Левая рука Кальва

Мы крадемся в ночи, удаляясь от города. Мои ноги еле плетутся, и я могу только представить боль, терзающую Друса, но он не останавливается, даже когда каждый шаг заставляет его стискивать зубы и изрыгать проклятья. Мы идем по извилистой дороге, которая огибает поля и ведет к холмам вдали Помпей. Близится рассвет, когда мы наконец останавливаемся на привал. Вдали от дороги, спрятавшись в пещере, мы падаем на землю без сил. Проснувшись первым, я осторожно сажусь. Мое тело, особенно нежная плоть, что пытается нарасти на израненной спине, протестует против каждого движения. Солнце едва встало, мускулы ноют от усталости, но мы не можем рисковать, оставаясь здесь подольше. Друс лежит, приобняв раненой рукой Каесо, маленькая фигурка мальчика свернулась калачиком, макушкой упираясь Друсу в подбородок. Ресницы Друса дрожат, он слегка отодвигается, морщась и задерживая дыхание. - С тобой все нормально? – спрашиваю я. Он кивает. - Зарастет. Бывало и хуже, - он криво усмехается, - уверен, у тебя тоже. Я хмыкаю. - Пожалуй. Он смотрит на сына и нежно пропускает волосы мальчика сквозь пальцы. - Спасибо тебе, Севий, - шепчет он и поднимает взгляд на меня. - Я с тобой вовек не сочтусь. - Ты подарил мне свободу. Невозможно просить о большем, - улыбаюсь я. Он улыбается в ответ, но не отвечает. Через какое-то время я нарушаю молчание. - Мне кое-что интересно. - Хм? – выгибает бровь Друс. - Когда я только прибыл в лудус, ты собрал всех аукторатов по поводу письма. Странная, лукавая ухмылка медленно освещает его усталое лицо. - И? - Что в нем было? Друс тихо смеется, любуясь спящим сыном. - Ничего. - Что? – вскидываю я голову. – О чем ты? Он смотрит на меня из-под темных ресниц. - Я блефовал. Моя челюсть отвисает. Друс снова смеется. Морщась от боли, он пытается усесться поудобнее и не разбудить при этом Каесо. Устроившись, он объясняет. - Я знал, что в фамилии есть предатель. Я не знал, ни кто он, ни что ему надо, но любому ланисте, который хочет дожить до утра, прекрасно известно, что его бойцы не так верны, как говорят. - Но как ты узнал, что это был аукторат? - А я и не знал, - он прислоняется затылком к стене пещеры, - во всяком случае, не был уверен. Что-то в них казалось мне неправильным. Почти полдюжины аукторатов пришли в мой лудус за пару месяцев? При этом один другого подозрительнее? – он медленно качает головой. - Что-то в этом было не так. - И ты сблефовал, - говорю я, - показав нам поддельное письмо. Он кивает. - Заставил их поверить, что не только я слежу за ними, но шпион есть и среди них. Напугал их в надежде, что они совершат ошибку. Я смеюсь. - Ну, по крайней мере, с одним это сработало. Друс изгибает бровь, напомнив мне ланисту, который вызвал у меня ужас при первой встрече. - И ты был одним из тех, кто пришел ко мне с поддельными документами? - Да. - Никогда не переходи дорогу ланисте, Севий, - говорит он с легкой улыбкой. - Запомню, - снова смеюсь я. Каесо начинает ворочаться и спустя минуту поднимает голову, сонно моргая. - Где мы? - Это знают только боги, - отвечает Друс, - но нам пора двигаться дальше. Он морщится, пытаясь подняться. Я протягиваю ему руку, и он принимает ее, позволив мне помочь. - Куда мы идем? – спрашивает Каесо, потирая глаза кулачками. Друс ерошит его волосы. - Узнаем, когда доберемся. - Куда бы мы ни пришли, - вмешиваюсь я, - мы будем там никем. Я не гражданин, а тебя арестуют, как только кто-нибудь узнает тебя. Будет нелегко заработать на жизнь, но ноги моей больше не будет в лудусе. - Поверь, мне тоже хватило, - бормочет он, - но я уже подделывал собственную жизнь, смогу сделать это снова, - затем он улыбается, - я слышал, Рим – прекрасный город. Я морщу нос: - Уж лучше было остаться в трущобах Помпей. Как насчет Александрии? - Только если ты скажешь, где нам найти лошадей и корабль, чтобы забраться так далеко. Когда мы окажемся там, Каесо успеет состариться. - Может, Карфаген? – спрашивает Каесо. - Разве он не так же далеко, как и Александрия? – спрашиваю я. - Думаю, да, - Друс пожимает плечом, глядя на меня, - но чем дальше отсюда, тем лучше. Александрия, Карфаген… Давайте просто оставим этот проклятый город за горизонтом. - Согласен. Пусть мы все еще не знаем, куда держим путь, где окажемся, но мы выходим на дорогу и отправляемся на юг. Когда дорога выводит нас на вершину холма, я останавливаюсь и оборачиваюсь, чтобы запечатлеть в памяти вид Помпей, просыпающихся в тени Везувия. Прямо сейчас все в фамилии узнали, что свободны. Если у них хватит мозгов, они возьмут оставленные деньги и документы и покинут лудус, а, возможно, и Помпеи. Город, должно быть, уже полнится слухами. Рисунки на стенах и объявление, которое приколол Арабо к двери Форума, оставят мало простора для воображения о том, что Кальв сделал со своими женой и внуком. Даже если он избежит наказания, грязные языки смертельны для политика так же, как и яд цикуты. - Севий? Я поворачиваюсь. Друс склоняет голову набок. - Что-то случилось? Я бросаю на Помпеи последний взгляд, мотаю головой и иду вслед за Друсом и мальчиком. - Ничего. Просто немного жаль, что мы не смогли остаться в Помпеях, - я кладу руку на спину Друса. - Знаешь, мне начал нравиться этот город. Теперь оборачивается Друс. - Если сейчас я вижу это место в последний раз, - отвечает он, обняв меня за талию, осторожно не задевая раненые места, - я умру счастливым человеком. - Быстрее! – зовет нас Каесо. - Вы идете слишком медленно! – и припускает по пыльной дороге. Друс тяжело вздыхает и качает головой: - Нам понадобятся лошади, если мы хотим догнать его. Я фыркаю. - Наверно, ты прав. Мы хохочем и продолжаем идти в облаке пыли, поднятой Каесо. Украдкой я бросаю еще один взгляд назад. Помпеи уже скрылись, видна лишь вершина Везувия. Где бы мы ни оказались, в каком городе бы мы втроем ни обрели дом, я не сомневаюсь, что умру счастливым человеком. Счастливым свободным человеком. А боги могут забрать себе Помпеи.