если бы каждому уважаемому британскому чистокровному волшебнику не положено было ходить с охраной, я давно отправил их куда подальше. И тому подобное. Гарри фыркнул очередному плачевному письму и раскрыл конверт Дафны. Письмо не отличалось оригинальности, всё то же самое, что и обычно. Но Гарри нравились милые неумелые стихи, которые придавали этим письмам особенное очарование. Вот и сейчас Дафна не поленилась написать ему короткую зарисовку. Гарри недоумевал, зачем Дафна вообще ему пишет. Наверное, раньше они были хорошими друзьями. «Рада узнать, что ты здоров. Зелень твоих красивых глаз Я вспоминаю вновь и вновь, Когда пишу тебе в пятый раз. Поверь мне, я правда рада. Не перебей меня укором, Но кажется, будто горы Теперь мне не преграда.» Благополучно отправив Дафну во френдзону, Гарри начал писать всем ответы. Он иногда пытался написать ей стих в ответ, но у него получалось плохо (даже хуже, чем у Дафны), так что отказался от этой идеи. Вытащив обычную шариковую ручку — ему не нравились перья — Гарри начал писать.***
Северус стоял на берегу черного озера, высоко подняв волшебную палочку, и медленно поворачивался вокруг своей оси, оглядывая стены и потолок. Крыса, с каждой секундой, когда они находились в этой пещере, нервничала всё больше и больше, пища и бегая по всей клетке. Северус не обратил на него внимания, его мысли были заняты поисками лодки. Он медленно проходил у берега, пытаясь нащупать цепь. Дамблдор мало, что рассказывал о своем путешествии в это место, но очень красочно описал инферналов, прячущихся под темной водой и готовых в любую секунду появиться. Северус отчаянно старался не поддаться панике, поудобнее перехватив палочку, чувствуя, как нарастает его страх. Рука еле заметно дрожала. Вдалеке, быть может в самой середине озера, различался мглистый зеленоватый проблеск, отражавшийся в совершенно неподвижной воде. Только это зеленоватое свечение да свет волшебной палочки разгонял бархатистый мрак. Северус знал, что он должен найти лодку, чтобы переправиться на другой берег. Наконец он уловил едва заметный проблеск в сумраке пещеры и схватился наудачу. Его пальцы сомкнулись в воздухе, он почувствовал под ними холод металла. Не разжимая кулака, Северус другой рукой поднял волшебную палочку и попытался снять заклинание, надеясь, что ему не придется плыть в невидимой лодке. В пустом воздухе возникла толстая, позеленевшая медная цепь, тянувшаяся из глубины, и Северус вздохнул с облегчением. Он притянул лодку к себе. Ей давно не пользовались, он вся была покрыта грязным речным илом, но отчего-то абсолютно сухим. Северус шепнул очистительное заклинание и, схватившись за стену, аккуратно вступил на дно лодки. Поскольку она не сбросила его, он решил, что может безопасно в неё садиться. Снейп осторожно забрался в лодку, кольцами уложив на дно цепь. Клетка по сигналу прилетела к нему. Северус слышал, что лодка выдерживает только одного волшебника и существо, которое будет пить зелье, и решил, что анимаг в образе животного не представляет большого магического веса. Он оказался прав. Лодка тут же отплыла от берега. Только один звук разносился над озером — шелковистый шелест, с которым резал воду нос лодки; она шла без их помощи. Скоро стены пещеры исчезли вдали; если бы не отсутствие волн, можно было подумать, что лодка плывет по морю. Северус освещал себе путь люмосом, он видел, как под водой шевелятся мертвые тела, разбуженные ярким светом. Снейп сглотнул и поднял палочку выше. Крыса в клетке тоже притихла, уловив его страх. Они плыли на старой лодочке, грязной и неудобной, покрытой илом, берег оставался далеко позади, под водой пряталась сотня инферналов, и им оставалось плыть только вперед. Лодочка причалила к маленькому островку посреди воды. Северус вылез из неё, взяв с собой клетку. Он успел в тысячный пожалеть, что не отправился сначала за кольцом, но понимал, что рано или поздно ему пришлось бы это сделать, если он хочет одолеть Темного Лорда. Северус положил клетку на землю и открыл её, вытащив оттуда сопротивляющегося Питтегрю. С отвращением взглянув на него, он не смог не испытать укол жалости. Питтегрю — жалкий предатель, но ни один человек на Земле не был достоин подобной участи. Только Волдеморт во всей своей жестокости мог придумать такое испытание. — Ревелио, — тихо произнес Северус. Короста зависла в воздухе, ее черное тельце бешено извивалось, изменяясь на человеческое — всё тело росло и вытягивалось, шерсть исчезала, лицо приобретало человеческие черты. Секунда — и вместо Коросты на земле лежал Питер Петтигрю, грязный, испуганный, с жидкими бесцветными волосами, но изрядно потолстевший за то время, пока прятался у Уизли. После нескольких недель у Северуса он приобрел болезненный вид. — Что… — начал было Питтегрю. — Молчи, иначе ты можешь разбудить их, — Северус показал на озеро. Питер зачарованно взглянул в темную гладь воды и кивнул. — Если попробуешь сбежать, то у тебя есть выбор: в озеро к инферналам или сюда. — Инферналы, — быстро-нервно спросил Питер, быстро переводя взгляд с озера на Северуса. — Где мы? — Мы в пещере, вблизи бывшего детского приюта, где раньше находился Темный Лорд, — объяснил Северус, всеми силами желая отвратить момент, когда придется говорить, зачем он взял с собой Петтигрю. — Именно сюда, хотя я думаю, чуть поближе к выходу, он и приводил своих первых жертв. Впоследствии, он заселил это озеро живыми трупами врагов, которых он сам и убил, чтобы они охраняли часть его души. Он буквально «вложил в это место душу». Спокойный профессорский тон Снейпа лишь больше пугал Питера. Он принялся мелко трястись, пытаясь придумать план побега, но ничего не приходило ему в голову. Северус наблюдал за его волнением с холодностью и омерзением, вспоминая, скольких невинных людей погубило это убогое существо, способное продать друзей ради спасения собственной шкуры. — Ты злишься на меня? — пискнул Питер. — Но почему, Северус? Я же всегда был предан Темному Лорду, как и ты… Все эти годы я отважно следил за семейкой предателей крови… Петтигрю размышлял долго и пришёл к каким-то выводам. Абсолютно неверным. Даже Лонгботтом, во всей его глупости, не был настолько однобок в своих суждениях. Северус никогда не испытывал такого отвращения. Заклинание могло изменить кого годно, но только не Питтегрю. — Тихо, — сказал ему Снейп, и Питер мгновенно замолчал. — Начнем с того, что ты жалкий предатель. Ты всегда восхищаешься теми, кто сильнее тебя, ходишь за ними по пятам, прислуживаешь, но стоит появиться хоть намеку на опасность, ты тут же превращаешься в крысу и сбегаешь. Ты никогда не был верен: ни Темному Лорду, ни Дамблдору, ни самому себе. — Ты такой же, — заметил Питер. — Все умные люди такие. Мы понимаем, что в этой войне нельзя быть верным кому-то одному. Как только одна сторона пересилит другую, мы тут же переметнемся на другую сторону. Это даже выгодно: находится по обе стороны баррикад. Ты знаешь это, потому что мы одинаковые. Нас отличает только одно: ты опасный, хитрый, пользуешься доверием Темного Лорда и Дамблдора, и тебя ценят. Меня никто никогда не ценил. Я был самым слабым на курсе, самым блеклым в мародерах. самым никчемным Пожирателем, самым глупым Орденцом. Поэтому никто и не подумал, что я предатель — ведь я такой слабый, глупый, невзрачный, всегда на заднем плане. Но я доказал, что я опасен. — Знаешь, это напоминает речь моих выпускников, подростков с низкой самооценкой, — произнес Снейп. — Ты за всю жизнь не сделал ни единого полезного дела, ты ничего не делал для того, чтобы показать себя, стать кем-то значимым. Ничто не приходит тебе просто так, без усилий. — Сириус Блэк, Люциус Малфой и Джеймс Поттер, — почти выплюнул эти имена Петтигрю. — Никчемные, их все любили, ценили, о них беспокоились, и они не делали для этого ничего! — Ты не думал, что жизнь вообще несправедлива? — разозлился Северус, и Питер сразу притих. — Кто-то рождается богатым и известным, кто-то добивается этого всю жизнь. Хорошие люди гибнут, плохие живут и процветают. Кто-то страдает, кто-то причиняет страдания. Дети теряют родителей. Жизнь жестока. В этом мире никогда не было равенства, никто не сидит и не рисует нам жизнь черными и белыми полосами. Твои друзья гибли за то, во что они верили. Они пытались спасти мир, у них была цель. У тебя же нет ничего — лишь неизмеримая жалость к себе. Питер притих, с ужасом отходя назад. Северус успокоился, всё ещё с ненавистью глядя на Питтегрю, и поднял палочку. — Подойди. — Зачем? — тут же спросил Питер, оставаясь на месте. — Что я тут делаю? — Сейчас узнаешь, — мрачно пообещал Северус. — Подойди, иначе я заставлю тебя. Мы и так тут пробыли слишком долго, инферналы могут проснуться. Сейчас же! Питер вздрогнул, но послушно приблизился. Стоя бок о бок, они заглянули в чашу. Ее наполняла изумрудная жидкость, она излучала зеленый свет. Иногда одержимость Волдеморта зеленым выливалась в неприятности для всех. Северус несколько раз взмахнул палочкой над зельем, но, как и говорил Дамблдор, зелье нельзя было уничтожить магией. — Бесполезно, можешь хоть руку просунуть, ничего не случиться, — пояснил Северус и показал наглядно. Рука наткнулась на незримый барьер, не причинив руке никакой боли. Даже непривычно для Темного Лорда. — И что ты будешь делать? — с подозрением спросил Питер. — Зелье нельзя трансфигурировать. Нельзя заморозить и разбить. Не испарить. Не вычерпать в озеро. Не вылить. Что ж, остается один способ, именно для него мне и нужен ты, — Северус повернулся. — Догадался, какой именно? Питер отступил на шаг и тут же превратился в крысу. Северус с прохладным интересом наблюдал над его бесплодными попытками сбежать. Крыса носилась по острову, пытаясь спрятаться на голой земле, прыгала к лодке, но та даже не пошевелилась, черная вода таила опасность. Бежать было некуда. Северус терпеливо дождался, пока Питер добегается, а потом вернул его в первоначальное состояние. — Стой смирно, помни, что я в любом случае могу применить к тебе империус, — пригрозил он. — Если боишься, так уж и быть, обездвижу тебя. — Это убьет меня? — с тихим ужасом спросил Питер. — Нет, не думаю, — Северус оценивающе осмотрел зелье. — Оно может причинить тебе невыносимую боль, но не думаю, что ты умрешь. По-моему, оно давит на наши слабости, на нашу совесть. Легче стало? — Как-то не очень, — признался Питер. И упал, пораженный связывающим заклинанием. Северус не знал, стоило ли ему ещё и накладывать силенцио, но пока решил оставить как есть. Быть может, ему будет жизненно необходимо выговориться. Вздохнув и взяв всю свою волю в кулак, он вытащил заранее подготовленную чашку и окунул её в чашу. Чашка проникло в зелье, не встречая сопротивления, и на секунду Северус поверил, что может вылить его на землю, но вода, лишь коснувшись земли, вернулась обратно в чашу. Северус выдохнул, вновь набрал зелья в чашку, разочарованный, и поднес её к губам Петтигрю, прикоснувшись волшебной палочкой к виску. Повинуясь дикому страху, Питер послушно выпил, прикрыв глаза. Не дав ему и секунды, Северус набрал ещё одну чашку. Петтигрю выпил, а потом широко раскрыл глаза и закричал. Северус инстинктивно отшатнулся, едва не выронив чашку. Не давая себе времени успокоиться, Северус налил дрожащими руками ещё зелья и протянул Питеру. — Пожалуйста не надо, — слабо проговорил Питер сорванным голосом. — Прошу тебя… нет… Северус не послушал его, набирая ещё одну чашку. Он никогда не умел утешать, никогда не был хорошим слушателем. Всё, что у него сейчас есть — это сила воли. — Нет… прошу, не надо, — взмолился Петтигрю, и Северус с удивлением заметил, что он плачет. — Нет, мой лорд, я сделаю что угодно… Северус отчаянно не понимал, о чем бормочет Петтигрю, но у него не было времени останавливаться и слушать, что он говорит. Надо бы было наложить на него силенцио, но Северус отказался от этой мысли сразу же. Он набирал воду чашку за чашкой и всеми силами пытался напоить ею слабо упирающегося, плачущего Петтигрю, который умолял невидимые образы у себя в голове отпустить его. — Лили… прости меня, — всхлипнул он, проглотив очередную порцию зелья. — Лили, я не хотел… Я не знал… это случайность, я не думал, что это твой сын. Лили… Северус замер на долю секунду, переваривая услышанные слова. Может быть, Питер произнес их под влиянием ужасных видений, под давлением последних остатков совести. Он ведь действительно не знал, что в пророчестве говорится именно о ребенке Лили. Но разве от этого поступок становится менее отвратительным? Неважно, чей это ребенок, он все равно не заслуживал бы быть убитым безумным Темным Лордом в попытке обрести бессмертие и власть. А разве Северус сам не был таким? Он ведь (в той жизни, он учится на своих ошибках) сделал то же самое ради того, чтобы угодить Темному Лорду. Это ведь даже не было его заданием — он был простым зельеваром, прежде чем осознал всю свою глупость и наивность прежних мечтаний, и стал шпионом. Сделал он это только ради Лили, на самом деле. Каким же он был глупцом, когда не послушался её ещё тогда, на далеком шестом курсе? Северус приказал себе успокоиться. События прошлого больше не должны его волновать, сейчас имеет значение только будущее. Северус влил очередную чашку ему в рот. Питер поперхнулся, слезы катились по его красному, распухшему от слез лицу, и он, сам того не ведая схватил Снейпа за руку, неожиданно крепко сжимая. Его взгляд не прояснился, значит, зелье до сих пор действует. — Скажи им, — неожиданно четко произнес он. — Скажи им. — Кому? — спросил Снейп, останавливаясь. — Джеймсу, Сириусу, Ремусу, Лили, — перечислял Питер, и голос с каждым произнесенным словом становился всё тише и тише, пока не превратился в шепот. — Скажи им, что я не хотел этого. Я любил их. Любил их всех, прошу… не надо, перестань, я не хочу это видеть… У меня не было выбора! Скажи им, скажи им… — Скажу, — пообещал Северус. — Просто выпей ещё чашку. Тут же сжимавшая рука ослабла и упала на пол. Питер бился головой о каменную чашу, послушно выпивая очередную чашку воды. Когда она закончилась, Питтегрю без сил упал на землю. мелко подрагивая. Северус, не желая больше этого видеть, вернул его в анимагическую форму и засунул обратно в клетку. Когда они вернутся, нужно будет дать ему зелье сна без сновидений. Если он выживет. Северус подошёл к чаше и достал оттуда медальон. Не медля больше ни секунды, он схватил клетку и крестраж и вернулся в лодку, пока инферналы окончательно не проснулись. Всё это выбило его из колеи. Ему нужно будет вернуться домой, выпить чаю (а лучше виски), принять душ, почитать интересную книгу, а потом лечь спать. И повторять себе: что бы он не сделал, всё к лучшему. Благодаря Петтигрю у него теперь есть крестраж. Он принесет его Дамблдору, они разрушат его. Потом они найдут кольцо. Затем чашу и Нагини. Темный Лорд не успеет воскреснуть, как все его крестражи будут разрушены. Дети будут жить без войны, никто больше умрет от рук Пожирателей. Всё будет хорошо. Осталось только в это поверить.***
К чести Лили, она сразу всё поняла и не стала ничего говорить. После душа и теплого ужина Северус улегся на диван с какой-то книгой, протянутой Лили. Питер Питтегрю спал под действием зелья в своей анимагической форме. Лили промолчала, но Северус понял, что она обязательно узнает, что это за крыса. Сейчас он слишком устал, чтобы объяснять. Лили смотрела очередной британский ситком, смеясь над глупостями. Гарри, с сомнением посмотрел на крысу, вернувшись с кухни. Он уселся вместе с ними и начал смотреть с мамой ситком. Когда он закончился, Лили переключила на другой канал, где снова показывали Твин Пикс, и Гарри сразу же оживился. Когда начали повторять этот сериал, он неожиданно полюбил его и начал смотреть вместе с Лили. Северусу нравилась эта уютная атмосфера дома. Он никогда не подумал, что мирная и спокойная жизнь может так сильно привлекать его, как в этот момент. Лили положила голову ему на плечо, он приобнял её. Гарри показательно закатил глаза. Когда серия кончилась, он слез с дивана и подошёл к клетке со спящей крысой. Северус устало взглянул на него. — Пап, а зачем ты принес сюда крысу Рона Уизли? — озадаченно спросил Гарри. — Что? — спросила Лили, мгновенно отодвигаясь. Вот черт. — Это не та крыса, Гарри, — убедительно начал Северус. — Я купил её сегодня в магазине. Она мне необходима, чтобы проверить на ней зелье. Я специально купил без одного пальца — эксперимент. Если он удастся, ты прочитаешь о нем в журнале «Мировое зельеварение». — Ну ладно, — не до конца поверил Гарри. — Просто у Уизли тоже пропала крыса Короста. — Гарри, милый, можешь пойти почитать книжку? — предложила Лили с нежностью. — Твой отец устал. Гарри пожал плечами, недоверчиво взглянул на крысу и ушёл, пожелав родителям спокойной ночи. Лили тут же перестала улыбаться, закрыла палочкой дверь и повернулась к Северусу, явно ожидая объяснений. Северус устало вздохнул. — Долго объяснять. — Ты уж постарайся, — фыркнула Лили. — Коротко говоря, эта крыса — Питер Петтигрю. — ЧТО? — Черт, все-таки придется долго объяснять.